Барон фон дер Зайцев

Глава 22

Событие шестьдесят четвёртое

Всё утро шёл дождь. Весь день шёл дождь.

— Дядька Семён, я где-то слышал, что если на лук надеть тетиву из шёлка, то из него можно и в сырую погоду стрелять, — вспомнил Иоганн, прочитанный когда-то, роман про попаданца. Там именно так главному герою удалось отбить атаку врагов. Разорвали шёлковую рубаху на ленточки и сплели для луков тетивы.

— Не слышал. Так нету у нас шёлковых…

— Подожди. Можно же попробовать. У мачехи есть сюрко из шёлка зелёного. Толстый. Кажется, атлас называется.

— Кизыльбашская ткань, видел. Больших денег стоит…

— Какие деньги? О чём ты⁈ Отрежем от подола пару полосок, скрутим тетиву и проверим, растягивается ли она при дожде. Если лук будет нормально стрелять, то сможем и при дожде литвинов и повстанцев этих бить. А то они подойдут сегодня к вечеру к замку, а завтра штурм начнут, а нам и защищаться нечем.

Всё врут календари. Во всех книгах про средние века и в фильмах даже про какого-то английского короля с восьмью жёнами полы в замках глиняные или каменные и соломы на них за каким-то лешим навалили. Возможно на первых этажах у нищебродов это так и есть. Но! На втором этаже должно быть перекрытие. И сейчас нет других материалов кроме дерева, чтобы это перекрытие сделать. И вот спрашивается, а за каким таким хреном придумывать такое хитрое дизайнерское решение и поверх досок землю сыпать, её утаптывать, а сверху соломки. Ну, не иначе, чтобы мягче падать.

В общем, никаких ни каменных, ни земляных полов в замке не было. Да, ступени лестницы были из камня, но вот полы деревянные. Если честно, то доски были так себе. Никакой рубанок или фуганок над ними не работал. Более того, они ещё и разной толщины были. И не равномерно разной, а фрагментарно. Тут правая доска чуть выше, потом полметра они вровень, а дальше левая на полсантиметра выше. Если помещение маленькое, то этого и не заметно почти. Ну, вот как в кабинете отца, например, где Иоганн поселился. А вот в гридницкой прямо раскинулось море широко. Будто лёгкая зыбь по воде прошла.

А ещё полы скрипят. Тайно по ним не пройдёшь, всем слышащим они проскрипят, что оттуда-то туда-то какая-то сволочь крадётся. Иоганн в комнате мачехи вздрогнул. Зашёл наступил на доску, а она как заскрипит в полный голос: «Караул! Грабят»! До этого и не был толком. Стены тканью задрапированы, даже гобелен торчит между окон. И он явно не европейский. Турецкий, наверное, их манера людей и животных рисовать коверкая пропорции. С обоих сторон от кровати с балдахином стоят сундуки. Парень к левому направился. Он оказался не заперт, но перешерудив его весь до самого дна Иоганн зелёное сюрко не нашёл. Сюрко — это вроде как платье, только без рукавов. Оно длинное до самого пола и от пояса сильно расширяется, но ничего, никаких каркасов проволочных ещё не придумали, и оно просто складками свисает.

Второй сундук чуть совсем не разочаровал Иоганна. Зелёного сюрко не было. Пацан уже было решил, что мачеха его с собой забрала, как увидел блеснувший искрами зелёный материал на самом дне сундука.

Всё это время Семён стоял на пороге и не решался зайти в женскую спальню. Иоганн протянул ему платье. Десятник попробовал материал на прочность и растяжение. Потом осмотрел швы.

— Плохо. Вот смотри, везде швы, оно как бы из клиньев сшито.

Иоганн посмотрел подол. Точно, вставлены клинья.

— А сколько длина тетивы?

— На вершок меньше длины лука.

— А сколько… Понятно. Тут где-то длина клиньев метр… ай, половина сажени. Значит, будем не от подола отрезать, а вот так от низа до пояса в клиньях полоски вырезать. Вырежем три полоски и сплетём их.

— Ох и достанется тебе от Марии, — почесал бороду Семён.

— Если замок возьмут штурмом и убьют нас всех, то и не страшно. Ну, встретимся в раю, я у мачехи прощение попрошу. А ежели отобьёмся, то новое ей куплю. Мыло продам и куплю.

— Как-то были мы с боярином, с отцом твоим, в Риге на рынке, десять — двенадцать шиллингов за ярд тонкого шёлка просили купцы. Марка целая. Так это за ярд. А тут атлас ещё, а не простой шёлк. Тут все четыре ярда (ярд — 0,9144 метра), с учётом этих клиньев.

— Всё! Не расстраивай меня. Думаешь, погибнуть лучше⁈ Продам мыло. И купим платье, если живыми останемся. А мёртвые срама не имут.

— Хорошо сказал. Чего уж, пошли резать и крутить.

Из сюрко в результате получилось нарезать полосок и скрутить тетивы на все девять луков. А вот на арбалеты уже не хватило. Коротких-то кусочков полно осталось, но не будешь же их связывать.

За этими хлопотами и день закончился. Дождик то прекращался, то снова начинался, то моросил так, что непонятно идёт он или нет. И ни одной хоть малой прорехи в тучах.

— Нету жемайтийцев, — на вечернем Совете в… гридницкой сообщил всем несведущим барон.

Всё и без него знали. Ну, разве Старый заяц со сна глаза протирал, ему в ночную стражу заступать, вот он со своими арбалетчиками и отсыпался впрок.

— Выйдем снова на дело как стемнеет, — для него как раз сообщил десятник Семён. — Для луков сделали шёлковые тетивы. Вы не пойдёте. На ваши арбалеты шёлка не хватило.

— У нас есть заветные из сухожилий. Они на дожде, конечно, размокают, но не так быстро, как пеньковые. Если натянуть прямо перед боем, то на десяток другой выстрелов даже в сильный дождь хватит. Так, что не дури, десятник. Пойдём все вместе, как и в прошлый раз. Их осталось-то там десятка три, пусть даже три с половиной. И они точно не будут нас ждать. Увидели же стрелы и вывод такой же, как и ты, сделают, что в дождь мы стрелять не сможем, — хрипящим своим голосом Ганс выговорил Семёну. Два рода войск сошлись. Пехота говнодавы против элитной тяжёлой конницы.

— Я разве против, если сможете стрелять, то конечно участвуете.

Событие шестьдесят пятое

На этот раз после ухода партизанского отряда «Шёлковые струны» в рейд по тылам врага, Иоганн не сидел, спички себе в глаза вставляя, а наоборот пошёл сразу баиньки. Чего сидеть, придут, разбудят. Пришёл, лёг укрылся с головой тёплым одеялом на пухе утином и… И не спалось.

Мысли набросились. Не о партизанах думал. Думал о людях на том берегу Аа. Это ведь перебирались они туда в тёплый день. Бабье лето в разгаре было. А теперь дождь с утра до вечера, и температура упала до семи — восьми градусов. А ночью ведь и ещё ниже опустится. А там куча женщин и детей. До этого он как-то не задумывался о жителях баронства. Есть и ладно. Вроде не ропщут, и с голоду, как мухи, не выздоравливают. А смотрел на бесконечную вереницу людей, перебирающихся на тот берег и поражался. У каждой женщины на руках маленький совсем, часто и грудной ребёнок. Так и какая-нибудь старшая сестра ещё за руку волокёт или на руках несёт малыша. Если больше сотни семей в баронстве, то сейчас там под дождём в холоде и без горячей пищи сидит две сотни совсем маленьких детей.

Ну, да немцы, мать их за ногу, завоеватели в этих местах. При этом непонятно, ведь две сотни лет прошло, могли бы и полностью ассимилировать местное население, так ничего подобного, немцы отдельно, а летгалы и жемайтинцы отдельно. И постоянно восстают. Что-то не так королевстве датском.

Ничем помочь людям на том берегу Иоганн не мог. А вот не спалось. Прожекты строил, о построении коммунизма в отдельно взятом баронстве. Что можно сделать, чтобы улучшить жизнь людей? Просо завести с югов, раз кукурузы ещё долго не будет, как и картошки? Выращивать коноплю и построить фабрику по выделке пеньковых канатов?

Просо — это хорошая идея. И урожайность у него не меньше, чем сейчас рожь выдаёт, и плюсом можно стать эксклюзивным поставщиком веников. Где только семена достать? Хоть парочку. Веник купцам из Леванта заказать? М-м-м. А ещё пшённая каша с маслицем. Вкуснятина.

Под эти мысли прогрессорские и заснул.

На этот раз сам проснулся. Никто посреди ночи не разбудил. Пошёл умываться на улицу и дела всякие утренние делать… И понятно, что именно в это время партизаны и вернулись. Только Иоганн на пипку рукомойника нажал, как на барбакане свист переливчатый раздался, а за ним и крики.

— Открывай, засранцы, — раздался с той стороны ворот рык AlteHase — «старого заяца», — Мы им сумели saures geben (всыпать как следует).

К воротам все бросились. И… не смогли открыть. Иоганн тоже поучаствовал. Оказалось, что засов или ригель разбух от непрерывного суточного дождя и намертво застрял в проушинах. Пришлось брать колун и выбивать. И нет. Не идёт. Разбух так разбух. Били все по очереди, даже Кисель поучаствовал. Взял у раки мужицкий инструмент вместо меча рыцарского — уронил честь. Лишь через десяток минут смогли вытащить разбухший брус. Оказалось, что старый трухлявым стал и новый совсем недавно изготовили, ну и делали в размер. Сухой нормально входил, а тут сами себя замуровали.

Но ожидание и мат Ганса Шольца искупила полностью открывшаяся картина. На дороге стояла кавалерийская рота. Малости не хватало. Не хватало людей на лошадях. Коней было не менее сорока, а вот всадники имелись всего только на каждом третьем. Остальных вели в поводу. Ну, хотя, на двух жеребцах болтались уложенные поперёк седла тушки.

— Нужно срочно обоз организовать, там в селе осталось под сотню комплектов их амуниции и оружия. Всех мы побили. Двое только ушли по дороге на озеро. — Гордо восседал в седле вороного дестриэ командир арбалетчиков.

Озеро? Озеро огромное. Оно, а вот чёрт его знает, входит ли оно в баронство? Ну, крестьяне там рыбу ловят, птицу бьют, бывает на берегах и косулю пристрелят из лука. Тогда, возможно, озеро и входит в баронские земли. Оно огромно. Иоганн всего раз был там с пацанами, но на вопрос, а какова длинна, пацаны свистеть начали и глаза к небу закатывать. Хотел у управляющего спросить, чьи же там эти Воловьи лужки. Озеро называлось Бабитес и начиналось оно прямо за лесом по другую сторону дороги на Ригу. От замка километра два на юг. Пацаны тогда сказали, что вдоль него на закат можно целый день идти. Озеро мелкое и наполовину заросло камышом и рогозом. Такими островками то тут, то там. А птичий гвалт там такой стоит, что кричать всё время приходится, если хочешь, чтобы тебя услышали. Берега частично заболочены. У Иоганна тогда возникло пару идей по его использованию. Ежели, как говорили пацаны, там обитает карп, судак и щука, то можно попробовать коптить рыбу и возить на продажу в Ригу. А ещё из камыша можно будет попробовать бумагу делать.

Но это всё потом, уж точно после войнушки этой и после совершеннолетия.

— Давайте, рассказывайте! — рыкнул барон, чтобы начавшийся во дворе замка гвалт пересилить.

https://ya.ru/video/preview/4094964475789533144

Эти места

Событие шестьдесят шестое

— Для меня в бою все равно, идёт на меня один человек или сто!

— Как так?

— Да ведь я всегда убегаю.

Рассказ Старого зайца выглядел точно так, как дети в школе в младших классах про драку рассказывают.

— А я ему бамс, а он мне хрясь, а у него-то в пузе стрела. А я ставлю ногу в стремя, и бамс взвёл, и стрелу на ложе, а тут этот бежит, который пленный, ну я в него вжик, а он в луже бумс, а стрела из ноги торчит. Дрогнула рука. Alter (старик) совсем. Пора на покой. Садик с домом. Фрау с пузом. Так я опять ногой в стремя и тяну, а тут из-за плетня тот с мечом. Ну этот — Семён, в него копьём, а я взвёл, и в следующего. Хрясь и в голове лишняя дырка. Не совсем выходит старик, но домик не помешает, с фрау пузатой.

Рассказ интересный, особенно про фрау, но малосодержательный. Пришлось диктора сменить. Рассказывал на хреновом немецком сын Перуна Яков. Главный снайпер у стрельцов. Из его рассказа, где бумс и хрясь было поменьше, выходило, что они, как и в прошлый раз, дошли до камышей и свернули в село, и там у крайнего дома бобыля Крауля наткнулись на засаду. Тут-то и оказалось, что семнадцать почти одновременно выпущенных стрел из любой засады способны сделать лежбище. Положили всех семерых, те только пискнуть успели, а то бежали, мечами махали, мать чью-то на помощь звали. Слабаки, без помощи женщины сами ни на что не способны.

— Может, Деву Марию — мать Христа⁈ — набожно перекрестился барон.

— Её. А только она завсегда за правду, за нас, за немцев… и за русских, а зачем ей этим разбойникам, грабить нас пришедшим, помогать. Понятно, не помогла, — опять влез в рассказ Ганс Шольц. Посмотрел, как барон крестится и тоже перекрестился троекратно.

А новик Яков дальше продолжил:

— Шум подняли эти из засады. И к нам по дороге сразу человек десять побёгли. Тоже бегут и мечами махают. Вот тут дядька Ганс и отличился. Троих он один из своего арбалета положил. Лучники медленнее стреляли. А ещё дядька Семён троих копьями заколол. И не добежал до нас ни один.

Яков утёр лоб. Вспотеть умудрился при такой холодрыге. Или это от дождя ещё волосы мокрые. Или рассказывать тяжело. Немецкий он тяжёлый язык. Как только Кант справлялся?

— Стук копыт по дороге раздался, и сразу с десяток всадников на нас вылетел. А только стук-то далече слышен. Все приготовиться успели. Два залпа и ни один до нас не доскакал. А двое отстали, что ли, выскочили на дорогу, как раз к костру, и заметили нас, развернулись и на юг по своротке к озеру поскакали. Мы стреляли, но попали или нет, то неизвестно. Там темно. Но там овраг у озера, протока старая. Если про неё не знать, то запросто можно на полном скаку упасть, и конь ноги переломает, да и самому не поздоровится. Помните, в том году Гуго этот из Риги там разбился насмерть. А ему говорили не шляйся по темноте.

— Бог с ним с Гугой. Ты, парень, про литвинов рассказывай, а не про Гуг, — Кисель в полном рыцарском доспехе. Он в карауле был.

— А что, костёр мы загасили. А то ещё сожгут село, сволочи. Загасили и дальше пошли. А только темно и ничего не видно. Тогда решили к дядьке Семёну в дом идти, у него дом большой, все влезли. Там и сидели, грелись, пока, значит, светать не начало. Началось. Просветлело. Мы и пошли тройками по дворам литвинов выискивая. Наша тройка четверых нашла. Они в дому Фрола были. Очаг топили дым-то почти не видно, он низом стелется, а запах учуяли, на запах и пошли. Но у них дозор. Увидели нас и тоже бегут, руками с мечами машут. Без доспехов были. Мы их быстро перебили.

— И всё? — барон видимо ожидал рубки на мечах, кровь, хлещущую, как у Тарантины, фонтанами. А тут чего? Стрелы пустили — враги погибли. Где драйв?

— И всё. Обошли все дома. Нет больше литвинов. Тогда стали оружие собирать и коней. Оружия много, они ведь своих убитых всех обобрали и всё в дому у нас сложили. Нагадили там гады. Будто до нужника ямы дойти нельзя. Дикие. А брони хорошие и кольчуги двойного плетения у многих. А луков нет. Как они без луков воевать собирались?

— Я понял главное, — вдруг вылез вперёд молчавший всё это время Отто Хольте, — нужно срочно отправить отряд с лучниками и нормальными воями к озеру на разведку. Этих двоих, если они в овраге действительно не переломали себе шеи в темноте, нужно найти до того, как они встретятся с жемайтинцами и расскажут всё, что знают про нас. Если нам один раз с тюфяком уловка помогла, то почему её ещё раз не применить, а для этого нужно, что литвины о ней не рассказали повстанцам.

— Они всю ночь не спали, устали, — покачал головой Семён, — толку от пацанов не будет.

— Я пойду со своими, мне только с копьем и мечом нужен кто! — Ганс Шольц явно не навоевался.

— Хорошо, — фон Бок вышел вперёд с гордо поднятой головой.

— И я прогуляюсь, — староста Георг забрал из руки Семёна дротик. Явно использованный уже сегодня. Лезвие в чёрной корке от крови.

Иоганн тоже хотел. Такая война интересная получается, а он то спит, то на барбакане сидит.

— И я!

— Ты?