Император Пограничья 7

Глава 9

Князь Оболенский стоял у окна своего кабинета, глядя на вечерний Сергиев Посад. Огни города отражались в его глазах, но мысли правителя были далеки от умиротворённой картины за окном. В руке он сжимал магофон, двадцать минут назад принявший доклад Трофимова.

Массовые убийства. Десятки трупов, предположительно спрятанных в старом карьере. Коррупционная схема, в которую вовлечены не просто отдельные мздоимцы, а целые подразделения его администрации. И во главе всего — боярин Никон Уваров, его собственный чиновник, знатный вельможа, обменявший честь на золото.

Матвей Филатович медленно опустился в кресло, продолжая сжимать магофон так, что побелели костяшки пальцев. Холодная ярость клокотала в груди, но внешне князь оставался спокоен. Годы правления научили его не показывать эмоций даже наедине с собой.

Сколько лет он выстраивал эту систему? Сколько сил потратил на создание работающей вертикали власти? И вот результат — колосс на глиняных ногах… Гнилая структура, пронизанная коррупцией сверху донизу. Начиная от шпиона Червоненко, который под чужим именем проник в его собственную канцелярию, и заканчивая массовыми убийствами беженцев ради наживы.

Князь вспомнил, как Червоненко предпочёл покончить с собой, проглотив замаскированную капсулу с ядом, лишь бы избежать расширенных методов допроса. По крайней мере, у врага хватило чести умереть достойно. А его собственные люди? Убивают беззащитных стариков и детей за горсть монет. Мерзость и гнусь!

Оболенский поднялся и подошёл к шкафу с документами. Вытащил папку с отчётами городской управы за последний квартал. Пролистал — всё гладко, всё прекрасно. Преступность снижается, доходы растут, население довольно. Ложь. Всё это — тщательно выверенная ложь, скрывающая истинное положение дел.

Где были его ревизоры? Те, кто должен был следить за чиновниками? Купленные. Или просто предпочитающие не замечать очевидного, лишь бы не портить отношения с влиятельными семьями.

Князь усмехнулся. Влиятельные семьи… Уваровы считались одной из опор его княжества. Торговцы оружием, щедрые спонсоры городских мероприятий, уважаемые члены общества. А по факту — обычные убийцы, прикрывающиеся титулами и деньгами.

Государь мог понять, когда чиновник брал взятку за ускорение оформления документов или закрывал глаза на мелкие нарушения. Это было неправильно, но объяснимо человеческой слабостью. Но убивать беззащитных людей? Выстраивать в ряд тех, кто отдал последние гроши в надежде на спасение, и расстреливать как скот?

Оболенский закрыл глаза, чувствуя подступающую тошноту. Он помнил лица беженцев у городских стен. Измождённые, испуганные, но всё ещё надеющиеся. И кто-то из его подчинённых смотрел на эти лица и видел только источник дохода. Живой товар, который можно обобрать и утилизировать.

А ведь эти люди оказались в руках убийц именно потому, что он закрыл город. Его решение — логичное, обоснованное, единственно возможное в сложившихся непреодолимых обстоятельствах — заставило отчаявшихся людей хвататься за любую соломинку. Они готовы были поверить любым обещаниям, отдать последние деньги за призрачную шанс защититься от Гона высокими стенами. И его подчинённые, прикрываясь его же властью, превратили эту отчаянную надежду в смертельную ловушку.

Это было не просто преступление против закона. Это было преступление против самой человечности. И совершали его не какие-то отморозки с большой дороги, а люди с титулами, в мундирах, с полномочиями, данными им княжеской властью. Его властью.

Его вина… Ему и исправлять содеянное. Главное, подобрать правильный инструмент…

Матвей Филатович набрал номер Трофимова. Не стоит звонить Платонову напрямую — лишние связи ни к чему. Да и давать свой личный номер какому-то воеводе из Пограничья… Нет, пусть даже этот воевода раскрыл больше преступлений за несколько месяцев, чем весь его сыскной приказ за год.

— Володя, — произнёс князь, услышав голос подчинённого. — Ты уже на месте? Он там? Ясно. Тогда дай ему трубку.

Пауза, шорох, и вот уже в трубке звучит спокойный голос воеводы:

— Слушаю, Ваша Светлость.

Оболенский помолчал, подбирая слова. Прямо говорить было нельзя, но намёк должен быть достаточно ясным.

— Боярин, благодарю за оперативные действия. Масштаб вскрытых преступлений… впечатляет. И огорчает одновременно.

— Понимаю. Гниль пустила глубокие корни.

Умный человек. Понимает с полуслова.

Оболенский сделал паузу, обдумывая, как лучше донести свою мысль. Если он прикажет своей армии арестовать или ликвидировать целый знатный род, другие аристократические семьи воспримут это как угрозу. Сегодня Уваровы, завтра — кто? Начнутся тайные сговоры, попытки объединиться против князя, рост политического напряжения. В преддверии Гона это было бы катастрофой. Город должен встретить угрозу единым, а не расколотым внутренними противоречиями.

Но если Уваровы падут от руки приезжего воеводы… Это совсем другое дело. Личный конфликт, трагическое стечение обстоятельств. Князь сможет выразить сожаление, провести расследование, которое, разумеется, подтвердит виновность погибших, и закрыть дело. Другие роды увидят в этом не угрозу системе, а наказание конкретных преступников.

— Видите ли, боярин, — продолжил князь, разглядывая огни города за окном, — иногда приходится принимать непростые решения. Когда болезнь зашла слишком далеко, остаётся только ампутация. Но вот незадача — хирургу сложно оперировать самого себя.

Пауза. Князь почти физически ощущал, как на другом конце провода Прохор обдумывает его слова.

— Нужен сторонний специалист, — наконец отозвался Прохор. — Который не связан с организмом.

— Именно. Особенно если этот специалист — человек приезжий, не обременённый местными связями и обязательствами. Скажем так, если бы некая опухоль была удалена… я бы не расстроился. Напротив…

— Понимаю, Ваша Светлость. Могу уточнить масштаб предполагаемой операции?

Князь оценил прямоту. Платонов не юлил, не притворялся, что не понимает, о чём речь.

— Я не воюю с женщинами и детьми, — добавил воевода, и в его голосе прозвучала твёрдость.

Оболенский кивнул, хотя собеседник не мог этого видеть. Правильный человек. С принципами.

— Достаточно будет удалить основные метастазы. Ключевые узлы по мужской линии.

Они не могли не знать о том, что происходит. Афанасий должен был остановить брата, но не стал. Значит, разделит ответственность.

— Остальное… само отомрёт без подпитки. Одновременно с началом операции я прикажу опубликовать все необходимые документы. Лишение титулов, конфискация имущества, изгнание из города.

— Мне нужно ваше слово, Ваша Светлость, — голос Платонова стал жёстче. — Что это не ловушка. Что после выполнения… операции на меня не повесят всех собак.

Князь улыбнулся. Решительный, но не самонадеянный. Осторожный, но не трусливый. Хорошее сочетание.

— Даю слово князя, что никаких претензий к вам не будет. Более того, это станет вашим вторым крупным одолжением мне. Первым была та ситуация с моей кузиной. А я всегда плачу по счетам, боярин. Вы не останетесь в накладе.

— Мне достаточно вашего слова, Ваша Светлость.

— Рад это слышать. Боярин, прежде чем вы примете окончательное решение, считаю необходимым предупредить. Уваровы — не простые торговцы. Афанасий Ильич — Магистр третьей ступени, весьма опытный в боевой магии. Его брат Никон — Магистр второй ступени. Оба сына, Фёдор и Михаил, — Мастера третьей ступени. Это серьёзная магическая сила, сконцентрированная в одном месте.

— Благодарю за предупреждение, Ваша Светлость. Это не изменит моего решения.

Оболенский покачал головой. Либо этот человек авантюрист, либо действительно знает, что делает. Судя по предыдущим успехам — скорее второе.

— Отлично. Нужна ли помощь? Оружие, артефакты, люди?

Пауза. Князь почти видел, как Платонов обдумывает возможности.

— Три ручных гранатомёта револьверного типа. Те, что у ваших стражей на городских стенах. И боеприпасы к ним.

Матвей Филатович приподнял бровь. Специфический запрос. Видимо, воевода уже прикидывает тактику.

— Вы их получите. Будете дожидаться подкрепления из вашего острога?

— Не потребуется, Ваша Светлость. Но мне нужны мои люди, что сейчас в вашей лечебнице. Трое раненых и один сопровождающий.

Князь понял. Платонов собирает свою команду. Небольшую, но, судя по всему, эффективную. Немудрено, учитывая, что они смогли разгромить лечебницу Фонда Добродетели малыми силами.

— Через десять минут их выпишут. Главный целитель лично поставит раненых на ноги. Их доставят в ваше представительство вместе с запрошенным оружием.

— Благодарю.

— Что-то ещё?

— Да, позвольте спросить, Ваша Светлость, — голос Прохора прозвучал взвешенно. — Почему именно мне вы делаете такое… предложение? В городе наверняка есть люди, более подходящие для подобных задач.

Князь усмехнулся, покачивая бокал с вином.

— Знаете, боярин, я неплохо разбираюсь в людях. Это необходимое качество для правителя. И на том балу, наблюдая за вашей дуэлью с Елецким, я понял одну важную вещь. У вас глаза убийцы, а не светского франта. Вы прирезали его как свинью — быстро, эффективно, без лишних сантиментов. Это не оскорбление, боярин, а констатация факта.

Пауза. Оболенский сделал глоток вина, собираясь с мыслями.

— Есть одна поговорка, которую любил повторять посол Маньчжурского княжества в Содружестве. Мудрый был человек, царствие ему небесное. Так вот, он говорил: «Лучше быть воином в саду, чем садовником на войне». Вы, боярин, рождены для войны, а не для мирных бесед за чашкой чая. И это не недостаток — это данность, которую глупо отрицать. Когда мне нужно подрезать розы в дворцовом саду, я посылаю садовника. Но когда требуется укоротить на голову целый род… — князь сделал многозначительную паузу, — для этого нужен воин. Тот, кто не дрогнет, не усомнится и доведёт дело до конца. Вы именно такой человек, Платонов. Поэтому я обращаюсь к вам.

Собеседник издал лишь короткий смешок.

— Удачи, боярин. И… постарайтесь закончить дело до рассвета.

— Хорошо, Ваша Светлость. До свидания.

В магофоне вновь зазвучал голос Трофимова.

— Ваша Светлость, какие будут приказания?

— Обеспечьте боярину всё необходимое. И проследите, чтобы наши патрули этой ночью держались подальше от квартала, где расположено поместье Уваровых.

— Слушаюсь, Ваша Светлость. Но если там начнётся… шум?

— Пусть шумят. К утру я хочу иметь на столе рапорт о том, что семейство Уваровых покинуло город по собственному желанию. Все, кто останется в живых, разумеется. И мне нужен список активов этого рода, пусть кто-то из твоих ребяток займётся, Володя, ладно?

— Безусловно.

Князь остался один на своими мыслями, глядя на огни города. Где-то там, в одном из богатых кварталов, стоит роскошное поместье Уваровых. Так или иначе, к утру оно опустеет.

Матвей Филатович налил себе бокал вина и поднял его в молчаливом тосте. За справедливость. Пусть даже она приходит из рук приезжего воеводы, а не от законной власти. Иногда хирургу действительно нужна помощь со стороны.

Я вернул магофон Трофимову и достал свой аппарат. Номер Коршунова набрался автоматически — за последние дни мы созванивались чаще, чем иные супруги.

— Родион, — произнёс я без предисловий, когда в трубке раздался знакомый голос. — Ты как-то рассказывал мне о трёх людях, которым хотел бы отомстить… Так вот, с одним из них можно разобраться уже сегодня.

На том конце провода повисла тишина, затем послышался сдавленный выдох.

— Уваров? — в голосе разведчика звучало плохо скрываемое волнение.

— Он самый. Присылай в представительство всех своих ребят. Особенно Карпова и Медведева — они уже показали себя в деле против Фонда. И раздобудь план поместья Уваровых, если есть.

— Ядрёна-матрёна! Есть, конечно есть, — Коршунов издал короткий смешок. — Я же не зря хлеб ем. Столько готовился! Сам приеду, боярин. Такое пропустить — себе не прощу.

— Жду, — коротко бросил я и отключился.

Трофимов всё это время стоял рядом, делая вид, что изучает трупы убитых бандитов. Профессиональная вежливость — не подслушивать чужие разговоры, даже если они происходят в метре от тебя.

— Владимир Сергеевич, — обратился я к нему. — Конфискую грузовик этих мерзавцев. Нужно вывезти людей, которые согласились переехать в Угрюм.

— Разумеется, боярин. Машина в вашем распоряжении.

— Мне нужен водитель, который доведёт её до нашего представительства. Утром мои люди заберут беженцев.

— Сейчас организую, — кивнул Трофимов и отошёл к своим людям.

Я повернулся к спасённым беженцам. Те пятнадцать, что согласились ехать со мной, уже сбились в кучку возле старухи в рваной шали. Остальные стояли поодаль, переглядываясь и о чём-то шепчась.

Наконец один из них — тот самый бородатый мужчина, что первым усомнился в моих намерениях — решительно шагнул вперёд.

— Барин, мы тут подумали… — начал он, запнулся, прокашлялся. — Может, и правда с вами поехать? А то у ворот-то… там такие же, как эти, — он кивнул на трупы. — Опять обманут, денег последних лишат. Или хуже того…

Я окинул взглядом остальных. Страх в глазах боролся с надеждой. Понятное дело — после того, что они перенесли, доверять кому-либо стало почти невозможно. Но после того, как пережитый шок немного отступил, а рациональность взяла верх над эмоциями, альтернатива в виде возвращения к городским стенам пугала ещё больше.

— Места в грузовике хватит на всех, — сказал я спокойно. — Но предупреждаю сразу — Угрюм в нескольких часах отсюда, дорога не из лёгких. И работать придётся. Бездельников не держим.

— Работы мы не боимся, — поспешно заверил бородатый. — Лишь бы честно, без обмана.

— Никакого обмана. Грузитесь.

Полицейский, которого выделил Трофимов, уже забрался в кабину грузовика. Беженцы потянулись к кузову, помогая друг другу забраться внутрь. Старики, женщины с детьми, мужчины — все они выглядели усталыми, но в глазах теперь теплилась надежда.

Я сел в «Бурлак» и выехал первым, грузовик пристроился сзади. По дороге набрал Листратовой.

— Анна Павловна? Знаю, что поздно, но нужно срочно прибыть в представительство.

— Что-то случилось, боярин? — голос секретарши звучал встревоженно.

— Расскажу на месте. У нас будут гости — тридцать человек. Нужно их разместить, накормить. За ночную работу выпишу премию.

— Буду через двадцать минут, — деловито отозвалась женщина, в её голосе появились польщённые нотки.

Приятно, когда начальство помнит о пережитых тобой испытаниях и ценит самоотверженность.

— И ещё, Анна Павловна. Никиту Васильевича тоже привезут из лечебницы. Его уже должны были поставить на ноги.

— Понимаю. Подготовлю всё необходимое.

У представительства меня уже ждал Гаврила. Парень выглядел озадаченным — утром я отправил его на разведку к городским воротам, а теперь, судя по всему, вся эта информация потеряла актуальность.

— Потом всё объясню, — бросил я, проходя мимо. — Пока помоги людям выгрузиться.

Следующие полчаса прошли в организованной суете. Прибыли люди князя — четверо крепких молодцов несли три гранатомёта и ящики с боеприпасами. Следом привезли Михаила, Ярослава, Евсея и Савельева. Первые двое выглядели так, словно и не валялись пару часов назад в лазарете с пулевыми ранениями. Видать, главный целитель княжеской лечебницы и правда мастер своего дела. Управляющий вид имел бледный, но решительный.

— Живы, бойцы? — спросил я, оглядывая своих людей.

— Как новенькие, боярин, — ухмыльнулся Михаил, разминая плечо. — Такое ощущение, будто заново родился.

Следом прибежала Листратова, запыхавшаяся, но собранная.

— Займитесь беженцами, — распорядился я, кивнув на толпу на улице. — Накормить, напоить, ответить на вопросы. Утром их заберёт Ждан, отвезёт в Угрюм.

— Сколько человек? — деловито уточнила Листратова, уже прикидывая объём работы.

— Пересчитайте. Что-то около тридцати душ. Их недавно чуть не расстреляли, так что обращайтесь помягче.

Женщина побледнела, но кивнула. Савельев тоже выглядел потрясённым, но взял себя в руки и принялся за дело.

Я только успел налить себе воды, как дверь снова распахнулась. Коршунов собственной персоной, а за ним — шестеро бойцов с увесистыми сумками. Карпов и Медведев шли первыми, остальные четверо — незнакомые мне лица, но по выправке и движениям сразу видно — профессионалы.

— План поместья не забыл? — спросил я без предисловий.

Коршунов похлопал по внутреннему карману.

— Всё при мне. Актуальная планировка, посты охраны, даже клички собак во дворе.

— Отлично. Наверх, в кабинет. Все.

Мы поднялись по узкой лестнице на второй этаж. Комната оказалась тесноват для такой компании — четверо моих бойцов спецназа, шестеро людей Коршунова и он сам. Но это даже к лучшему. В тесноте проще почувствовать себя единой командой.

Я обвёл взглядом собравшихся. Двенацать человек, не считая меня. Двенадцать бойцов против целого рода потомственных магов в их собственном доме.

Что ж, бывали расклады и похуже.

Родион расстелил план на столе, придавив углы пепельницей и чернильницей. Детальная схема поместья Уваровых раскинулась перед нами — каждая постройка, каждая дорожка, даже декоративные кусты были тщательно прорисованы.

— Вот тут, боярин, главная загвоздка, — Родион ткнул пальцем в центр плана. — Особняк как орех в скорлупе сидит. Три этажа, подвал, чердак. Окна первого этажа решётками забраны, ядрёна-матрёна, сам контролировал когда-то. На крыше два поста со стрелками — вот тут и тут, — он обвёл их карандашом. — Обзор на все четыре стороны, мышь не проскочит.

— Патрули? — уточнил я, изучая схему.

— Как часы заморские, — хмыкнул разведчик. — Четверо по периметру ходят, каждые пятнадцать минут встречаются у главных ворот. Ещё двое — по внутреннему двору. Плюс у патрульных собаки — четыре кобеля.

Это не проблема — усыплю магией.

Карпов склонился над планом, изучая подъездные пути.

— С какой стороны лучше заходить, Родион Трофимович?

Тот потёр подбородок.

— Все думают, что с парадного входа — дурость несусветная. Вот Афанасий так и рассуждает. Потому на служебных входах у него собаки, капканы и сигнализация тройная. Опять же, сзади там чужое поместье примыкает. Могут тревогу поднять, да и в дело включиться, а нам того не надо. А парадный? Там только трое охранников для виду стоят. Он же не ждёт, что кто-то в лоб попрётся! Освещение яркое? Так это нам на руку — снайперам цели видны как на ладони. Сектор обстрела чистый? Зато и нам будет где развернуться.

Я обдумывал варианты. Прямой и резкий штурм с целью перебить силы противника до того, как они очухаются. Опять же поднявшийся шум даст возможность женщинам схватить детей и отступить — не будут лезть под руку. Ну а то, что там засело четыре мага довольно высокого ранга, так даже интереснее. Может, хоть впервые выложусь на всю катушку!..

— Снайперы снимут часовых на крыше, — решил я. — Потом пойдём на штурм. Шум, паника. То, что нужно.

— Только вот что, боярин. У них в доме сигнальная система есть. Как тревога — все двери блокируются, решётки на окнах запираются. Правда, генератор аварийный в подвале стоит, и я знаю, где рубильник.

— Решётками собрались от металломанта отгородиться? Забавно.

— Н-да, не подумал… Только там ещё одна загвоздка, — Родион снова ткнул в план. — Личные покои Афанасия на третьем этаже. Отдельная лестница, отдельный выход на крышу. Если он там забаррикадируется, выкуривать придётся долго.

— Тогда не дадим ему такой возможности, — отрезал я. — Действуем быстро. Ладно, по машинам.

Бойцы начали экипироваться. Тесный кабинет превратился в импровизированную оружейную. Звякала амуниция, щёлкали затворы, проверялись магазины. Все облачились в бронежилеты.

Евсей и Гаврила забрали снайперские винтовки. Остальные вооружились автоматами. Карпов, Медведев и один из людей Коршунова — здоровяк по кличке Лось — взвалили на плечи гранатомёты.

— Вижу, готовы к делу, орлы! — Коршунов окинул отряд удовлетворённым взглядом. — Только смотрите мне, без самодеятельности. Глаза разуйте и уши расчехлите — Уваровы хоть и мрази, но маги серьёзные.

— Я возьму их на себя, — спокойно отозвался я, успокоив бойцов.

Мы вышли из представительства и разместились по машинам. В «Бурлак» со мной сели Коршунов и мои бойцы. Остальные погрузились в древнюю колымагу, на который прибыли люди Родиона.

Ночной Сергиев Посад спал. Улицы были пусты, только редкие газовые фонари отбрасывали жёлтые круги света на мостовую. Мы ехали без спешки, чтобы не привлекать внимания. Последнее, что нам было нужно — нарваться на патруль городской стражи.

Усадьба Уваровых располагалась в богатом квартале на северо-западе города. Чем ближе мы подъезжали, тем шире становились улицы, тем выше заборы, тем реже застройка. Богачи любят уединение.

Наконец впереди показалась искомая ограда. Я притормозил метрах в двухстах, сопровождающая машина пристроилась следом. Отсюда усадьба выглядела внушительно — трёхэтажный особняк в стиле позднего классицизма возвышался за высокой кирпичной стеной. Окна первого этажа действительно были забраны коваными решётками, на крыше виднелись часовые.

В свете редких фонарей я различил силуэты патрульных. Двое медленно шли вдоль ограды, переговариваясь о чём-то. Ещё троих было видно во внутреннем дворе возле закрытых ворот.

— Евсей, Гаврила, — негромко позвал я. — Видите часовых на крыше?

Оба снайпера положили винтовки на крышу машины, изучая цели через оптику.

— Вижу, боярин, — отозвался Евсей. — Дистанция сто семьдесят метров. Ветра нет.

— Справа тоже в прицеле, — подтвердил Гаврила.

— По моей команде снимаете обоих. Потом сразу берём тех, что у ворот. Понятно?

— Так точно.

Я вышел из машины, остальные последовали моему примеру. Бойцы рассредоточились вдоль улицы, используя деревья и припаркованные экипажи как укрытие.

Я ещё раз окинул взглядом усадьбу. Мирная картина — богатый дом богатой семьи. Никто из обитателей не подозревал, что через несколько минут их размеренная жизнь закончится.

— Огонь, — скомандовал я.

Два тихих хлопка слились в один. На крыше часовые дёрнулись и осели.

— Вперёд, — махнул я спутникам.

В быстром темпе мы побежали к поместью. Метров за пятьдесят, я обратился к одному из бойцов:

— Карпов, постучись-ка.

— Понял, боярин, — ветеран поудобнее перехватил гранатомёт.

Боец выдвинулся вперёд, встал в удобную позицию и вскинул оружие, уперев его в плечо. Секунда на прицеливание, и он нажал на спуск.