Ливония

Глава 24

Событие шестьдесят восьмое

Буря, кроме того, что отломила, поднатужившись, грот мачту на бриге, последнем конфискованным у купцов шведских, принесла и пользу. Весь месяц, что простояли корабли у Або дул довольно слабый северо-восточный ветер, и адмирал Бергер хмурился по мере приближения возвращения в Выборг. Как, мол, идти, если ветер точно встречный, на коггах с одним прямым парусом это просто невозможно. Ох, застряли мы! А тут после бури ветер, если не на противоположный переменился, то на почти попутный, вместо северо-восточного стал северо-западным. Можно и нужно было срочно отправляться назад. Так-то октябрь на дворе и до Москвы точно уже по воде не добраться, как не спеши. В ноябре реки встанут, не посмотрят на опоздунов, не будут их ждать, всегда покрывались льдом, покроются и в этом году.

Отправлять послов снова к королю Густаву, выслушав их «от ворот поворот», Юрий Васильевич не стал. Возможно, можно было, подплыв к Стокгольму и один раз бабахнув из больших миномётов, добиться большего, но, с другой стороны, в этот раз получилось в разы и разы лучше, чем в Реальной истории, и не пришлось армии в двадцать пять тысяч человек гонять. Про небоевые потери Боровой знал теперь не понаслышке, можно побиться об большой заклад, что из тех двадцати пяти тысяч ратников, что в Реале со шведами сражались, с тысячу, полегло не от пуль и сабель, а от поноса и загноения ран, от обморожения. Да даже по теории вероятности несколько десятков от апендицита сгинула. Умерло, ведь, трое от заворота кишок и у него в войске. Но если у него войско в десять раз меньше, то и таких потерь меньше в десять раз.

А главный плюс — это сто тридцать пудов серебра, корабли и Выборг. Если в следующем году, или через год, предстоит война с Ливонией, то флот в двадцать вымпелов и база этого флота в Выборге, от которого рукой подать до Ревеля, огромное подспорье. Ревель (Таллинн), который русские так и не смогли взять в Реальной истории, всего в ста пятидесяти милях на юго-запад. За два дня корабли, не спеша даже, дойдут.

Послы на «Фортуне» с адмиралом Бергером отправились в путешествие, а Юрий Васильевич перенёс свою резиденцию на «Аврору». Правда, уже на второй день, да даже на первый, пожалел об этом. Там Егорка выполнил его команду на пять, даже на шесть по пятибалльной шкале. Он приволок с собой несколько десятков кур и петухов, уверяя, что огромные яйца эти куры дают. Так ещё и овец пять штук с бараном. Длиннющая и тонкая шерсть у них на его просвещённый взгляд. Ну, а чего, парень из практически крестьянской семьи. Толку-то, что у него отец — сын боярский. У батяньки деревенька аж в два двора. Тут управляющего немца не наймёшь, самому во всё вникать приходится, и дети сызмальства хозяйством заняты. Так все эти куры с пятухами и баранами орали на всех звериных и птичьих языках с утра раннего до ночи. Почему-то не нравилось им сидеть в клетках на качающейся палубе. Привереды. Ну, это ладно. На это Юрию Васильевичу плевать в высокой колокольни, для глухих петух не будильник. Это все вокруг страдали и косились на клетки, предлагая князю Углицкому пустить петухов на суп. А вот запах птичьего помёта бесил уже Борового. И бесил конкретно. Его каютка находилась как раз с той стороны куда ветер все эти сельские ароматы сдувал. Хоть паклю себе в ноздри запихивай.

Добрались с божьей помощью, и немного помощи и от Нептуна получив, в виде попутного ветра и спокойного моря, до Выборга. И началась уже привычная эпопея с выгрузкой с кораблей артиллерии и купанием её и себя в студёной водице. На кораблях, которые будут тут же зимовать, в Выборге, решили орудия не оставлять, так как корабли будут вытащены на берег для очистки днищ и потом весною их ещё просмолят заново. Раз достался флот, то нужно о нём заботиться. А на лежащем на боку судне зачем пушки? Разве по воронам стрелять.

Три когга пойдут зимовать в Орешек и на них пока орудия оставили. С орудиями остаётся зимовать в Выборге и Орешке часть бомбардиров. Сначала крикнули желающих за двойное жалование, потом, так как желающих не хватило, что за радость в чужом краю без семьи чалиться, даже за деньги, то пришлось жребий тянуть. Старшим над ними Юрий Васильевич оставил сына Коробова Петра. Бугай здоровый и к дисциплине в потешных с детства привык.

В Выборге и немцы со шведами, и финнами останутся до весны. Это команды кораблей. И вот тут проблема, их более тысячи человек. Счастье, что часть населения Выборг покинула, часть погибла, а часть как раз среди команд кораблей. Так что, если чуть уплотнить народ, то человек триста — триста пятьдесят можно разместить в имеющихся домах. Сто пятьдесят пойдёт к Орешку и двадцать во главе с бароном Иоганном фон Рекке отправится в Москву. Всё одно, больше чем на пятьсот человек моряков и на сотню артиллеристов придётся срочно дома строить.

Юрий Васильевич, ещё уплывая в Або месяц назад, дал команду назначенному воеводой Выборга Захарию Ивановичу Очин-Плещееву рубить деревья и готовить брёвна, а будет возможность, то срубы уже ставить, кроме того, осмотреть округу, и если есть готовые срубы, то купить, а если есть нормальные дома брошенные, то разбирать и перевозить в Выборг. Прибыли и оказалось, что из Захарии Ивановича антикризисный менеджер, как из зайца апельсины. Три дома куплены, три сруба построены и пять в работе. И это на пятьсот человек. Ну да, деревья рубят, так ексель — моксель, месяц прошёл.

— А что с крепостью Кивинеббе? Там дома для проживания имеются? — вспомнил про шведскую крепость, которую войско окольничего и воеводы Петра Петровича Головина должно было взять, стараясь не повредить.

— Киновепи? А ведь точно, Юрий Васильевич, там два десятка домов есть. И очаги уже в них. В ней осталось полсотни ратников с сотником Осипом… не помню Хрулёвым… или как-то похоже. Только как бы они там со шведами и немцами твоими княже не поубивали зимой друг друга.

Юрий Васильевич прочитал записку брата Михаила. Засада. Возможный вариант.

— Ладно, я туда старшим капитана барона Вильгельма фон Руммеля пошлю. У этого курляндца не забалуешь. Он заставит всех по струнке ходить. Только, Захария Иванович, этого не хватит. Не заставляй меня в тебе разочароваться. Не будет через две недели ещё полста домов и поедешь на засеку сотником. Всех немцев, шведов и пушкарей можешь привлекать, я им команду дам, но дома к холодам построй.

— Пётр, ты не думай, что вас тут бросили. Я весною, как реки вскроются, вам смену пришлю. А там глядишь и войнушка начнётся, — прощаясь с младшим Коробовым, хлопнул того по плечу Боровой, — Занятия проводи. Полосу препятствий постройте. Пороху вам изрядно оставлю, тренируйтесь стрелять из захваченных мушкетов. Когда делом занят, то некогда мыслям дурным в голове образовываться. И не заметите, как весна настанет. Едва реки вскроются смену отправлю.

— Так если война…

Младший Коробов вопрос не успел задать. Князь Углицкий уже шёл к лодьям.

Событие шестьдесят девятое

Без артиллерии и части пушкарей, людей и грузов стало серьёзно меньше и пятьдесят лодей — ушкуев оставили в Орешке. Вытащили на берег и перевернули. Весною просмолят и как новенькие будут. А на оставшейся сотне пошли вверх по Волхову. И с каждым пройденным километром или верстой становилось понятно, что не успеют до замерзания рек добраться до Москвы. Люди гребли изо всех сил, несмотря на то, что вокруг холодрыга, и ещё и ветер холодный откуда-то с северо-запада задувает, от гребцов пар валит. Правда, этот же пронизывающий ветер заметно ускоряет движение. Он, если и не попутный, Волхов чуть ли не прямо на юг лодьи несёт к Великому Новгороду, но позволяет идти под парусом и парус не болтается как тряпка, а вполне себе брюшко пивное изображает.

Новгород встретил первым снежком, потому, наплевав на всякое вежество, Юрий Васильевич только один вечер у тестя пробыл. Бегал весь день, организовывал покупку и доставку продуктов с рынка на лодьи, и уже в сумерках добравшись до хором в детинце, что занимал воевода и наместник в этом вольном пока ещё городе князь и отец его Ульки Дмитрий Палецкий, просто быстро покидал в рот, что бог послал в этот день тестю, и уснул чуть не за столом. А утром уже отплытие.

— А я следом поеду. Дочку гляну, внуков, да и перед Иваном Васильевичем нужно ответ держать, как мы шведов укоротили.

Юрий Васильевич только головой кивнул, прочитав записку брата Михаила. Тесть мужик был правильный, не лишку воровал и город не злобил. Новгород сейчас как бы обычный русский город, может, там, где-то внутри — это купеческая вольница, но вот военная компания показала, что люди по первому требованию ополчились и двинулись воевать, а то же купечество помогло ратникам и лодьями, и продуктами, и оружием холодным. Даже лошадей несколько сот голов купцы выделили для своих воев.

— Я конно пойду с сотней поместных, так ещё раньше вас в Москве-то буду, — обнявшись с зятем, князь Палецкий лихо, несмотря на возраст, вскочил на подаренного Юрием вороного аргамака и скрылся в запруженных народом улицах. Весь Новгород вышел провожать победителей. Люди тыкали пальцами в шведских послов, срамно, по их мнению, одетых и покатывался с хохоту.

— Общипанные! Сходили по шерсть! — весть о великой победе разнеслась по Новгороду, как и та, что шведские послы в Москву плывут с братом царя Юрием Васильевичем мира просить и откупаться.

Шведы быстро пробежали в отведённую им лодью, на корме которой что-то типа палатки для них соорудили. Места не больно много, но два человека и сесть, и лечь могут. Опять же буржуйку им туда поставили. Таких печей на всю страну десяток. Боровой себе в возок сделал, митрополиту Макарию, братику. Бояре некоторые чуть не требовать себе стали от Юрия такие печурки, и такой отлуп от Государя получили, что даже не решились у своих кузнецов подобные заказать. Царь-батюшка, он же братик старший, теперь их боярам как награду распределяет. Есть как орден награда — шуба с царского плеча, а как медаль — железная печурка — буржуйка. С собой Юрий Васильевич две печурки взял. Теперь одна у послов и одна у него. Даже у фон Рекке нет. Кутается бедолага в несколько шуб. А принц, по его мнению, неправильно поступает. Садится вместе с гребцами за вёсла. Разве может брат царя так себя унижать. Дебил немец — перец — колбаса. Зато уже через пять минут Юрий не только согрелся, но и взмок даже.

Ещё через восемь дней добрались до Твери, считай дома уже. А вода всё никак замерзнуть не может. Температура точно уже ниже нуля опустилась и снег на землю лёг, а река не встала. Так, глядишь, бог даст, и до Москвы они доберутся.

— День отдыха в Твери, — объявил он старшине, первыми выбравшимися на берег, — разбивайте лагерь. Я схожу в город и распоряжусь, чтобы во всех домах, какие есть в Твери, бани топили.

В сам, пусть будет порт, в Твери все сто лодей не влезли, большая часть осталась за городом. Люди споро стали выпрыгивать из корабликов ненавистных и собирать всё, что можно в костёр забросить. Баня только обещана, а согреться сейчас хочется.

Событие семидесятое

А по утру они проснулись. Кругом помятая трава. Не, травы не было. Был снег.

Проснулся Юрий Васильевич не сам, его за плечо тряс сурдопереводчик и по совместительству лекарь Андрейка. И уже планшет с листком у него заготовлены. Сунул его Андрейка прямо под нос князю, едва тот зенки открыл.

«Лёд на реке».

Борового подбросило. Ну как так-то⁈ Чего не везёт так? Осталось всего сто пятьдесят вёрст. Сейчас по Волге до… Ай, чего уж теперь. Тем не менее, Юрий Васильевич быстро оделся и отмахиваясь от дворни наместника в Твери князь Петра Андреевича Холмского, а потом и от него самого отмахнуться хотел, но не получилось. Князь не дал ему сделать глупость и бегом к реке бежать через весь город и подозвал конюха. И тот через пару минут вывел двух приличных жеребцов. Втроем с князем и Андрейкой, которому тоже подвели конька буланого, промчались они к берегу Волги.

Всё точно. Лёд. Серый невзрачный, припорошенный кое-где снегом. Юрий Васильевич спрыгнул с коня, и теперь уже никуда не спеша, подошёл к своим сотникам. Те палками тыкали в лёд. Сломать пытались.

— А если лодья пойдёт вниз по течению, да под парусом. и вёслами подгоняемая, сломает лёд? — тоже ткнув палкой в надломленный у берега и не очень толстый лёд, спросил он у Коробова.

Тот пожал плечами.

— Так давайте попробуем. Хоть до поворота Волги дойдём. Это вёрст пятьдесят, тогда пешком всего сто вёрст останется прошагать.

Вокруг одной из лодей наполовину вытащенной на берег разбили лёд, потоп вытолкали её на стылую воду, в которой льдинки скрежетали и попробовали работать вёслами. Получалось хреново. Где весло ломало лёд, где скользило по нему. Через десяток минут таких упражнений образовалась приличная полынья. Поставили на лодке парус и вёслами стали гнать лодью на середину реки. А там видимо корочка льда потоньше и нос лодьи стал легко ломать её. Настоящий ледокол, а не всего лишь ушкуй в два десятка метров длиной.

— Всё, вои, всем срочно в лодки, отправляемся! — скомандовал Юрий Васильевич.

За время экспериментов с разбиванием льдин весь отряд уже собрался на берегу, многие тоже палками пытались сломать лёд у берега. Потому, от приказа, до того, как лодьи стали одна за другой отчаливать от берега, ставить парус и ломать льдины расширяя полынью прошло не более десятка минут.

Так и двигались вниз по Волге до обеда, ломая лёд. Погода пасмурная снежинки изредка пролетают, а от воды и гребцов пар валит. И всё время приходится первую лодью менять. Следующая вперед выходит, пока гребцы на первой отдыхиваются. Колотить по льдинам тяжёлым веслом то ещё упражнение на выносливость.

На обед к берегу приставать не стали, на дворе явный минус, до десяти мороза может и не дотягивает, но минус семь точно есть. А значит, каждую минуту, каждый час лёд становится всё толще. Перекусывали по очереди хлебом и остатками от вчерашнего пиршества, устроенного князем Холмским. Он, кстати, с двумя десятками ратников одвуконь всю дорогу пробирался вдоль берега Волга, лишь изредка, когда дорога уходила от реки скрываясь из вида. Сам напросился и лошадей с собой взял, поясняя, что как только лодьи не смогут дальше плыть, чай не атомные ледоколы «Ленины», то князь галицкий с ближниками и послами может пересесть на коней и он его проводит до Москвы и царю с рук на руки передаст.

Ну, это понятно, про победу над шведами весть по стране уже пролетела и каждому к столь значительному событию охота примазаться. Вот и наместник Тверской князь Пётр Андреич Холмский помог воинству. А особливо брату Ивана свет Васильевича.

Юрию Васильевичу жалко не было. Пусть примажется. А вот то, что дальше скорее всего действительно придётся двигаться на лошадках усиливающийся холодный ветер и снег предупреждали отчётливо. Ветер стал меняться. С северо-западного и вполне попутного, он перешёл на северо-восточный. А ведь вскоре Волга повернёт на восток.

Оказалось, в действительности всё ещё хуже. Причалили они к берегу почти в сумерках и стали костры разводить и ужин готовить. Поели, установили палатки, а утром еле выползли из них. Снега навалило столько, что по колено в нём пришлось ползать, сворачивая палатки. Сунулись к реке. А пробитую ими дорожку во льду сковало за ночь и снегом завалили. Попробовали сломать лёд в другом месте, чтобы проверить, сможет ли флотилия лодочная его сломать своим весом. И наткнулись уже на серьёзную толщину.

— Всё вои! Дальше пешком. Вытаскивайте лодьи на берег полностью и переворачивайте. Тут десяток останется их охранять, а потом поставим тут острог небольшой и будем менять раз в неделю ратников. Сами лодьи может и не тронет никто, а вот паруса и канаты с якорями растащат и даже спасибо не скажут.