Королевство Русское. Книга четвертая. Крестоносцы

Глава 15

Событие сорок второе

Войско получилось небольшое. Хотя? С чем сравнивать? Андрей Юрьевич семь сотен всего увёл на помощь Великому князю Гедимину, а у тысяцкого Владимира боярина Андрея Молибоговича сейчас под рукой более тысячи воев. И это не боярские дружины, которые всегда почти стараются обособиться и ратиться сами по себе, а скованные походом победоносным вои из княжьей дружины и вдобавок стрельцы, что тоже принимали участие в походе к Житомелю против поганых.

Как-то незаметно княжья дружина из трёх сотен стала разбухать и теперь почти пять сотен опытных и умелых ратников в ней. Кто сына привёл из гридней, часть опытных воев из боярских дружин переметнулась, так понемногу и набралось, благо убыли в последнее время и не было почти, так воюет теперь князь Владимирский, что потерь среди своих и нет почти.

Плюсом к этим пяти сотням — это сотня конных арбалетчиков, половину Андрей Юрьевич с собой забрал, а половину тысяцкому оставил. Ещё три сотни из конных стрельцов. Этих по имеющимся спискам кликнули из ближайших городов, и они с радостью откликнулись, все за редким исключением явились, во-первых, не обидели их оплатой и добычей за прошлый поход, а во-вторых, понимают люди, что нельзя князю отказывать, он может и не заставит силой, но учёт строгий, и списки отказавшихся будут ему известны. Начнётся следующий удачный поход, из которого можно вернуться с приличными деньгами, а тебя и не позовут. Раз отказался, то и пропал из списков. Так что, легко Андрей Молибогович три сотни стрельцов набрал.

Главной же силой этого войска будут пушкари. Их чуть более сотни всего. Да и орудий с баллистами у них не сильно много. На возах сейчас везут пять лафетов и к каждому по пять стволов, из дуба выточенных. Стволы обтянуты толстой кожей сверху, а потом ещё и обручами железными стянуты. За стволами едут возы с тщательно упакованными бомбами к этим пушкам. Ствол три выстрела выдерживает. Получается, к двадцати пяти стволам взяли семьдесят пять бомб.

К артиллеристам причислены и вои, что управляют пятью большими баллистами, швыряющими горшки с греческим огнём.

Андрей Юрьевич перед отъездом к Гедимину целый день объяснял тысяцкому, как пушки с баллистами использовать. Ну, ничего нового, среди пушкарей есть вои, что и Житомель брали и Возвягль. Подошли, и под прикрытием стрельцов вышибли ворота бомбами.

Последние вои по количеству, но далеко не последние по значимости — это три десятка разведчиков диверсантов под командованием Ивана Хвостова по прозвищу Хвост. Этот тоже уже в штурме городов участвовал.

Ну и есть в его войске… Ну, или наоборот… Нда? В общем есть ещё дружины брянских князей — зятя князя Дмитрия Александровича Брянского и братца его двоюродного Олега Святославича Гомельского. В сумме чуть больше сотни дружинников. Не войско, а так, для солидности взяли.

Если получится захватить Туров и Дубровицу, то эти мелкие осколки Турово-Пинского княжества как раз и отойдут к князю Дмитрию Александровичу Брянскому, став приданным его жены Евфимии.

Дорога хоть и привычная, но не близкая, сначала восемьдесят вёрст до Луцка. Князя там теперь нет и сидит тиун Андрея Юрьевича. Он должен припасами для войска озаботиться. От Луцка дорога до Ровно, ещё семьдесят вёрст и там тиун должен припасы для них подготовить.

Дальше уже сложнее, там почти сразу начинается Дубровицкое княжество и до самого Дубровица идти по почти безлюдным местам сто вёрст на север. Велико было Турово-Пинское княжество, да вот теперь на три куска развалилось, так и эти не малы.

После же того как Дубровицкое княжество силой ли, договором ли, пойдёт под руку князя Владимирского, путь дальше идёт и на Туров. А это ещё сто с гаком вёрст на северо-восток. Всего же до Турова, по картам, что картографы за лето составили, без малого четыреста вёрст.

И это будет не простой поход. Самое неудачное время для войны выбрал князь Владимирский. Осень с её дождями и распутицей. А с ними полно возов с артиллерией и бомбами к ней. Не легче и сотни телег с продовольствием и фуражом. Для войска такого продовольствия в редких и небольших поселениях по дороге просто не добыть, даже если всё забирать у пахарей. Так они потом просто зимы не переживут. Так ладно бы чужие басурмане какие, нет, это свои люди, которые после войны войдут в состав Брянского княжества, а то будет в Королевстве русском. Своих же людей на голодную смерть обрекать не гоже. Вот и придётся очень много продовольствия с собой везти.

Назад чуть проще, в Туров с Брянска и Гомеля должны продукты и фураж тиуны князей брянских привезти. А в Ровно и Луцке уже тиуны Андрея Юрьевича опять должны провизию и корм для лошадей подготовить.

Покачиваясь в седле, Андрей Молибогович размышлял над непонятным приказом князя Владимирского. Начал он так:

— В этих двух княжествах сейчас ситуация непонятная. Последний из Изъяславичей — Юрий Владимирович — князь Турово-Пинский тридцать лет как помер бездетным, и теперь в Турове на птичьих правах князь Дубровицкий Юрий Романович пытается выход для Орды собирать. Пинск три года назад забрал Гедимин и своего тиуна туда посадил. И собирался, насколько я знаю, и Туров с Дубровицей вскоре забрать и сыну отдать. А вот про Дубровицкое княжество я так ничего и не понял. Там тоже князем Юрий Романович, он точно не из Рюриковичей. И вообще, это может быть один человек. Сейчас туда диверсанты посланы в этой ситуации разобраться. Они тебя по дороге встретят.

Вчера и прибыли. Стало чуть яснее. Оказалось, что в Дубровице князем не Юрий Романович, А Георгий Романович, и он младший брат Юрия Романовича, который на самом деле княжит в Турове. Права же у него на престол Турово — Пинского княжества не просто птичьи, а вообще никаких. Просто пришёл с дружиной и занял. Подмял под себя местных бояр и те его якобы призвали княжить. А потом он и брата за собой перетащил. Сам же он какой-то дальний родич князей Полоцких.

(Ю́рий — мужское русское личное имя; является фонетическим вариантом имени Георгий, возникшим из-за невозможности произношения в древнерусской речи начального мягкого Г. Гео́ргий — мужское личное имя греческого происхождения; восходит к др.-греч. Γεώργιος («Георгиос») — «земледелец».)

Продолжил тогда Андрей Юрьевич так:

— Ты, Андрей Молибогович, прежде чем там всё рушить и жечь, попытайся договориться с этими Романовичами. Пообещай, что как сидели они в своих княжествах, так и будут сидеть. Только войдут в большое и сильное государство Русское королевство, которое их и от Орды, и от Гедимина защитит.

Не понимал тысяцкий князя иногда. Вот сейчас так точно не понимал, зачем этих пришлых князьков оставлять, у него воев хватит турнуть их. Пусть едут, откуда прибыли. Даже уберечь доставшуюся землицу не смогли, Пинск отдали литвинам. Зачем они нужны.

— Будем надеяться, что они мира не захотят, и тогда пусть уж себя клянут, а не Бога, — не заметил, как сказал это вслух боярин.

Событие сорок третье

Вроде таких потоков крови профессор Виноградов насмотрелся в этом мире, что должен был привыкнуть, зачерстветь душою. Должен был. И даже сам считал, что привык, но в этот раз был даже для него перебор. Хоть ордынцев под Житомелем было гораздо больше, но тут так получилось, что выстрелы и огонь загнали сотни рыцарей и лошадей в неширокую в целом речушку Кражанте. Там они у умерли, не только её запрудив прилично, но и…

Вот до переправы бежит себе речушка серая такая, а потом бах, и дальше бежит розовая… Ну красно-буро-серо-розовая. Сразу этот цвет и не опишешь. Расхожее же выражение про реки крови. А тут увидеть это воочию довелось. Страшное зрелища. И плюс к этому звук. Совсем не немое кино. Орали, стонали, просили помощи и пощады люди. Ржали и стонали лошади. И как фон гул стоял от рвущегося к небу пламени. Накидали горшков артиллеристы прилично. А греческий огонь быстро гаснуть не хотел. Полыхал огромным костром, распространяя вокруг запах серы и горелого мяса. И изюминка ещё — запах горелой шерсти. Огромные чёрные клубы дыма сносило ветром на тот берег, где войска Андрея Юрьевича находилось.

Профессора от вида кровавой реки и букета запахов замутило, и он бегом бросился с холма к лесу, чтобы не стошнило. Перебор будет. Нельзя такое воинам показывать. Не поймут, и с таким трудом завоеванный авторитет рухнет. В глаза никто ничего, понятно, не скажет, но разговоры у костров и в казармах пойдут.

Повезло. Буквально только дошёл Андрей Юрьевич до опушки, как увидел чуть пожухлые уже листья щавеля и характерные метёлочки с семенами. Он набрал листьев полную пригоршню и запихал в рот. Кислота убрала спазм в горле и прочистила мозги. Но чтобы уж совсем окончательно прийти в себя, пришлось весь куст сжевать, даже побуревшие листья. Отплевался потом, ведь вместе со щавелем и другой травы первый раз хапнул.

— Княже⁈ — к нему ломился Данька, — Что случилось? Ранен⁈ — и видно, что и в самом деле за Андрея Юрьевича переживает.

— Прямо уж по нужде отойти нельзя. Ну и по дороге щавель увидел, решил полакомиться, — профессор указал пальцем на оборванный кустик.

— Фух, а я уж испужался. Ещё поискать? — и глаза уже рыскают.

— Поищи. Я пока дела свои сделаю.

Вернулись они, когда гридни, стрельцы и арбалетчики уже добивали раненых и обгоревших. Пленных Андрей Юрьевич приказал не брать. Их потом выкупят родственники или орден, и они опять будут захватывать земли, сея смерть и неся «истинную веру» язычникам. А мёртвыми они уже никакой веры никому не принесут. А деньги? Заработает. Стекло, булат, бумага, ковры и гобелены. Так скоро денег станет столько, что гиперинфляция начнётся. Все захотят питаться в три пуза, и цены на продукты подскочат. Захотят одеваться в шелка и парчу, и на ткани цена вырастет.

— Нужно будет, как войнушка закончится, сесть с тиунами и подсчитать, как производство продуктов питания увеличить или наладить прямую закупку у соседей и продажу в государственных магазинах по фиксированным ценам. Не дать дорваться до этого спекулянтам, — наблюдая, как его люди собирают всё железное с ливонцев, пробормотал себе под нос профессор Виноградов.

— Чего, княже? — опять неугомонный Данька выскочил, как чёртик из табакерки.

— Говорю, нужно отправить дозоры на тот берег, проследить куда пешцы пойдут.

— Так Анисим своих уже повёл.

— Вот и хорошо.

Событие сорок четвёртое

К яслям в конюшне они поводьями их привязали,

Полбу засыпали в ясли и к ней ячменю подмешали.

Гомер «Одиссея»

Емеля сидел в большой довольно-таки зале захваченного замка на троне, как иначе назвать огромный из морёного дуба изготовленный стул, весь покрытый искусной резьбой, и руками водил.

— Вот вы двое, несите мне гуся в яблоках, а вы… головы щучьи с чесноком. А ты не прячься за колонной и тащи молочного поросёнка, зажаренного на вертеле. А ты, в шапке с перьями, тащи жбан мёда стоялого.

И никто указания сидельца не поспешил выполнять, и не языковой барьер тому причина. Причина отсутствие всех тех, кому десятник стрельцов указивки выдавал. Дурачился Емеля. Вообще в зале никого не было. Все разбрелись по замку и подсобным строениям в поисках полезных вещей. А Емеля зашёл в это помещение и впечатлился не только размерами и не гобеленами даже на стенах между окнами, но главное — вот этой штуковиной чудесной — троном — стулом.

Сел он в него и представил себя эдаким фон бароном. Слуг у него полно, все ему кланяются и всякие вкусные кушанья приносят.

Эх, на самом деле есть хотелось. И даже более того, всё же нашли они в замке слуг, которые сейчас еду готовили на их отряд, на все двадцать два человека. Но не гуся в яблоках, а обычную кашу из полбы. А всем мясом там была довольно тощая молодая курочка, всё что удалось поймать. Во время боя какой-то гад открыл птичник и те разбежались по всему двору. И никак диверсантам в руки не давались. Пришлось убить одну пеструшку стрелой.

Котёл большой в замке был и сейчас трое слуг его предварительно час драили, настолько он был чёрен, а теперь вот кашу варили. Но ещё далековато до готовности. Недавно Емеля проверял, ещё и вода не закипела.

— Вы обормоты, чего дрова жалеете, кидайте, не бойтесь. Не заругает вас больше хозяин. Он сейчас скороводки раскалённые в Аду лижет, — ткнул пальцем десятник сначала в дрова под котлом, а потом в поленницу у сарая, в углу двора.

Те отрицательно головой замотали, руками показывая, что не ферштейн. Не поняли. Ни слова по-русски не понимают. Как таких дурней хозяин бывший держал? Пришлось взять одного за шиворот, отвести к дровам, наложить ему в руки охапку целую и подтолкнуть к висевшему на специальном приспособлении котлу с будущей кашей.

В замке долго задерживаться их отряд не собирался. Их не замки захватывать послали, а в разведку, чтобы обезопасить основное войско от удара с тыла. Ну, тут уж просто раз подвернулась такая лакомая добыча, почти беззащитный замок вражеский, то чего бы его не взять. Отбыть собирались разведчика по своему маршруту завтра утром. Выспятся один день не в лесу, а под крышей.

Утром вылезать из-под этой крыши совсем не хотелось, на дворе была грязь, промозглая сырость, и мелкий дождик ещё моросил. Какими-то порывами. Бросит ветерок чуть влаги холодной в лицо и затаится, следующую жертву дожидаясь. Ну, куда деваться, выехали. Отряд обзавелся тремя телегами, в которых запрягли рыцарских коней. На телеги набросали всё железное, бронзовое и медное. Ну, так себе богатство, на две телеги спокойно уместилось. Кольчуги, мечи, шеломы — это из железа. И всякая медная посуда, плюс бронзовые подсвечники и люстра потолочная в том тронном зале. В третью телегу нагрузили провизию. Коням овса и себе свежеиспечённого хлеба и зерна. Всю ночь слуги замковые им хлеб пекли и кашу на утро варили. Эту же телегу с продуктами сверху укрыли гобеленами, отодранными в том большом зале, а на телегу с медью и бронзой Емеля тот стул — трон взгромоздил.

Гобелены отдадут Андрею Юрьевичу, он же там во Владимире целую школу организовал, где девиц учат такие штуки ткать, вот пусть им образцы настоящих гобеленов из рыцарского замка будут примером. Стул же Емеля хотел себе забрать. Ну, и что, что у него домик маленький, он ведь богатым из этого похода вернётся. И Андрей Юрьевич заплатит и за прошлый поход золото с серебром у него в банке лежит в рост отданное, всё вместе соберёт и сможет заказать себе во Владимире приличный дом. Вот в нём и будет этот трон стоять и напоминать ему про походы. Сидит он эдак на троне этом, попивает из хрустального кубка пятилетней выдержки мёд и рассказывает облепившим его внукам про то как рыцарские замки захватывал, да с погаными ратился. Как короля Шаробера в плен имал.

До Мемеля, по словам местных, оставался день пути. Ну, это, как они говорили, если шнель, шнель, то есть, быстро. Им особо спешить некуда и разведки никто не отменял. Так что, где-нибудь на полпути заночуют.

Это так планировали, но получилось по-другому. Только они отъехали от замка вёрст десять, как высланные вперёд по дороге дозорные вернулись.

— На берегу реки стоит отряд рыцарей. Там на противоположном берегу селище большое, но им не перебраться, вода поднялась из-за дождей. И снесла мост. С этой стороны кусок, и с той, а посередине дыра. А они на конях. Человек тридцать. Я так понял, плоты строят, чтобы лошадей на ту сторону переправить, — доложил дозорный.

Емеля с Фёдором одновременно за бороды себя пожамкали. Если рыцари без телег не могут переправиться, то им и подавно это не удастся, не бросать же добро с бою взятое.

— А пусть строят. Чего им мешать⁈ — хлопнул себя по макушке Фёдор.

— И то верно, — согласился с ним Емеля, — пусть они для нас плоты построят, на них и переправимся. Ну, побьём их перед этим… Тридцать, говоришь?

— Точно не посчитать, там место открытое, далече, — развёл руками разведчик.

— Ладно, у меня подзорная труба есть, поехали, глянем и посчитаем.