Королевство Русское. Книга четвертая. Крестоносцы

Глава 20

Событие пятьдесят шестое

— Веспасиан? — Данька, ехавший в возке вместе с Андреем Юрьевичем, широко раскрыл глаза.

— Могу в буквицах ошибаться. Возможно Весписиан.

— В сральня как называлась, подзабыл, княже? — махнул рукой на букву начальник артиллерии.

— Латрины. Опять могу какую-нибудь букву перепутать.

— Расскажу воям своим, — скорчил рожу начальник артиллерии, представив как ребята его рты пораскрывают.

Разговор шёл о порохе. Точнее, о селитре. А ещё точнее, о способах, как увеличить её производство… Хотя сейчас правильнее будет применить слово «добычу». Пока в княжестве Владимирском всё происходит так же, как во Франции поступали во времена Наполеоновских войн. Срезали верхнюю часть земли в коровниках и конюшнях по всему Владимиру и варили в больших котлах. Особое внимание уделялось старым конюшням, где десятки лет держали лошадей. Селитряные ямы строили, но там несколько лет надо, чтобы в них вызрела селитра, а прошло чуть больше года всего как первую организовали. Сейчас-то сотни, но селитра-то нужна сейчас, а не через годы.

Данька спросил, как же можно ускорить этот процесс вызревания селитры в ямах. Ну, Андрей Юрьевич и вспомнил, что в Риме были общественные туалеты латрины и оттуда кожевенники забирали мочу для выделки кожи. Вот император, выбившийся на эту должность из сборщиков налогов, и придумал, чтобы пополнить казну, брать налог небольшой за посещение общественных туалетов. А когда сын к нему пришёл и рассказал, что патриции недовольны и выдал фразу, ставшую пословицей: что «деньги не пахнут».

— Нужно во всех городах построить общественные туалеты и мочой поливать солому в селитряных ямах.

— И деньги брать⁈ — Данька покрутил головой, — не, княже, не пойдут в них за деньги.

— Нет, конечно, это у императора денег не хватало, а у нас нормально всё. И ситуация другая. У них сральни, эти латрины, были как бы… м… Ну как у нас гридницкая, что ли. Не совсем. Понятно, что там и дела свои делали, не стыдясь друг друга, но главное, там можно было новостями обменяться, знакомым косточки пропесочить, императора или префекта какого обругать. Туда даже патриции за этим заходили. Где ещё можно голую жопу у патриция увидеть, как ни в латрине? Так что туда все продолжили ходить даже после введения налога небольшого. Сделки ещё там купцы заключали.

— Вот бесы! Фу, княже, а как же рукопожатие после сделки?

— Там умываль… Ну, была вода. У них во все города акведуками, мостами такими с желобами, вода с гор доставлялась. Ручейки по ним направляли.

— Да. Чудеса⁈ А сейчас чего в том Риме? — Данька опять глаза выпучил, готовый внимать новые чудеса.

— Там… Там каменные дома. Художники, скульпторы, университеты, библиотеки. Есть нам к чему стремиться. Вот у нас первый университет теперь открыли, школы. Догоним потихоньку. Главное — поганых отучить к нам лезть. Торговлю наладить. Ну, вот тевтонов ещё побить и качественно пограбить.

— А деньги? — засунул руку в шевелюру Данька, мысль пригладить хотел, наверное.

— Богато живут за счёт торговли. К нам вот купцы из Генуи приплывают в Галич. Агафон. Генуя один из осколков Римской империи, самый богатый. Всё Чёрное море под себя подмяли. Договорились с ордынцами. Дань им платят генуэзские купцы, а те их не трогают, а даже защищают.

— Так нам свои лодьи делать надо. Ты же рассказывал, княже, что Вещий Олег до Царьграда доходил на лодьях и город взял. И ромеи ему большую дань уплатили. Сомневаются вои, немного. Как можно к лодье колёса прибить. Разве такой вес выдержит какое колесо.

— Ну, я там не был. Так летописи говорят. А свои корабли построим. Рановато сейчас. Там везде вдоль Днестра и Днепра ордынцы. Да и генуэзцы тогда из друзей во врагов превратятся. Рано. Вот в другую сторону почему не попробовать. В немецкие земли по Висле можно лодьи с товаром отправлять. Нужно только с рыцарей спесь сбить, да ещё одна мелочь. Нужно, чтобы товаров тех много было. Пока почти всё, что мы делаем, Агафон на четырёх лодьях увозит. Строить нужно печи.

— Быстрее нужно немцев побить, княже! — сделал правильный вывод Главартиллерист.

— Ну, думаю, завтра уже до Мемеля доберёмся. Дожди эти, будь они неладны.

Дорога в обход к мосту оказалась ловушкой. Нет, там тевтонцы или ливонцы их не караулили. Да и караулили бы, так даже лучше. Побили бы по частям все войска орденские. Нет, всё хуже. Мост, поднявшаяся вода, унесла. Одни быки из брёвен, заполненных внутри камнем, выстояли.

— Да, не ту страну назвали Гондурасом, — начал плеваться Андрей Юрьевич, когда вернулся дозор и доложил, что нет там проезду для войска.

— А где это, княже? — сразу с разных сторон донеслось.

— В Америке… блин. Далеко это. Слушай, народ, команду. Во все стороны отправить возы с охраной из стрельцов и дружинников. По десятку. Нужно найти лесопилку и изъять доски для строительства моста или, если нет, то селище, и в нём разобрать строения, где доски есть. Другой переправы поблизости нет. Нужно восстановить этот мост.

Лесопилку не нашли, да и есть ли сейчас во всём мире хоть одна лесопилка, кроме тех шести, что он построил во Владимире, Червонограде, Галиче и ещё в нескольких города. Доски, если нужно, сейчас выстругивают топором из половинки бревна. Сделать нормальную сталь, для пилы, разве, где в Индии, или на Ближнем Востоке смогут. Но и там никому в голову булат или дамасскую сталь пустить на пилы не придёт. Нет там глупцов. Пилу продать невозможно, а вот меч из дамасской стали, он же харалуг, продать легко и стоит он столько же, сколько весит в серебре.

Так не нашли лесопилку. Потому, разобрали несколько домов. Досок там тоже не было, но сначала постелили брёвна, а потом сверху половинки, как раз, брёвен с плоской стороной. Из них потолок был сделан в богатых, больших купеческих, видимо, домах. Немцы визжали и обещали пожаловаться Великому магистру. Пришлось выпороть и отправить жаловаться. Перебирались по хлипкой шаткой конструкции целый день. При этом Андрей Юрьевич с тоской смотрел на это сооружение.

Ну, доберутся они теперь до Мемеля, разграбят его качественно или выкуп получат большой, но… Но ведь потом с ещё большим обозом назад идти. А рачительные немцы мост на доски опять разберут?

Событие пятьдесят седьмое

Емеля с Фёдором мчались от моста к воротам крепости, расталкивая редких желающих попасть внутрь замка. Они видели, что там, за воротами, идёт бой. Братья Ефим и Серафим Коневы справились с кнехтами, что стояли на страже у ворот, и успели заскочить, как они и планировали, внутрь замка, ведь нужно обезопасить от арбалетчиков основной отряд. И видимо, что-то там пошло не так, вон оба арбалетчика стоят на стене. И при этом повернулись даже спинами к Фёдору и Емеле, в братьев, понятно, пёсьи морды, целятся. Зря они это. Подставлять спину, пусть и прикрытую кольчугой, таким мастерам, как десятник Емеля и Фёдор — это глупость.

Емеля свистнул, привлекая внимание напарника, и остановился. Пару ударов сердца и стрела наложена на тетиву. Теперь левая рука больше не отказывает. Пошла кровушка по жилушкам. Десятник натянул лук. До арбалетчика было порядка пятнадцати саженей. Невозможно промахнуться. Но вся спина у кнехта в кольчуге и голова ею прикрыта, и шея. А чего, будто выбор есть, Емеля выцелил левую лопатку и отправил туда свою лучшую стрелу с красными пёрышками. Там новый наконечник они с князем опробовали. Он четырёхгранный, как и все остальные боевые наконечники, но длиннее и тоньше немного, должен зайти между колец и, расширив их, глубоко погрузиться в тело крестоносца.

Вжух. Фёдор промедлил лишь на мгновение. Его кнехта Емеля тоже видел. Тот задёргался. Он бросился было к противоположному краю стены, но увидел бегущих к воротам стрельцов и передумал, снова подскочил к этому краю. Начал поднимать арбалет к плечу, но тут его стрела картографа опередила. В глаз, не в глаз, но куда-то в тот район попала. Крестоносец выронил арбалет и свесился, перегнувшись через парапет стены. А арбалет выпал и развалился, ударившись о камни, коими замостили дорогу.

В замке затрубил протяжно рог. Всё! Опомнились псы рыцари, теперь повалят к воротам. Ну, ничего страшного. Они уже почти в воротах, а позади слышался топот диверсантов по настилу моста.

Чтобы оценить ситуацию, что сложилась во дворе замка, Емеле всего несколько ударов сердца хватило. Хреново всё. Братья Коневы прижаты к воротам. И отбиваются от десятка кнехта мечами. Хорошо хоть к ним немцы все вместе подобраться не могут. Там стоят две большие бочки с водой, очевидно для того, чтобы пожар гасить, если их начнут горящими стрелами закидывать. Между бочками с сажень. Вот там-то и стоят Серафим с братом.

Емеля остановился и быстро наложил стрелу. Вжих, и самый умный из кнехтов, что поднял валяющуюся тут алебарду и хотел до стрельцов добраться, используя её длинное древко, получил стрелу в шею. Всё, больше ему алебарда не нужна. Зачем в Аду алебарды⁈ Там сковороды раскалённые лизать она мешать будет. А вот интересно… Он в Ад со стрелой в горле попадёт, или стрела по дороге исчезнет, и только два отверстия от неё останутся? Спросить после похода нужно будет у священника какого-нибудь, или прямо у митрополита, когда он к князю придёт.

Десятник выхватил следующую стрелу и выпустил её в рыцаря с полуторным мечом, заметившего его, и развернувшегося уже. На голове железное ведро с прорезью для глаз только, не получится в шею, как предыдущему, выстрелить. На теле, конечно, кольчуга, но с расстояния в пять шагов она не спасёт тевтонца. Выцелив в район сердца, Емеля спустил тетиву, и изогнувшись сперва, стрела за один удар сердца долетела до тевтонца, прорвала кольчугу и, впившись дальше, разорвала сердце. Рыцарь сделал ещё один шаг и рухнул в прикрытую слегка соломою грязь. Ведро на его голове гулко брякнуло о землю.

Фёдор даже опередил десятника, он уже третью стрелу выпускал в атакующих братьев Коневых крестоносцев. У Емели же появилось мгновение, чтобы оценить обстановку, на то он и командир, чтобы о всём бое думать, а не просто лук натягивать. Сразу бросилось в глаза, что на земле рядом с бочкой лежит сломанный лук. Так вот почему Коневы мечами машут, а не из луков стреляют. Но это был лук Серафима, его с другим не спутаешь, мастер его в чёрный цвет выкрасил. А Ефим-то почему тоже меч в руку взял? Увидел и второй лук у бочки. Разогнут. Ясно, тетива порвалась. Бывает такое. Удивительно, что у обоих сразу такое произошло.

Сейчас против Коневых осталось всего трое, и Фёдор уже снова натягивал свой лук. Зато от детинца и конюшни к ним бежали, вытащив уже мечи, десятка два кнехтов и рыцарей. Плохо. Вдвоём с Федором им точно столько ворогов не удержать.

Всё. Подсчёты пора заканчивать. Теперь нужно продержаться до того, как остальные диверсанты подоспеют. Емеля натянул тетиву и отправил стрелу в рыцаря с неприкрытой головой. Как там Андрей Юрьевич говорит, назло бабушке уши отморожу? Это он про таких вот дурней, что в бой идут без шелома. Вжик. И в чёрную голову рыцаря впивается гранёный наконечник.

Бамс. Емеля испытал каково это, когда тебе молотом по голове прилетает. Он рухнул на колени, свет погас в глазах.

— Командир, ранен⁈ — толкнул его рукой Фёдор и тут же отпустил, выхватывая следующую стрелу из-за плеча.

Событие пятьдесят восьмое

Епископ Пражский и был… Да, что был, что не был. Его Высокопреосвященство Ян IV из Дражице был настолько стар, что почти не ходил. Мог пару шагов, опираясь на посох, сделать, а потом служки подхватывали невесомое тельце епископа под локотки и переносили на трон. Где он первую минуту пытался выслушать своего собрата и просителя из Словакии… Но глаза патриарха местных католиков подёргались и сомкнулись.

Епископ Кошице Марек Форгач ещё продолжал говорить про притеснения служителей истинной веры в Кошице, но смысла в этом не было. Собеседник уже посапывал, и голова его упала на грудь. Борец за светлое будущее великого словацкого народа не сразу заметил, что собеседник спит. Он ещё пару минут взывал к братьям чехам о помощи против ортодоксов и схизматиков, но заметил всё же, что спит епископ, и недоговорив слово «помощь» запнулся. Запнулся и стал оглядываться, как ребёнок, прямо, потерявший родителей на огромной базарной площади.

— Ваше Высокопреосвященство, — к нему бочком эдак подошёл монах в белой тунике с кожаным поясом с чётками, белом скапулярии и белой пелерине с капюшоном, в чёрный плаще, одежде доминиканцев, — Епископ работал с самого раннего утра над бумагами. Утомился. Пойдёмте ко мне и переговорим. Предварительно. Потом уже ещё раз расскажите это Его Высокопреосвященству Яну четвёртому. А я, естественно со своей стороны поддержу ваше стремление в борьбе против схизматиков. Русские говорите? А что же венгры? Да, да, до нас дошли слухи о гибели истинного защитника веры короля Шаробера, но Венгерское-то королевство не исчезло. Всё. Всё. Пойдёмте ко мне и всё мне подробно расскажите. Завтра в Прагу ожидается оломоуцкий епископ Пётр II. Вот вместе и решим ваш вопрос.

Они находились в трёхнефной базилике святого Вита. Доминиканец, представившийся братом Петром, отвёл его по тёмным переходам в пристрой, в небольшую, но хорошо обставленную келью с книжными полками вдоль стен и массивным столом, заваленным бумагами и пергаментами. Стол этот как бы не половину помещения занимал.

— Не в очень удачное время вы обратились в Прагу за помощью, Ваше Высокопреосвященство, — налив в небольшие кружки вино из кувшина и протянув одну епископу, начал доминиканец.

— У вас тоже война? — приуныл Марек Форгач.

— Война? Нет. В наших землях нет войны. Всё хуже. У нас нет короля. Наш король Ян — совсем не наш король.

— Как это? Я не слышал, чтобы Чехию кто-то захватывал? — епископ Кошице наморщил лоб, пытаясь припомнить про войны у их соседа с северо-запада.

— Тут стоит чуть издалека начать, — доминиканец пригубил вино и поставил кружку на стол, — Род великих королей Богемии или Чехии прервался. Прервалась мужская линия рода Пржемысловичей. По этой причине принцесса Элишка вышла замуж за сына императора Священной Римской империи германской нации Генриха VII — Иоганна. Он и стал королём Богемии. Но он не стал чехом. За следующие четырнадцать лет он и десяти раз не был в Праге. А всё его правление — это трата собираемых денег на войну за пределами Богемии. На войны, которые нам совершенно не нужны. И Богемией теперь правят немцы. Главой королевского совета короля Яна Люксембургского стал епископ Пётр Аспельт, остальные тоже немцы: Альбрехт Гогенлоэ, Филипп Фалькенштайн и Генрих Фульдский. Из чехов в свите короля только верховный маршал Йиндржиха из Липы. Так лучше бы и вместо этого немца поставили. Сейчас Индржих из Липы, будучи подкоморием, стал выкупать имения для себя и своей семьи за счёт налогов, собираемых с городов и рудников. Так что на текущие расходы двора денег практически не остаётся. Долгое отсутствие короля в Чехии привело к росту напряжённости внутри королевства, все им недовольны и знать, и духовенство, и простой народ. Боюсь, что скоро чехи возьмутся за оружие и пойдут брать дворец штурмом.

— И что же мне не стоит даже надеяться на помощь? Папа Иоанн… — начал было подниматься Марек Форгач, но доминиканец его придержал рукой.

— Завтра прибудет оломоуцкий епископ Пётр II надеюсь он сможет поднять дворян на поход против ортодоксов и схизматиков. Это и нам будет на руку. Уберём из Праги и других городов самые горячие головы.

Так и получилось. Через неделю из Праги выдвинулось целое войско. Примерно три сотни рыцарей с оруженосцами и младшими сыновьями, а также боевыми холопами. Всего около семисот человек.