Пограничник. Том 12: Меж двух огней

Глава 19

Автоколонна замедлилась. Остановилась перед узким местом — отвесной скалой с одной стороны и пологим подножием горы с другой. Свет фар сильно слепил в сумерках. Понять, сколько машин в колонне, я не мог. Видел лишь головной дозор — советский УАЗик, шедший первым. За ним следовали как минимум две грузовые машины — «ЗИЛ» и иностранный «Бедфорд». Наверняка замыкает колонну еще одна или несколько машин. Но посчитать их с моей позиции было невозможно.

— Сука… Это ж эти машины, да? — прошептал мне Бычка, щурясь от яркого света фар, — это ж ихний караван?

— Похоже на то, — покивал я, опуская бинокль.

— И что будем делать? Пропустим? Им навстречу наши должны идти.

Я не ответил Бычке.

Полагаться сейчас на Муху было плохой идеей. Неизвестно, какая ситуация сейчас у командира. В чем была причина задержки. Однако меня беспокоило не только это.

Судя по записям Мирзы, да и сведениям, что имелись у нас самих, автомашины с оружием проходили по этим местам глубокой ночью. Всегда. Но сейчас сумерки. Да, они стремительно густели, с каждой минутой все затрудняя мне обзор, но в это время душманские машины раньше никогда не передвигались.

И тут возникал вопрос: почему в этот раз караван пошел именно сейчас? Дело было в том, что командиры духов узнали о нашем приближении и теперь серьезно торопились? Или здесь что-то еще?.. В любом случае, долго строить догадки времени не было. Нужно действовать.

— Пропустим же? — повторил Бычка, вырвав меня из раздумий.

Из автомобиля головного дозора выбрались двое духов. Они бегло осмотрели окрестности. Потом один из них махнул рукой. УАЗик медленно двинулся, подскакивая на неровной каменистой дороге. Прошел чуть вперед, остановился. Затем двинулся ЗИЛ.

Мы заняли позиции над дорогой. Я, Самсонов и пулеметчик Бычка — повыше, метрах в пятнадцати. Остальные пограничники рассредоточились пониже — метрах в десяти. Таким образом, вся наша группа рассыпалась по склону, заняв позиции за камнями и складками местности.

Я четко видел позицию каждого бойца. И быстро соображал, что же предпринять.

«Их пять, пять машин, — заметил я, когда ЗИЛ проехал узкое место, едва не цепляя скалу краем тента, — пять машин. Два грузовика, головной и тыловой дозор. И автомобиль в середине — наверняка командный».

— Товарищ старший сержант, — подлез ко мне Самсонов, — видали, что творится?

Я проигнорировал бестолковый и излишне эмоциональный вопрос Самсонова.

— Прикажите затаиться? Пропустим? Будем ждать, пока пройдут? — снова спросил он.

— Будем штурмовать, — проговорил я спокойно, тихо, но решительно.

У Самсонова аж лицо вытянулось от удивления. Бычка только залихватски хмыкнул. Проговорил:

— Уж другого я от тебя и не ждал, Санек.

— Штурмовать⁈ Да сколько нас тут⁈ Пять человек! А их сколько⁈

— Минимум по четыре человека в УАЗах, плюс по водителю и стрелку в грузовиках, — проговорил я совершенно равнодушно.

— Так это ж… Это ж шестнадцать душ! Против нас пятерых!

— Всего-то чуть больше чем по тройке на брата, — пожал плечами Бычка, поглаживая приклад своего пулемета.

— Кажется, не так и много, — хмыкнул я.

— Совсем не много, — подтвердил Бычка злорадно.

— И как? Как штурмовать? В лоб — никак не выйдет! — судорожно забеспокоился Самсонов. — Нас просто прижмут к земле огнем. Потом подберутся и гранатами закидают!

— Сможешь пробраться вон к тому камню, а? — проговорил я, указывая на точку на склоне, расположенную почти на уровне с узким горлышком, где проходила колонна.

Машины, тем временем, медленно продолжали преодолевать узкую часть дороги. Они шли грамотно — держали друг за другом приличную дистанцию — метров тридцать, а может быть пятьдесят. Проехавшие машины ожидали отстающих, чтобы не ломать строя и двигаться как единый организм. Таким макаром духи пытались уберечь машины от мин и засад. Одним словом — не кучковались.

— Это еще зачем⁈ — еще сильнее удивился Самсонов, когда оценил расстояние на глаз.

— Надо, чтоб ты сделал это незаметно. Попадешься — всему труба.

Самсонов побледнел.

— Давай, мож я, а? — У этого, видать, кишка тонка, — вызвался Бычка.

Побледневший Самсонов наградил его полным неприязни и страха взглядом.

— Нет, Саня, — покачал я головой. — Твой пулемет мне нужен прямо тут. На этой позиции.

— А ты? — спросил Бычка.

— А я проберусь вниз. Раздам приказы Пчеловееву с Матовым.

— Неужто сообразил уже, как нам их остановить? — ухмыльнулся Бычка.

— Значит, слушайте, что мы сделаем, — не ответил я ему на вопрос. — Но предупреждаю — ничему не удивляться. Если что странное увидите — не суетиться. Паники не поднимать. У меня все будет под контролем.

— Прошли, — зашипела советская рация, — двигайтесь дальше.

Назир вставил сигарету в большие, обветренные губы. Потом бросил водителю:

— Двигай, — и закурил.

Водитель — молодой парень по имени Фарид, включил передачу. Тронулся.

Фарид не очень нравился Назиру. Старый воин считал мальчишку выскочкой. Все в нем бесило Назира — и аккуратная, старательно намотанная чалма, которой парень как бы красовался перед остальными, и его здоровые, очень белые зубы. У парня была странная привычка скалиться, постоянно показывая их окружающим. Но главное — Фарид был городским. Впрочем, со своими обязанностями водителя он справлялся сносно. Фариду этого было достаточно.

— Наконец-то мы уходим из этих проклятых пещер, — пробурчал крупный детина Таквар, походивший на быка как габаритами и голосом, так и остротой ума.

— Старый Забиулла заигрался, — потирая крючковатый нос, проговорил Ясин, сидевший рядом с Такваром, — заигрался в горных разбойников. А у меня от этой сырости и голодухи уже зубы лезут.

— Цинга, — бросил ему Фарид.

— А тебе почем знать, мальчишка? — прошипел Ясин.

— Потому как, — Фарид обернулся, оскалил зубы в каком-то странном подобии улыбки, — потому как уже второй месяц на одной тушенке сидим.

— Больно ты ученый! Помалкивай и рули!

Парень хохотнул и отвернулся. Почесал реденькую, короткую бороденку.

— Уходим-то, это, конечно, хорошо, — проговорил Таквар, уставившись в окно, — да только Абдул-Халим будет в ярости. Не завидую я остальным командирам, кто пошел на поводу у американца. Ой, не завидую…

— С Абдул-Халимом пускай американец и разбирается, — хрипловато и мрачно проговорил Назир. — Халим уже давно потерял с моджахеддин всякий язык. Он сидит у себя в саду, жрет и пьет. А мы тут, в пещерах, мерзнем. Еще бы неделя, и моджахеды стали бы уходить от него. Потому как давно разговоры ходят, что мы тут не своим делом занимаемся.

— Не своим. Видит Аллах, не своим, — подтвердил Ясин, пошатав пальцем очередной некрепко сидящий зуб, — наше дело — джихад. Наше дело — шурави убивать.

— Ну, грабить на худой конец, — вздохнул Таквар, наверняка припомнив прошлые веселые деньки.

Назир несколько презрительно глянул на здоровяка, но ничего не сказал. Только поправил автомат, неудобно лежавший в ногах и мешавший правильно сидеть.

— Грабить… — вздохнул Ясин. — Грабить — это хорошее дело. Вот у Захид-Хана Юсуфзы, когда я был, вот там была вольница! И добыча тоже жирная бывала! Правда, мне повезло. Успел я вовремя уйти. Еще до егошней смерти. А то б…

Ясин не договорил. Все потому, что Фарид ударил по тормозам. Все моджахеды синхронно и очень сильно кивнули, когда автомобиль врос колесами в землю.

— Какого дьявола⁈ — разозлился Ясин, — мальчишка, ты…

— Тихо! Тихо всем! — скомандовал Назир.

Все потому, что в свете фар, перед их носом, на дорогу выбрался…

— Шурави… — проговорил Назир холодно.

Моджахеды, что сидели сзади, бодаясь плечами, втиснулись между передних сидений, чтобы посмотреть в лобовое.

Шурави был один. Без оружия и боевой выкладки, даже без головного убора, он выбрался из-за камней. Прихрамывая, вышел на середину дороги. Помахал им, что-то прокричал.

— Раненый? — удивился Фарид. — Он раненый и безоружный! Отстал от своих?

— Застрелить пса, и вся недолга, — снова зашипел Ясин.

— Видать, потерялся, — Фарид оскалился. — Без еды, без воды. Вот к нам и лезет, раз уж хоть кого-то нашел.

— Говорю ж, застрелить собаку! — почему-то возбудился Ясин.

Таквар же запыхтел, стараясь вытянуть откуда-то снизу свой автомат.

— Нет, тихо всем! — приказал Назир. — Надо доложить американцу.

С этими словами он достал гарнитуру рации.

— Господин Стоун, — пробурчал заросший, словно гризли, моджахед, обернувшись к Стоуну с переднего пассажирского, — головной дозор докладывает, что у них перед носом на дороге появился шурави.

— Я слышал, — задумчиво пробурчал Стоун, нахмурившись.

Он сидел на заднем пассажирском месте в головной машине, идущей сразу за грузовиками. Сопровождали его два моджахеда — гризли и водитель.

Когда колонна, преодолевшая горлышко, снова начала двигаться, то почти сразу вновь замерла по неизвестной причине. К счастью, головной дозор сработал быстро. Но информация, которую передали из носа каравана, несколько смутила Уильяма. Хотя он и не показал своих чувств.

— Командир дозора предлагает застрелить его, — сказал гризли, выжидающе глядя на Стоуна.

Стоун покрепче вцепился в ручку чемоданчика.

— Значит, он безоружен? — спросил американец.

— И, по всей видимости, ранен, — покивал гризли.

Несколько мгновений гризли просто смотрел на Стоуна, натужно соображая. Потом выдал:

— Ловушка?

Стоун смутился. Русских не должно было быть здесь.

Перед выездом они связались со всеми постами, где были рации. В том числе с одной из пулеметных, а по совместительству наблюдательных точек, что находились в нескольких километрах отсюда. Те доложили, что колонна советских бронетранспортеров по какой-то причине остановилась еще до поворота к «Долине Камней», которую советы, насколько знал Стоун, называли «Каменным Мешком».

«Если русские и могли сюда попасть, — подумал американец, — то только пройдя через горы. Но вряд ли русские на это способны. Даже повстанцы Забиуллы, и те знают далеко не все местные тропы. Уже не говоря о русских».

К тому же Стоун справедливо рассудил, что если советские бойцы и послали какую-то группу через горы, то наверняка группа эта очень мала. Не больше пяти, ну максимум восьми человек, вынужденных идти налегке.

«Такая малая кучка, — думал он, — не решится напасть на крупную вооруженную колонну. Н-е-е-т, тут что-то другое».

— Если что-то, — начал Стоун, — ходит, как утка, выглядит, как утка и крякает, как утка, то, скорее всего, это утка и есть.

Гризли нахмурился еще сильнее. Его взгляд изображал невероятное напряжение мыслительных процессов.

— А… А причем тут утка? — выдал он угрюмо.

Стоун вздохнул. Приказал:

— Русского взять. Остальным — не покидать машин. Внимательно смотреть за флангами. — Чем-то странным тут пахнет. И мы выясним, чем именно.

Задрав руки, я ждал перед машиной. Дальний свет фар неприятно бил в глаза. Заставлял щуриться. Тем не менее я сохранял спокойствие.

Шансов было семьдесят на тридцать. Семьдесят за то, что душманы решат захватить меня, чтобы разузнать, откуда тут взялся «жаждущий» еды и воды, «истощенный» и «раненый» советский солдат.

Когда двери УАЗика открылись, я понял — карта сыграла. Шурави здесь быть не должно. Но все же они здесь. И духи захотят понять, почему.

«Любопытство, — пришла в голову отстраненная мысль, — самый древний и неискоренимый инстинкт человека, наравне с инстинктами размножения и самосохранения».

И сегодня я решил использовать его против духов.

А тем временем душманы уже приближались ко мне. Они выставили автоматы, направили на меня стволы и что-то злобно орали.

Не понимая их речи, я, тем не менее, послушно встал на колени.

«Когда они подойдут, — подумал я, — это и будет сигнал. Не подведите, братцы».

Духи, вопя что-то на дари, встали надо мной. Один уткнул ствол автомата мне в темечко.

А потом понеслось.

Они не могли услышать, как спрятавшийся у дороги Пчеловеев кидает под УАЗик головного дозора связку гранат Ф-1 и РГД. Не могли слышать, а тем более видеть, как ровно то же самое проделывает Матовой с замыкающей машиной.

Раздался хлопок. Резкий, быстрый, он прокатился по горам нарастающим гулом. Под УАЗиком блеснуло. Автомобиль сначала подпрыгнул, а потом немедленно просел.

Душманы тут же изумленно обернулись. Спустя секунду в хвосте колонны прозвучал второй взрыв.

Когда пришло время действовать, я вцепился в автомат ближайшего ко мне духа. Принялся выворачивать оружие у него из рук.

Дух очухался, уставился на меня. В его глазах загорелся страх. Еще до того мгновения, когда он должен был смениться гневом, а потом и пониманием, я вскочил на ноги, треснул его лбом в косматую рожу. Дух упал, схватившись за лицо.

Второй, здоровенный детина с округлыми плечами и толстыми, как пни, руками, не успел среагировать. Он был слишком медленным.

Автомат в моих руках заговорил быстрее, чем он вскинул свой.

А вслед за треском моего оружия раздался новый — рокот пулемета Бычки, и далекий стрекот автоматов Матового и Самсонова.