Барон фон дер Зайцев

Глава 17

Событие сорок девятое

В целом съездили в Ригу вполне удачно. Оружейник Михаэль, тот самый зять скупщика мяса в их колхозе, рассчитался за остатки янтаря и новую небольшую партию, в том числе и за булыжник, найденный Гердой. И булыжник рыже-коричневый и непрозрачный неожиданно оказался дорогущим. Его хер Михаэль оценил в две марки и восемнадцать шиллингов. Если что, то в марке тридцать шесть шиллингов. То есть, кусок янтаря с кулак размером потянул на две с половиной марки. Столько же почти получилось и за мелочь всю вместе. За вычетом доли старосты у Иоганна на руках получилось четыре марки и три фердинга (это четверть марки). Михаэль и мыло всё приобрёл. Все десять кусков. И заплатил по три шиллинга за кусок. Иоганн, рассчитывающий на два, пересчитал процент прибыли и умилился. Зачем оружейнику столько мыла? Объяснил. А ведь действительно, он не для рядовых воинов дорогущие ножны делает. Богатые люди покупают. А богатым всучить дорогую заморскую игрушку (которую еле достал по блату, через директор магазин, через завсклад) легко и просто. Привозите ещё. Всё куплю.

— Георг, купи бочку льняного или конопляного масла. Сколько это будет стоить? — Бочка ведь в понятиях человека двадцать первого века — это двести литров. Оказалось, тут сложнее.

— Примерно пфенниг за фунт. В бочонке обычном пятьдесят фунтов (примерно 20 литров). Да сам бочонок не дёшев, думаю, за два шиллинга можно сторговаться, — Георг считал, загибая пальцы. Нужно написать таблицу умножения, решил Иоганн, и повесить на воротах замка. Цифры, кстати, есть и они римские. Ну да, так как в замке целых три человека грамотные, то это населению баронства сильно поможет. А, ещё пастор Шлак грамотный. Итого четыре человека на всё баронство. Да и зачем обычному человеку грамота, что он будет читать, если и книг нет.

— Бочонки? А ладно, пусть будут бочонки, приспособим. Купи десять бочонков. Чем меньше осадка в масле, тем лучше. Стоп. Купи пополам. Пять бочонков с льняным и пять бочонков с конопляном. Если вдруг попадётся оливковое или ещё какое другое, то бочонок тоже купи. Сверх этих десяти.

— Что за оливковое? — остановил попаданца староста.

— Вот так вот? — Иоганн задумался.

— Прованское бывает у купцов с Венеции…

— Точно. Прованское, деревянное, елей. Георг, а какие ещё масла есть в продаже?

— Хм, да много, топлёное продают, маковое, англицкое есть, горчичным ещё называют. Тоже очень дорогое. Ещё сарацины ореховое масло продают, но и это редко у нас бывает. Даже не знаю цены на него.

— Понятно. Если прованское попадётся возьми немного на пробу, макового тоже и англицкого с ореховым. Если очень дорого, то литра… ай, блин, двух фунтов хватит.

Ещё Георг купил у франков бочонок пороха. Бочонок тоже литров на двадцать. Пришлось выложить за него десять фердингов. Или две с половиной марки!!! Да нахрен она нужна такая артиллерия⁈ Это всё равно, что кидаться во врага серебром. Так ещё и непонятно от чего пользы больше будет. Порох зернить ещё не додумались. Это так называемая пороховая мякоть. Порошок очень мелкий, и он страшно гигроскопичен. Как раз в Грюнвальдской битве в следующем году рыцари попробуют стрелять из серпентинов в ляхов и смогут сделать только один выстрел, так как пойдёт дождь.

Стоп. Это покупать порох дорого, а что, если продавать⁈ Уголь не проблема. Конюшня у него есть, да и у каждого крестьянина есть. Если потренироваться, то селитру простым вывариванием земли из конюшен можно получить. Остаётся сера. И это не проблема. Читал Иван Фёдорович в одном из попаданческих романов, что вполне можно канифолью заменить, даже дыма больше получится. Ну, сразу в это дело бросаться нельзя. Узнает архиепископ про мыло и порох и кердык. Конфискуют его из имения и заставят на Родину — мать бесплатно пахать. Хотя, почему бесплатно, чтобы активнее трудился, будут гонорар выписывать, ударами кнутом, а то и плетью семихвостной. Или девятихвостой. Как там у китайцев обзывают девятихвостую лисицу? Как-то по матерному? Точно. Хули-цзин — девятихвостая лисица -оборотень. Интересно что здесь числительное? Пусть будет первое слово. Так пропишут ему для старания хули — плеть.

Последним приобретением была медь. Из Швеции. Не-не, колокола Иоганн лить не собирался. Чего не умеет, того не умеет. Единороги Шуваловские тоже. Совсем для других целей. Георг почти каждый день теперь к Хольте в замок наведывается. Отчитывается о собранной ржи, пшенице и горохе. Так в предпоследний приезд он увидел на стене полутораэтажного хозяйственного домика пять умывальников — рукомойников. Подошёл подёргал за пипку, догадался и нажать, и умилился.

— Иоганн! Вот что нужно продавать в Риге. Это все будут покупать. Красота… Вот только этот хвост…

— Шток.

— Вот только этот шток нужно делать из бронзы или меди.

Иван Фёдорович задумался, ну, а чего, нанять бондаря хорошего… Шток? Пришлось до Угнисоса прогуляться, прихватив опять в качестве переводчика отца Мартина. С бронзой выяснилось, что не выйдет. Куётся она плохо, часто трескается. Её лить надо, а это печи строить. Нет, не наш путь. Мы пойдём другим путём.

— А медь куётся?

— Вестимо.

— Шток отковать, а потом зашлифовать, чтобы блестел можно.

— Помощник нужен.

— Найдём пацана.

Купили пока на пробу два слитка меди. Каждый килограмм на десять.

Вот теперь можно проверить пословицу: «Хочешь сей, а хочешь куй, Все равно получишь…». Бондаря Георг обещал переманить из предместий Риги. Если дом построить, и работой постоянной обеспечить прибыльной, то много кто согласится. В городе огромная конкуренция и гильдии, там не просто себе на жизнь заработать. А в Кеммерне до бондаря никакая гильдия не доберётся.

— Увидят в Риге, что наши рукомойники покупают и подделывать начнут, — усомнился в рентабельности такого хода Иоганн.

— Не сразу. А потом ведь можно и в рожу дать. Наймём лихих людишек, сломают они пару пальцев хитрецам, что подделывать будут наши изделия, и бросят они это. Тяжело со сломанными пальцами рукомойники делать.

— Хорошо. Купим медь и ищи бондаря.

Вот, медь уже трясётся вместе с ним в телеге.

Событие пятидесятое

Неожиданно Кисель решил заняться воспитанием Иоганна. То ли вразумление от архиепископа подействовало, то ли решил усыпить бдительность пацана, а заодно и всех обитателей замка.

— С завтрашнего дня начнём тренироваться на мечах. Я дал плотнику команду изготовить два деревянных меча, — сообщил он Иоганну на второй день после возвращения из Риги. В этот же день и арбалетчики с сержантом в замок прибыли. Насколько помнил Иоганн, архиепископ лучников обещал. Что лучше лучник или арбалетчик?

Из-за этого пополнения пришлось весь замок перестраивать. До этого ведь как было. Прямо, можно сказать, за воротами замка начиналось Русское село, где в своих домах жили послужильцы боярина Зайца. Переименовавшись в кутилье и барона ни вои, ни их местоположение не изменились. В замок они приезжали на службу. Есть дневная смена, есть ночная. Менялись. А вот теперь целая куча народа стала жить в самом замке. Сначала Мартин фон Бок занял кровать Гришки. Потом Кисель захватил на третьем этаже оружейную, куда ему кровать притащили в разобранном состоянии, и там уже собрали. В кабинет и спальню отца пока Юрген не лез. Не дурак, не стал обитателей замка против себя настраивать. Потом появился тюфянчей Самсон. Ну, он без ног и на верхних этажах замка на плацкарт рассчитывать не может. Его определили на первом этаже, наверное, это помещение гридницкой назвать можно. Поставили ему туда кровать. Туда же теперь поселился и Петерс — слуга Юргена фон Кессельхута. И туда же после реабилитации у Матильды заехал дружбан Георга Теодор, ну тот, который шизофреник. Невысокий сиво-рыжий мужик болтушкой после лечения не стал. Как общался кивками и кручением головы, так и продолжил в этом же стиле. Но ведёт себя вроде адекватно, мимо рта ложку не проносит и под себя не ходит. Он как раз хороший лучник, как говорит за него Георг. Но и алебардщик неплохой. Правда, ни алебарды, ни лука у него нет. Ну, алебарду и дагу длинную, сантиметров за шестьдесят, ему подобрали в оружейной, ну и меч ему Иоганн выдал. Не его оружие, зато с головы до ног им увешан. Лук придётся в Риге в следующий раз покупать.

И вот теперь прибыло сразу четверо воев. Гридницкая не маленькая, но семь человек для неё многовато. Пришлось сержанта селить на место погибшего брата Александра. Но только в первую же ночь оказалось, что храпит сержант Ганс Шольц так, что стёкла повылетали в гридницкой. Ну, повылетали бы, если бы они там были. Мухи с испуга точно все повылетали.

Иоганн тут же дал команду сколотить себе нары в кабинете отца. Бежать надо от такого храпуна, пока и сам шизофреником не стал. В спальню отца тоже не полез. Пусть хоть сорок дней пройдёт. Теперь на третьем этаже все комнаты, кроме спальни отца заняты.

Выяснилось, что Ганс, окромя того, как храпеть умеет просто мастерски, ещё и мечом с таким же мастерством обращается. С этого дня они вдвоём будут издеваться над двенадцатилетним пацаном.

День у барончика теперь насыщенный получался. Утром тренировка с Киселём. Потом пробежка до Кеммерна и там часовое занятие с преподобным Мартином. Жемайтский даётся Иоганну тяжело. Наверное, всё дело в отсутствии практики. Ну, или язык дурацкий. Потом снова пробежка до дома и занятие с сержантом Гансом на мечах. Затем обед и сон, как русскому человеку в это время и положено. А вот потом зубодробительные два часа с монахом расстригой. Греческий и латынь, они не сильно лучше жемайтского. Правда, здесь практики побольше. Сам Мартин фон Бок и знающая латынь неизвестно откуда датчанка говорят с ним только на этом языке. С греческим похуже, но расстрига привёз с собой «Корпус» Гиппократа на древнегреческом и практиковаться в чтение есть на чём. А на латыни у Мартина тоже есть книга, и это не библия, это почти антибиблия. Привёз с собой фон Бок не много ни мало, а «Декамерон» — Джованни Боккаччо. Собрание новелл. Обе книги, понятно, рукописные и огромные. Зато беря в руки чувствуешь, что это ТРУД.

И ведь это далеко не конец дня. Потом они с Гердой вдвоём на плоту пересекают реку Аа и собирают дзинтарсы. И опять не всё. Потом он учит математике фон Бока. Придумал Иоганн как залегендировать свои знания. А это боярин Заяц ему всё это рассказал и научил, как и двух остальных братьев. Был у него в Суздале индийский йог, который учил детей боярина старших и самого боярина индийским цифрам и всяким счётным премудростям, таблице умножения, правилам сокращённого умножения. Процентам даже.

Если кто-то думает, что, пройдя всё это в школе, к шестидесяти или семидесяти годам он раз и всё вспомнит, как только понадобится, то это оптимист до мозга костей. Приходилось, перед тем как рассказывать правила умножения двухзначных чисел с единицей первой написать несколько примеров и понять, где что складывается и где умножается. То же самое с правилом умножения чисел, заканчивающихся на пять. И ведь в школе у них учительница фанатка умножения в уме заставляла их всё это вызубрить и опросы проводила на каждом уроке, не давая забыть. Но сколько лет прошло? Много прошло. Почти забылось.

И это не конец дня. Перед сном опять тренировка на деревянных мечах с Киселём. Умывание и только потом баиньки.

дага

Событие пятьдесят первое

Шли это они значит с Гердой назад с поисков янтаря и натолкнулись опять на те ложные опята. Набрали в этот раз даров моря совсем мало, а чего, если по одному месту десять раз пройти, да перед этим ни одной бури или даже малюсенького шторма, то результат известен. Герде, правда опять повезло, булыжник не булыжник, а камень размером с приличное куриное яйцо нашла рыжая, и он почти прозрачный, а в некоторых местах и вообще прозрачный. Может и на марку потянуть? Отдал нести всю добычу Иоганн Герде и потому руки свободны, шёл и прутиком колоски срубал. И грибки увидел, рубанув по очередному басурманину. Ещё тогда в первый раз они показались ему странными и знакомыми.

Иван Фёдорович склонился над ними, один сорвал и стал разглядывать. На изломе гриб начал синеть и сломанные случайно пластинки тоже посинели. Стоп. Как-то проверяя достоверность описанного в книге способа навредить ближнему, он искал галлюциногенные грибы «Псилоцибе синеющая» на просторах интернета. Очень похожи. И главный признак — синеют на изломе или срезе, прямо как рыжик или красноголовик.

— Подожди, Герда. А нет иди, мне тут кустик полить надо.

Девчонка фыркнула и убежала вперёд к плоту, а Иоганн стянул с плеча собирательную котомку и нарвал туда всю плантацию грибков. Вот наркоманы бы ему позавидовали. С счастью тут их нет. В Европе точно. В Азии шаманы мухоморы трескают, на юге опиум есть уже, а в неоткрытой ещё Америке жуют лисья коки. А здесь на севере Европы даже коноплю не покуришь. В холодных местах она практически не годится для сигареток. Не работает. Тут разве что спорынья есть, но вредить-то она человеку или скотине вредит, а вот вызывает ли видения, Иван Фёдорович не знал.

Как не знал и способ употребления собранных им грибков. Что с ними делать? Варить и суп есть? Сырыми жевать? Сок выдавить? Высушить и сухими потреблять? Делать настойки? Или отвары? Ну, не специалист, не наркоман. И даже не интересовался ни разу. Как-то читал, что яд бледной поганки от термообработки не разлагается. Можно спокойно сварить супчик из неё и отравиться полностью и бесповоротно. Точно так же и ЛСД в спорынье. Никуда не денется в печи, когда будете хлеб выпекать, а там много больше чем сто градусов. Нужно надеяться, что глюциноген в этих поганках тоже выдержит термическую обработку. Варят же мак.

Зачем ему эти грибки? А не решил пока Иоганн. Но Кисель он вот под боком. И опять вчера застал его обжимающимся с мачехой парень, попытавшийся вроде в совершенно безлюдном замке добраться до родительского сундука. А там засада, и дело уже до задирания подола доходит. Хоть баронесса и сбежала в оконцовке.

Потерять жизнь, да и баронство не хотелось. Убить в открытую не получится, а если и получится, то хрен его знает, чем закончится. Повесить могут. А вот организовать вселение бесов в Киселя и на этом основании снятие с него обязанностей опекуна — это совсем другое дело.

Грибы он положил под кровать сушиться. Отварить или настоять на вине потом и сухие можно.

Уборку в донжоне делала какая-то дальняя — предальняя родственница Отто Хольте. Кристя. Возможно Кристина, но все называли тётку именно Кристя. Убиралась у Иоганна в кабинете она два раза в неделю, и он себе зарубочку на лбу поставил, чтобы не забыть их перед уборкой перепрятать. И забыл, конечно. Вспомнил, когда вниз после обеденного сна спускался на занятие к Мартину фон Боку, а навстречу Кристя с вёдром воды и тряпкой. Пришлось мчаться назад через три ступени, упасть на пороге и еле — еле ведь успел грибки в бейсболку покидать. Это ему датчанка Мария по его рисунку сделала кепку. Погода взбеленилась, забыла, что осень на дворе. Вообще забыла, если не жара, то тепло и даже ночи тёплые. Бархатный сезон настоящий. И солнце вечно в лицо, куда ни иди. Нос его многострадальный сгорел и стал облезать, вот Иван Фёдорович и решил кепку с козырьком заказать. Ну, на фуражку не решился, не поймут, а вот бейсболку с твёрдым козырьком из той голубой льняной ткани заказал в тон котту новому из той же материи, сшитому датчанкой за пару дней.

— Чего ты там ищешь, Иоганн, — встала за его спиной Кристя.

Успел.

— Подарок Герде куда-то запропастился. Не помню, куда убрал, может под кровать завалился, подумал. Но нет здесь. Беда, — брякнул первое, что в голову пришло.

— А что за подарок, я убираться буду, так может найду, — вот пошлёт же бог сердобольных уборщиц не вовремя.

— Пуговицу из дзинтарса в Риге купил. Красивая. Хотел подарить, — ложь стала не туда заводить, ретироваться пора. А то ведь придётся опять прогрессорствовать и токарный станок изобретать со сверлильным, чтобы пуговицы начать делать.

— Поищу. Красивая, наверное, из дзинтараса-то? — спустилась на колени Кристя и тоже принялась искать, — если найдёшь потом мне покажи. А я найду, так отдам тебе. Ладно, иди на двор. Убирать буду.

Всё! Быть токарному станку с ножным приводом. Как у князя Болконского в «Войне и мире».