Барон фон дер Зайцев

Глава 12

Событие тридцать четвёртое

Аудиенция у архиепископа Риги Иоганна V Валленроде не состоялась. Приболел его Высокопреосвященство. Годы. В далёком 1392 году молодой совсем рыцарь из Баварии занял этот пост благодаря целой куче интриг и протекций. Двадцать три года было всего Иоганну Валленроде, когда Папа Римский доверил ему этот пост. И если бы Валленроде бегал по утрам трусцой хотя бы, зарядку делал, чистил зубы, не жрал жирное после шести вечера, не пил мозельское (Moselle wine), с добавлением солей свинца, литрами, и не участвовал в куче интриг, не способствующих пищеварению, то к сегодняшним всего-то сорока годам выглядел бы как огурчик и точно таким же огурчиком крепки и хрустящим себя чувствовал.

Ну, да… А чего? Хрустел и сейчас рижский архиепископ. Только отложением солей в суставах похрустывал. Организмус он ведь не может огромное количество белков переваривать ежедневно. Он начинает откладывать соли в самые труднодоступные места, в том числе и в суставы. И жировые отложения тоже начинает откладывать. И вот суставы-то изнашиваются обрастая солями от белковой, читай, мясной диеты, а носить им из-за отсутствия всякой диеты приходится всё более грузное тело, и начинают эти суставы артриты всякие с подаграми выдавать. Болезнь многих людей, имеющих деньги, в этом времени. Малоподвижный образ жизни и чуть ли не исключительно белковая диета. То гуси с яблоками, то барашек на вертеле, то свиные рёбрышки копчёные. Вкусно же⁈

Приехали в Ригу на двух телегах обитатели баронства фон дер Зайцева уже под вечер. На первый взгляд всего километров двадцать пять, выехал по холодку в семь часов утра, скажем, и при средней скорости сытых здоровых коней в семь километров в час к обеду будешь в Риге, а то и раньше. Так, нет. Позавтракать надо мачехе с датчанкой. А в дороге нельзя пирожками перекусить? Потом ждать, когда преподобный заутреню отслужит. Потом оказалось, что мост через небольшую речушку или даже ручей, который ограничивает земли баронства с востока, со стороны Риги, не закончили ремонтировать, хотя Иоганн, вняв просьбе ходоков из Кеммерна, велел, оторвав плотника от изготовления умывальников, починить мостик через этот безымянный приток Аа. И что самое любопытное, плотник-то прибыл с телегой досок, а местные товарищи, назначенные старостой ему в помощь, нет. У них же служба в оратории. Нужно послушать важную проповедь святого отца Мартина о пользе труда на благо общества. Согласитесь, слушать о пользе труда и трудиться на это общество — это разные разности.

В пределы города их в сумерках уже не пустили. Ворота закрыты. Более того, их даже на мост не пустили. Вся Рига полностью расположена на восточном берегу Западной Двины или Даугавы. На этом, западном, есть небольшой порт, рынок и с пару десятков домов посада. Регулярно бывающий в Риге, преподобный Мартин уверенно указал крестьянину, что восседал на передке его телеги, рулить вон к тому двухэтажному каменному дому. Это и постоялый двор, и кабак, и публичный дом в одном лице. Ну, так себе лицо. Рожа, будет правильнее. Когда они вошли в общий обеденный зал, то Иоганн подумал, что попал на съёмки фильмов про пиратов. Такие бандитские рожи на них уставились. И ведь вооружены мечами и кинжалами многие. Проститутки с титьками навыкате тоже рожами уставились. Улыбки этих «девчонок» при нескольких отсутствующих передних зубах и бланшами под обоими глазами просто пугали. Слава богу в этом вертепе был пристрой для «чистой» публики, куда их ровесник Иоганна, тоже с фингалом под левым глазом, проводил. И что характерно, нос у пацана свёрнут, не вмешалась вовремя колдунья Матильда.

В этом куске вертепа было потише, и проститутки в два раза привлекательнее. Фингал только под одним глазом, и зубов не четырёх не хватает, а двух. Столы скатертью никто не прикрыл, но их, видимо, регулярно скоблили ножом, так как выглядели они получше своих родичей из предыдущего зала.

— Нам каши с мясом и сидра. А Иоганну воды, — подошедший мужичок в косоворотке, приложился к перстню на руке отца Мартина и кивнув, как старому знакомому, после этого, оглядел их компанию и, снова кивнув, удалился в дверь, из которой воняло подгоревшим хлебом.

Компания небольшая. Сам преподобный, Иоганн, две Марии, мачеха и датчанка, и Оттто Хольте — их управляющий. В общем зале остались два крестьянина, которых святой отец к перевозке их в город нанял и как бы охранник, что ли, Георг — староста Кеммерна. Он староста, но не старый. Лет тридцать, успел где-то повоевать, о чём красноречиво говорят целых два шрама на физиогномии. Один на скуле левой, второй на лбу. Как можно остаться живым после такого удара по черепушке — загадка, но Георг вот вполне живой и даже вполне разумный мужик. Батянька Иоганна, царствие ему небесное, Георга привёз из предпоследнего похода по подавлению жемайтийского восстания. Построили дом воину, нашли жену, и доверили за порядком следить. Ну, Лаврентий Палыч бы лучше себя показал, но где его взять? Пойди сейчас доберись до Грузии.

Иоганн бы, будь такая возможность, Семёна или Перуна взял с собой в Ригу, но вои хоть и пошли на поправку в защитники пока не годились.

А защищать было что. У Иоганна имелся при себе мешочек… да почти мешок, янтаря. Так на вскидку три четверти ведра. Сколько это стоит даже приблизительно парень не знал, мелкие камни должно быть совсем не дорого, а вот три приличных кусочка древней смолы и пару десятков средних, из которых пуговицы-то точно можно выточить, должны представлять определённую ценность. А публика в первом зале заставляла мешок покрепче к животу прижимать.

Событие тридцать пятое

Рига встретила их точно тем же запахом, что и пляжи Юрмалы будущей. И это не из-за водорослей. Иван Фёдорович в Риге никогда не был, но о ней все говорили и показывали даже по телеку, что это порт. Напрашивалось мнение, что Рига, как и Одесса, например, или Ленинград выстроена на берегу залива. И вот, уже подъезжая к мосту через широкую Даугаву Иоганн узнал, что от Домского собора да побережья тринадцать километров. Это он футы и мили в голове на привычные значения перевёл.

Порт был. Корабли поднимались вверх по Западной Двине или Даугаве и бросали якоря посреди широченной реки или, если места были, швартовались к деревянному причалу. Порт просто кишел народом. Грузчики бегали с корабля на пристань по длинным качающимся сходням, моряки вразвалочку, это от количества сидра или пива внутри, сновали от кораблей к кабакам. Проститутки их цепляли и волокли в притоны, торговцы рыбой пытались всучить покупателям провонявшую вчерашнюю рыбу. Наверное, была и свежая, но воняло, как от вчерашней. Или позавчерашней. Лето, жара. Прямо тут на причалах и площади стояли мангалы, которые почему-то прозывались жаровнями, и загорелые, и пропахшие дымом, местные жарили мелкую и среднюю рыбёшку. Тоже тот ещё запах получался, если рыбу с душком начать жарить. Ещё в порту сновали мальчишки, нищие, стражники и, наверное, торговцы всякие, торговый порт всё же.

Но на улицах города, подальше от порта вонь была своя, не рыбная. Понятно, что горшки или вёдра жители города выплёскивали на дорогу, но это даже не треть источника запашка. Лошади — вот истинная причина. Нет никаких дворников. Скачет себе всадник по улице, а лошадь на ходу порцию яблок выдаёт. Остановилась телега водовоза и опять яблоки и пару литров мочи в нагрузку. Сотни, а то и тысячи лошадей ежедневно всё это проделывали. И сверху летняя жара.

А ещё все улицы в дыму. Готовят себе пищу рижане и печи или очаги в домах топят. Даже перед Домским собором стоит несколько десятков жаровен, где жарят мясо или рыбу. Жаровни не из железа. Это дорого больно. Из камней собраны. Из замка, что чуть ближе к морю выстроен, прямо клубы дыма несёт в сторону города, ветер не сильный, и как раз с моря. В замке полно кнехтов или ландскнехтов, рыцарей со своими копьями, стражников. И для всех для них нужно три раза в день чего горячее приготовить. Прямо там внутри замка, как и у ворот в город стоят большие медные котлы и в них готовят каши. Весь этот дым стелется по земле и попадая в практические замкнутые узкие улочки города не торопится из них выбираться. Смешивается с ароматами выделений людей и животных, тухлой рыбы и ещё чего-то гниющего и создаёт неповторимое амбре. Тоже, как и запахи от гниющих водорослей на пляже совсем не похож он на духи «Дзинтарс».

Ригу создали преступники. Совместно с посылкой сюда крестоносцев был предпринят один интересный ход Римом, папская булла давала индульгенцию всем переселенцам в Ригу, и это существенно повлияло на увеличение населения. Хочешь отпущения грехов и не хочешь быть повешенным в Киле или Гамбурге, езжай и строй дом в Риге. А потом Рига вошла в Ганзейский союз, в котором процветает и поныне уже больше сотни лет. И уже почти двести лет с 1225 года избирают жители Риги городского фогта (можно и мэром назвать).

Именно к фогту и решил вести свою паству преподобный Мартин, чтобы разобраться с наследованием баронства, раз уж архиепископ болен. Иоганн со святым отцом согласился и на словах и мысленно. В замке лошадиным навозом тоже воняло, но его теперь вывозят ежедневно и лошадей поменьше стало, не все вернулись из последнего похода барона, так что, терпеть можно. Здесь же дышать было совершенно невозможно, хоть к чёрту готов пойти был Иоганн, лишь побыстрее из этой клоаки убраться.

Единственное, что больше, чем убраться побыстрее из города, в деревню, в глушь, в Сара… в баронство, хотел пацан, так это как-то избавиться от мешка с янтарём. Да ещё бы желательно, чтобы мачеха, датчанка и пастор не узнали об этом. Нет, так-то Герда всё же матери проговорилась, где она уже неделю целыми днями пропадает, но говорит, если рыжей бестии можно верить, что матери поведала будто урожай так себе, немного мелких камней, парочку и матери прозрачных подарила.

Нужно было попасть на рынок и найти человека, который продаёт или покупает янтарь. И как это сделать, когда они целым табором всегда ходят. Почему просто не передать управляющему или тому же старосте? А чёрт его знает, но чувствовал Иван Фёдорович, что так делать нельзя. Точно останется без денег, да ещё и без возможности собирать янтарь дальше и зарабатывать на этом.

На Домской площади, рядом с собором находилась и ратуша, где заседал городской совет и фогт Риги. На крыльце стоял стражник, нет стояло их целых пять, но один был старший, и стоял он прямо напротив входа, загораживая его своей основательной фигурой, закованной в железо. К нему святой отец и направился. И получил полный отлуп. Нет фогта, уплыл в Данциг и дальше поедет в Мариенбург с грузом продовольствия для собираемого войска. А никто его не заменит. Так как хер Фогель — его правая рука, вчера помер. Как помер? Ночью помер. Уснул живой, а проснулся… и не проснулся. Завтра отпевать будут и хоронить. Хер Йонас? Фогт-то? А мне откуда знать? Пока доплывёт, пока до Мариенбурга довезёт продукты, пока назад, пока снова доплывёт, пока дела разберёт, что без него встали, пока до вас очередь дойдёт. Очередь? Вас хер Роммель запишет. Вон он, в окне виден. Так пока до вас очередь дойдёт, Рождество будет.

Хер Роммель, выслушав суть вопроса, важно кивнул, мол, понятно, согласен, херы и фрау, проблема у вас, только фогт ничем таким не занимается, вам лучше в Ревель к ландмейстеру ехать, преподобный, ну или правильно вы решили, архиепископ ещё помочь может. А у фогта и своих дел полно.

— Ревель? — фрайфрау Мария глаза закатила, — Только не в такую жару.

— Потом начнётся осень, дочь моя, и дороги развезёт, дожди, и ехать по раскисшей дороге под дождём удовольствие намного ниже, чем сейчас по жаре. Опять же конец августа, скоро посвежеет.

Но мачеха к голосу разума не стала прислушиваться. Где разум и где жара?

— Нет, святой отец, едем домой. Я устала, сил уже нет. Значит, поедем весной или, когда выздоровеет его Высокопреосвященство, снова съездим в Ригу. Должен же он поправиться.

— Солидарен. В Ревель без охраны во время войны лучше не соваться. На дорогах неспокойно. Могут ограбить, а могут и убить. Я один против банды не сдюжу, — поддержал хозяйку староста Кеммерна Георг.

— Давайте, перед тем как ехать назад, зайдём на городской рынок, — попытавшись придать себе солидность, предложил Иоганн, — Может… наряды для матушки посмотрим.

Событие тридцать шестое

Рынок был рядом. Домская площадь в противоположном от Собора стороне сужалась сначала, потом изгибалась и снова расширялась. Именно на этом аппендиксе куда сразу три улицы выходили и бы городской рынок. Время они выбрали неурочное народ уже расходился. Настоящей толкучки не было. Не, не так как в страшно дорогом итальянском бутике, где на тебя, как на единственного потенциального покупателя за неделю, набрасывается сразу семь продавцов с предложением это надеть и обещающих грандиозную только на сегодняшний день действующую скидку, просто можно было ходить уже не опасаясь, что тебя стопчут, ну и теперь карманников было видно сразу. Они намеренно шли навстречу группе провинциалов, надеясь потолкаться и срезать кошельки, а вот народу нет почти и это не просто в глаза бросалось, а оторопь вызывало. Совсем обнаглели.

Впереди их процессии вышагивали Георг и Отто Хольте, за ними святой отец, потом две женщины, дальше Иоганн и последними шли два возчика. Хрен из такой коробочки выберешься. Впрочем, и воришкам к мешку с янтарём не подобраться. Пока всё плохо выходило. Отто целенаправленно шёл к правым рядам, откуда доносились крики про шелка и атлас. Иоганн вертел головой, пытаясь обнаружить торговца янтарём или изделиями из него и ничего похожего не видел. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу возле прилавка, на котором были выложены толстые шерстяные ткани и менее толстые льняные и из конопли. Шелк тоже был. Два тоненьких рулона. Один был розовый, второй голубой. Голубой Иоганну понравился. В жару такую рубаху бы. Просторную, чтобы ветерок под неё забирался. Самое то.

— Марка! — схватилась за сердце мачеха.

— Завтра будет на два шиллинга дороже, — брезгливость явственно отразилась на бородатой физиономии продавца, даже роскошная чёрная борода этого скрыть не могла. Нищеброды из деревни провинциальной только время у него отнимают, — вот льняная ткань, почти той же расцветки.

На самом деле цвет был красивый, не такой небесно-голубой как у шёлка, но красивый.

— А этот сколько стоит? — видимо мачехе тоже цвет приглянулся.

Дальше пошёл торг. Иоганн, воспользовавшись тем, что все отвлеклись, чуть отступил назад, сориентировался и поддерживая мешок за пазухой пошёл в соседний ряд, где видел шкатулки всякие.

— Иоганн? — тяжелая рука легла на плечо парнишки.

Что ж, бегство не удалось. Иоганн повернулся, позади него стоял Георг.

— Что там у тебя? — староста ткнул пальцем в котту выпирающую на животе (котта — верхняя рубашка, с короткими и широкими рукавами, и коротким подолом).

А может и хорошо. Не мать, не Хольте и ни пастор Шлак. Почему бы и не найти союзника.

— Янтарь. Хочу продать. Плуги сделать колесные, мост нормальный. Деньги нужны.

Парень огляделся. Нет, родичи с соседями не оторвались от покупки ткани, один бывший воин подошёл.

— Тебя обманут, ограбят или вообще убьют. Мост? А зачем тебе мост? Зачем плуг? Я видел его. Наши лошади не потянут. Только баронские.

— Это потом. Сможешь продать? Ты же немец? Тебе можно собирать янтарь.

— Один⁈ Так и меня убьют. Судя по твоему раздувшемуся животу, там не несколько марок камней. И за меньшее убивают, — как-то перекосило старосту, наверное, улыбнулся. Пойди с такими шрамами поулыбайся. Нет, улыбнуться можно, а вот дождаться улыбки в ответ…

— И что делать?