35 килограммов

Глава 18

Казарма «Грязных Ртов» ночью - это ад, но не огненный, а гнилостный. Воздух густой, пропитанный потом, перегаром и чем-то кислым, будто бы скисшим козьим молоком. Сопение, храп, пердеж и редкие стоны спящих сливаются в монотонный гул, прерываемый лишь кашлем тех, кто слишком много курил «ржавого листа». Я лежу на своей узкой койке, стиснув зубы. Боль - как рой ос под кожей. Особенно на лице и шее, где алхимический огонь оставил свои следы. Даже после жабьего вина раны пылают, будто кто-то влил под кожу раскалённые иглы.

Поворачиваюсь на бок, достаю из-под матраса бутыль. Подношу к тусклому свету фонаря за окном - на дне болтаются жалкие капли. Чёрт.

Тихо сползаю с койки, стараясь не разбудить соседей. Дневальный у входа - парень с деревянной рукой - дремлет, прислонившись к стене. Его голова падает на грудь, слюна капает на протез.

Весь лагерь отмечал второе место на турнире и обещанные капитаном двойные порции на следующей неделе. Весь лагерь спит пьяным сном, включая дневальных и часовых.

Обхожу спящего, выхожу в коридор.

Ночной корабль - это другой мир. Фонари под потолком горят тускло, отбрасывая длинные тени. Воздух холоднее, гуще, пахнет сыростью и плесенью. Стены, покрытые странными узорами, кажутся сейчас ещё более чужими, будто корабль наблюдает за мной сквозь века.

Где-то в глубине лагеря слышно пыхтение поршней Кузницы. Ночью молот не бьет по наковальне, но жар в ней поддерживается непрерывно. Это там выковали моё сердце, а также собрали каждый из протезов, с которыми ходят местные. Священное место Грязных Ртов. Интересно было бы на неё поглядеть, но для этого пришлось бы вползать на самый верх местной иерархии – к мехам подпускают лишь главарей и не скольких высших офицеров.

Выхожу из лагеря и бреду в сторону нейтральной зоны.

Рынок пуст. Лотки закрыты, тряпки-прилавки свернуты, лишь пара лавок ещё светится вдалеке. Иду к той, где торгует Мика - старый алхимик, у которого Малыш в прошлый раз брал жабье вино.

Хижина Мики - это груда мусора, скреплённая грязью и отчаянием. Стены из обломков ящиков, крыша - из ржавых листов металла. Внутри горит тусклый свет - масляная лампа, подвешенная к потолку, коптит, отбрасывая дрожащие тени.

Толкаю дверь - она скрипит, как костяк повешенного.

Внутри уже есть люди.

Старик Зек и ещё один нейтральный - тощий, с лицом, покрытым шрамами, - сидят на корточках рядом с Малышом. Парнишка лежит на полу, скрутившись в клубок. Его тело дёргается, губы шевелятся, но звуков почти нет - только шёпот, прерывистый, как предсмертный хрип.

Мика копается на полках, перебирая склянки с мутными жидкостями. Его длинные, кривые пальцы дрожат, когда он нащупывает нужную банку.

- Что случилось? - спрашиваю я, останавливаясь у порога.

Зек поднимает на меня свой жёлтый глаз.

- Кошмары на грани сна и яви. Не может ни заснуть, ни проснуться. Обычное дело.

- И часто это у него?

- Не реже чем раз в месяц - иногда и раз в неделю.

- Есть причина?

- Способности. Никто не учил его контролировать. Да и не научит здесь. Ясновидение - очень редкий дар.

- Я думал вся магия на корабле заблокирована.

- Так в этом и дело. Корабль глушит наши способности и они разрывают тело, не способные вырваться на поверхность. Мы все здесь мучаемся от этого время от времени, но те, кто родился на корабле, страдают сильнее всего.

Малыш вдруг вскрикивает, его тело выгибается, как у эпилептика.

- Тьма! - кричит он, голос срывается в визг. - Тьма! Он весь из тьмы! Только глаза светятся!

Ледяной комок сжимает мне горло.

- Кто? - делаю шаг вперёд. - Кто «он»?

Мика оборачивается, его лицо - сеть морщин и пигментных пятен - искажено раздражением.

- Тебе чего?

- Жабье вино.

Старик хватает с полки бутыль, швыряет её мне.

- Бери и вали. Потом расплатишься.

- Подожди, - я не отрываю взгляда от Малыша. - Он сказал про человека из тьмы. Кто это?

Зек встаёт, его единственный глаз сужается.

- Не знаем. Видения у него всегда обрывками. Иногда будущее, иногда прошлое, иногда просто бред.

- Но глаза...

- Вали уже, - Мика толкает меня к выходу. - Парню и так хреново.

Малыш снова кричит, его пальцы впиваются в пол, будто он пытается удержаться в этом мире.

- Он идёт! Он везде!

Зек и второй нейтральный наклоняются к нему, прижимают к полу, чтобы он не поранился. Мика достаёт склянку с густой фиолетовой жидкостью, откупоривает её зубами.

Я останавливаюсь, набираю в телефоне заявку. Достаю из сумки тонкий шприц с пластиковой ампулой на конце, протягиваю старику. Тот неуверенно разглядывает предмет.

- Парень говорил, что это ему помогает.

Старик берет шприц и кивает.

- Вали, - повторяет Зек, не глядя на меня.

Дверь захлопывается у меня за спиной.

Стою снаружи, сжимая бутыль в руках. Сквозь щели в стенах доносится шёпот стариков, хрип Малыша, потом - тишина.

Возвращаюсь в казарму тем же путём. Дневальный так и не проснулся.

Сажусь на койку, отпиваю из бутыли. Жабье вино обжигает горло, разливается по телу ледяным огнём. Боль отступает, но ненадолго. Достаю морфин - последнюю ампулу из пустой упаковки. Набираю в шприц. Ввожу в бедро, жду, пока мир станет мягче.

Ложусь, закрываю глаза.

«Он весь из тьмы. Только глаза светятся».

Слишком похоже на графа Морвена.

Но где парень мог его видеть?

Мысли путаются, уплывают.

Где-то далеко, уже на границе сна, слышу последний крик Малыша, тот, что донёсся, когда я уже ушел далеко от хижины Мики:

- Он знает! Он знает у кого сундук!

Тьма накрывает меня.

Но теперь я знаю - завтра мне нужно поговорить с мальчишкой.

Я просыпаюсь от того, что кто-то тычет мне в бок. Открываю глаза - тренировочный зал, ряды скамеек, притушенный свет. Передо мной на небольшом возвышении стоит Бранд, замполит, и что-то вещает, размахивая руками. Голос у него громкий, но монотонный, как жужжание старого мотора.

-...и даже если вы думаете, что они не видят вас, вы ошибаетесь! - гремит он. - Их глаза повсюду! Их слуги следят за каждым шагом!

Я зеваю. Голова тяжелая, будто налита свинцом. Сон здесь - роскошь, и если удаётся вырубиться хоть на пару часов, то мозг цепляется за это состояние, не хочет отпускать. Но Бранд не из тех, кто позволит кому-то дремать на его проповеди.

-Кречет, - шипит сосед слева, - шевелись, а то опять прицепится.

Я моргаю, пытаясь прогнать остатки сна, и невольно прислушиваюсь к словам замполита.

-...они называют нас еретиками, преступниками, но кто они такие, чтобы судить? Они - узурпаторы, пришедшие на пепелище истинного мира!

Бранд любит пафос. Любит драму. Любит, когда его слушают с открытыми ртами. Я лениво поднимаю руку.

-А протезы? - спрашиваю, сдерживая очередной зевок. - Если вылезем на улицу с железными руками - не спалимся сразу?

Бранд замирает, потом медленно улыбается.

-Хороший вопрос, брат мой. - Он поворачивается к остальным, разводит руки. - Механические конечности - не редкость. Сами по себе они ничего не доказывают. Многие маги-целители создают их для тех, кто потерял руки или ноги давно. Жрецы Новых Богов не всегда могут восстановить тело: проклятье, болезнь, духовная рана – есть множество факторов, способных помешать им...

Он делает паузу, давая словам осесть.

-Но наши протезы - другие. Они не работают от магии Новых Богов. И никто не сможет доказать обратное - ведь наши чудеса не оставляют магического следа. А значит, штрафа за нелицензированный артефакт вам тоже никто не выставит.

В зале шепот. Кто-то переглядывается.

-Они облагают налогами каждую искру их проклятой магии, - продолжает Бранд. - Штрафуют, сажают в тюрьмы тех, кто пользуется ею без лицензии. Но мы... мы никогда не просили этой силы. Мы отрицаем её. Отказываемся, как от гнилого плода.

Голос его крепнет, звучит почти как проповедь в полуразрушенном храме.

- Магический след - единственное, что выдаёт нас, делает уязвимыми перед псами Новых Богов. Но знайте - в мире ещё есть вещи, созданные в эпоху Старых Богов. Некоторые из них могут подавлять магию, делать человека невосприимчивым к заклинаниям Новых Богов… Скрывать его, делая похожим на обычного, лишенного магии.

Тут уже несколько человек не выдерживают.

-Где их взять? - выкрикивает кто-то с задних рядов.

-Как получить такую силу? - добавляет другой.

Бранд ухмыляется, затем медленно поворачивается ко мне.

-Кречет. Подойди сюда.

Я вздыхаю, поднимаюсь. Ноги ватные, голова кружится. Но я иду, стараясь не споткнуться.

Бранд отступает в сторону, жестом приглашая меня встать рядом.

-Посмотрите на него, - говорит он, и в голосе звучит что-то вроде гордости. - Наш святой брат. Наше доказательство.

Я морщусь. Мне не нравится, когда на меня так смотрят.

-Вы все видели, как он сражается. Снова, и снова, и снова. Как выдерживает удары, которые должны были разорвать его на части. Мы часто слышали о таких людях, но теперь видим одного из них вживую. Здесь. - Бранд кладёт руку мне на плечо. - Расскажи им, брат. Как ты обрёл эту силу?

Я сжимаю зубы. Рассказывать? Да мне и самому толком нечего рассказать.

-Меня пытались убить, - говорю наконец, пожимая плечами. - Может, и правда убили. Очнулся в куче мусора, не помнил ничего. Какой-то воришка шарился по карманам - я его догнал, отобрал сумку. Всё.

Бранд хлопает меня по спине, будто только что услышал героическую сагу.

-Вот так! - восклицает он. - Именно так в старых преданиях герои обретали дары богов! На грани жизни и смерти, потеряв всё!

Он обращается к залу, и голос его гремит, как гром:

-Боритесь! Сражайтесь! Ищите внимания Старых Богов! Восстанавливайте их секреты. Несите правду о них другим людям!

Лекция заканчивается. Люди расходятся, кто-то бросает на меня взгляды - любопытные, оценивающие. Я жду, пока остальные перейдут к тренировки с Лисом, затем иду к выходу, где Бранд уже собирается уходить.

-Можно вопрос? - останавливаю его.

Он оборачивается, улыбается.

-Избранник. Говори.

-Эти предметы... которые ты упоминал. Они правда существуют?

-Разумеется. - Он понижает голос. - Ты же носишь с собой целую сумку таких. Даже у меня есть один.

Он извлекает из кармана и демонстрирует мне карманные часы, не работающие. Отдаленно похожие на земные, но сильно от них отличающиеся. Четыре стрелки, странный циферблат, надписи на непонятном мне языке, украшающие лицевую сторону и выгравированные на крышке. Если это вещь старого мира, то он, похоже, был совсем не таким, каким я его представлял.

Я изучаю их с видом знатока, киваю.

-А как их найти? Другие такие же.

-О, они разбросаны по всему миру. Слуги Новых Богов называют их проклятыми - потому что они блокируют их магию. Они либо уничтожают такие вещи, либо прячут. Но если ты веришь - ты найдёшь их. Боги направят тебя.

-И насколько сильно можно защититься? - спрашиваю я.

Бранд задумывается.

- В наши дни большинство людей избегают их копить. Магам-отступникам хочется не платить налог на магию, но продолжать ей пользоваться. Они не готовы полностью блокировать себя от неё. Но в старых книгах есть упоминания о воинах, на которых магия не действовала вовсе. Не могла поранить их, причинить боль, даже замедлить.

Я вспоминаю тюремные блокираторы.

-Это как те устройства, что глушат магию в их тюрьмах?

Бранд ухмыляется.

-Очень проницательно. Да, они искусственные, но в основе каждого - частица вещи старого мира. Устройство лишь усиливает эффект.

-А нельзя носить с собой?

-Это было бы великолепно. Увы, это невозможно. Потому что им нужна постоянная подпитка эссенцией маны. Пришлось бы таскать за собой цистерну.

Я киваю, мысленно отмечая эту информацию.

-Спасибо.

-Всегда рад помочь избраннику, - отвечает Бранд, и в его глазах мелькает что-то, что я не могу прочитать.

Я ухожу, оставляя его стоять у выхода. В голове крутятся мысли. Если такие вещи действительно существуют... может, стоит начать их искать?

Незаметно свинтив из лагеря красных, вновь отправляюсь на разведку в глубины корабля. Я блуждаю по нижним ярусам, ощупывая стены, будто пытаюсь разгадать шрам за шрамом на теле старого воина. Металл под пальцами холодный, местами покрыт странными наростами - то ли ржавчиной, то ли чем-то органическим, будто корабль потихоньку зарастает изнутри. В руке - блокнот, куда я заношу схемы: повороты коридоров, расположение залов, ответвления, ведущие в тупики или в ещё более тёмные глубины.

Но что-то не сходится.

Я сверяю страницы, вглядываюсь в наброски. Двадцать третий ярус уходит на восток, а двадцать четвёртый - на запад. Они не должны так располагаться. Это не вертикальная структура, не слои, как в нормальном корабле. Это будто лабиринт, нарочно скрученный, чтобы никто не смог понять его устройство. Или чтобы никто не смог найти выход.

Какого чёрта?

Бежать через арену заманчиво, но слишком сложно. Нужно каким-то образом выбраться из казарм, каким-то образом заложить заряды на стенах – не зная точно, где располагаются эти лестницы наверх – и всё это под огнем охраны. Гораздо проще затопить верхний ярус и вместе с уровнем воды подняться на плоту по лифтовой шахте. Да, вода скорее всего убьет кучу народа.

Я прикидываю, где тут лучше всего заложить заряд. Десять килограммов тротила - хватит ли, чтобы пробить стену? А если за ней окажется не вода, а ещё один ярус? Совсем не удивлюсь, что за многими стенами есть другие помещения - вроде арены на верхнем ярусе.

Внезапно в темноте что-то шевелится.

Я резко разворачиваюсь, рука тянется к Glock’у. Но это не безликий и не один из здешних обитателей.

- Малыш?

Его глаза в свете моего прибора ночного видения горят, как две бледные луны. Он стоит в нескольких шагах, дрожащий, будто замерз, хотя здесь душно и сыро.

- Я тебя везде искал, - говорит он, голос прерывистый, словно он бежал.

- Нашёл. Чего надо?

Он протягивает смятую записку.

- Девчонка из жёлтых передала. Та, что с тобой привезли, кажется.

Я беру бумажку, разворачиваю. Каракули. Опять.

Я бы давно заказал местную азбуку, чертова сумка не даёт мне предметы из этого мира. А в корабельной библиотеке только учебники каких-то мертвых языков.

- Чёрт.

Снимаю прибор ночного видения, достаю фонарь. Свет режет глаза, но хоть что-то видно. Вглядываюсь в строки - кто вообще придумал такие буквы?

- Ты умеешь читать? - спрашиваю я.

Малыш качает головой.

- Нет.

- Я тоже.

Записка отправляется в карман. Разберусь позже. Может, Астра сама найдёт меня и объяснит, что хотела сказать.

Парнишка не уходит. Он ёрзает на месте, потом говорит:

- Спасибо. За лекарство.

Я хмыкаю.

- Не за что.

- Старик Зек сказал, что ты его дал. Я тогда... - он замолкает, сжимает кулаки. - Я тогда сильно мучился. А потом уснул.

- Рад за тебя.

Я возвращаюсь к стене, провожу пальцами по швам между плитами. Где-то здесь должна быть слабина. Где-то есть выход.

- Ты помнишь, что видел той ночью? - спрашиваю я, не отрываясь от работы. - Человека из тьмы.

Малыш резко вздрагивает.

- Не спрашивай о нём.

- Почему?

- Потому что, если я начну вспоминать - они вернутся. Даже днём.

Я оборачиваюсь. Он стоит, обхватив себя за плечи, будто пытается согреться. Его глаза бегают по сторонам, словно он ждёт, что из темноты вынырнет оно.

- Ладно, - говорю я. - Не буду.

Надеваю прибор ночного видения, снова погружаюсь в изучение стен. Металл здесь толще, чем на верхних ярусах. Не просто обшивка - будто сам корабль нарастил броню, чтобы никто не сбежал.

Я черчу ещё одну схему, отмечаю потенциальные слабые места. Если заряд не сработает - придётся искать другой способ. Может, попробовать спуститься ещё ниже? Но чем глубже, тем чаще попадаются безликие. И стоит убить одного - тут же сбегаются другие.

- Ты всё ещё здесь? - спрашиваю я, замечая, что Малыш не ушёл.

Он кивает.

- Я... могу кое-что рассказать о нём. Если хочешь.

- Не говори, если тебе плохо от этого.

- Но тебе интересно.

Я вздыхаю, откладываю блокнот.

- Выкладывай.

Малыш озирается, затем шепчет:

- Я часто вижу его. Того человека. Он был здесь, на корабле. Жил здесь. Как мы. Но он сбежал.

Меня будто током бьёт.

- Как?

- Он нашёл тот сундук. Тот, что ищет девушка. Тот, что ищешь ты. Он был на самом нижнем ярусе. Спрятанный ото всех. За... - Малыш замолкает, дрожит.

- Где?

Малыш дрожит, пытаясь выговорить слово.

- За лесом.

- Внизу лес?

Парнишка вскрикивает, хватает меня за руку.

- Не говори это слово!

- Почему? Что там?

- Я не знаю! Никто не знает! Те, кто спускаются туда - не возвращаются!

Его пальцы впиваются мне в запястье, как когти. Я осторожно освобождаюсь.

- Ладно, ладно. Успокойся.

Малыш тяжело дышит, его глаза полны ужаса.

- Ты не пойдёшь туда, да?

- Не сегодня.

Я собираю вещи, гашу фонарь. Тьма здесь начинает давить даже на меня. А если парень так боится - лучше увести его отсюда, пока он не накликал чего-нибудь своим страхом.

- Пошли наверх.

Малыш кивает, цепляется за мою куртку, как ребёнок. Мы идём к лестнице, но через несколько шагов он снова останавливается.

- Кречет...

- Что?

- Тот человек... он знает, у кого сейчас сундук.

Я замираю.

- Гарра? Такой усатый дядька в шляпе. Ты не видел его в своих снах? Где он сейчас?

Малыш молчит. Но его глаза говорят всё за него. Он трясет головой.

Мы поднимаемся в тишине.