Ливония

Глава 16

Событие сорок четвёртое

Пятидесятилетний с хвостиком адмирал Якоб Багге (швед. Jakob Tordsson Bagge), отличившийся в междоусобной шведской войне в 1540 — 1542 годах, а именно в подавлении возмущения жителей провинции Смоланд против Густава Васы, и награждённый за это королем дворянством, сейчас стоял на большом камне на берегу Невы и из-под козырьком сложенных рук разглядывал остров Ореховый и крепость, построенную на нём. Редко, раз в десяток минут то с левой стены, то с правой палили орудия в сторону его позиций. Белые облачка вспухали над стенами и тут же сносились ветром в сторону Невы, вход в которую крепость и преграждала. Ну, или выход, сейчас, в его случае. С берега по крепости тоже стреляли из пушек и чаще, и орудия были у шведов побольше калибром, но обманывать короля можно, посылая ему донесения, что идёт успешная осада крепости, себя же, что толку обманывать⁈ На самом деле адмирал понимал, что его обстрел крепости с высокими толстыми каменными стенами — это просто трата пороха бесполезная. Ну, и небезопасное занятие. Вчера разорвало ствол одного из орудий и убило троих канониров и ранило двоих. Тут и гадать не стоит, переложили пороха пушкари от усердия.

Русские после того, как он разбил их отряд у границы, исчезли и на глаза не показываются. Трусы? Так ему капитаны судов говорят на совместных обедах. Сам Якоб Тордсон сомневается. Русские накапливают силы. Тут безлюдные места, и собрать большое войско не просто, а привести воинов из самой Москвы — это очень долго. Он должен взять крепость к тому времени… Нда, должен, и двинется навстречу московитам к Новгороду. Русские не вояки, а у него лучшая армия в Европе. У очень многих воинов есть мушкеты и, кроме того, много малых полевых орудий способных, как поддержать наступление мушкетёров, так и оказать помощь в обороне. Он же умнее и опытнее этих русских воевод.

— Херман (Hermann), — не отворачиваясь от острова, адмирал бросил стоящему рядом слуге, — Херман, принеси мне вина, что-то во рту пересохло. Солнце жарит, как летом.

Звук был странный… Как раз прозвучал выстрел из орудия… Эхо? Его артиллеристы из двух орудий практически одновременно послали каменные ядра по крепости? Теперь они стараются не по стенам бить, а перебросить ядро за стену. Там есть различные постройки, и причинить им ущерб проще, чем каменной стене крепости. Что-то брызнуло на шею адмирала, и за его спиной раздался вопль. Сразу несколько человек орало. Якоб обернулся. Стоящий рядом слуга падал на землю, а в груди у него была дыра, сквозь которую видно было осеннюю рыжую траву, тут же становившуюся красной от крови бедняги Хермана.

Тут же попадали и ещё несколько капитанов кораблей и их помощников, которые целой толпой сопровождали адмирала на суше. Лучше бы следили за порядками на своих кораблях.

— Русские! — завопил прямо в ухо адмиралу барон Иоганн Рекке, перешедший на службу к Густаву сын ландмейстера Ливонского рода Иоганна фон дер Рекке.

Он тыкал рукой в сторону опушки леса за довольно крутым спуском к Неве. Там одно за другим вспухали облака дыма порохового. Русские, тут никого другого быть не может, стреляли по лагерю шведов с каменной площадки, с которой ещё вчера Якоб рассматривал крепость.

— Гельмут! Отправьте отряд захватить эти орудия! — нашёл глазами адмирал командира одной из рот мушкетёров.

— Дозволь и мне Якоб? — капитан когга «Фортуна», не дождавшись ответа, уже летел к своей команде, что расположилась вблизи у кустов, на берегу реки. Мангольд Штернберг был другом адмирала и участником всех его компаний, по существу — заместитель. Потому и убежал, не дожидаясь ответа, не сомневался в одобрении своего рвения. Пусть. Пусть быстрее убьют этих русских, убивших его старого слугу, к которому адмирал за десятки лет привык.

Русские выстрелили ещё раз. Якоб пересчитал дымы. Десять. Ого. И дымы не маленькие, а значит, и пушки большие. К ним с разных сторон берега уже бежало больше сотни человек во главе с Гельмутом Эриксоном и Мангольдом.

Капитаны наперебой умоляли Багге уйти подальше, хоть бы вон к тому старому кривому дереву, но адмирал от них отмахивался. Русские больше не стреляли. Да, что с них взять? У них и пороха-то нет должно быть. Адмирал знал, что русские покупают порох у Швеции. Отмахнувшись от уговоров в очередной раз, Якоб даже наоборот сделал несколько шагов в сторону русских пушек. Большой камень или кусок скалы, на котором он стоял, в том направлении повышался и можно лучше рассмотреть, что творится на высоком берегу. Русские так и не выстрелили, а его матросы и мушкетёры уже вскарабкались по круче берега и исчезли из виду. Стрельбы не слышно, выходит, русские сдали столько орудий без боя. Удача.

Бабах. С той стороны почти слитным залпом раздалось два мощных выстрела. Огромные пушки выстрелили. Что-то неприятно кольнуло в сердце у старого вояки. Бабах ещё один сдвоенный выстрел через минуту. И тут защёлкали негромкие, еле слышные, с такого расстояния выстрелы, с той стороны, где скрылись в лесу его люди. Хорошо, выходит, Мангольд с Эриксоном сейчас отобьют у русских и эти два орудия, вот это удача.

— Смотрите, — один из капитанов кораблей дёрнул Якоба за рукав.

Адмирал и сам видел, что с того места, где за кромкой обрыва скрылись моряки Штернберга прыгают вниз фигурки в чёрном. Немного, всего пять или шесть. Кувыркаясь по склону, люди достигли пологого склона и, вскочив, бросились к реке. А вокруг пушек замелькали люди в зеленых кафтанах. Русские? А где без малого две сотни его моряков и мушкетёров?

Якоб Багге(швед. Jakob Tordsson Bagge; 1502, Норвегия — 1577) — шведский адмирал и губернатор.

Событие сорок пятое

Боги войны, рыкнули, отправляя в шведов мелкую картечь чуть не в упор, и пушкари бросились к обоим огромным по сравнению со стоящим рядом на треноге фальконетом, орудиям. Нужно вновь накатить орудие и развернуть его в сторону площадки с Единорогами. Юрий Васильевич вздрогнул, наблюдая, как словно порывом ветра опавшую листву, сносит с площадки и просто валит на неё людей, оказавшихся на пути чугунных шариков. Мелкая она ведь мелкая только по названию. Это чугунные шарики диаметром двадцать пять, и чуть больше, до тридцати, миллиметров.

В любом деле главное — это мастерство, опыт. Сотни и тысячи раз его люди повторяли это упражнение. Да, заряжание приходилось имитировать, или пользоваться муляжами, уж больно дорого бы обошлось, выстрели даже холостым зарядом из такого монстра каждый раз после зарядки орудия на тренировке. Порох Россия и раньше сама делала, а при Иване свет Васильевиче утроила производимое количество. Так и в Реале было, но это за три или четыре десятка лет. Теперь же и десяти лет не прошло, как количество пороха, что производили пороховые заводы в Москве, увеличилось в эти три раза. И продолжает увеличиваться. По стране закладываются тысячи селитряниц и, кроме того, ездят по селам откупщики, как во Франции в будущем, и за деньгу — две покупают землю в коровниках и конюшнях. При себе всегда большой медный котёл у товарищей и поташ. Закинули в котёл землицу, воды добавили, прокипятили, профильтровали и снова кипятить уже с поташем, выпаривая получившуюся селитру. Одну деревеньку обслужили, собрали сколько бы не получилось селитры, и к следующей. Казна всё купит.

К сожалению, третий компонент пороха — сера в России пока покупной. До месторождения в Самаре всё никак Юрий Васильевич добраться не может. Там чёрт бы их побрал, то башкиры бунтуют, то нагаи между собой режутся, всё власть поделить не могут. Основание там крепости намечено на следующий год. В этом Орёл. Потом Самара, далее Елец, Сызрань, Саратов. В год по крепости. Сами плоты с брёвнами не вся проблема. Там, южнее Самары, нет деревьев. А вот зимы есть, чем топить печи, на чём пищу готовить? У местных один вид топлива — навоз. Овечий, конский, верблюжий. Русские к этому не привыкли. Это вонь при сгорании. Нужны дрова или уголь. Что ж, если по рекам можно сплавлять брёвна для стен, то можно и брёвна для печей. Ну и нужно высаживать вдоль рек быстрорастущие деревья. Те же Ивы. Они по два — три метра в год спокойно растут. Тополя ещё нужно найти, где-то же СССР их набрал такую уйму. Но и сосны, чтобы создавать настоящие лесополосы, изменяющие климат, нужны. Лучше бы кедры. Там шишки, которые и питательные, и вкусные. Опять же белки появятся и охотники на них — куницы. А пару шкурок куницы или соболя сделают крестьянина, если не богачом, то точно помогут обзавестись железными орудиями труда. А какая там плодородная землица. Хоть вместо масла на хлеб намазывай.

Бабах. Второй залп через шестьдесят ударов сердца скосил оставшихся шведов. Из кустов тут же высыпали потешные и стали добивать из тромблонов случайно выживших и раненых. Ещё две минуты и от двух примерно сотен шведов остались одни воспоминания. Трупы и те сейчас исчезнут, потешные, разбившись по парам, стали быстренько сбрасывать их с площадки вниз к реке.

— К орудиям! — стоящий рядом, за соседней сосной Иван Глинский открыл рот и закричал. Оглушил бы, не будь Юрий Васильевич глухим.

Из-за каждого куста, из-за каждого дерева, стали выскакивать артиллеристы. Бегом, спотыкаясь о высокую траву, устремились к орудиям. У первых номеров с собой картуз с порохом и бомба или граната. Снарядом же не назовёшь. Тот другой формы. Эти пока круглые, как и полнотелые ядра. До снарядов далеко ещё. Это ведь надо нарезы в стволе делать, а то цилиндр в воздухе кувыркаться будет. Пробовали. Несколько штук таких снарядов, кстати, есть с собой, для статридцатимиллиметровых пушек. Ну, так перебросить через стену в Выборге, или, если придётся до Або идти. Как там у моряков большие снаряды назывались — «Чемодан»? Вот если через стену такой чемодан перебросить, то к чему это защитников побудит? Может, открыть ворота и сдаться?

Внизу чуть не десяток тысяч пока не осознавших, что им пришёл кердык шведов. Пора кердык начать.

— Заряжай! Огонь по готовности! — братан двоюродный точно сегодня себе связки порвёт. Через пару таких команд уже сипеть начнёт. А чего, не всё Боровому страдать. Вон, какой звонкоголосы суфлёр… Или наоборот? Он суфлёр, а как тогда Ивана Михайловича назвать? Рупор? Динамик?

— Иван Михайлович, побереги голос. Бой долгим будет. Скомандуй миномётчикам, после пятого залпа орудий пусть и они свою музыку включают. И фальконетам приготовиться, команду дай. Вдруг смелые шведские парни не домой побегут, а в атаку на нас.

Очень хотелось Юрию Васильевичу подойти к кромке обрыва и глянуть вниз, посмотреть, что там учителя Петра нашего первого делают. А не давали. Сам писарю-лекарю Андрейке и брату Михаилу команду дал, не пускать его под пули. Те и преградили дорогу. Правильную команду дал. Шмальнёт там швед с перепугу, а пуля по случаю решит проверить прочность кости у попаданца на лбу. И чего? Всё, опять скатится Россия в Смуту. Не, ничего важного там без него не произойдёт. Доложат.

По изменившимся лицам телохранителей понятно было, что миномёты начали петь свою песню. Ага. Вот если у татар это так иблисы кричат, то кто у шведов? Фенрир?

(Фенрир (Fenrir, Fenrisúlfr, Hróðvitnir) — бог ужаса в скандинавской мифологии, гигантский волк, олицетворяющий неукротимую силу, хаос и разрушение. Рост у волка настолько большой, что верхняя челюсть касается неба, а нижняя — земли. Зубы могут крушить металл, дыхание — вызывать бури. Вой — ужасающий звук, разносящийся эхом по мирам и сигнализирующий о наступлении хаоса).

Интересно, если бог Локи оприходовал великаншу Ангрбоду, то почему волк родился? Но бог с ними с богами. Над берегом Невы теперь ревёт Фенрир и шведы должны пасть ниц или бегством спасаться.

Пушки, не переставая, окутывались белыми облачками, где-то за деревьями работали миномёты, но там и пороховой заряд меньше и деревья скрывают дым. Не видно.

А вот видимые с этого места фальконеты молчали. Артиллеристы вокруг них в нетерпении топтались на месте и поглядывали назад, на князя Углицкого с мольбой в глазах, типа ну давай уже команду, а то там все живые шведы кончатся.

— Ну, чего⁈ Вот ведь, кровопийцы. Ладно, огонь!

Событие сорок шестое

С помощью двух потешных Юрий Васильевич спустился с обрыва… Звучит больно пафосно — обрыв! Высота склона была метров пять — шесть и уклон градусов тридцать. Так-то любой пузан без особых проблем и спустится, и заберётся по такому склону. Но это везде, а вот тут, где князя Углицкого спустили вниз Егорка и ещё один облом склон был градусов сорок пять, если не круче. Зачем мучаться. А тут было единственное место, не заваленное трупами шведов.

Просчитался Юрий Васильевич классно. Такая показательная переоценка своих сил и недооценка противника. Да, были шведы, которые услышав рёв миномёта, побежали прочь. Более того, таких было прилично, и не все побежали вдоль берега на запад, имелись и те, кто решил Неву переплыть, на том берегу Фенрир не достанет. Известно же, что бегущая вода не позволяет нечисти её перейти. Все они утонули. В этом времени умение плавать не просто редкость, а настоящее чудо. Ну и температура той воды градусов десять — двенадцать. И спортсмен не переплывёт. Тех, кто побежал вдоль берега было с тысячу, тех, кто решил моржеваться около двух тысяч. А вот тех, кто бросился захватывать пушки — тысяч пять.

Если бы не склон, если бы не двести тромблонов, если бы не фальконеты с их картечью, то русских бы смяли и перебили всех, бросившиеся на них шведы, ведомые моряками и своим адмиралом с саблей наголо.

И до рукопашной доходило. Снизу это делать тяжело. Нда. А потери есть. В одном месте шведы взобрались на позицию артиллеристов, и два расчёта пушкарей русских копьями перекололи. Подоспели потешные и сбросили немцев. В этом эпизоде сражения и Юрий Васильевич, и Глинский, и Андрейкой поучаствовали, саблями размахивая.

Атака продолжалась минут десять. Словно воздух потом из шведов выпустили, они отбежали к реке и попытались забраться на корабли. И по ним перенаправили миномёты, которые в это время вынужденно бездействовали. Когда мины стали взрываться на палубе и вокруг кораблей, шведы, что остались в живых, наконец, решили сдаться. Белым флагом, как в кино никто не махал, руки в верх, как в фильмах про Великую Отечественную не поднимал. Всё, наоборот, люди садились на колени и начинали молиться, осенять себе крестным знамением. А в сторону обрыва направилась делегация из капитанов кораблей. Четыре человека.

Стрельбу прекратили. Юрий Васильевич хотел к ним спуститься… Вот тут и выяснилось, что спускаться придётся прямо по трупам, по крови, по головам, лежащих на земле, людей, многие из которых были ранены и стонали или орали в голос. Устроили цепочку. Егорка уцепился за ветки куста и вытянул свободную руку, за неё ухватился Иван Бажов, а уже за его руку Юрий Васильевич. Немного не хватило, но благополучно приземлился, лишь чуть споткнувшись.

Шведы, что остановились перед ним, имели ведь непрезентабельный. В грязи все, у одного здоровяка один рукав на на его куцей курточке оторван почти, у второго нога перевязана тряпицей пониже колена и чулка на ней нет. Видна нога волосатая с размазанной кровью. Все четверо шведов при шпагах. Офицеры? Наверное нет в шведской армии ещё такого понятия? Командиры? Совсем плохо. Ладно, сейчас сами представятся.

— Слушаю вас, херы.

Добрый день уважаемые читатели, кому произведение нравится, не забывайте нажимать на сердечко. Вам не тяжело, а автору приятно. Награды тоже приветствуются.

С уважением. Андрей Шопперт.