Хозяин антимагии #6

Глава 18

— Что? — удивлённо спросил Цеппелин. — Поднимаемся наверх?

Я проигнорировал его вопрос, переведя взгляд на Ольгу. Девушка крепко сжала мою руку.

— Ольга, передай Сереброкрылу и его стае, чтобы поднимались с нами и держались в тени защитного и маскировочного куполов. Пусть экономят силы и не вступают пока в бой.

Затем, наконец, повернулся к Цеппелину, который смотрел так, будто я предложил лететь прямо на солнце.

— Фердинанд, какова максимальная высота, на которую «Гордость» способна подняться с магической поддержкой?

Вопрос был технический, и быстро встряхнул товарища. Капитан нахмурился, словно что-то прикидывая.

— С магической поддержкой… безопасно — пять тысяч метров, — деловито выдал Фердинанд. — Предел, наверное, шесть. Выше слишком разрежённый воздух, да и холод там адский. Баллоны могут не выдержать, и маги-воздушники будут работать на износ, удерживая давление для дыхания и тепло.

— Отправляемся на высоту пять тысяч пятьсот, — отсёк я. — Подключайте всех воздушников, которых эвакуировали с «Мороси». Таковые же есть?

— Да, десять человек, а ещё десять огневиков и четыре мага земли.

— Вот и замечательно! Тогда не теряем время, движемся!

Цеппелин на мгновение замер, а затем его лицо озарила знакомая мне по нашим безумным приключениям авантюрная ухмылка. Он рванул к коммуникатору, раздавая команды.

Вскоре «Гордость» дрогнула, будто огромный кит, почуявший глубину. Затем с нарастающим гулом дирижабль ринулся вверх.

Это не был плавный подъём, это был мощный, почти ракетный бросок. Маги-воздушники, собравшиеся на открытой палубе, слились в единый живой реактор.

Я буквально физически ощутил, как вокруг корабля сгустилась атмосфера. Маги создавали мощный кокон из сжатого воздуха. Нечто вроде гигантской воздушной подушки, которая не столько защищала, сколько выталкивала нас вверх, уменьшая сопротивление и помогая преодолевать тяжесть.

Прямо как игрушка-ракета из детства.

Наплыв воспоминаний был таким внезапным и ярким, что на мгновение я будто ощутил запах луговых трав. Детство. Жаркий летний день. Я, семилетний, с восторгом сжимаю в ладонях дешёвую игрушку — пластмассовую ракету, накачивая её велосипедным насосом.

— Смотри, папа, смотри!

Я изо всех сил нажимаю на спусковую скобу насоса, чувствуя, как резина сопротивляется, а затем — резкий хлопок. Ракета, с шипением выпуская сжатый воздух и воду, взмывает вверх, к синему небу.

Только вместо насоса два десятка магов, а вместо игрушки — сто метров металла, дерева и ткани.

Я поймал себя на той же детской улыбке.

Но теперь вместо восторга в ней была горькая ирония. Та же физика. Та же наивная вера в то, что можно преодолеть тяготение. Но масштаб… Масштаб был уже не игрушечным.

Мир за иллюминаторами начал меняться. Багровое зловещее небо седьмого кольца стало почти чернильным. Парящие плато внизу превратились в чёткие, словно на топографической карте, пятна: одни кипели серо-бурой массой тел, другие, уже обработанные нашими бомбами, были усеяны мерцающими кратерами мёртвых зон. А чёрный рой над центральным плато, где погибала «Гроза», и вовсе съёжился до размеров грязного комка ваты.

С такой высоты весь этот ад выглядел вполне управляемым и подлежащим изучению. Наверное, так выглядят для учёного бактерии в чашке Петри. И этот учёный — я.

Вскоре мы зависли на достигнутой высоте. Холод проникал сквозь обшивку, заставляя дыхание парить. Давление упало, в ушах стоял лёгкий звон.

Внизу, в бездне, появлялись всё новые и новые воронки порталов на ещё нетронутых плато. Муравьиды ускоряли эвакуацию, усиливая вторжение в колонии с людьми.

В рубку с блокнотом и карандашом вошёл Евгений Павлов.

— Кирилл Павлович, инвентаризация завершена. У нас осталось сто двадцать шесть антимагических бомб.

Я кивнул, не отрывая взгляда от происходящего внизу.

— Виталий, — обратился я к Кучумову, — сколько бомб уходило на обработку одного плато в предыдущих заходах?

— Двадцать четыре. Двадцать пять для надёжности, — тут же ответил огневик, словно ожидал от меня подобный вопрос. — Чтобы гарантированно перекрыть возможность открывать новые порталы.

— Замечательно, — пробормотал я. Цифры сошлись в голове, но вот картина вырисовывалась безрадостная. — Значит, для создания гарантированной мёртвой зоны на одном плато требуется двадцать пять бомб. Итого…

— Пять плато, — вслух закончил Павлов. — Максимум. И то, если бомбы лягут идеально. А если попытаться распределить их на восемь оставшихся?

— Почему на восемь, если их десять? — не понял Кучумов.

— Потому что центральное занято уничтожением «Грозы», — ответил я, — а на четвёртое приземлился «Ливень». Но мы не будем растягивать бомбы на все. Так эффект будет мизерным. Часть плато сохранится, там удастся открыть портал, и муравьиды затолкают туда орду. Нам не требуется бомбить все восемь.

Я наконец оторвался от иллюминатора и обвёл взглядом рубку. Цеппелин, Мирослава, Павлов, Кучумов, Ольга смотрели на меня в ожидании решения.

— На авось делать не будем, — заявил я, и в голосе неожиданно прозвучала сталь. — Авось — это то, что погубит нас и всю империю. Логика проста: лучше гарантированно вывести из игры пять плато, чем получить восемь слегка раненных. Потому что слегка раненное плато — это всё ещё функционирующий портал, это десятки тысяч тварей, которые обрушатся сначала на весь воздушный сектор, а затем расползутся по остальным колониям.

Команда в рубке продолжала стоять молча.

А я ужаснулся от того, в кого стал превращаться.

Хладнокровно рассчитываю, сколько миров обрекаю на гибель своим решением. Словно я выбирал, какая колония станет полем боя, а какая братской могилой.

Это чистая математика, чёрт побери.

Теория вероятностей и управление рисками в их самом кровавом проявлении. Снизить вероятность тотального уничтожения даже ценой локальной катастрофы.

— Три плато для переброски тварей… — продолжил я вслух, заглушая внутренний голос. — У империи есть шансы. Это тяжёлое, кровавое сражение, потери будут чудовищными… но мы выживем. Восемь плато — это уже лавина. Это конец. Они сметут всё вплоть до центральной колонии. Решение принято. Бомбим пять. Самые крупные, самые густонаселённые.

Внутренне я ждал возражений, криков, обвинений в цинизме. Но их не последовало.

Лицо Цеппелина стало жёстким, он кивнул.

Мирослава закрыла глаза на секунду, губы прошептали короткую молитву четырём стихиям, но когда девушка открыла их, взгляд опять стал твёрдым.

Павлов и Кучумов молча приняли к сведению. Они были моими вассалами и слишком хорошо знали меня.

— Оля, мне нужно поговорить с Сереброкрылом. Напрямую, — сказал я и буквально сразу почувствовал, как ледяные пальцы чужого разума снова коснулись моего сознания.

Внутри моей головы возникло знакомое низкое шипение.

— Человек-вожак, чего ты хочешь?

— Хочу, чтобы вы помогли нам, как в тот раз. Ведь без точного наведения с такой высоты нам не удастся попасть в нужную зону.

— Твои чешуйчатые бомбы кусаются больно. Мы теряем силу, когда управляем ими.

— Понимаю, но мы должны накрыть всё плато, как одеялом, равномерно. Понимаешь? Как если бы ты расчертил землю сеткой, — я попытался визуализировать образ координатной плоскости.

Почувствовал любопытство вожака ящеров, смешанное с лёгким презрением.

— Сетка, параллели, меридианы… Ты говоришь о простых вещах, двуногий. Мы видим ветер, мы видим потоки. Мы можем видеть и твою «сетку».

Я едва не ахнул. Они знали о параллельных линиях и геометрических построениях!

— Именно! — мысленно подтвердил я. — Представь, что на плато нарисована сетка из квадратов. В центр каждого квадрата нужно положить по одной бомбе. Расстояние между точками… — я задумался, как объяснить метры существу, которое их не знает. — Расстояние равно размаху твоих крыльев, умноженному на… на двадцать. Понимаешь?

В ответ я почувствовал волну одобрения, а потом усмешку.

— Мы не считаем, как ты. Мы чувствуем пространство. Мы уложим твои огненные семена в нужные местах. Покажи, где.

Я прильнул к иллюминатору, мысленно проецируя на кишащее внизу плато воображаемую сетку.

Сереброкрыл, казалось, улавливал этот образ. Он издал короткий пронзительный клич, и стая виверн выстроилась у бомболюка.

И всё началось по новой, вот только высота была совершенно другой.

Союзники рассредоточились, словно капли дождя на стекле, покрывая всю площадь плато. Одни скидывали бомбы раньше, рассчитывая на дальность, другие неслись почти к самой поверхности плато, прежде чем резким взмахом крыльев уйти вверх, оставляя смерть позади. Их слаженность поражала. Виверны действовали как единый механизм, каждая знала своё место и свою цель.

Провернули беспрепятственно три таких атаки, постоянно перемещаясь под куполом невидимости.

Монстры замечали летящие на них с большой скоростью бомбы, но что они могли сделать, если против этих железок никакая магия не помогла бы?

После третьего такого захода туча воздушных тварей переместилась, пытаясь долететь до нас.

Перед четвёртым бомбометанием «Гордость» снова растворилась в небе и полетела к новой цели.

Было видно, как летающие твари, словно облако саранчи, меняют курс, следуя за нами и ориентируясь на подлёты виверн.

— Готовьте «ежа»! — бросил я, обращаясь к Кучумову.

— Какого «ежа»? — непонимающе уставился на меня Цеппелин.

— Антимагическую бомбу с установленными на неё артиллерийскими шрапнельными минами. Взрыв должен не только гасить магию, но и создать облако осколков. Против наземных тварей они мало эффективны, а вот против воздушных, — я злобно улыбнулся. — Сейчас устроим им жаркую встречу.

— Если, конечно, они долетят на такую высоту, — ухмыльнулся в ответ Фердинанд.

Пока Виталий с матросами лихорадочно выполнял мой приказ, «Гордость» вышла на четвёртую цель. Бомболюки открылись, и виверны, ведомые волей Сереброкрыла, снова понесли частицы антимагии вниз. Но на этот раз они не вернулись к дирижаблю, а улетели в другом направлении.

Рой тварей поднялся на невероятную для них высоту. Крылья яростно били по разрежённому воздуху, тела некоторых светились от применения в полёте магии. Они выстроились в гигантскую, сужающуюся кверху воронку, в центре которой оказалась «Гордость». Первые магические всполохи — огненные шары, ледяные иглы, сгустки сжатого воздуха — забарабанили по нашему защитному куполу.

— Приготовиться! — скомандовал я. — Огневикам на открытую палубу! Завлекайте их ближе! Приманите!

Это был безумный риск.

Но мы играли на агрессии тварей.

Маги начали применять фаерболы. Пулемёты и скорострельные пушки на палубе загрохотали, прошивая трассирующими очередями живую воронку.

Твари, видя, что мы больше не прячемся, с рёвом ринулись в атаку, закручивая спираль всё плотнее. Их становилось всё больше на этой запредельной высоте.

— «Ёжик» готов, — доложил улыбающийся Кучумов.

— Так давайте быстрее, — не сдержался Фердинанд, — уж больно яростно они насели на наш защитный купол.

— Магам с палубы: укрыться! — приказал я. — Отключаем защитный купол на три секунды! Сбрасываем «ежа»!

Мир замер.

Гул моторов, вой ветра, треск магии — всё пропало, кроме нарастающего гула тварей, летевших к нам по спирали снизу.

Защитный барьер исчез.

Открылся бомболюк, и из него вылетала одинокая уродливая бомба — «ёж».

Пролетев вниз две сотни метров, она взорвалась.

Сначала сработала антимагическая бомба, разбрасывая на тварей антимагический порошок. В тот же миг тысячи летающих тварей лишились врождённой магии, поддержки крыльев и сил. Они замерли на мгновение, а затем камнем пошли вниз.

А потом сдетонировали заряды шрапнели.

Это был не одиночный взрыв, а настоящая канонада.

Воздух рвали на части десятки мелких, но мощных взрывов. Облако раскалённых осколков и картечи разметало плотное скопление тварей, как граната — муравейник.

Тушки монстров разрывало в клочья, крылья превращались в труху, кровь и внутренности образовали в небе кровавый туман.

Ударная волна докатилась до «Гордости», заставив дирижабль содрогнуться всем корпусом.

Мы заплатили за эту победу. Часть шрапнели, летящей вверх, достигла нашей палубы. Послышался металлический лязг, звон разбитого стекла, и кто-то вскрикнул от боли.

«Гордость» клюнула носом.

— Доклад! — рявкнул я, поднимаясь с пола рубки.

Цеппелин, с окровавленной щекой от осколка стекла, уже получал доклады от старшин.

— Три баллона повреждены! Мы теряем гелий! Теряем высоту, Кирилл!

— Спокойно, — сказал я, — это всего три баллона. Не упадём, ведь так⁈

— Нет! — твёрдо ответил Цеппелин, но было видно, что он сильно расстроен.

— Сначала курс на пятое плато. Мы не закончили.

Мы уже разворачивались, когда Кучумов, занявший свой пост и следивший за правым бортом, закричал:

— Справа по борту открылся портал!

Все повернулись. В пустоте, в нескольких километрах от нас, на высоте над шестым плато в воздухе разверзлась светящаяся воронка. Но из неё не высыпались полчища тварей.

Она была пуста.

И тут передатчик ожил.

— «Гордость», «Гордость», это «Морось»! Черепанов на связи! Вижу вас! Чем могу помочь? У нас на борту треть боекомплекта осталась, десяток боевых магов и команда, голодная до боя!

Я не смог сдержать вздох облегчения.

— Ефим Алексеевич, вы как нельзя вовремя! Смотрите, как мы сейчас будем бомбить. На вас последние три плато! Действуйте по нашей схеме! Координацию с вивернами вам передаст Ольга Потоцкая.

— Вас понял! Будет сделано!

Наше последнее, пятое бомбометание прошло почти на автомате. Я видел, как кратеры расцветают внизу, гася очередной портал. Казалось, самый страшный кризис позади. Мы сделали всё, что могли. Мы остановили лавину.

Едва «Гордость» закончила, наши союзники-виверны, устремились к «Мороси».

Мой дирижабль начал стремительно снижаться.

Громкая связь взорвалась голосами. Сначала хриплый, на грани срыва, голос капитана Пилютова с «Грозы», на фоне которого слышались взрывы и треск пулемётов.

— Кирилл Павлович! Мы… сели в эпицентре антимагической воронки! Корабль недвижим, отбиваемся… отбиваемся своими силами, артиллерией и холодным оружием! Магия недоступна! Но нас окружили! Нас сомнут! Если вы не вмешаетесь… нас сомнут!

Почти сразу же, словно накладываясь на этот сигнал, прозвучал голос с «Ливня». Капитан Ефимов говорил чётче, но в его тоне слышалась напряжённость.

— «Гордость», это «Ливень»! Мы держим периметр, начали зачистку плато. Маги продвинулись вперёд, но… но тут оказались платибелодоны Гереева! Нужна помощь с воздуха! Нужна артиллерия с антимагическими снарядами! Наши пушки разбились при посадке.

Платибелодоны Гереева… В памяти всплыли записи из бестиария. Исполинские твари размером с двухэтажный дом, покрытые бронёй, непробиваемой обычными снарядами. Их отличала от обычных платибелодонов врождённая антимагия, как у муравьидов, но физическая мощь и устойчивость делали их живыми таранами. Семьдесят магов, конечно, сила, но против этих гигантов это мясорубка. Обычно от таких чудовищ просто уходили и не ввязывались в бой.

Я застыл. Мой взгляд метнулся на те плато.

У «Грозы» я видел лишь слабые вспышки взрывов, маленькие огоньки. Потом я посмотрел в сторону «Ливня» — там вовсю полыхало магическое сражение.

Два сигнала.

Два крика о помощи.

Опять этот выбор.

Но ничего, я помогу и тем и другим, вопрос лишь с кого начать?

«Гроза» держалась только на артиллерии и мужестве экипажа. «Ливень» мог выстоять дольше, но если исполинские монстры прорвут строй, там будет ужас.

Логика была безжалостной.

«Гроза» была уже почти потеряна. Их шансы ничтожны. «Ливень» же, уничтожив громил, мог завершить зачистку плато и сохранить семьдесят сильнейших магов империи.

Опять эта людоедская арифметика.

Теория вероятностей.

Цена жизни против стратегической ценности.

Внутри всё кричало.

Я ненавидел себя в этот момент. Ненавидел этот мир, эту войну, эту необходимость выбирать.

— Курс… на «Ливень».