Целитель

Глава 20

Воздух над валуном и вокруг меня сгустился и я оказался в челноке! Моём, млять, челноке!

— Ура! Слава Всевышнему! — заорал я. — Что молчишь, Флибер? Привет!

— Флибера здесь нет, командир, — ответила моя матрица, подключённая к искину[1] челнока для контроля и управлением инопланетным кораблём с инопланетным, между прочим, искином.

— Чёрт! — выругался я. — Связь через плазмоиды имеется?

— Так точно, командир!

— Вызывай его по всем каналам! Но сначала по центральному, а потом по основным. Хотя…

Я, опустившись в сформированное под меня кресло, задумался.

— Если я ушёл в прошлое, значит я не покинул центральный канал. Время для Флибера не играет роли. Значит он должен находиться здесь. А если его нет здесь, то где он? Хм! Если меня кто-то, или что-то, прости ГОСПОДИ, забросило сюда без моей и его воли, то и его Оно же могло забросить тоже Бог знает куда. Да-да! Именно Бог знает! Ага…

— Так! Понятно! Ищи его по всем каналам, а мне выдай порцию простого мороженного в вафельном стаканчике с шоколадной крошкой.

Передо мной появилось заказанное мороженное. Я всегда предпочитал простое, иногда сдабривая его разными сиропами. Сиропы можно было и в чай положить, и в стакан с газированной водой из сифона. Нравилась мне газированная воза из сифона. Всегда дома держал сифон.

— Столик устрой и сифон со стаканом поставь.

Появилось и то, и другое.

Челнок — это ведь только название такое. Я ему дал, ибо всегда можно представить его в некой форме космического корабля. Но это не был космический корабль из железа, стали и ещё чего-то. Это был сгусток даже не материи, а энергии, создающей материю. Или видимость материи. Он сейчас мог по моей команде предстать передо мной в виде внутренностей космического корабля, какие мог бы представить я. С разными, там, креслами, голографическим экраном, манипуляторами управления, мониторами контроля обшивки. Так и было поначалу. Челнок визуально принимал ту форму какую я хотел видеть. Сейчас же я предпочитал серый туман. Так отдыхали мои глаза и лучше думалось.

— Да, кстати! Открой панораму, но прикрой меня от солнечных лучей.

И я ощутил себя сидящим в кресле на облаке и болтающим ногами в воздухе.

— Как же хорошо! — простонал я, отправляя холодный пломбир по направлению к желудку. — Меня, кстати, не видно снаружи? А то ещё какой-нибудь монастырский соглядатай, или случайный прохожий увидит…

— Нет, тебя снаружи не видно.

— Хорошо-о-о… — сказал я, потянувшись и кресло послушно распрямилось.

Повернувшись на левый бок, я прикрыл глаза.

Отдохнув. В челноке любое живое биологическое существо (хоть мёртвое, хоть живое) получало жизненную энергию, а поэтому не живое — сохраняло первоначальную «свежесть», а живое получало прилив сил. Мне это было не очень-то необходимо, так как я и сам мог кого хочешь наполнить жизненной энергией, но всё равно, очнувшись от сна, и почувствовав приятную свежесть в теле, словно мне сделали хороший массаж, а после него я хорошо поспал, настроение у меня ещё больше улучшилось. Хотя прошло всего-то пара часов, как я уснул, а я отлично отдохнул.

Я провёл ревизию «трюмов», хотя это не были трюма, как на морских кораблях. В челноке не имелось специально отведённых для чего-то мест. Мне снова предоставили визуальный вид тех предметов, которые я выбрал для своего путешествия в времени. Предметы были выстроены, «лежащими на полках», и «стоящими на полу». На самом деле с ними всё было гораздо сложнее. Материя в челноке исчезала и появлялась тогда, когда требовалось. Как, наверное и я, кхм… Ибо не может материя переносить такие перегрузки, какие возникают при движении со сверхсветовыми скоростями.

По своей сути я сейчас был голограммой. Как и мороженное, но голограммой мыслящей, «осязающей» и чувствующей себя материальной. Я, когда узнал об этом от Флибера, даже вспомнил фильм «Матрица». Похоже, да? Иллюзия, иллюзия… Вокруг одна иллюзия…

Так вот… Всё имущество оказалось, ха-ха, на месте.: запас продуктов, всевозможное оборудование, инструменты, холодное и огнестрельное оружие, бытовые вещи, посуда. Я не собирался в этом мире никого удивлять или организовывать торговлю. В челноке было достаточно и серебра и золота, чтобы в этом мире жить лет сто по крайней мере безбедно. Но у меня не было такой цели. Я сюда намеревался прийти, чтобы развлечься и чуть-чуть понять, что здесь происходит. Почему я и собирался прийти в Московию из Европы. Может быть, как тот же самый Ченслер, который, якобы искал северный морской путь в Китай, а на самом деле, целенаправленно искал морскую дорогу на Русь.

Он знал, что и Датчане, и Норвежцы ходят сюда, но сами пути не знали. Кто бы им открыл путь, ага! Вот и я тогда подумал, а чем я не англичанин? Письмо напечатать? Да, любое. Печати слепить на три «Д» принтере? Да, Господи Боже мой! У меня и подарки для царей были заготовлены. К иноземцам всегда иначе чем к своим относятся. В разных местах по разному, но всё равно иначе, особенно этот иноземец официальный представитель.

Повторюсь, что я не собирался покорять здешний мир. По сути, мне нужна была информация, как туристу. Может быть я вообще отправился бы в Америку или к берегам Дальнего Востока. Мне нравилось море. Я любил по ему путешествовать. В своём теле я прекрасно переносил качку, и это тело приспособил бы. Мозжечком управлять я научился давно. И своим, и чужими, кстати, хе-хе… А ботам, которых, между прочим у меня было с сотню (пособирал по разным параллельным мирам, которые позакрывал к такой-то матери), понятие укачивание было совершенно не знакомо. Биороботы, что с них взять? Хотя и идентичные живому человеку со всеми его, кхм, биологическим функциям. Кроме деторождения, да. Хотя… Если кое что в них переналадить, думаю, что можно было бы решить и эту проблему, ха-ха…

Проведя ревизию, я взял с собой мой любимый четырёхствольный фирлинг Heym 37V, сделанный по индивидуальному заказу в германской фирме «Heym Waffenfabrik AG» с комплектом патронов и цифровой монокуляр с функцией ночного видения.

Мне давно хотелось пострелять из огнестрела, что я очень любил в той своей жизни, и заодно поохотиться. Зайцев здесь было не меряно. Пока я ехал, видел их штук десять. Зайчатину монахи не ели, так как ловится заяц исключительно в петлю, а по церковному уставу задушенное пищей быть не может. Стрелой зайца достать очень проблематично. Пробовали, знаем.

Да и глухарей с куропатками здесь тоже было неимоверное количество. Их тоже монахи игнорировали по тем же причинам, что и зайцев. Но стрелой куропатку и глухаря, сидящих на голом зимнем дереве, взять было можно, но не всяк в стрельбе из лука имел навык. Потому и птицы здесь чувствовали себя вольготно. Чем я и воспользовался на обратном пути, ха-ха, добыв шесть, приличной упитанности, птиц.

С удовольствием опробовал центральный ствол самого малого калибра попав по утке плавающей на озере на дистанции около ста метров. К сожалению, по причине отсутствия лодки или собаки, утка так и осталась «лежать» на водной глади. Кстати, собачка, — это было бы хорошо.

— Не подумал я про собачку, — подумал я. — А теперь, где её раздобыть? В Парижах и Лондонах заказывать? Гончие и борзые в государевой псарне имелись, но где взять спаниеля? Эх, Флибер-Флибер! Где же ты, Флибер? Здесь, кроме зайцев, должны водиться и лисы. Раз зайцы есть, лисы быть обязаны. А где лисы, там и охотники, хе-хе. Тоже не я, а классик сказал, Сент аж Экзюпери. Вот и хорошо! Лис я тут тоже уже видел, когда по уточке стрелял. Подберёт, наверное… В лисицу стрелять не стал. Берег топкий, забрать её тоже было бы проблематично.

Так я ехал назад в монастырь, глядя на мир совсем иными глазами. Теперь можно оставить людей на Выге выжигать толуол, а самому «отъехать» на поселение. Кстати, по указу Василия Ивановича не я, а монастырь должен платить мне десятину с любого товара, а с меня, даже если я стану хозяйничать на их. Они ещё об этом не знают. Покажу им указ, если они мне предъявят требования. В это время. Монастырская рука прихватила только сам остров Большой Соловец. А всё остальное было под моей рукой. Пока только виртуально, да… Власть, даже если она тебе дана кем-то, надо брать и утверждать за собой. Добровольно никто тягло тянуть не будет и копеечку, заработанную потом и кровью, отдавать по доброте душевной не станет.

Наконец, я въехал в монастырский посёлок. Солнце садилось в море. Снова все трудники были на молебне. Мои товарищи сидели в избе. Они добыли по паре рябчиков и варили из них «шурпу» с брюквой, фасолью и перловой крупой, замоченной с ночи. Мы поужинали, чем Бог послал. С монастыря снова никто не приходил ни днём, ни вечером…

Утром, с первыми лучами солнца, мы отчалили. Поморы терпеливо ждали нас и с радостью оттолкнулись от берега. К всеобщему удовольствию ветер снова сменился на северо-восточный и мы скоренько, подгоняемые волнами, вернулись «домой».

Там шел процесс постройки рыболовных баркасов и вязания сетей. Баркасы строили со шпангоутами, насаженными на киль, и как скелет для корпуса, а не ка простые распорки, как делали в настоящее время, притягивая их друг к другу спереди и сзади распаренными корнями сосны и упирая образовавшиеся дуги в штевень и форштевень, крепя к ним практически без гвоздей и металлических скоб, а просто вставляя в пазы, как половую рейку.

Тоже неплохая технология ( мне она очень нравилась), но нам нужно было строить большие корабли, а для этого практиковаться на малых, соблюдая полную технологию. Я не стал менять «шило на мыло» и перебираться с материка на остров. Пока не наладятся отношения с монастырём, нам там делать нечего. А здесь тоже было совсем даже не плохо.

Поморы селились со стороны речка Выги, мы поставили городок на другой стороне «острова», где вытекала речка «пожиже», называемая Шижня. И расстояние, между прочим между нашими поселениями было приличным. Километра три! Так, что друг другу мы не мешали и присутствием не надоедали. Правда глубины здесь у берега были не очень, но всё равно пришлось бы строить верфь, что-то где-то углублять. Чем мы и занялись. Рук хватало, а лопаты, топоры и пилы у нас теперь были очень хорошие. И даже электрические. Пилы, я имею ввиду, электрические и рубанки-фуганки.

Перегородив русло реки срубами, наполненными камнями, песком и землёй и бревенчатыми шлюзами, мы добились подъёма уровня воды в реке. Потом мы сузили выходной канал до десяти метров. На все эти работы мы потратили три месяца. Параллельно строились склады для сушки древесины, деревообрабатывающие цеха.

Не забывали и царёв наказ по сбору сосновой смолы. Выбрали для сбора живицы самые толстые деревья и освободили их от тени с южной стороны, сделали насечки и установили ёмкости. Сейчас до осени только сливай и сливай. Через пять лет это дерево можно будет спилить. Процесс, как говорится, пошёл, да. Можно было писать отчёт в Москву, ха-ха… И про корабельную верфь обязательно…

Корабли строить торопиться не будем. Главное в кораблестроении — древесина. Правильно подобранная, правильно подготовленная, и правильно обработанная.

Активно шёл ход сельди. Зимой она «зимует» в ямах на глубине, а весной летом поднимается к берегу на кормёжку. К тем сетям, что вязали мои товарищи добавились те, что имелись в челноке: тонкие, нейлоновые. Сельдь ловили и кошельковым неводом двумя баркасами и забрасывая сети с берега. Рыба подходила почти к кромке воды и в устье реки.

Кошельковым неводом окружали косяк, стягивали низ, а потом подводили кошелёк к берегу и вычерпывали сельдь «ложками». На селёдку у меня был особый расчет. В челноке у меня имелось много специй. Это такой товар, что и злата-серебра не надо. За мешок мускатного ореха можно пол Лондона купить. Шучу! За три мешка четверть Лондона.

Мы солили сельдь в бочках с лавровым листом и перцем-горошком, пересыпая слои рыбы равномерно этой смесью с солью и ставили бочки на ледник. Воду в реке практически до июня пить было невозможно, пришлось вырыть рядом с ледником колодец, куда стекала вода с тающего льда. Да и так, вода в колодце была всё же чище, чем в реке. Водоносный слой проходил совсем рядом с поверхностью. Уде на трёх метрах начинались пласты глины. Да не простой, а бентонитовой, которая является лучшим гидроизолятором. Потому-то Карелия — сплошные озёра, — подумал я, глядя на синюю пасту и тут же мечтая, что из неё можно сделать цемент.

— Забуриться бы глубже, — мечтал я. — Там, между глиняных пластов, наверняка лежит «линза».

Поморы, как-то зашли к нам узнать, куда везти долю от засоленной сельди, подготовленной к продаже, и удивились, что и мы оказывается не «лыком шиты», когда увидели наш водяной «склад» (огороженный «кусок» реки, где в воде стояли бочки с засоленной сельдью). Вода-то в реке даже летом стабильно не поднимается выше градусов десяти. Вот и держали мы бочки подводой, накрыв их дощатым помостом от солнца. Просто здешний люд особо не заморачивался со вкусом рыбы и нарушал технологию всячески. В том числе используя рассол от съеденной рыбы вторично.

Удивились они и нашим складам для сушки древесины, ибо не заморачивались сушкой досок.

Мука заканчивалась, но вскоре стали прибывать купцы с «материковыми товарами». Прибыли и те «купцы», что везли товар для нас. Что же я, злодей какой морить товарищей голодом, когда сам разговлялся ежедневно и даже не по царски, снабжаясь из «провизионки» инопланетного челнока?

Там тоже склады были не резиновые, но мне одному хватило бы на года два. Если, конечно, питаться не только из неё. Но, честно говоря, и здешней еды хватало на всех. Зайцы-беляки выходили во время отлива прямо на берег моря и поедали какую-то морскую траву, причём выходили на прямых ногах. Это выглядело забавно.

Мы, как жили по пять человек, так и столовались. Всяк себе заготавливал пропитание сам. Ну, кроме рыбы, которая добывалось сообща. Охотились по очереди. В челноке было ещё более десятка разных ружей, а вокруг было много северного оленя. Ну, очень много. Из оленьего мяса даже делали солонину, так его много били. Я исходил из поговорки: дают — бери, бьют — беги. Сейчас нам давалось и мы брали. Не истребляли, а запасали впрок.

К моему удивлению наши соседи поморы в мае посеяли рожь и ячмень. Ржи в итоге «взяли», как они сами сказали, «сам двадцать», а ячменя — «сам девять». И это, как я знал, был очень неплохой урожай, даже для новгородской области. Правда, местные, опасаясь заморозков, собрали зерновые уже в июле недозревшими. Собрали и вывесили на особо устроенных козлах или прямо на изгороди; через две — три недели хлеб дозрел. И всё равно хватало им своего хлеба только до Рождества. Это чтобы я на него не рассчитывал. Да я и не рассчитывал. Хотя имел право.

Я сетовал на то, что ни в одной из жизней не был чукчей. Шучу. Приручить хотелось оленей, а как? Олень — очень выносливое животное. Даже покруче монгольских лошадок. Вот он, точно, мог пахать от восхода и до конца забора. Слышал я рассказы про северных оленей и про их терпение и спокойствие. Был бы Флибер, можно было бы выписать сюда пару специалистов. Хотя бы на время. Но, думаю, им бы тут понравилось. Но тут только лишь наступала наша первая зима. И мне здесь нравилось.

Вассиан приехал к нам на материк самолично дней через пять, как мы с ним расстались. Понял, что накосячил, и приплыл каяться. Видимо, хотел меня вымариновать и вывести из себя, но не на того напал. Игумен сослался на нерадивость монахов и на свою занятость. Я сказал, что приехал на остров по государеву делу, выполнив которое, уплыл восвояси, так как государь поручений надавал выше крыши. Вассиан спросил меня, не отдам ли я монастырю соседний остров для обустройства там выварки соли, но я только покрутил головой. Он понял, что обиду я всё-таки затаил, и вернулся на остров смурной. Да и Бог с ним.

Почему мне вспомнилось о нём? Церковь мы всё-таки к зиме поставили и я отправил гонца в монастырь, чтобы игумен прислал нам хотя бы временного батюшку. И батюшку намприслали. Пронырливый такой батюшка оказался, но мы его быстро перековали, хе-хе… Стал и он моим стяжателем. А что делать? Не давать же человеку погрузиться в гиену огненную, выполняя роль соглядатая.

[1] Искин — искусственный интеллект.