Ливония

Глава 19

Событие пятьдесят третье

Новый капитан «Фортуны» — барон Иоганн Рекке, несколько лет назад перешедший на службу к шведскому королю Густаву Вазе, сын ландмейстера Ливонского ордена Иоганна фон дер Рекке, теперь в удивительный прибор — подзорную трубу, которая волшебным образом приближает то, на что смотришь, рассматривал порт Выборга. С их стороны были причалы, и там кроме мелочи всякой рыбацкой, и чуть более крупных лодей для плавания в Або, стояли два купеческих корабля. Один был практически такой же как у него когг, а второй корабль был серьёзно больше и имел две мачты. Это был бриг (от нем. Brigg или англ. brig, сокр. от итал. brigantino) с прямым парусным вооружением фок-мачты и грот-мачты, но с одним косым гафельным парусом на гроте — грота-гаф-триселем. Пушек на корабле не было… Не так, на корме и носу имелось пара фальконетов, так, пиратов пугать. Калибр чуть больше дюйма. Но против пятёрки коггов с семью орудиями на каждом, и при этом по одному большому — Единорогу, как их называют, оставленному русскими — это была лёгкая добыча. Корабли были шведскими и это облегчало задачу. Принц Юрий дал команду барону корабли других государств пока не трогать. Они со Швецией воюют, вот шведские корабли и нужно захватить не повредив их. Самим нужны.

Со стороны порта, со стены, по его эскадре выстрелило орудие, но мелкая пушечка с каменным ядром никакой реальной опасности не представляла. Ядрышко, не долетев немного, плюхнулось у носа его «Фортуны». Что ж, они первыми начали. Капитан мотнул головой смотрящему на него русскому бомбардиру. И велел поднять на мачте странный флаг в оранжево-чёрную клетку. По изобретённой русскими сигнализации поднятие этого флага означает команду «Делай как я».

Не прошло и пары минут, как русские артиллеристы на «Фортуне» навели орудие на то место, откуда выстрелила шведская пушка и, дружно перекрестившись, ответили на единственный пока выстрел со стены.

Бабах. Выстрел, был намного громче, чем у пушек корабля, оглушил по-настоящему капитана. Ну, так и калибр в два раза больше. Пришлось по совету своих канониров присесть и сделать пару глотательных движений. Дым сносило в сторону восточного берега бухты, и он не помешал Иоганну Рекке увидеть, куда попало русское ядро. И сразу стало понятно, что такое граната. Там, в Выборге, вспухло небольшое облачко порохового дыма. Выстрелили пушкари с перелётом. Облачко образовалось далеко за стеной. В это время на всей пятёрке кораблей грохнули выстрелы, в том числе и вновь на его «Фортуне». Одно ядро взорвалось, ударившись о башню, серьёзно правее того места, где у шведов была пушка, три улетели и взорвались в городе, а вот одна граната попала в стену прямо под стреляющим в них орудием. Шведы ответили новым выстрелом. И опять недолёт. В ответ его корабли вновь окутались дымами. Русские бомбардиры пристрелялись. На этот раз уже три гранаты взорвались непосредственно рядом со шведской пушкой.

Бабах. Третий залп, и одна из гранат взорвалась прямо рядом с орудием. Иоганн в подзорную трубу наблюдал, как падают вниз мечущиеся рядом с пушкой шведы. А один, оставшийся в живых, бежит от орудия прочь по стене.

— Подходим чуть ближе, — капитан отдал команду помощнику и подошёл к русским, — Гут. Генуг, — Иоганн показал руками, что пушка уничтожена.

Поторопился. С башни, что находилась правее, и в которую попало одно из ядер, тоже выстрелили из орудия, фальконет скорее всего, уж больно маленькое облачко дыма, а куда ушло ядро и вообще не видно. Старший у русских махнул рукой на башню. Фон Рекке задумался на мгновение. Принц Юрий ему сказал, чтобы по возможности укрепления не уничтожали. Зачем, мол, свою крепость ломать? Однако, как ни мала была пушечка в башне, но могла и бед натворить, разорвёт парус, потом мучайся, зашивай его.

— Lass uns. Ein Schuss (Давайте. Один выстрел), — барон продемонстрировал русским один палец.

За один не получилось, но вторым залпом удалось разрушить деревянную крышу башни и там даже что-то загорелось, шведам стало явно не до стрельбы.

Между тем три его корабля вплотную приблизились к купеческим судам, и в их сторону полетели абордажные крючья на длинных верёвках. Сопротивления не последовало. Оказалось позже, что особо и некому сопротивляться. Практически вся команда, что на когге, что на бриге, была на берегу, а пяток оставшихся матросов и пару боцманов оказать сопротивление вооружённым воинам просто не могли. Часть команды перешло на захваченные корабли и вскоре уже семь кораблей покачивались на волнах вне досягаемости артиллерии крепости.

Барон, пока захватом купеческих кораблей занимался, изредка поглядывал, как бы со стороны за действиями русских. Хотелось ему… не понятное чувство. С одной стороны, он теперь на стороне русских воюет, и надо радоваться их победе, мощи их артиллерии. А вот с другой… он немцем остался и, как и всякий немец русских недолюбливал, и чуть презрительно к ним относился, дескать — дикари бородатые. Бороды-то остались, но вот оружие. Как вспомнит он рёв Фенрира, что сопровождал выстрелы их кургузых мортирок, так ноги сами подгибаться начинали. Вот и хотелось посмотреть, как это будет действовать на защитников Выборга.

Русские несколько раз выстрелили по острову с замком, легко перебросив свои гранаты страшные через три стены. Там, в замке, загрохотали взрывы, всё окуталось дымом, а потом мощнейший взрыв потряс окутанный дымом и почти невидимый замок. Дым мгновенно сдуло, а когда пламя и земля осыпались вниз, то стало видно, что одной из башен нет. Выходит, ядро, а нет, граната проломила стену Пороховой башни и там взорвался запас пороха. Ну, теперь гарнизону крепости точно ничего не остаётся, как сдаться. А ведь они даже ещё не слышали рёв Фенрира.

Событие пятьдесят четвёртое

Юрий Васильевич взрыва понятно не слышал, но народ вокруг присел и за голову схватился. Он в это время смотрел, как с востока небольшой отряд приближается, в подзорную трубу было видно, что это люди Кострова. Чтобы различать поместных он приказал им на шеломе зелёные ленты привязать, потешные щеголяли с жёлтыми лентами, а артиллерия с чёрными. Приближающийся отряд был с зелёными. Вот тут все и присели. Юрий Васильевич повернулся к городу и увидел огромный гриб ядерного взрыва.

— Ни чего себе! Там что запас урана взорвался? — народ думает, что атомная бомба — это секретная и сложная конструкция. Наверное, это так и есть. Но первая американская атомная бомба «Малыш» (Little Boy) была простейшей конструкции. В мишень из урана стреляет пушка снарядом из урана. Главное не конструкция, а обогащение урана до нужных кондиций.

Обогатить уран шведы не могли, но гриб был самый настоящий и сверкал красным и чёрным снизу прямо как на документальных кадрах. А ещё теперь и земля под ногами дрогнула.

Юрий Васильевич, не отрываясь, смотрел, как гриб в небо поднимается и соображал, чего это такое может быть. Семён Семёнович, так это они запасы пороха у шведов подорвали. Видимо при обстреле замка на острове попали в Пороховую башню. Странные сейчас люди, нет чтобы подземные хранилища выкопать, они городят Пороховые башни. И делают это в центре крепости, ну чтобы бадабум серьёзный был.

— А здорово. Костин! — Боровой поискал глазами главного бомбардира, — Иван Семёнович, давай команду по городу из миномётов из всех стволов два залпа. Усилим эффект.

Этот пироман, чумазый уже, осклабился и стал команды раздавать.

Забухали вскоре миномёты. Всё же жаль, что он воя не слышит. Не честно это. Всем эвон как страшно, свои на колени бухаются, а он этой музыки услышать не может.

Миномёты окутались второй раз небольшими облачками и стихли. И что дальше делать? Пока и гранат, и мин ещё хватало. Не так чтобы совсем направо и налево постреливай, но были. Всё же хотелось истратить по минимуму, чтобы ещё и на Або (Турку) хватило.

— Подождём. Потом парламентёра пошлём, предложим с барабанами и знамёнами сдать крепость и отправляться домой, — Иван Михайлович Глинский начал что-то говорить, но тут с новостями подскакали поместные.

— Нашли шведов, про которых язык говорил. В большом селе, даже кабак у них имеется, сидели. Тридцать уничтожено и пятьдесят семь человек взято в плен. Сюда ведут, есть пару десятков с лёгкими ранениями, потому идут медленно. Лошадей мало. Немцы в основном, не шведы, наёмники, — выдув литр воды из протянутой князем Углицким фляжки, затараторил Костров делясь новостями.

— Надо об этом командирам в Выборг сообщить. Эх, ещё бы от Палецкого с Шереметевыми новости пришли что крепость Киновепи взяли, и эти новости в Выборг передать, тогда точно поняв, что одни остались и помощи ждать им неоткуда, сдадутся.

Со стены крепости в них до этого рыка Фенрира постреливали из мелких пушек, но ядра не долетали. Всё же калибр имеет значение. Теперь же после взрыва на острове и обстрела миномётами, со стен все исчезли и стрелять раздумали. Ясно, как с мокрыми штанами стрелять?

Солнце бежало себе бежало по горизонту, да и закатилось в облака брошенные на самом краю земли. Сумерки навалились. Юрий Васильевич дал указание выставить рогатки перед орудиями и по дороге из города и караулы усилить. Если шведы не думают сдаваться, то они просто обязаны этой ночью сделать вылазку. Да их там около трёх сотен человек всего осталось. Но шведы — вояки и они захотят отомстить по крайней мере, а уж потом, завтра, могут и принять предложение с оружием и знамёнами покинуть крепость. Было бы не плохо. Очень не хотелось получить повреждённую крепость.

Вылазка последовала. Человек сто на конях вымахнули из открывшихся ворот крепости только утренние сумерки начали с тьмой ночной бороться. Серость такая неопределённая. Вымахнули и помчались по дороге в заранее подготовленную ловушку. Рогатками дорогу с боков огородили и потом чуть расширили их перед позицией артиллерии, предоставили шведам место для драки. Вот только на дорогу накидали прилично так чеснока. А ещё навбивали в землю невысоких колышков и верёвок натянули. Может и вырвать конь копытом, а может и запнуться.

Запнулись несколько лошадок, а несколько на чеснок наехали. И тут с правого фланга на зарвавшихся лазутчиков шквал огня рванулся. Двести тромблонов в упор шарахнули. Лошадей жалко, но лошадь дело наживное, а вот шведов на сотню в Выборге меньше стало. Опять же войско большое — его кормить надо. В принципе церковь против поедания лошадей, но это там, в Москве. А в Финляндии она не возражает. Пару тысяч человек кормить надо. Юрий Васильевич специально с митрополитом поговорил, чтобы он дал команду в храмах священникам объяснять пастве, что конину воинам есть не возбраняется.

Событие пятьдесят пятое

Утром никто с белым флагом на переговоры не пришёл. С флагом сине-жёлтым тоже. Ситуация какая-то патовая выходила. Там всех защитников осталось, наверное, чуть больше сотни человек, но не устраивать же настоящие штурмы стены с лестницами и криками ура. При этом будут потери. Пока человек лезет на стену по лестнице в него пальнуть могут, кипятком облить, камень на голову сбросить. Смолу ещё, говорят, льют. Интересно, что за смола? Гудрон? Так нефти нет ещё. Непонятно. От деревьев смола? Вообще не вариант. Это сколько же надо деревьев наджабить. Да не факт, что при нагревании она станет… Там чего-то с канифолью, со скипидаром. Перегонка? Если нагреть получится канифоль? Так та твёрдая.

Ладно потом спросить кого-нибудь надо. А вот гробить ратников ни под какой смолой не хотелось, будь она из нефти или из сосны, разницы нет. Неприятно, когда такую штуку за шиворот льют. Он десять лет людей готовил, выуживал их по одному из русского болота, шукал по деревням, и положить пусть даже пару десятков в этой проигранной уже шведами войне не хотелось. Подождать? Так Або ещё, а утром всё холодней и дождь скоро пойдёт. Холодный, осенний, нудный дождь. Бр-р.

— Ладно! Не хотите по-хорошему… Будет по инструкции. Костин, Иван Семёнович, сосредоточьте все миномёты на воротах. Два залпа всеми. Потом пять минут перерыв и ещё один.

— Может лучше большими орудиями и теми снарядами длинными вышибить их попытаться, — решил поспорить главбомбардир. Распустил он народ.

— Нет, делайте как я сказал, нам не ворота вышибить надо, а объяснить этим тупоголовым немцам, что у них нет шанса отсидеться.

Ухнули, жахнули, все миномёты, кроме огромных стадвадцатимиллиметровых, три раза выстрелили. Сто восемьдесят раз Фенрир прорычал. Когда после второго залпа дым рассеялся, то стало видно, что одна створка ворот отсутствует. Костин радостно стал тыкать пальцем в неё, в дыру эту, но Юрий Васильевич головой отрицательно помотал.

— Через пять минут, ещё один залп. Они же сейчас прикрывать проход баррикадой будут, вот и отметимся по самым отважным.

Ухнули ещё раз. Юрий Васильевич глянул в подзорную трубу на ворота. Там что-то дымило и ничего толком не видно. Туман войны!

Часа два ничего не происходило. Народ пообедал, потом стал к Юрию Васильевичу приставать через командиров. Чего ждём тум-сюдым, давайте либо постреляем, либо штурмом возьмём. Боровой их слушал, отмахивался и понимал, что хреновый он командир. Для него главное не город отбить у неприятеля, а людей сберечь. Нет. Так войны не выиграешь. И уже всё брови в кучу свёл и решил дать команду вдарить на самом деле из больших пушек теми самыми «чемоданами» по воротам, а потом рвануть в атаку под прикрытием потешных, обстреливающих стену из карамультуков, чтобы ни один швед не высунулся.

И тут рог сначала завыл за воротами, а потом барабаны забили.

— Чего это? — увидев, как забегали люди вокруг него, всполошился и Боровой. Явно что-то случилось?

А это оказалась психическая атака. Из ворот стали рядами выходить шведы с копьями и двигаться в сторону русских. Они шли и шли. Должно быть он просчитался, и в крепости больше сотни человек. И только Юрий Васильевич об этом подумал, как шведы кончились. Всё, все вышли из ворот. Впереди этой колонны смертников шёл офицер и размахивал шпагой, за ним человек двадцать ещё с мушкетами, а дальше одни копейщики. Юрий стоял раскрыв рот и не знал, что и делать. Ещё бы детей впереди пустили. Что блин надо в голове иметь, чтобы решиться на психическую эту атаку⁈ Недооценил он шведов. Видимо быстрая сдача моряков на него так подействовала. А оказалось, что девиз «русские не сдаются», как раз к шведам применим. Сто пятьдесят, пусть даже двести человек, практически безоружных, вышли умереть, но не сдаться врагу.

— Огонь на поражение. Пленных не брать, — посиневшими губами скомандовал Боровой. Тяжело ему эта команда далась.

Не стал смотреть как гибнут одни из злейших врагов России. Самое главное, что русские их ведь не трогали, торговали, чего всегда лезут? Стреляли в шведов все и потешные из тромблонов, и поместные из пищалей. Слава богу хоть никто в рукопашную не побежал. А ведь и побежали бы. Но между дорогой и кустами, в которых ратники сидели, были рогатки из жердей понаделаны и из заборов в посаде. Да в два ряда. Так запросто не преодолеешь. Пришлось потешным и поместным заряжать оружие снова и стрелять в несколько десятков выживших.

А Юрий Васильевич плевался. Нет чтобы спокойно сдаться и потом Самару строить. Так вот глупо погибнуть. А ведь дети поди есть, жёны. Про подвиг Матросова сто раз слышал Боровой и гордился им. Вот на что способны русские солдаты! А сейчас? Почти двести человек. И ни одного шанса превратить свою гибель в пользу стране, товарищам, как у Матросова, помочь. Тупо погибнуть. Смог ли сам так? Идти на смерть, зная, что она ничего не даст?