Император Пограничья 7

Глава 4

— Спасибо за обстоятельный доклад, — кивнул я Грановскому. — Постараюсь решить вопрос с геомантами в ближайшее время.

Инженер отсалютовал и направился к рабочим, которые как раз заканчивали вечернюю смену. Я же повернулся к Василисе, чьё нетерпение было почти осязаемым — она буквально подпрыгивала на месте.

— Ну что, показывай свои расчёты, — предложил я, направляясь к ближайшей скамье.

Геомантка развернула несколько листов, исписанных формулами и схемами. Её зелёные глаза горели энтузиазмом исследователя.

— Мы с Марией проанализировали все доступные источники по металлургии Холодного железа, — начала она, усаживаясь рядом. — Сумеречная сталь требует совершенно иного подхода к плавке, чем обычные металлы.

Я взял первый лист, изучая температурные графики.

— Насколько иного?

— Для начала, температура. Нужно минимум тысяча девятьсот градусов — это на четверть выше, чем для обычной стали. Простые печи такого не выдержат, расплавятся вместе с металлом.

— Значит, нужны магически усиленные плавильни?

— Именно! — княжна ткнула пальцем в схему. — Рунические усилители по периметру камеры сгорания, охлаждающие контуры для стенок, двойная система тяги. Но это ещё не всё.

Она перевернула страницу, демонстрируя странную диаграмму с перевёрнутыми слоями.

— При плавке Сумеречной стали физика работает наоборот. Шлак не всплывает, а оседает на дно. Плотность металла аномально низкая в жидком состоянии.

— Интересно, — пробормотал я, припоминая свой опыт работы с этим металлом.

— Готовность определяется по цвету мерцания. Сначала металл светится синим, как обычно, но когда достигает нужной температуры — мерцание становится фиолетовым. И ещё он издаёт низкочастотное гудение, почти на грани слышимости.

Я кивнул, освежая в памяти информацию. Следующий лист содержал список необходимого оборудования.

— Термоустойчивые тигли, формы с покрытием из Сумеречной стали, специальные инструменты… — прочитал я вслух. — Внушительный список.

Аристократка вздохнула, и весь её энтузиазм словно испарился.

— Вот тут и начинается та самая загвоздка. Я могу спроектировать плавильню на бумаге, рассчитать все параметры, но создать её… Мои навыки артефакторики слишком слабы для такой сложной конструкции.

— Это решаемо, — успокоил я её. — А что с остальным?

— Инструменты для работы с расплавом должны быть из той же Сумеречной стали. Обычный металл просто растворится при контакте. Но такие может создать только очень сильный металломант…

Она многозначительно посмотрела на меня.

— Считай, что с инструментами вопрос решён. Сделаю сегодня же. Что там с тиглями?

Геомантка развела руками:

— А вот это самая большая проблема. Материал должен выдерживать почти две тысячи градусов, не реагировать с магической энергией металла и при этом быть достаточно прочным. Я перебрала все варианты — ничего подходящего в наших условиях нет.

Я задумался. В голове вертелась идея, но нужно было обсудить её с другими специалистами.

— Пойдём-ка собирать консилиум, — предложил я, поднимаясь. — Арсеньев сейчас должен быть в мастерской, а Сомову с Вершининым видел у складов.

Через четверть часа мы собрались в малом зале управы — я, Василиса, Арсеньев, Мария Сомова и Никита Вершинин. На столе разложили чертежи и расчёты.

— Итак, коллеги, — начал я. — Перед нами три задачи. Первая — создание магически усиленной плавильни.

Арсеньев склонился над схемами, его пальцы пробежали по руническим узорам.

— Конструкция сложная, но выполнимая, — заключил он после минутного изучения. — Если Мария поможет с расчётом энергетических потоков, а Василиса — с привязкой к земле, думаю, справимся быстро.

— Отлично. Кстати, могу подсказать несколько рун усиления, — я взял перо и набросал символы на полях чертежа. — Вот эта отвечает за стабилизацию температуры, а эта — за равномерное распределение жара.

Артефактор присвистнул:

— Древние руны? Где вы такое откопали?

— В старых книгах попадалось, — уклончиво ответил я.

На самом деле эти знания пришли из прошлой жизни, но объяснять это не стоило.

— Вторая задача — инструменты из Сумеречной стали. Это беру на себя.

— А третья — тигли, — напомнила Сомова. — И тут, похоже, тупик.

Я откинулся на спинку стула, изображая размышление, хотя решение уже созрело.

— А что, если использовать корунд?

Повисла тишина. Первым отреагировал Вершинин:

— Корунд? Вы имеете в виду рубины и сапфиры?

— Именно. Подумайте сами — температура плавления свыше двух тысяч градусов, полная магическая инертность, прозрачность для визуального контроля…

— Это… это гениально! — воскликнула Мария. — Кристаллическая решётка корунда действительно не будет взаимодействовать с магической энергией металла!

— И структура отчасти схожа с кристаллами Эссенции, — добавила Василиса, уловив ход мысли. — Это может даже стабилизировать процесс плавки.

Арсеньев покачал головой:

— Идея хороша, но корунд хрупкий. При резких перепадах температур треснет как орех.

— И где мы возьмём кристаллы нужного размера? — поддержал его Никита. — Природные рубины для тигля — это целое состояние.

Я поднял руку, призывая к вниманию:

— По поводу хрупкости — могу укрепить структуру, создав композитный материал. Добавлю прослойки шпинели между слоями корунда. У них близкий коэффициент термического расширения, это снизит напряжение при нагреве.

— Шпинель повысит ударную вязкость, — подхватила Сомова, быстро что-то подсчитывая. — Да, это может сработать! Амортизирующие прослойки компенсируют хрупкость основного материала.

— Всё это прекрасно, но у нас нет ни корунда, ни шпинели, — возразила Голицына. — Где их взять в Угрюме?

Я усмехнулся:

— А вот тут ты заблуждаешься. Но сначала давайте распределим задачи. Максим, начинай работу над чертежами плавильни вместе с Марией и Василисой. Никита, подготовь площадку для строительства. Мне нужно решить один деликатный вопрос.

Специалисты переглянулись, но возражать не стали. Когда все разошлись, я направился в дом воеводы. Разговор меня ожидал непростой, но необходимый. Сантименты в военное время, увы, непозволительная роскошь.

Постучав и дождавшись приглашения, я вошёл. Полина сидела у окна с книгой, оранжевый свет, испускаемый светокамнем, играл в её каштановых волосах. Увидев меня, она улыбнулась и отложила том.

— Прохор? Что-то случилось?

Я прошёл в комнату, прикрыв за собой дверь, и сел напротив неё.

— Полина, не буду рассусоливать и скажу прямо. Для плавки Сумеречной стали нам нужны особые термоустойчивые тигли. Единственный подходящий материал — корунд и шпинель. Поэтому я хочу попросить твоё рубиновое колье и серьги.

Девушка замерла и инстинктивно глянула в сторону шкатулки с драгоценностями, стоящей на комоде у кровати.

— Мои украшения? — в голосе звучало недоверие. — Но откуда ты знаешь, что у меня есть именно такие?

— На балу у Горевского. Ты была в этом комплекте, — ответил я прямо. — У меня хорошая память на детали.

Щёки Полины порозовели:

— И после всего, что там произошло, ты запомнил мои украшения?

— Я запоминаю всё, что может быть важным, — пожал я плечами. — Сейчас эти камни критически важны для обороны острога.

Гидромантка медленно поднялась, подошла к комоду. Открыв шкатулку, она долго смотрела на сверкающие камни.

— Это не просто украшения, Прохор, — её голос дрогнул. — Колье подарила мама на моё шестнадцатилетие. Она сама застёгивала его на мне перед первым балом… Это было до того, как она изменилась.

Я молчал, позволяя ей выговориться.

…Астрид стоит передо мной в парадном зале, нервно теребя складки нового платья. Четырнадцать лет — первый официальный приём, где она должна предстать как наследница империи. В моих руках — серебряная фибула с изображением ворона, фамильная брошь правителей.

«Отец, а что если я всё испорчу?» — её голос дрожит от волнения.

«Ты дочь императора, внучка ярла. В твоих жилах кровь королей», — я застёгиваю фибулу на её плаще. «Эту брошь носила моя мать, а до неё — её мать. Теперь она твоя. Помни: пока ты носишь знак рода, ты никогда не будешь одна».

Она обнимает меня, уткнувшись лицом в ключицу.…

Воспоминание обожгло острой болью. Я понимал Полину лучше, чем она могла предположить. Память о последних счастливых моментах с близкими — иногда это всё, что у нас остаётся.

— А серьги — подарок отца. Он вручил их, сказав, что я всегда буду его принцессой, несмотря ни на что.

Я ощутил её боль и грусть по тем временам, когда жизнь была гораздо проще, а близкие люди не подводили и не рвали душу.

Хель меня задери! Я прошу слишком многого! Всё равно что требовать от человека отрезать кусок души!

В прошлой жизни я видел, как жёны павших воинов хранили их мечи десятилетиями, отказываясь продать даже в самую лютую нужду. А тут — подарки родителей, последние светлые воспоминания до того, как семья развалилась.

Но выбора нет. Война не спрашивает, что нам дорого. Либо эти камни станут тиглями, либо мы останемся без могущественного оружия перед самым Гоном. Сотни жизней против личных воспоминаний — арифметика жестокая, но однозначная.

Хотя от этого ни черта не легче.

— Ты можешь отказаться, — искренне произнёс я, — и я никогда не упрекну тебя в этом. Если бы дело не касалось безопасности острога и всех её жителей, я ни за что бы не попросил тебя о подобном.

Полина медленно кивнула, словно не слыша меня, и провела пальцем по рубинам.

— Нет… Я понимаю необходимость. Если это поможет защитить Угрюм… — она глубоко вздохнула. — До того, как мама… В общем, она всегда ценила долг превыше всего. Думаю, мама бы одобрила.

Дрожащими пальцами девушка вытащил колье и серьги, на мгновение прижав их к груди.

— Прости, мама, — прошептала она, передавая мне драгоценности.

Камни легли в мою ладонь, и я невольно отметил контраст — они были ещё тёплыми от её кожи, хранили жар живого человека. Через мгновение это тепло начнёт уходить, оставляя только холод минерала.

Я аккуратно сжал кулак вокруг бесценного дара, чувствуя вес — не столько физический, сколько эмоциональный.

Рубины в моей руке действительно походили на капли крови. Символично — каждая война требует жертв, но эти жертвы не всегда приносятся на поле боя. Иногда кровь стекает невидимыми каплями из разбитых сердец, из утраченной памяти, а самые тяжёлые потери — это то, что мы жертвуем добровольно. Полина сейчас отказалась от частицы своего прошлого ради нашего общего будущего.

— Это благородный поступок, Полина. Обещаю, что после Гона я верну им первоначальную форму и компенсирую потерю — найду украшения, достойные твоего дара.

Она грустно улыбнулась:

— Дело не в стоимости камней, Прохор. Если это поможет всем нам выжить, они послужат благому делу. Я буду ждать обещанной компенсации… и не только её.

В последних словах прозвучал недвусмысленный намёк. Я предпочёл его не заметить.

— Спасибо тебе, — произнёс я, поднимаясь. — Твоя жертва не будет забыта.

— Иди, пока я не передумала, — попыталась пошутить она, но в глазах блестели слёзы.

Выйдя из комнаты, я позволил себе момент сожаления.

В мастерской команда уже активно обсуждала детали конструкции. Увидев меня, они подняли головы.

— Где материалы? — нетерпеливо спросила Василиса.

Я положил на стол драгоценности. В свете ламп рубины вспыхнули кровавым огнём, шпинели отливали фиолетовым.

— Фамильные украшения Полины Белозёровой, — коротко пояснил я. — Обращайтесь с ними соответственно.

Арсеньев с уважением взял рубин:

— Безупречная чистота. Идеальный материал для тиглей.

— Тогда за работу, — скомандовал я. — Время не ждёт. Я займусь инструментами из Сумеречной стали.

Направляясь к своей мастерской, я отогнал мысли о наполненных душевной болью ореховых глазах. На войне каждый платит свою цену. Полина заплатила памятью. Моя задача — сделать так, чтобы эта плата оказалась единственной и не была напрасной.

По пути я заглянул на охраняемый парой бойцов склад, где ждала своего часа необработанная порода из шахты. Серые глыбы с прожилками Сумеречной стали лежали аккуратными рядами — результат недельного труда горняков. Для создания инструментов не требовалась чистота металла, поэтому сырая руда подходила идеально.

Выбрав кусок размером с голову, я положил ладони на шершавую поверхность. Камень откликнулся мгновенно — я чувствовал каждую жилку металла, каждое вкрапление. Сумеречная сталь пульсировала особой энергией, отличной от обычного железа.

Начнём с литейного ковша

Под моей волей порода потекла, словно глина в руках гончара. Пустая порода осыпалась серой пылью, а металл собирался в единый поток, принимая форму глубокого ковша с длинной ручкой.

Вот почему нам всё равно нужна плавильня. Да, мой Талант позволял играючи извлекать металл напрямую из породы, но я не могу делать всё сам. Уже сейчас половину дня потратил на создание гильз и оболочек для патронов. Если добавить ещё и выплавку всей стали… Нет, нужна система, работающая без моего постоянного участия.

За ковшом последовали клещи — массивные, с удлинёнными губками для захвата тиглей. Металл послушно изгибался, формируя прочный шарнир и рифлёную поверхность захватов. Потом ложки для заливки — с узкими носиками для точной работы и теплоизолирующими ручками.

Каждый инструмент требовал полной концентрации. Сумеречная сталь не прощала небрежности — малейшая потеря контроля, и металл начинал расползаться, теряя форму. Но зато готовые изделия получались идеальными — лёгкими, прочными, с тем самым характерным серо-синим отливом.

Закончив формовку, я взялся за тонкий резец и начал наносить на каждый инструмент древние руны огнеупорности — те самые, что когда-то использовал один прославленный артефактор-кузнец моей Империи. Узоры из переплетающихся линий, напитанные моей магической энергией, покрыли рабочие поверхности, создавая магический барьер, увеличивший прочность и термостойкость на пару сотен градусов — с запасом для работы с расплавленной Сумеречной сталью.

Через четверть часа передо мной лежал полный набор литейных инструментов. Вытерев пот со лба, я собрал их в ящик и отправился к мастерской Зарецких.

Когда я вошёл в их мастерскую, Зарецкий-старший как раз работал у печи, выдувая замысловатую колбу. Его жена полировала готовые изделия, а сам Александр смешивал какие-то реактивы.

— Добрый вечер, — поздоровался я. — Мне нужна ваша помощь с особым заказом.

Стеклодув отложил трубку и повернулся ко мне:

— Слушаю, воевода. Что требуется?

— Тигель из кварцевого стекла. Большой — литров на пятнадцать, с толстыми стенками.

Его прозрачность позволит наблюдать за процессом плавки. К тому же у него низкое термическое расширение.

— Тигель?.. Но кварцевое стекло не подходит для этих целей. Оно размягчается при тысяче семистах градусов.

— Об этом я позабочусь, — заверил я. — Просто создайте основу нужной формы.

Следующий час я любовался слаженной работой семьи. Отец готовил специальную шихту из чистого кварцевого песка особой фракции, мать поддерживала нужную температуру в печи, а сын помогал с литьём. Кварцевое стекло требовало особого подхода — более высокой температуры и точного контроля скорости охлаждения.

Старший мастер достал заранее подготовленную форму из тускло отсвечивающего графита и бережно установил её на подставку рядом с печью. Когда кварцевая масса достигла нужной вязкости, Александр осторожно вылил её в форму, следя, чтобы стекло легло равномерно, без пузырей.

Шихта струилась, как густой, почти светящийся мед, заполняя форму до краёв. Затем форма отправилась в отжигательную печь — там стекло должно было остывать медленно, час за часом, чтобы избежать трещин от внутреннего напряжения.

— Готово, — выдохнул стеклодув, помещая изделие в печь для отжига. — Через несколько часов можно будет забирать. Но я всё ещё сомневаюсь насчёт термостойкости.

Оставив Зарецких, я направился к строительной площадке, где Василиса с командой геомантов возводила плавильню. Несмотря на поздний час, работа кипела — в огне светокамней маги земли формировали стены будущей печи.

— Наконец-то! — воскликнула княжна, заметив меня. — Нам нужна твоя помощь с фундаментом. Обычный камень не выдержит вибраций от резонанса Сумеречной стали.

Следующие часы слились в непрерывный поток работы. Я укреплял основание, сплетая каменные блоки в монолитную структуру. Василиса формировала стены, Вершинин создавал систему дымоходов, Сомова наносила рунические узоры для усиления жара.

Плавильня росла на глазах — приземистая, массивная конструкция с двойными стенками и сложной системой воздушных каналов. Арсеньев периодически проверял соответствие чертежам, корректируя нашу работу.

К полуночи основная конструкция была готова. Оставалось нанести финальные усиливающие руны. Но это уже завтрашняя работа — все мы валились с ног от усталости.

— Хорошая работа, — похвалил я, оглядывая плоды нашего труда. — Надеюсь, завтра сможем провести первую плавку.

Расходясь по домам, мы были измождены, но довольны. Ещё один шаг к обеспечению острога оружием из Сумеречной стали был сделан.

Утром, вернувшись в мастерскую Зарецких, я приступил к самой деликатной части процесса. Положив рубины на ладонь, я сосредоточился на их кристаллической структуре. Корунд откликался иначе, чем обычные минералы — его упорядоченная решётка сопротивлялась изменениям.

Это не металл, для которого вполне естественно принимать новую форму. Это древний камень с собственной волей.

Медленно, атом за атомом, я начал растягивать структуру рубинов. Камни нагрелись, засветились изнутри глубоким красным светом. Кристаллическая решётка нехотя поддавалась, расползаясь тонким слоем. Я направлял этот поток на внешнюю поверхность кварцевого тигля, следя за равномерностью покрытия.

Первый слой — тончайшая плёнка корунда, идеально прилегающая к стеклу. Затем я взялся за шпинели. Фиолетовые камни оказались более податливыми — их структура легче принимала новую форму. Слой шпинели лёг поверх рубинового, создавая амортизирующую прослойку.

Финальный этап — ещё один слой корунда, на этот раз из оставшихся рубинов. Три слоя сплелись в единую структуру: кварцевая основа для прозрачности, шпинелевая прослойка для гибкости, рубиновая оболочка для термостойкости.

— Невероятно, — прошептал Зарецкий-младший, наблюдая за процессом. — Вы буквально перестраиваете материю!

Закончив, я отступил, любуясь результатом. Тигель переливался глубоким рубиновым блеском, сквозь который просвечивала прозрачная сердцевина. При движении по поверхности пробегали фиолетовые отблески — след шпинелевой прослойки.

— Теперь он выдержит любую температуру, необходимую для плавки, — удовлетворённо констатировал я. — Благодарю за помощь.

— Это вам спасибо за возможность увидеть такое, — ответил старший стеклодув, всё ещё не сводя глаз с переливающегося тигля.

Тёплой улыбкой встретив слова мастера, я взялся за резец и начал наносить на поверхность тигля защитные руны. Древние символы термической стабилизации опоясали горловину, повышая точку плавления ещё на двести градусов. По стенкам спиралью пошли руны структурной прочности — они распределят любое механическое воздействие по всей поверхности, предотвращая появление трещин. На дно я нанёс особый узор сопротивления давлению — при полной загрузке вес расплавленной Сумеречной стали будет немалым.

Направляясь в плавильню, я услышал настойчивый звон магофона в кармане. На экране высветилось имя Стремянникова.

— Пётр Павлович, утро доброе, — ответил я, прижимая артефакт к уху.

— Прохор Игнатьевич, простите за ранний звонок, но я… я просто не могу молчать! — голос обычно сдержанного адвоката дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Пришёл ответ от княжеской канцелярии на наш запрос о защите Стрельцами.

Я остановился посреди двора, чувствуя, как во мне просыпается любопытство.

— Так?

— Знаете, что эти ублюдки написали⁈ — Стремянников явно с трудом подбирал цензурные выражения.