Исекайнутый

Глава 39

Дорога в храм Кача пронеслась перед глазами так, что и запомнить её не успел. Но вот всё то, что произошло после того, как я прошёл через их массивные ворота и передал выпускника ордена накачанным здоровякам…

Мир за пределами ворот для меня испарился, исчез и был забыт на первой же тренировке. А потом бац… И прошло полгода.

Солнце едва показалось над горизонтом, окрашивая скалистые склоны гор в нежно-розовый цвет, когда в монастыре Кача прогремел первый гонг дня.

БУМ-М-М-М!

Я подскочил на своей койке прежде, чем мозг успел осознать, что происходит. За полгода в этом храме безумных качков мой организм выработал рефлекс, который даже Павлов бы одобрил: звучал гонг — тело просыпалось, независимо от того, хотел этого мой мозг или нет.

— Подъём, мешки с костями! — раздался знакомый бас Брата Торвальда в коридоре. — Пора вытряхнуть сонную вялость из ваших дряблых мышц! Надо подкачаться, пока вы окончательно не превратились в заплывших медуз!

Я усмехнулся и сел на кровати, с удовольствием отмечая, как изменилось моё тело за прошедшие месяцы. То, что раньше было обычным телосложением, теперь превратилось в рельефную структуру из мышц. Не такую впечатляющую, как у местных монахов, многие из которых тренировались десятилетиями, но весьма достойную. Мой прогресс вызывал у Торвальда смешанные чувства: с одной стороны, он был доволен, что его методы работают, а с другой — расстроен, что поводов для издевательств становилось всё меньше.

— Ты опять лыбишься своему отражению в оконном стекле? — с соседней койки на меня смотрел Эрик, единственное существо в этой обители фанатиков силы, которое умудрялось выглядеть так, будто его мог унести первый порыв ветра. — Анатолий не одобряет нарциссизм, знаешь ли. Самолюбование — признак слабого духа.

— То-то ты этой слабостью не страдаешь, — хмыкнул я, натягивая тренировочные штаны и майку. — Как всегда собираешься пропустить утреннюю тренировку?

— Чернокнижники не занимаются столь примитивным самоистязанием, — менторским тоном заявил Эрик, закладывая руки за голову. — Духовное всегда выше физического. Так учит моя вера.

— Твоя вера очень удобно стыкуется с твоей природной ленью, — фыркнул я, завязывая шнурки на тренировочных сандалиях.

Он был прав. Как ни странно, эти фанатики физического совершенства проявляли удивительную толерантность к иным верованиям. Когда Эрик объяснил, что принципы его веры запрещают ему физические тренировки — они с уважением приняли это. Хотя, возможно, роль сыграл и тот факт, что именно Эрик в своё время помог спасти Брата Рудгарда, вовремя доставив его в храм для лечения от пламени бездны.

Дверь распахнулась с такой силой, что едва не слетела с петель, и на пороге вырос Брат Торвальд — гора мышц с лысой головой и квадратной челюстью, которая, казалось, могла раскусить орех, просто посмотрев на него.

— Послушник Саша! — прогремел он, окидывая меня взглядом, способным просверлить стену. — Я смотрю, ты сегодня решил двигаться со скоростью смертельно раненной улитки? Может, тебе колыбельную спеть или подушку помягче принести?

— Брат Торвальд, — я уверенно встретил его взгляд с ироничной полуухмылкой. — Если бы я знал, что вы умеете петь, я бы каждый день опаздывал.

На секунду в глазах монаха мелькнула искра гнева, но потом его губы дрогнули в попытке сдержать улыбку.

— Смотрю, у нас тут появился острослов, — проворчал он. — Посмотрим, насколько остроумным ты будешь после того, как я заставлю тебя сделать двести выпадов с утяжелителями на каждой ноге.

— Не могу дождаться, — парировал я. — Мои ноги как раз соскучились по вашим творческим методам пытки.

Торвальд фыркнул, но в его глазах мелькнуло одобрение — он ценил, когда ученики отвечали на его подколки, а не просто пугливо кивали.

— Ладно, умник, — он скрестил на груди руки размером с окорока. — Раз ты такой разговорчивый с утра, то наверняка не растерял форму после вчерашней тренировки. Или ты просто языком силен работать?

— Брат Торвальд, — я поднялся, демонстрируя готовность к тренировке. — Я просто размышлял, как использовать ту технику дыхания, которую вы показали вчера. Хотел применить её сегодня и удивить даже вас своим прогрессом.

Монах прищурился, пытаясь понять, издеваюсь я или говорю искренне. Решив, что это второе, он слегка смягчился.

— Будем надеяться, что твои мышцы работают так же хорошо, как и твой язык, — буркнул он. — Иначе сегодня тебя ждёт такая тренировка, что ты будешь молить о пощаде на всех известных языках.

— Подход за подходом, ряд за рядом, надо подкачаться! — процитировал я их мантру с легкой иронией, которая, к счастью, ускользнула от внимания наставника.

— Надо подкачаться! — довольно кивнул Торвальд. — Сейчас все на утреннюю медитацию! — скомандовал он, направляясь к выходу. — А потом приступим к настоящей работе! И да, Саша, сегодня я приготовил для тебя особую программу. И советую не переедать во время завтрака — многие не справляются с удержанием содержимого желудка.

Он расхохотался своей шутке и вышел. Я повернулся к Эрику:

— А ты говорил, что после трёх месяцев станет легче.

— Я соврал, — пожал плечами Эрик с невозмутимым видом. — Это мой небольшой вклад в твоё духовное развитие. Испытания закаляют характер и всё такое. К тому же, наблюдение за вашими словесными перепалками — единственное настоящее развлечение в этом каменном монастыре.

Утренняя медитация в храме Кача имела мало общего с тем, что можно было бы представить, услышав слово «медитация». Никаких тихих созерцаний или сосредоточения на дыхании. Вместо этого — тридцать почти обнажённых, потных мужчин, стоящих в позе «железная планка» на одной руке, в то время как в другой руке каждый держал тяжеленный медный шар.

— Восхваляйте Анатолия, подарившего нам благословение силы! — нараспев произносил верховный жрец, Брат Максимилиан, чьё тело выглядело так, будто оно было высечено из цельного куска гранита. — А вы, жалкие червячки, удерживайте позицию! Я вижу дрожь в твоих жалких мышцах, Послушник Кирилл! Анатолий плюёт на твою слабость! Послушник Саша, твоя спина искривлена как у старой клячи! Выпрями её, иначе мне придётся использовать твой хребет для выравнивания кривых стен!

— Мы чувствуем, Брат Максимилиан! — хором отвечали монахи. — Надо подкачаться!

Я продолжал удерживать планку с уверенностью, которая пришла только с практикой. Пот стекал по спине, но дыхание оставалось ровным. За полгода моё тело изменилось до неузнаваемости. Из среднестатистического я превратился в нечто, напоминающее античную статую — не такую внушительную, как у местных старожилов, но впечатляющую для новичка.

Рядом со мной Рудгард держал не просто шар, а целую гирю, и при этом умудрялся выглядеть безмятежно, словно лежал на пляже с коктейлем. С тех пор как его исцелили от пламени бездны, он превратился в самого ревностного последователя культа. Казалось, он нашёл своё истинное призвание. Каждое утро он будил меня напоминанием, что «Святой Анатолий оценивает твои мышцы, брат!»

Когда медитация закончилась, я плавно опустился на пол, контролируя каждое движение.

— Это был лишь разогрев! — объявил Брат Максимилиан, хлопая в ладони с такой силой, что звук напоминал пушечный выстрел. — Теперь настоящая тренировка!

И начался ежедневный ритуал, к которому я уже успел привыкнуть.

Сначала «лёгкая разминка» — пробежка вокруг монастыря. Двадцать кругов. С бревном на плечах. Под палящим солнцем.

— Это чтобы разбудить ваши дохлые мышцы, неженки! — рявкал Брат Агафон, легко бегущий с бревном размером с целое дерево. — Если вы думаете, что это тяжело, то я даже не знаю, как вы выживаете с такими хрупкими телами! Моя покойная бабушка и то была выносливее! Шевелите своими хилыми ножками! Надо подкачаться!

— Надо подкачаться! — хором прокричали послушники.

После разминки — основная тренировка. Сегодня был день спины и рук. Что, впрочем, мало отличалось от любого другого дня, потому что в храме Кача каждый божий день был днём всего, что можно накачать.

Подтягивания. Не просто подтягивания, а подтягивания с привязанным к поясу мешком камней. И не просто с камнями, а с подсчётом на каждое движение.

— Раз! — кричали монахи хором на каждое подтягивание. — Надо! — на опускание. — Подкачаться! — и снова вверх.

Я выполнил пять подходов по двадцать повторений, чувствуя, как мои плечи наливаются силой. То, что раньше казалось пыткой, теперь доставляло странное удовольствие — ощущение того, как тело подчиняется твоей воле.

— Что, уже выдохся? — прогремел Брат Торвальд, подходя ко мне с саркастической усмешкой. — А я-то думал, ты наконец начал превращаться в мужчину! Ещё пять подходов, и даже не думай хныкать!

— Пять подходов? — выдохнул я, но тут же пошел выполнять задание. Спорить с тренерами было строго запрещено. Точнее как, ты можешь спорить, ныть, клясть тот день, когда пришел в этот храм и даже посылать тренера в пешее эротическое, но упражнение выполнить все равно должен.

И так каждый божий день. Подтягивания сменялись тягой штанги. Затем — отжимания на брусьях с дополнительным весом. После — становая тяга с огромными каменными блоками, которые в любом нормальном мире считались бы частью фундамента, а не тренировочным снаряжением.

После каждого цикла упражнений нам выдавали специальный отвар — мутную жидкость с горьковатым привкусом и странным послевкусием. Первое время я морщился при каждом глотке.

— Это эликсир быстрого восстановления, — объяснил мне Брат Агафон в первую неделю. — Корень горного женьшеня, листья верооники, экстракт драконьей крови и ещё двадцать три компонента. Тайный рецепт ордена. Позволяет мышцам восстанавливаться в десять раза быстрее обычного, а так же делает их намного крепче.

Со временем я привык к вкусу и даже начал ценить эффект — без этого напитка было бы невозможно выдерживать ежедневные многочасовые тренировки.

К полудню, когда наступал перерыв для приёма пищи, я чувствовал приятную усталость вместо полного изнеможения, как в первые месяцы. Именно тогда я находил время, чтобы поговорить с Эриком, который обычно околачивался в тени с книгой и ухмылкой, наблюдая за нашими тренировками.

— Ты как будто стал чуть меньше похож на недокормленную креветку, — заметил Эрик, когда я присел рядом с ним, держа в руках поднос с белковой «едой», на которую без содрогания не мог смотреть ни один нормальный человек. — Прогресс налицо!

— Пошёл ты, — беззлобно отмахнулся я, впиваясь зубами в что-то, напоминающее куриную грудку, если бы курица была размером с быка и питалась исключительно протеином. — Что сегодня узнал?

Помимо тренировок, у нас была и другая цель — собирать информацию. Эрик умудрялся вытягивать данные из монахов, особенно из тех, кто работал в отделе снабжения. Он быстро закорешился с главным поваром и кладовщиком, и теперь знал всё, что происходит за пределами монастыря.

— Ну, — Эрик понизил голос, — по слухам, в Калверии неспокойно. Торговые пути опять подвергаются нападениям.

— Архип? — я нахмурился, вспоминая главного засранца этих земель.

— Сомневаюсь, — покачал головой Эрик. — Не его почерк. Это больше похоже на обычных бандитов. Селена справляется. Но что действительно интересно… — он наклонился ещё ближе, — храм Аврелии процветает. Люди возвращаются к старой вере. И демонические порталы в той области практически не появляются.

Я невольно улыбнулся. Значит, у Аврелии всё получилось.

— А как насчёт информации о других демонических активностях? — спросил я, переходя к главной теме.

Эрик бросил быстрый взгляд по сторонам, убеждаясь, что никто не подслушивает.

— Знаешь, у меня есть интересная информация от Брата Фомы из склада снабжения, — прошептал он. — Он рассказал, что в храм прибыли гонцы из восточных провинций. Что-то насчёт «Врат Бездны» и «Последней Битвы». Звучит как обычная религиозная чушь, но…

— А ну-ка, продолжай, — я внимательно посмотрел на Эрика.

— Фома говорит, что за последний год наблюдается странное увеличение силы порталов между мирами. Не в количестве, а именно в качестве. Они становятся стабильнее, мощнее. И открываются в местах, где раньше это было невозможно.

Я задумался. Это не звучало как хорошие новости.

— Что ещё?

— Он обмолвился, что верховный жрец уже направил гонцов в другие храмы и ордена. Кажется, они готовятся к чему-то… масштабному.

Наш разговор прервал оглушительный гонг, сигнализирующий об окончании обеденного перерыва.

— Время ковать железные мышцы! — прогремел голос Брата Торвальда. — Все в большой зал! Сегодня у нас занятия с холодным оружием!

— Наконец-то что-то интересное, — усмехнулся я, вставая.

Тренировки с оружием были моими любимыми. Тут уже дело было не просто в силе, но и в технике, скорости, стратегии. Я быстро обнаружил, что имею к этому природный талант, и на фоне даже самых опытных монахов выглядел весьма достойно. Конечно, Брат Торвальд объяснял это «благосклонностью Анатолия», но я-то знал, что дело в моём статусе попаданца и, возможно, благословении некоторых богов.

Большой тренировочный зал, высеченный прямо в скале, представлял собой впечатляющее зрелище. Древние колонны поддерживали высокий потолок, с которого свисали массивные цепи с кольцами для подтягиваний. По периметру стояли разнообразные снаряды для истязания человеческого тела, от простых штанг до загадочных конструкций, состоящих из канатов, блоков и грузов, предназначение которых мог понять только истинно верующий в Анатолия.

Сегодня центр зала был очищен от обычного оборудования. Вместо этого на каменном полу лежали аккуратные ряды оружия — мечи разных размеров и форм, дубины, копья, топоры, кинжалы. Всё оружие было тренировочным, затупленным, но изготовленным с таким весом и балансом, как будто это были настоящие боевые инструменты.

— Послушники! — обратился к нам Брат Максимилиан. — Сегодня мы продолжим осваивать искусство боя. Помните, что тренированное тело — это лишь сосуд для боевого духа. Без умения направить свою силу против врага, все ваши мышцы бесполезны!

Я выбрал двуручный меч — оружие, с которым чувствовал себя наиболее комфортно и которое больше всего походило на мой Рассекатель Судеб. За полгода тренировок я достиг такого уровня мастерства, который удивлял даже самих монахов.

— Послушник Саша, — кивнул мне Брат Максимилиан. — Сегодня ты будешь спарринговать с Братом Рудгардом.

Рудгард, стоявший неподалёку, расплылся в широкой улыбке. Он выбрал себе массивную боевую булаву — оружие, которое в его руках казалось лёгким как перо, но которое могло разнести в щепки небольшое строение.

— Будет интересно, брат! — воскликнул он, взмахивая булавой для разминки. — Ты сильно продвинулся в технике за последние недели!

— Я учусь у лучших, — ответил я с лёгкой улыбкой.

Мы заняли позиции в центре зала. Вокруг нас образовался круг из монахов, готовых наблюдать за поединком и комментировать нашу технику.

— Начинайте! — скомандовал Брат Максимилиан, и Рудгард немедленно бросился в атаку.

Булава описала широкую дугу, целясь мне в бок. Полгода назад я бы просто отпрыгнул, уйдя от удара. Но теперь у меня был опыт. Я знал, что Рудгард рассчитывает именно на это. Поэтому вместо отступления я сделал шаг вперёд, под угол атаки, встретив рукоять булавы своим клинком.

Раздался глухой стук металла о металл. Рудгард удивлённо моргнул, не ожидав такого хода. Воспользовавшись его замешательством, я провернул меч, заставив булаву отклониться в сторону, и сделал выпад, целясь в открывшееся плечо.

Но Рудгард был слишком опытен, чтобы попасться на такой простой приём. Он ушёл от удара, крутанувшись с удивительной для его массивного тела грацией, и контратаковал серией быстрых ударов.

Я парировал, блокировал, уходил с линии атаки. Каждое движение было выверенным, каждый шаг имел цель. Наши тренировочные бои уже не были похожи на неуклюжие махания железом, как в первые недели. Теперь это был настоящий танец — смертельно опасный, если бы оружие было заточено.

— Хорошо, очень хорошо! — комментировал Брат Максимилиан. — Послушник Саша, отличное использование инерции противника! Брат Рудгард, превосходная работа ног!

Поединок продолжался несколько минут — невероятно долгое время для боя с тяжёлым оружием. Мы оба покрылись потом, дыхание участилось, но ни один не собирался уступать.

В какой-то момент Рудгард сделал особенно мощный замах, вложив в него всю свою недюжинную силу. Я увидел в этом возможность. Вместо того чтобы парировать, я нырнул под удар, оказавшись в слепой зоне Рудгарда, и приставил кончик меча к его шее.

— Касание! — объявил Брат Максимилиан. — Победа за Послушником Сашей!

Рудгард, вместо того чтобы расстроиться, расхохотался и крепко обнял меня, едва не сломав ребра.

— Отличный бой, брат! — воскликнул он. — Ты становишься опасным противником!

Я улыбнулся, принимая комплимент. Действительно, прогресс был заметен. То, что раньше казалось невыполнимым, теперь давалось легко. Тело слушалось, как никогда раньше.

— Ещё один поединок! — объявил Брат Максимилиан. — Послушник Саша против Брата Торвальда!

Это было неожиданно. Брат Торвальд редко участвовал в тренировочных боях с новичками. Он был слишком опытен, слишком силён — риск получить травму был слишком велик. Но сегодня он кивнул и вышел в центр круга, выбрав себе двуручный меч, похожий на мой, но вдвое тяжелее.

— Покажи, чему ты научился, — сказал он без обычного громогласного тона.

Я сглотнул. Это был настоящий вызов. Но разве не за этим я пришёл в храм Кача? Чтобы стать сильнее, быстрее, лучше?

— С удовольствием, Брат Торвальд, — ответил я, принимая боевую стойку.

Этот бой был совершенно другим. Если с Рудгардом мы были относительно равны, то Брат Торвальд был на совершенно ином уровне. Он двигался с непостижимой скоростью для человека его габаритов. Его атаки были точными, мощными, и казалось, что он предугадывает каждое моё движение.

Я уходил в глухую оборону, стараясь выдержать шквал ударов. Парировать стало невозможно — силы были слишком неравны. Вместо этого я сфокусировался на том, чтобы уклоняться, выискивать слабые места в обороне противника.

И вдруг, в самый неожиданный момент, я увидел возможность. Брат Торвальд атаковал сверху, я ушёл в сторону, позволив его мечу вонзиться в пол. До того, как он успел извлечь оружие, я оказался за его спиной и приставил свой клинок к его шее.

В зале наступила мёртвая тишина. Никто не ожидал такого исхода. Я сам едва верил в произошедшее.

Брат Торвальд замер, затем медленно выпрямился. Его лицо не выражало никаких эмоций… а потом его губы растянулись в кривой усмешке.

— Неплохой трюк, шустрик, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Хотя против настоящего противника такой фокус может и не сработать. Но… — тут его голос неожиданно смягчился, — Анатолий был бы доволен твоим прогрессом. Из тебя всё же может получиться что-то стоящее, если ты продолжишь так же упорно работать. Надо подкачаться!

— Надо подкачаться! — я сдержанно поклонился. скрывая довольную улыбку.

Для тех, кто знал Брата Торвальда, это была высшая похвала, которую только можно было получить в храме Кача.

Вечерние часы в храме были посвящены теоретическим занятиям и духовному росту. Что на практике означало изучение трудов Святого Анатолия о важности физической силы для духовного роста, правильном питании и, конечно же, бесконечные рассказы о грандиозных подвигах основателя ордена.

— Святой Анатолий однажды удержал обрушивающуюся горную породу голыми руками, — с благоговением рассказывал Брат Тимофей, библиотекарь ордена. Несмотря на свой возраст — ему было за семьдесят — он обладал телосложением, которому позавидовал бы любой профессиональный атлет. — Пока все жители деревни не эвакуировались! Он держал скалу четырнадцать часов без отдыха!

— Брат Тимофей, — робко подал голос один из молодых послушников, — а как это возможно? Ведь даже самый сильный человек не может…

— Ты сомневаешься в силе Анатолия, щенок⁈ — взревел Брат Тимофей, и его лицо приобрело цвет спелого помидора. — С таким хлипким умишком, как у тебя, ты даже не можешь представить, на что способен истинно сильный человек! Может, тебе стоит вернуться к своей мамочке? Анатолий не тратит своё благословение на сомневающихся слабаков! Надо подкачаться или проваливать отсюда!

Я сидел в задних рядах, внимательно слушая и размышляя. За прошедшие месяцы я научился извлекать из этих занятий крупицы действительно полезной информации. Под слоем фанатичной пропаганды культа скрывались практические знания о человеческом теле, энергетических системах и даже о магических практиках.

Рядом со мной Эрик изнывал от скуки, рисуя в своём блокноте карикатуры на монахов. Удивительно, но его рисунки были по-настоящему хороши — он обладал талантом схватывать самые характерные черты и преувеличивать их до комического эффекта.

— Посмотри, — шепнул он, подвигая ко мне блокнот. — Это Брат Максимилиан пытается понять, почему его голова блестит ярче, чем его медали.

Я сдержал смешок, глядя на идеально переданный растерянный взгляд верховного жреца, уставившегося на своё отражение в медном щите.

— Спрячь, — прошипел я. — Если Тимофей увидит, он заставит тебя переписывать Святое Писание Анатолия от руки. Все двенадцать томов.

— Не заставит, — безмятежно ответил Эрик. — У меня справка о том, что мой духовный путь не позволяет мне переписывать чужие священные тексты. Брат Агафон подписал лично.

— Ты неисправим, — покачал я головой, но не смог сдержать улыбки.

После теоретических занятий следовал короткий ужин — такой же богатый белком и скудный вкусом, как и все приёмы пищи в храме. А затем — вечерняя тренировка. Ещё одна. Потому что в Храме Кача считалось, что тело должно работать от рассвета до заката.

Вечерние тренировки были преимущественно индивидуальными. Каждый работал над своими слабыми сторонами. В моём случае Брат Торвальд определил, что мне нужно уделить особое внимание ногам.

— У тебя ноги как у цыплёнка! — заявил он в первый день моего обучения. — А с такими ножками ты далеко не уйдёшь!

И вот теперь каждый вечер я выполнял бесконечные приседания, выпады, подъёмы на носки и другие упражнения, названия которых звучали как заклинания на неизвестном языке.

Однако сегодняшний вечер обещал быть особенным. Едва я приступил к разминке перед очередной серией мучительных приседаний, как в тренировочный зал вошёл Брат Фома, отвечавший за связь с внешним миром.

— Послушник Саша! — он выглядел слегка встревоженным, что для невозмутимого обычно монаха было весьма необычно. — К тебе гостья. Говорит, что прибыла из Калверии с важным сообщением.

Я удивлённо приподнял бровь. Посетители в Храме Кача были редкостью, а женщины-посетители — явлением почти неслыханным.

— Гостья? — переспросил я, уже начиная вытирать пот со лба полотенцем. — Кто она?

— Молодая девушка, — ответил Фома, бросив настороженный взгляд через плечо. — Назвалась посланницей баронессы Селены. Выглядит утомлённой долгой дорогой, но настаивает на немедленной встрече. Говорит, дело не терпит отлагательств.

Брат Торвальд, наблюдавший за нашим разговором, недовольно нахмурился:

— Ещё не хватало пропускать тренировки из-за каких-то девчонок с записками! — проворчал он, но затем махнул рукой. — Впрочем, тебе всё равно скоро уезжать. Иди, разберись с этим, а потом вернёшься и доделаешь сегодняшнюю норму. И не думай, что отделаешься легко!

Я кивнул и последовал за Братом Фомой через лабиринт каменных коридоров к малой приёмной — небольшой комнате, где обычно принимали курьеров и торговцев. Как только я вошёл, стоявшая у окна фигура в дорожном плаще обернулась.

Это была молодая девушка, хрупкая на вид, с каштановыми волосами, собранными в простую, но аккуратную причёску. Её лицо, покрытое дорожной пылью, было усталым, но приятным, с большими выразительными глазами.

— Александр, — с облегчением выдохнула она. — Рада что вы смогли уделить мне немного времени.

Я кивнул, внимательно вглядываясь в её черты. Что-то в этой девушке казалось смутно знакомым, но я никак не мог вспомнить, где мог её видеть. Возможно, мимолётная встреча во дворце?

— Да, это я, — ответил я, закрывая за собой дверь. — Что-то случилось в Калверии?

Девушка огляделась, словно проверяя, нет ли поблизости лишних ушей, и понизила голос:

— Леди Селена отправила меня с важным сообщением. Оно предназначено только для вас, и никто другой не должен его услышать.

— Нам никто не помешает, — я указал на простой деревянный стул. — Присаживайтесь и расскажите, что привело вас в такую даль.

Девушка покачала головой:

— Не здесь. Стены могут иметь уши, а послание слишком важно, — её взгляд стал настойчивым. — Нет ли места, где мы могли бы поговорить… действительно наедине?

Я задумался. Храм Кача не был приспособлен для секретных разговоров — монахи жили почти на виду друг у друга, ценя простоту и открытость. Единственным более-менее уединённым местом была моя келья, но приводить туда девушку…

— Есть небольшая беседка в саду камней, — наконец предложил я. — В это время там никого не должно быть.

Мы покинули приёмную и направились через внутренний двор к дальнему углу монастырской территории, где среди искусно расположенных камней и редких, но выносливых растений стояла маленькая беседка. Обычно она использовалась для медитаций, но вечером была пуста.

— Здесь нас точно никто не потревожит, — сказал я, предлагая девушке сесть на каменную скамью. — Теперь расскажите, что произошло.

Девушка не спешила садиться. Она обошла беседку, словно проверяя, нет ли поблизости случайных свидетелей, а затем остановилась напротив меня. В сгущающихся сумерках её глаза казались тёмными, но вдруг в них мелькнул странный золотистый отблеск.

— Наконец-то мы одни, — сказала она, и её голос неуловимо изменился, став ниже, мелодичнее… и до боли знакомым.

По моей спине пробежал холодок. Этот тембр, эта интонация… Невозможно!

— Ты… — начал я, инстинктивно отступая и принимая боевую стойку.

Девушка улыбнулась — но теперь это была совсем другая улыбка, хищная и соблазнительная. Её кожа слегка замерцала, черты лица стали тоньше, изящнее, а глаза полностью изменили цвет, став яркими, золотисто-зелёными с вертикальными зрачками.

— Скучал по мне, некромант? — промурлыкала она, и её голос был именно таким, каким я его помнил из того дня в комнате Селены. — Надеюсь, ты не думал, что деревянный сундук способен удержать суккуба?