Ливония

Глава 6

Событие пятнадцатое

Стоят дома,

Стоят заборы,

И башни высятся уже

На нашем новом рубеже

А без меня, а без меня

Тут ничего бы не стояло.

Тут ничего бы не стояло,

Когда бы не было меня!

Горланил Юрий Васильевич чуть переделанную песенку строителей. Припев подтягивали, стуча молотками, потешные, особенно громко орал, наверное, Егорка, эвон как рот широко раскрывает. Фальшивит, должно быть. Как определить? Даже как определить сам не сфальшивил ли? Но народу видимо песенка нравится, вон лица какие довольные, у всех бороды дёргаются рты раскрываются — подпевают. Выучили многие, третий день спивают.

А сама стройка пятый день идёт. Нда, идёт — бредёт сама собой. Сегодня уже закончат. Должны, возможно пару последних гвоздей на завтра останется, но вообще когда пять тысяч человек работу работают, то эта работа споро движется, в планах у Юрия Васильевича это действо должно десять дней длиться, а тут вона чё. Конец этого строительства сегодня, или пусть завтра, ещё не конец всей стройке. Далеко ведь не все брёвна с собой в виде плотов притащили, меньше трети. Хватило на две башни, часовню, и две стены, сейчас дом воеводы возводят. Ну, и всё пока на этом. Работы и без того хватает. Это с трёх почти сторон город реками защищён, а с четвёртой эту реку прорыть надо. Не ров, а полноценный канал из Орлика в Оку, чтобы вода по нему бежала и в зловонное болото не превращалась.

Предкам в Реальной истории было намного тяжелее. Лопаты деревянные и только низ оковал мягким железом. Тяжело и долго такими канал копать. Тем более, что ширина штыка в три раза меньше привычного Боровому. Сейчас обычная лопата на весло больше похожа. Боровой же заказал кузнецам из легированного шведского железа и лопаты, и мотыги, и кирки, и потом всё это ещё и закалили. Нет, инструмент из двадцатого века не получился, получился из двадцать первого, когда в магазинах продавались лопаты и прочий инструмент, сделанный в Китае из мягкого железа. Тоже всё гнулось. Если там мало углерода, то хоть сто раз лопату закаливай, она сталистой не станет. Есть цементация? Ну, про неё Боровой только из книг про попаданцев знает. Если он не химик, то и уж точно не металлург. Как-то там нужно обложить изделие порошком из угля и нагреть до… А чёрт его знает, до какой температуры и как эту температура измерить. На ум приходит слова термопара. И? Где продаётся? Нет в супермаркете её, и супермаркета того нет? Жаль… Нужно проводить эксперименты. И даже их уже на заводе Пахома Ильина по его совету ведут. Справятся, там специально Пахом в бригаду одну башковитых мужиков собрал именно подсказки Юрия Васильевича в железо превращать. Справятся.

Да и сейчас этот инструмент лучший в мире, тут даже сомневаться не стоит. Никто из качественного дорого железа сейчас кирку или лопату делать не будет, уж больно его мало, и оно дорого. Лучше саблю сделать, её можно продать быстрее и уж точно дороже лопаты. Да никто просто за такие деньги лопату не купит. Вот, один на всём Свете белом идиот нашёлся. Так юродивый — чего с него взять.

С лопатами и кирками, да и с прочим шведским железом, которое теперь непрерывной рекой через Псков течёт в Москву повезло. Хотя, есть же поговорка, что везёт тому, кто везёт. Боровой, регулярно сталкиваясь с проблемой нехватки хорошего железа в России, думал, как бы эдак извернуться и наладить бесперебойную завозку криц из Швеции в Москву. Получилось так. После своего вынужденного путешествия на Север по святым местам прибыл он в Первопрестольную, отлежался пару дней на перине, в себя приходя, и решил прогуляться до Пушечного двора. Времени прошло прилично и возможно удастся договориться с Майером или кем другим из мастеров об отливке для него хотя бы фальконетов. Десяток бы не помешал. На той части Пушкарского двора, что внутри Кремля из мастеров был только один в тот день. Товарищ этот был странный. Во всех отношениях. Начать с того, что он был швед. Точно единственный в России. Но и без этого странностей хватало. Фамилия у него была Аспид.

Звали Аспида Юхан Фрей и он не понимал сначала почему народ произнося «мастер Аспид» как-то смущённо улыбается. Потом объяснили друг другу. У нас это змеюка такая вредная, а у них это — осина так прозывается.

Ещё одной особенностью мастера Аспида было его нежелание рассказывать что-то про своё житье в Швеции до переезда в Московию. Рукой махал на спрашивающего и уходил. Юрий Васильевич с ним почти не пересекался. Мастер был чистым литейщиком, всё время с печами возился, и как таковые пушки не лил. Он готовил бронзу или чугун плавил, а формовкой и заливкой другие занимались.

В это раз он строил новую печь, была уже весна и пора было выходить из зимней спячки.

Поздоровавшись, Боровой хотел было мимо пройти нелюдимого шведа, но тут вспомнил про шведское железо и остановился.

— Мастер Юхан, а что, если я вам дам много денег, и вы у себя в Швеции наладите производства хорошего железа, которое будете поставлять только мне? — на ломаной латыни начал было Боровой, но видя, как скривился и швед, и брат Михаил, перешёл на русский. Правда, тут же вспомнил и очередную странность шведа, тот русский учить отказывался и требовал толмача себе всегда.

Монах перевёл на латынь. Аспид свёл брови и с подозрением уставился на брата Великого князя.

Потом почесал переносицу и впервые, видимо, в России поведал свою историю. Он, получается, политический беженец. Жил он в провинции Делекарлии, и у него был там как раз завод, который производил железо и чугун. Хорошее железо. В 1533 году местная знать восстала против деспотического правления короля Густава и его реформисткой религиозной политики. Ясно что попы шведские замутили заговор, он у них все земли отнял. Как бедным монасям питаться? Чем? Работать? А кто будет молиться? Втянули в это восстание и Юхана. Он и денег дал восставшим и даже сам снарядил целую сотню кавалерийскую. Но восстание было королём Густавом первым жестоко подавлено, всех объявили пособниками короля Кристиана и казнены они были прилюдно и жестоко. Аспида спасло то, что он с товаром как раз выехал в Россию. Распродав железо, он хотел было вернуться домой, но тут пришли новости с купцами из Швеции. Оказалось, что при штурме их городка погибли от рук сторонников короля Густава и брат младший Юхана, и жена, и даже двое мальчиков сыновей. Всех их сожгли в доме. Теперь ищут, чтобы казнить, и самого Юхана.

И мастер Аспид решил не возвращаться домой, а наняться на работу на Пушкарский двор, для которого он железо и поставлял. И вот он уже тринадцать лет живёт в Москве. Женился на дочери мастера Майера Анхен, и у него снова двое сыновей. И нет, он не вернётся в Швецию ни за какие деньги. Теперь его родина — Россия. Почему русский не учит? Учит. Он таким хитрым способом пытается русских мастеров к языку всех университетов в Европе — латыни приучить, чтобы они могли книги читать. Пока получается плохо.

Юрий Васильевич прочёл записку, что ему брат Михаил написал и развёл руками.

— Ну, нет так нет…

Мастер же замахал руками и стал что-то быстро говорить монаху.

'Сейчас в Москве купец из Швеции, он теперь хозяин моего завода, он хороший человек и хороший мастер, но ему не повезло два раза. В прошлом году два корабля с железом, что он вёз в Росток попали в шторм, столкнулись, и оба потонули, а в этом году сгорел его дом, и у него теперь всего один корабль, и он не может даже деньги мастерам заплатить, вот собрал последнее железо и приехал продать его тут, думал поправить дела, но цены хорошей ему не дают. Местные купцы пытаются заставить его продать всё им дёшево. Специально цены низкие держат. Если ему дать денег на покупку хоть одного ещё корабля и на выплату мастерам, то он сможет возобновить производство и будет возить железо специально для князя Юрия Васильевича.

Купец, как выяснилось после знакомства — это не просто купец, он оказался двоюродным братом мастера Юхана. Тоже Аспид. Звать — Александр. Договорились. Чего не договориться, если это обоим выгодно. Юрий Васильевич выдал под вексель купцу сто флоринов золотых и три сотни древних новгородских гривен. Специально скупали у народа. Серебро, оно и есть серебро, в монетах оно или слиточках, типа гривен, цена почти одинаковая. Десятая часть от золота.

Договор составили на треть прибыли Юрию, две трети Александру Аспиду, и всё железо в основном швед поставляет в Россию. Цена та, что на рынке. И никаких демпингов русских купцов Александру можно больше не бояться. Кроме того, через год, как раскрутится Аспид и справится с проблемами он возьмёт на обучение несколько молодых людей. И как обучит всему хорошему (против всего плохого), то назад вернёт и возьмёт на обучение следующих. Оба Аспида кривились при этом пункте договора, русских не любят в Швеции.

— Мастер Юхан мы подберём блондинов высоких, а с тебя за два года выучить их шведскому, пусть с акцентом. Чухонцы же тоже, наверное, с акцентом говорят. Или датчане? — предложил выход Боровой. Носами покрутили и согласились. Положение у Александра Аспида такое, что хоть в петлю лезь, на всё согласишься.

Уже на следующий год из Пскова прибыл длиннющий обоз со шведским хорошим железом, и на обратном пути забрал двух молодцов из сыновей послужильщиков в отряде Коробова. Ратников хватает на Руси, а вот с хорошими литейцами не всё так радужно. Проверять их знание шведского некому кроме самого Аспида. Но теперь по прошествии восьми лет… или девяти уже? вернувшиеся мастера поведали, что учил их Аспид хорошо.

Про этого короля Густава Боровой наслушался множество сказок и вполне правдивых рассказов будучи как-то на симпозиуме в университете Упсалы.

Именно Густав разорвал Кальмарскую унию с Данией и сделал Швецию независимым государством. Он же и стал первым королём независимой Швеции. А ещё он 90 километров удирал от преследователей датчан на лыжах. Про его окончание школы даже целый гобелен выткали. Поссорившись в очередной раз с учителем датчанином в школе, Густав пробил своим кинжалом Библию и сказал: «Тысяча чертей на тебя и твою школу» — шпалера с изображением этого деяния выставлена в Уппландском музее в Уппсале.

А ещё он вот-вот начнёт войну с Россией, которую Швеция по очкам проиграет, но Россия при этом ничего не выиграет. Или уже начал? А ведь это не порядок. Выборг бы неплохо забрать. Как там в фильме про Ивана Васильевича. Раз воевали, то нужно забрать. Только не Кемску волость, а Выборг. А заодно Швецию данью обложить… медью. Всем известно про хорошее шведское железо, но главный продукт экспорта молодого королевства не железо, а медь. Тысячу пудов? Маловато будет. А, так Д’Артаньян же озвучил цифру. Три тысячи черте… пудов лучшей меди.

Событие шестнадцатое

Пора было выдвигаться в сторону Дона. Или не пора? Когда к раскопкам со студентами Артемий Васильевич Боровой готовился в… в далёком прошлом или будущем, то кучу материалов про Судбищенскую баталию прочёл. События и сейчас перескажет подробно, но вот дата выветрилась из головы. Июнь точно. Конец июня. Но двадцать первое июня и двадцать девятое — это всё конец июня. И никаких подсказок в глухой теперь голове. Подумал Юрий Васильевич и решил, что на день раньше оказаться на пути хана лучше, чем на день позже, потом пешим его войском конных татар, бросивших обоз, не догнать.

Восемнадцатого июня, выслав на два десятка вёрст вперёд во все стороны конных разведчиков, войско тронулось на восток. Лошадей нет. Все, что были, под разведчиками, да и что там — три сотни. Так что пришлось людям взяться за гуж. Благо большие орудия все на колёсах. То, что пара лошадок утянет, десяток крепких мужчин тоже сдвинет с места и покатит. Идти вёрст сто. Даже если по десять всего вёрст в день делать, то должны успеть. Хужее, чем с пушками, с фальконетами и миномётами. Они не на колёсах. У этой артиллерии станина чугунная вместо колёс. Но готовились же, с собою взяли обычные тележные колёса… несколько сотен взяли. Три лодьи полные. Из них на месте сварганили что-то подобное арбе. Настил, ось и два колеса. Тащат спереди и толкают сзади опять ратники. Вроде бы в учебнике по Физике за какой-то класс было написано, что человек — это треть лошадиной силы. Так у Юрия Васильевича целых шесть тысяч воев — это чего получается? два пишем три на ум пошло — две тысячи жеребцов?

Прошли за три дня больше шестидесяти вёрст. И наткнулись на след прошедшей совсем недавно, не больше двух дней, орды. Трава вся съедена, остатки костров и всё в испражнениях вокруг и конских, и овечьих, и людских. Огромное поле всё загажено. А прибрежные деревца у неизвестной речки все срублены и в золу превращены. Явно на ночь огромный отряд останавливался. Сотни и сотни костровищ. Если и не шестьдесят тысяч, как в летописях говорится, то за тридцать точно.

Находка этого загаженного поля Юрия Васильевича обрадовала. И совсем не количеством навоза, удобрившим русскую земли. Он, если честно, серьёзно опасался, что раз Казань стала русской не в 1552 году, а в 1545, то этого похода Девлет Герея могло и не состояться, якобы это был ответ за взятие Казани, которую крымцы считали своей. Теперь можно успокоиться, история барышня постоянная и лавировать не любит. Прёт себе напрямки, сметая вставших на пути.

Разведка пошла по следам татаровей, а русское войско остановилось в нескольких часах пути севернее того моста. Просто поднялись вверх вдоль берега неизвестной реки. Не среди дерьма же останавливаться. При этом речка там вильнула на восток и крымцы прошли чуть в стороне, двигаясь строго на Север. Спешили к Туле и Москве.

— Как думаешь, Василий Семёнович, они по своим следам назад пойдут или другую дорогу выберут? — главный вопрос после даты сражения. У него же не конница чапаевская, нельзя неправильно выбрать место для встречи. Пушки нужно установить, миномёты и фальконеты на станину поставить. Засадный полк в лесочке схоронить, мины закопать, чеснок разбросать. Полно дел. И сделай это не на пути орды и опять всё зря. Десять лет подготовки почти впустую.

— Нет, они не дурни, по своим следам не пойдут. Такую прорву лошадей нужно пасти. Чуть в стороне пойдут, — Боровой так и думал.

— Тоже в этом уверен, вопрос правее или левее.

Справа — восточнее эта самая речка. Её в случае, если татары пройдут восточнее, ещё перейти надо и орудия переправить. Ну, не Волга в нижнем течении, но метров десять шириной и глубина метра полтора в центре. Не простое занятие орудия переправлять.

— Поступим, Юрий Васильевич, как сговорились. Мы выберем место для сечи, — ясно не первый их разговор на эту тему. Место битвы самый слабый кусочек его плана. От Оки до Дона сто, пусть, пятьдесят вёрст и, значит, сто пятьдесят мест для баталии. Предположили, что орда идёт по фронту версты три не больше, а при обнаружении врага скучивается до версты. Придумали такой план. Эти три сотни разведчиков покажутся передовым отрядам хана Девлет Герея и будут отступать как раз на позиции их войска. Должны татаровья клюнуть, им только по носу щёлкнули проклятые урусы, уведя обоз, и отомстить небольшому отряду русских, выместить на них зло, захотят. И хан захочет и беки его и степняки — пастухи лишившиеся своих коней. Консенсус будет у крымцев. Нельзя назад возвращаться имея в прибытке только харю побитую.

— Пройдём на север завтра ещё вёрст десять. Чем уже треугольник, тем больше вероятность, что не придётся сильно им маршрут менять, — Боровой оглядел место их стоянки. Нет. Это место точно не подойдёт. Холмы и овраги впереди. А нужно большое поле, чтобы дать Девлет Герею (Гераю) развернуться во всю ширь свой степной души.

Вернувшаяся уже в сумерках вечерних разведка доложила, что впереди на день пути нет ничего кроме следов татар. Утром войско, изменив направление, пошло на север. За день эти же два десятка примерно вёрст отмахали. И опять остановились разведку ждать. Вечером никаких вестей часть разведчиков не привезла. Половина обследовала ближайшие двадцать вёрст широким фронтом на север. Нашли очередную загаженную стоянку татар. А самих нет. Вторая половина пошла севернее дальше. Эти встретили отряд на дневной остановке, обед готовили, когда Семён Зотов — сотник поместной конницы в лагерь на взмыленном жеребце прибыл. Боровой думал, что раз так торопился сотник, то нашлись татаровья, но нет. Нашли только очередную стоянку. На ближайшие тридцать — тридцать пять вёрст на север поганых нет.