Целитель

Глава 22

Я напрягся, но вопрос не задал. Василий Иванович, продолжая ощупывать языком зуб и десну со всех сторон, помолчал, потом вздохнув ответил на немой вопрос.

— Хочу по новой венчаться. Нет у меня наследника, Федюня. А наследник для государя нужен. Не станут братья доделывать моё дело. Сам видишь, что князья и княжата не отпускают свои земли и всячески мешают мне править, а служить мне не хотят. Своевольничают. Считают меня ровней себе. Скольких уже я от себя отлучил, так дума боярская мешает. Я что решу, они не приговоряют… Сейчас хочу на Казань идти, так не дают на то своего приговора. А Казань брать надо. Так и продолжат татары набеги, если не взять. Что думаешь? Может видения какие тебе были?

Василий Иванович вздохнул и поднял взор на меня. Мы продолжали сидеть в моём кабинете и разговаривать. Нужно, чтобы прошло какое-то время. В горнице государя ждал Михаил Захарьин. Не мог я так быстро «замазать» мазилкой зуб. Вот и тянул время разговором.

— Что думаю про что, государь? — спросил я.

— А про всё сказанное, — хмыкнул Василий Иванович.

— Хм! Про второе венчание — то тебе решать! Не холопье дело вмешиваться и тебе советы давать. Сегодня ты так решишь, завтра иначе, апосля снова так. А наследник твоим делам нужен, да. И братьям твоим веры нет. Андрей зело нерешителен, а Юрий зело спесив. За мной к нему ещё вира неисполненная.

Государь нахмурился, но промолчал. А я не стал продолжать эту тему. Обсуждали мы её с ним два года назад.

— Про Казань видения были. Брать ты её пытайся, но пока твои силы не в единой руке, ты её не возьмёшь. Но шерудить осиное гнездо надо. Только уйдут татары из Крепости в степи к ногаям и начнут рвать твои береговые войска. Но всё одно, мир ты с ними подпишешь только после долгих и многих сшибок. Но много люда русского за два года погибнет от распрей, бестолковости и небрежения твоих воевод. А ты говоришь, чтобы я бомбы им дал? Так эти бомбы у татар окажутся или утонут. Постройте крепость на другом берегу реки Казанки, у слива с Волгой, и стойте там. На Волге на островке поставьте крепость, чтобы закрыть казанцам проход по воде и запретить им грабить подвоз припасов.

Я посмотрел на государя. Тот сидел и хмурился. Я вздохнул.

— Не послушаешься ты меня, — констатировал я увиденное. — Другие у тебя советчики. Славы все хотят, да пограбить окрестные Казани сёла и стойбища. Но в этом ли суть правления? В грабеже ли?

Государь тяжело взглянул мне в лицо.

— Без грабежа воины не могут. Они как пчёлы, которые вылетают за взятком. Без взятка пчёлы гибнут. Так и воины.

— Это понятно! Но воины — не пчёлы. У них другие цели и задачи. Они не ради взятка вылетают из гнезда, а ради нападения на врага. Воины должны чувствовать себя не пчёлами, а осами. А ещё лучше — шершнями! Потому что, татары это не пчёлы, а осы. Вот они вылетают из гнезда охотиться на пчёл.

Государь смотрел на меня долго и молча, потом вздохнул.

— Можешь ты слова правильные говорить, — проговорил он. — но нет у меня ос и шершней. Да и вообще у меня самого и войск-то нет. Ибо не с чего их содержать. У бояр земли на то есть, а у меня земли-то и нет. И забрать не могу. Заберу, так все соберутся и уедут в Литву. А из Литвы нападут на меня. Как Мишка Глинский… И тогда всё… Кончится Русь Московская. Станет Русь Литовская.

Я молча слушал здравые рассуждения, но с предложениями не лез. И так уже наговорил себе на «пожизненное».

— Что на это скажешь?

— Земель нет, значит их надо взять. Сейчас Мехмед Гирей Астрахань пытается взять, а и Казань и Астрахань должны быть твоими.

Я вздохнул и решился на риск.

— Однако, возьмёшь их не ты, а возьмёт их твой сын.

— Сын? — спросил вскинув правую бровь Василий Иванович и проговорил едва слышно. — Точно видишь, что будет сын?

— Будет, государь, но не с этой женой.

— А с какой? На ком мне жениться?

— Хм! То тебе выбирать, государь, — сказал я, пряча глаза.

— Не ведаешь? — сказал, усмехнувшись Василий Иванович.

— Ведаю, но не хочу, чтобы ты подумал, что руковожу тобой. Могу написать имя и род на бумаге и завернуть в конверт. Когда венчаешься, посмотрим.

— Кхэ! — кашлянул Василий Иванович. — Не боишься не угадать?

— Не гадалка я. Что вижу, то говорю.

— И когда будет моя новая свадьба? — спросил он, прищурив левый глаз и улыбаясь. Зуб был давно забыт.

— Через четыре года.

— Почему так долго? — удивился государь.

— А кто ж тебе разрешение на развод даст? — вопросил с «удивлением» я и резюмировал. — Никто из церковников не даст. Собор соберёшь, а зря. Надо будет своего Митрополита ставить, чтобы дал.

— Кого? — заинтересовался Василий Иванович.

— Не могу сказать, государь, — снова поник я головой…

— Я вот отдам тебя, наверное, в пыточную, — задумчиво проговорил он.

— Ну, пойми, государь… Если я скажу, ты к нему уже по другому станешь относиться. Гложить мысль тебя будет, что я тебе его подсунул. И вдруг не выберешь его митрополитом? А другой возьмёт и не разрешит развод.

— Так другой разрешит. Другого найду. Скажи, а? Я уже придумал кого выберу.

Я вздохнул.

— Так, ты уже выбрал и назначил. Даниил митрополита зовут.

Василий Иванович рассмеялся, а отсмеявшись сказал.

— Ох, ты и хитрец! Пораскинул разумом и верно сказал! Я же его год как в митрополичий сан возвёл! Ох и хитре-е-е-ц!

Я терпеливо ждал, когда государь урезонится.

— Кто-то сказал, что я разводиться с Соломонией хочу?

— А кто-нибудь знает, кроме Даниила?

Василий Иванович задумался.

— Да, вроде, нет…

— Ну… Кто бы мне тогда сказал?

— Не знаю, как слухи плодятся, — пожал плечами государь. — Но уже вся Москва гудит.

— С женой говорил?

— Говорил.

— Ну и вот, — развёл я руки. — Сабуровы эти слухи и разносят.

— Значит, от Сабуровых узнал? — спросил с усмешкой Государь.

Я покрутил головой.

— Свою службу послухов я прикрыл. Не нужна тебе стала, а самому мне содержать её накладно. Да и слышал я, ты свою тайную службу создал…

— Слышал? — удивился Василий Иванович. — От кого слышал?

Я улыбнулся и пожал плечами.

— Почитал бы мои доклады, узнал бы…

— Кхм! — смущаясь откашлялся государь. — Значит, не дашь бомб? А людей?

— Говорю же… Построй крепость и забирай мою гвардию, что в Данилове стоит. Там с тысячу воинов наберётся. Они тебе и гарнизонную службу наладят и бомбы бросать умеют. Только поставь над ними братьев моих, что и сейчас над ними стоят. Другие погубят их. Своих людишек станут жалеть, а этих просто так погубят. А они дорого стоят, мои воины. Много чего могут.

— Кхм! Не могу я их оставить в крепости без воеводы! — как-то обречённо сказал государь.

Я пожал плечами.

— Значит, сгинут они, — скривился я. — А каждый из них может тысячей командовать.

— Нет для них у меня тысячи, — буркнул Василий Иванович.

— Ну, так оставь их одних в крепости. Не нужны им воеводы. Вот увидишь. А снабжать провизией и бомбами я их сам буду. Мы на Белом море сейчас корабль строим. Этим летом на воду спустим. Такой кораблик можно на Волге построить.

— Что за корабель?

— Чёлн большой. Дощаник! На таких даны приходили с нашими послами. Ты рассказывал.

— Я рассказывал? — удивился государь.

— Ну, да. Как во времена твоего отца, государя Ивана Васильевича его послы ходили холодным морем к норвегам и данам и обратно. Вот я и придумал такой корабль-дощаник. Приезжай, посмотришь.

— И что ты с тем кораблём будешь делать? — нахмурился Василий Иванович. — Уплыть от нас к данам или норвегам.

— Хочу, чтобы ты купцов своих к данам отправил.

— Ха! Думаешь это так просто? Вокруг Терского наволока[1] не так просто пройти. Все, кто ходил и возвращался, зарекались. Очень трудный путь. Даже летом лёд стоит.

— Но торговый путь искать надо? Или нет? Ганза не очень-то хочет с нами торговать, да?

— И даны с норвегами тоже не особо рвутся торговать. Они хотят забрать те земли. Говорят, что та земля — их земля. Оттого мы их и не пускаем туда. А ты корабли строишь!

— Так не только данами и норвегами земля полнится! — улыбнулся я. — Дальше есть галлы, франки, англы, коих Ганза не пускает в Русское море. Вот они-то и станут с нами вести торговлюшку, да оружием, да железом добрым.

У меня фраза получилась чуть ли не спетой и Василий Иванович посмотрел на меня с непониманием.

— Что это ты спевать удумал, аки боян древний. Шутишь так?

Я вздохнул.

— Да, с чего тут смеяться и шутить? Не хочешь купцов посылать, станем море сторожить, рыбу ловить, да моряков готовить. Пушки поставим и стрелять учиться станем. Ещё корабли построим. Всё равно когда-нибудь свой флот на Русском море построим.

— Сначала там крепости поставить надо, — со вздохом произнёс Государь. — Значит, не дашь бомбы?

— Почему, не дам? Как я могу тебе перечить? Бери все, сколько есть, но ведь ты знаешь, как они дорого стоят, ещё труднее производятся, а ещё как они опасны в чужих руках.

— Хорошо! — повеселел Василий Иванович. — Заберу вместе с твоей тысячей. И тебя назначу воеводой крепости.

— К-к-к-акой крепости? — ужаснулся я.

— Т-т-т-акой крепости, — передразнил меня Василий Иванович. — Которую сам и построишь, и защищать будешь.

Так, на Белое море я после своего шестнадцатилетия не попал. В Москве остался. Но бли-и-ин… Как мне не хотелось строить крепость под огнём противника превышающего меня в численности. Кто меня поддержит в строительстве?

Тот раз мы на этом самом интересном месте разговор окончили. Я не нашёл, чем возразить, а Василий Иванович довольный своим решением и тем, что зуб совсем не беспокоит, из моей баньки-терема удалился, едва бросив Михаилу Юрьевичу Захарьину: «Всё! Не болит!».

Он ушел и оставил меня в состоянии, близком состоянию нокдауна, да-а-а-а. Даже в голове зазвенело, чего не было никогда в этой жизни. Да-а-а… Дела-а-а…

За процесс, запущенный на Белом море беспокоиться не стоило. Там мужики даже без моих матриц справятся. Только баб им туда нужно отправить, чем я и занялся с помощью помощников, что ездили по окрестным городам и весям и зазывали женщин на житьё в окраинных землях. О Соловках знали все. И о том, что в тех землях люди живут испокон веку. А хлеба и здесь не всем и до Рождества хватало. Поэтому тысячу баб мы насобирали быстро и отправили их На Белое море летним путём по рекам и озёрам в сопровождении небольшого отряда охранения.

Во второй раз я сам напросился к Василию Ивановичу на разговор и он принял меня в очень хорошем настроении.

— Во-о-о-т! — сказал государь, приобнимая меня за плечи. — По серьёзному лицу вижу, что пришёл с делом. Про крепость говорить будем?

— Про крепость, — ответил я, кивая.

— Проходи-проходи. Что принёс?

Я открыл тубус сваренный из кожи и достал склеенную из кусков пергамента карту.

— О! Мапа! Что это?

— Это — река Волга, а это — Казань, сказал я, тыкая пальцем и тщательно перерисованные мной контуры и того, и другого. Три дня переносил с распечаток «древних» карт.

— Вога течёт так тихо, как идёт хромой человек, значит, конные отряды придут к Казани значительно быстрее лодий, отправленных по реке, если у них не будет парусов или гребцов. Это — раз. Твои отряды, или, вернее, отряды твоих воевод, пойдут из разных мест, а поэтому, при одинаковом движении, придут к Казани в разное время.

Я посмотрел на Василия Ивановича.

— Это ты мне для чего сказал? — непонимающе глядя на меня, спросил государь.

— А затем, что твои воеводы станут снова воевать Казань тогда, когда к не1й подойдут, то есть сами по себе. Сначала пойдут конные — их побьют. Потом придут лодьи — их пограбят. Те, кто уцелеют и встанут в крепость, будут ждать подмогу и припасы. Долго будут ждать, не дождутся и сдадутся, лишь бы их не побили.

Василий Иванович помрачнел. Он рассматривал карту Волги и Оки с их рукавами-притоками и отмеченными овалами городками. На Волге: Ярославль, Нижний Новгород. На Оке: Коломна, Переславль-Рязанский, Казань, Касимов, Муром. Имелся овал и ниже Новгорода по Волге с надписью Василь-город на Суре.

— Это то место, что ты говорил? Остров с новым городком?

— Да, государь. Строить городок где-то надо. Но слишком близко к Казани опасно. Так, почему не здесь? Отсюда до Казани семь суток конного пути. Не всякий татарин доскочит.

— Откуда ты знаешь сколько от какого города дней пути?

— Поспрашивал. Если бы ты читал доклады моих послухов…

Василий Иванович отмахнулся, поморщившись, словно у него снова заболел зуб.

— Зуб болит? — участливо спросил я.

Василий Иванович фыркнул.

— Всё хочу тебя спросить, как ты меня усыпил так, что я не почувствовал боли. Говорили, говорили, раз и я проснулся.

— Могу показать на твоём стражнике.

Государь отмахнулся.

— Потом! Сейчас про поход на Казань говори. Что предлагаешь?

— Чтобы Казань воевать, надо строить крепость, и не одну. По реке Суре идет граница с Казанским ханством. Если мы построим городок там, то почему бы не построить городок и не тут?

Я ткнул пальцем на берег дальше по реке, где в Волгу впадала речка Ветлуга. Там на правом берегу Волги на повороте, я знал, имелся хороший холм, высотой более ста метров над уровнем реки. Вообще-то весь правый берег был высок, но этот «мыс» был перерыт оврагами по которым стекали в обе стороны «мыса» ручьи и речушки. Эти овраги можно было перекрыть частоколом и заминировать. А места для посадки картофеля там было предостаточно. Большой был плацдарм.

Мне не было дела до этой войны амбиций, но я знал историю и знал, что Москва не успокоится, пока не покорит Казанское ханство, Астраханское и Крымское. Чтобы стать империей, надо иметь под контролем несколько королевств. Как в игре «короли-крестоносцы». Так и тут. Золотая Орда была империей. На этом основании царь Пётр первый назвал себя императором, когда вышел к Балтийскому морю, победив Швецию. Но без Уральских земель и Сибирского ханства, империи бы не было.

Если бы по мне, так сидел бы я там на Белом море тихим сапом, и никуда бы не рыпался. Мне нравилось там. Но государь… Мне, честно говоря, было его немного жаль. Как представлю его окружение, так и вздыхаю.

[1] До XVIII века Кольский полуостров называли Терским наволоком. Слово «наволок» у поморов означало полуостров.