Мир на грани

Интерлюдия. Словом и сталью

Было уже за полночь.

Из арочного окна на втором этаже резиденции герольда Аримана выглядывал долговязый мужчина средних лет. Облачён он был в чёрный атласный мундир с золотой вышивкой по краям воротника и манжет. Длинное лицо с прямым носом, острым подбородком и фактурными скулами выдавало в мужчине анхальтца. Волосы крайне редкого даже в Империи пепельно-серебристого цвета были коротко подстрижены, а на затылке оставлены длинными и собраны в хвост. Взгляд столь же необычных аметистовых глаз изучал двор, освещённый фонарями с молочными плафонами-шарами.

Там, среди живых изгородей, территорию патрулировали ариманские и имперские солдаты. У фонтана напротив главного входа в особняк стоял бронированный чёрный конвертоплан. Это было ещё одно из новшеств имперской военной техники: летательный аппарат с вынесенными на короткие плечевые полукрылья[11] двумя поворотными двигателями с винтами.

— Гхм!.. — позади анхальтца раздался мужской голос. — Господин Кайзе…

Аарон Кайзе — старший анхальтский принц и будущий император — едва заметно улыбнулся, но оборачиваться не стал. Он продолжал вращать в высоком фужере густое тёмно-красное вино и этим со стороны мог сойти за сомелье.

— Гхм! — прозвучало настойчивее.

Кронпринц Кайзе отпил вина. Рассматривая, как оно медленно стекает по стенке фужера, тихо заговорил:

— Честно признаюсь, господин Везрана…

Принц наконец обернулся и устремил взгляд на облачённого в строгий дорогой костюм собеседника за другим концом длинного стола, на котором осталась лишь малая часть блюд. Этим мужчиной был герольд Томаш Везрана — невысокий, курносый, с тонкими седыми усиками, а также лысиной, поблёскивающей в свете хрустальных люстр и богато украшенных подсвечников.

Помимо двух правителей в комнате находились дворецкий, три гвардейца — солдаты элитного подразделения, тщательно проверенные секретной службой, — и инквизитор. По ту сторону двустворчатой двери ещё стояла пара воинов Корпуса рыцарей в полном облачении.

Кронпринц и герольд контактировали часто, причём даже лично. Однако на этот раз Томаш Везрана встречался с политиком, чьи решения вскоре будут иметь несравнимо больший вес.

— Я в восторге от ариманского вина, — продолжил принц тем же спокойным, располагающим голосом. — В каком бы регионе не рос виноград у нас, вино не получается таким… насыщенным и густым. Но и вяжущим.

Герольд не смог сдержать нервного вздоха и, притронувшись к виску, поморщился. Затем бросил короткий взгляд на инквизитора: тот, похоже, пугал его до дрожи.

— Наши виноделы, знаете ли, они такие… — Герольд попытался поддержать разговор и указал на бутыль с янтарно-коричневым напитком. — Вы ещё бренди не пробовали, господин Кайзе. Хотя не думаю, что смешивать — это хорошая идея.

Тихо хмыкнув, принц в пол-оборота повернулся к окну. Герольд нервно сглотнул и на мгновение зажмурился, вытер платком покатившиеся по вискам капли пота.

«Тяжёлый у вас сегодня день, Томаш, — подумал принц, украдкой наблюдая за герольдом. — Обсуждение военной и промышленной помощи Империи для Аримана, первых результатов работы радиолокационной станции, которую построили по нашему проекту… Но не думал, что вас будет так нервировать компания одновременно и меня, и Стального Канцлера. — Он едва заметно улыбнулся. — И наши с канцлером… выходки».

— Вы постоянно вздыхаете и дёргаетесь, когда я подхожу к окну, — заметил принц. — Вы настолько не уверены в ваших хвалёных бронестёклах или в ваших гвардейцах? Или в моей охране?.. А может, мне всё же нужно чего-то опасаться?

Сохраняя едва заметную улыбку, он испытующе взглянул на герольда. Тот невольно вздрогнул, снова тяжело вздохнул и поморщился, опасаясь даже мельком посмотреть на инквизитора.

— Нет-нет, что вы! — затараторил герольд. — Просто… Просто в предыдущей беседе, ещё в январе, я рассказывал о… Скажем так, о недовольстве некоторой прослойки нашего общества…

— О работе диссидентов и предателей? Или, что скорее всего, — о влиянии урилийских агентов?

Герольд удивлённо уставился на принца, но затем кивнул и сообщил:

— Даже совсем недавно — на прошлой неделе, если быть точным, — урилийцы пытались заполучить планы ваших передвижений здесь, в Аримане. Действовали они через одного сенатора…

— Но ведь ваша секретная служба справилась? И командует ею, кстати, человек, который выполнял идентичные обязанности ещё в Республике, до независимости Аримана.

— Откуда вы?.. — удивлённо выдохнул герольд, но, усмехнувшись, лишь махнул рукой.

Кронпринц Кайзе вернулся за стол и, пристально глядя на герольда и сохраняя улыбку, которая стала похожа на лисью, спросил:

— Скажите, вы опасаетесь потерять власть?

Герольд помедлил, прежде чем ответить.

— Я боюсь, что эта страна развалится. Страна, которая всего десять лет назад обрела независимость.

— В очередной раз обрела. — Принц понимающе кивнул, одновременно намекая на историю постоянных переходов Ариманского полуострова «из рук в руки». — И не надо говорить, наверное, что именно Республика «подарила» вам удобный случай для этого, а Империя — надежду на осуществление задуманного?

Герольд поморщился от такого укола, но, приняв его, продолжил:

— Поначалу мы все хотели только независимости. «Только бы не быть частью Республики с этой новой властью!» Но с ростом влияния Империи общество стало всё сильнее расслаиваться. Кто-то начал жаждать присоединения к… своему соседу, а кто-то — всё это время мечтал только о независимости.

— И вы — в числе последних.

Наблюдая за реакцией герольда — искренним исступлением — принц улыбнулся ещё шире.

— Вы патриот, и вам это всё не нравится, я понимаю, — признал принц. — Последние пять лет именно я выкручивал вам руки, толкая народ полуострова на присоединение к Анхальтской Империи. И вынуждал тем самым Республику на ответную реакцию. Я загнал вас в ситуацию, когда выбора уже нет.

Герольд опустошённо выдохнул.

Вновь подняв фужер с вином, вращая его, принц пригляделся к игре мерцающих в напитке огоньков свечей.

«Надо ли говорить, что мы знаем о вашей секретной службе, офицеров которой вы подсунули нам под видом стажёров из военной полиции?.. — мысленно продолжил он. — Вы, Томаш, хотели, чтобы они навели связи в Империи… А по сути лишь показали мне и канцлеру своих самых доверенных людей. Я читал вас всё это время, Томаш».

Когда пауза затянулась, принц вновь заговорил:

— Не переживайте: все наши договорённости в силе. В случае более активной работы диссидентов мы окажем всю посильную военную помощь. Во избежание жертв, при необходимости, заберём людей: будь то на судах — по морю, или на поездах — через тоннель под горами. Мы уже считаем граждан Аримана своим народом, герольд. Но убедительно прошу: не вздумайте мешать… Вы. Не. Сможете.

Гвардейцы в комнате украдкой переглянулись; на беспристрастном лице инквизитора промелькнула ухмылка.

Герольд схватился за голову и неподвижно просидел пару минут. В мыслях он наверняка проклинал и кронпринца, и Стального Канцлера, и саму эту встречу… Хотя в действительности должен был обо всём догадываться, но боялся признавать. Затем налил бренди в стакан и залпом выпил.

— Разрешите вопрос… кронпринц… — заговорил герольд.

— О вашей должности после присоединения?

— Нет.

Принц подавил улыбку, причём искреннюю.

— Разумно ли было сегодня передавать, да с такой помпой, ваш боевой корабль нашим военным? — продолжил герольд. — Тот, который долгое время был в наших водах.

— Из-за диссидентов? Бросьте, Томаш!.. Они — лишь маленькие группки агентов Урилии. А для большинства вашего народа этот корабль — подаренная конфетка от Империи. Пусть радуются. К тому же к полуострову уже приближается другой наш корабль. А тот крейсер, он… не самый современный, признаю. Зато ваши военные без переобучения смогут использовать хотя бы базовые его системы.

Герольд застыл. Затем залпом, словно пытаясь согреться, выпил ещё один стакан бренди. Прокашлявшись от крепкого, сипло спросил:

— Чья это… была идея?..

— Нашего уважаемого канцлера.

Они оба взглянули на пустующий стул, на котором должен был восседать ещё один титулованный гость резиденции.

— Который должен был вернуться из Немфаса часа четыре назад, — заметил принц. — Могу лишь предположить, что фон Циммер решил лично проверить радар на плато. Интересно только, в какой момент: по пути в Немфас или из него?

Допив вино, он показал, чтобы фужер восполнили, а сам поднялся из-за стола и вновь отошёл к окну.

— Вы‑ы… в хороших отношениях? — спросил герольд. — Прошу прощения за такой вопрос…

— Очень превратно звучит, знаете ли. — Принц хитро улыбнулся. — Бывший легат[12] Отто фон Циммер, хоть и прослыл «Стальным» за жёсткие решения, выстроил блистательную карьеру. За долгие годы никто в Империи не возносился по армейским рангам так стремительно. Он стал моим верным сподвижником.

Принц хотел добавить:

«А особенно — на фоне моего отца в последние годы».

Но промолчал.

Он собирался взять восполненный фужер вина, но, прислушиваясь, замер. Застыл и герольд… Затем где-то рядом с резиденцией громыхнуло.

Здание затряслось. Бутылки на столе попадали, часть из них разбилась. Со звоном закачались люстры. Задребезжали оконные бронированные стёкла, которые, будь обычными, наверняка покрылись бы трещинами.

«Взрыв?!» — промелькнула мысль принца.

В следующую секунду стену позади вскочившего на ноги герольда что-то пробило и ушло под пол. И взорвалось.

Принца выбросило в окно. За первым приступом боли последовал ещё один — от удара спиной. Перед тем как потерять сознание, принц услышал третий способный порвать барабанные перепонки взрыв.

Когда принц пришёл в себя — возможно, лишь мгновениями позже — вокруг всё полыхало. Отовсюду доносились крики солдат — ариманских и имперских; раненых и живых, пытающихся понять, что происходит.

Ночь внезапно стала ослепительно яркой.

Принц закряхтел, уставился на особняк, от которого осталась всего пара искорёженных, разбитых стен. И невольно стиснул зубы. Перед его мысленным взором промелькнули последние моменты жизни Томаша Везрана. Принц попытался приподняться, но не смог, тут же заорав от боли.

Кто-то подбежал. Судя по облачению, это был имперский солдат в уже пошарпанной, потрёпанной броне.

Принц заметил, как из парка на территорию резиденции, выбивая решётчатые ворота, въехали две машины с выключенными фарами. Из них выскочили люди в форме военной полиции. Что-то крича, бросились, как показалось, на помощь гвардейцам… Но тут же расстреляли их. Завязался бой, к которому наиболее готовыми оказались вовсе не охранники правителя Аримана или имперцы.

Принца попробовали сдвинуть — и он вновь едва не потерял сознание от боли. Приподняв голову, присмотрелся к своим израненным ногам и подумал:

«Вот и всё?..»

Пытавшийся помочь имперский солдат несколько раз вздрогнул и рухнул замертво. Затем рядом оказался подбежавший «военный полицейский». И если бы не осознание скорой смерти, возможно, принц даже не смог бы сфокусировать на нём взгляд.

Форма военной полиции, но на руке — жёлтая лента. Смуглое лицо в свете остававшихся фонарей ничем не отличалось от других ариманцев.

— Вот так-так! Кронпринц, да собственной персоной! — злорадно произнёс «полицейский», даже не пытаясь выговаривать звонкие звуки; с акцентом, похожим на ариманский, но всё же другим.

Это явно был урилиец.

Его лицо исказила злоба, да так, что человеческого в нём почти не осталось. Сосуды на шее проступили даже слишком сильно и уже казались чёрными. Словно в предвкушении расправы, урилиец медленно, трясущейся рукой, направил на принца люгард.

Лже-полицейский будто бы лишался рассудка.

Его грудь внезапно пробил клинок меча. За спиной урилийца оказался имперский рыцарь. Он выдернул своё оружие, на лезвиях которого блестела эфирная пыль, и одним ударом обезглавил противника.

— Мой принц! — склонившись над своим правителем, воскликнул рыцарь.

— Г‑герольд!.. Он там! В доме!..

Взгляд принца соскользнул с лица воина Корпуса рыцарей и прицепился к единственному остававшемуся ярким в глазах пятну — к полыхающей стене особняка. Она накренялась всё сильнее и затем обвалилась.

Тело и сознание кронпринца Кайзе пронзила нестерпимая боль, за которой последовала избавительная тьма…

Отто фон Циммер действительно нарушил планы на день, что случалось не так уж редко. Естественно, такому не были рады те, кому приходилось ждать. Но ещё сильнее опечаливались те, к кому он являлся с внезапной проверкой.

Услышав в сенате доклад об РЛС — радиолокационной станции обнаружения, построенной по проекту имперских инженеров, — фон Циммер решил наведаться на плоскогорье лично, по пути в Немфас. То есть ещё днём, до встречи с главой производственного концерна Аримана. Хотя само слово «концерн», которое на полуострове продолжали использовать после провозглашения независимости, казалось неуместным.

«Все концерны остались в Республике, а на полуострове — лишь жалкое подобие», — каждый раз думал фон Циммер, когда слышал доклады об ариманской промышленности, и едва сдерживал скупую усмешку.

В этот день военные Аримана были предупреждены о перелётах имперцев над полуостровом, и вид экрана радара с яркой точкой вряд ли мог кого-то напугать. Но когда полностью чёрный бронированный конвертоплан, по пути в Немфас облетая плоскогорье с базой военно-воздушных сил и построенной недалеко РЛС, внезапно изменил курс, все наверняка напряглись.

Каково же было удивление персонала станции обнаружения, когда на её землю не только приземлилось новейшее чудо техники Империи, но и ступил сам Стальной Канцлер!

Это был высокий поджарый мужчина сорока пяти лет. В чертах его лица прослеживалось не так много от коренных анхальтцев, а волосы были практически смоляными, с контрастной проседью на висках. Фон Циммер носил тёмно-серый, почти чёрный двубортный китель, брюки и сапоги. На стриженной накоротко голове красовалась фуражка с высокой тульёй, серебристым плетёным ремешком-рантом и гербом Анхальтской Империи. Тот был похож на символ Церкви, но заметно отличался. У герба дракон не обвивал, а был помещён внутрь ромба, менее остроконечного, но с равными сторонами, опирающегося вершинами на дуги разорванной окружности.

Фон Циммер обвёл взглядом собравшихся инженеров, а также гвардейцев герольда, служивших военной охраной станции. Дёрнул щекой и, более не меняя выражения лица, жёстко и громко произнёс:

— Главный инженер здесь? Отведите к нему.

Получив неуверенный, сбивчивый ответ, фон Циммер показал, чтобы лётчики конвертоплана вместе с парой бойцов остались у машины, затем поманил за собой офицера и двух других имперских солдат. Чеканя шаг, он последовал за одним из инженеров и бросил пронизывающий взгляд глаз цвета стали на недостроенный сферический купол радара. В дырах отсутствующих многогранных сегментов виднелась вращающаяся тарелка антенны, которую необходимо было закрывать от ветра.

«Теперь ясно, почему результаты испытаний настолько… чудовищны», — понял фон Циммер и ускорил шаг.

Из слов главного инженера — из разговора тет‑а‑тет, без свидетелей, кроме личной охраны, — фон Циммер понял главное: планам по радару препятствовали в самом Аримане. Купол не был достроен из-за перегруженности заводов, а начало испытаний отказался отсрочить сенат. Завершить работы могли и сами инженеры станции, но только при условии, что их обеспечат материалами.

Именно этого и не произошло. А когда главный инженер попытался связаться с главой производственного концерна, тот перестал находить время даже для телефонного разговора.

«Неспроста!» — лишь подумал фон Циммер и спросил:

— С результатами испытаний можно что-то сделать?

— Да, но‑о… На это потребуется часов шесть. Минимум. — Главный инженер замялся. — И я не уверен, что расчётами вообще удастся отбросить погрешности…

— Но это возможно?

— Да…

— Будете заниматься лично?

— Да.

Распорядившись, чтобы это было сделано, фон Циммер попросил не докладывать о точных передвижениях имперцев, а сам их разговор оставить в секрете.

Вернувшись к конвертоплану, фон Циммер устремил взгляд на виднеющийся с края плоскогорья Немфас — город, над которым висел смог от труб производственных предприятий. Оттуда на территорию станции обнаружения взбиралась полоска дорожного серпантина.

— Значит, глава концерна?.. — прошептал фон Циммер. — Думаю, встреча с ним даже слишком сильно отложена.

Как только фон Циммер взошёл на борт, конвертоплан вновь поднялся в воздух.

Они совершили круг над городом, застроенным простыми кирпичными зданиями этажей по пять. Облетая высокие промышленные трубы, конвертоплан винтами разгонял плотный чёрный дым.

Через несколько минут имперский летательный аппарат приземлился на оцепленной военной полицией площади — напротив здания директората производственного концерна.

«Как же ариманцы себя любят! — бросив взгляд на установленную в центре площади арку, отметил фон Циммер. — Ведь наверняка она что-то значит для этого… концерна».

Фон Циммера и его личную охрану встретила делегация в сопровождении военной полиции. Среди ариманцев особенно выделялся невысокий сухой мужчина с каштановыми кудрями и тонкими завивающимися усиками. Облачён он был в тёмно-малиновый фрак, с важным видом нёс в руке фетровый цилиндр и не забывал нарочито поглядывать на наручные часы.

— Луи ла Бьёф, — растягивая гласные, представился мужчина во фраке. — Глава производственного концерна Аримана.

Казалось, ла Бьёф собирался хоть как-то показать недовольство опозданием имперцев на полтора часа, но, оказавшись рядом с фон Циммером, растерялся. Затем удивлённо уставился на вновь поднимающийся в воздух конвертоплан и придержал волосы.

— А… А!.. — беспомощно восклицал ла Бьёф, указывая на летательный аппарат, который по всем планам и договорённостям должен был оставаться на площади.

Вместо ответа фон Циммер широким жестом, словно именно он — Стальной Канцлер — был здесь хозяином, пригласил пройти в здание директората.

— Пойдёмте, Луи ла Бьёф? Поговорим.

— А, э… — Ла Бьёф сдавленно кашлянул и, одёрнув сорочку, вновь обрёл крайне важный вид. — Пойдёмте, господин канцлер.

Они поднялись в кабинет главы концерна, где фон Циммер, отказавшись от чая, выслушал всё ту же лесть, что и в сенате. Затем ла Бьёф начал нахваливать промышленность Аримана… О реальном состоянии которой, фон Циммер был прекрасно осведомлён и так. После этого началась «экскурсия» — пора разъездов с кортежем по предприятиям Немфаса и осмотра оборудования.

Фон Циммер задавал любой интересующий его вопрос и наверняка показался чрезвычайно дотошным. Ла Бьёф, не ожидавший подобного, явно занервничал и всё чаще стал поглядывать на часы.

После осмотра последнего предприятия, кортеж вернулся к зданию директората. Фон Циммер потребовал показать все производственные документы за последний месяц, что вызвало нескрываемое недовольство главы концерна.

— При всём уважении, господин канцлер… — начал ла Бьёф, но был тут же перебит:

— Тогда объясните, почему вы срываете работы с радаром?

— К‑кто… Гхм, кто сказал, что я срываю? Дело в том, что загрузка производственных линий сейчас не позволяет…

— Исходя из увиденного сегодня, я уверен, что предприятия способны на большее. Документы, ла Бьёф. И новые сроки. Я жду.

Фон Циммер ещё несколько часов изучал бумаги. Ла Бьёф за это время, казалось, стал уже очень сильно нервничать и растерял всю напыщенность. Он несколько раз отлучался позвонить, почему-то не желая делать это из своего кабинета.

Когда фон Циммер закончил с документами, было далеко за полночь. Сухо поблагодарив ла Бьёфа, ставшего уже белым как мел, он вместе с личной охраной покинул здание. Но вышли они не на площадь, а во внутренний двор, где ещё через несколько минут на высоте менее метра завис конвертоплан.

Когда они улетали, фон Циммер заметил приближающиеся к площади грузовики с накрытыми тентом кузовами.

«Военные, — отметил он. — Старая урилийская модель, которую до сих пор использует Ариман…»

— Мой легат, — заговорил офицер, облачённый, как и остальные солдаты, в чёрную боевую форму. Но его полностью закрытый шлем был узорчатым, а на металлической плашке на воротнике выдавлено четыре вертикальные чёрточки вместо одной.

— Я давно не легат. Говори.

— Вам не кажется, что военной полиции на улицах заметно больше, чем должно быть, даже с учётом выделенной для нас охраны? Не думал, что они могут позволить себе столько военных.

«Как будто наша разведка ошиблась раза в полтора», — в мыслях согласился фон Циммер, но вместо ответа распорядился вернуться на станцию обнаружения.

— Слушаюсь!.. — отозвался офицер, прижав к груди кулак правой руки и едва заметно опустив голову. И уже одними губами добавил: — …мой легат.

Когда конвертоплан подлетал к станции на плоскогорье, фон Циммер заметил, что часть фонарей не горела. На въезде он увидел пару армейских грузовиков, наверняка уже пустых. Присмотревшись к радару, а точнее — к антенне, виднеющейся сквозь бреши в куполе, отметил:

«Не вращается…»

Как только фон Циммер и пара охранников выгрузились из конвертоплана, к ним подбежали ариманские солдаты и дежурный инженер. Последний явно не ожидал вновь увидеть имперского политика и удивлённо выдохнул:

— К‑канцлер?..

«Один из инженеров, которого видел сегодня днём, — присматриваясь, отметил фон Циммер. — Что за ленту он повязал себе на руку? Кстати, точно такую же, как и у остальных солдат… — Его взгляд скользнул к ариманским военным. — К тому же они не из гвардейцев герольда, хотя форма очень, очень похожа!..»

— Господин фон Циммер, — заговорил инженер. — Мы думали, что вы уже покинули Немфас. Чем могу быть полезен?

— Мне нужен главный инженер.

— Он уже ушёл: рабочий день закончился.

Фон Циммер дёрнул щекой.

«Чушь! Не мог он уйти, не выполнив моё поручение. Но об этом… никто не знал», — подумал он и, будто бы улыбнувшись, спросил:

— От кого пришла команда остановить радар?

Каждый ариманский солдат сохранял спокойствие, хотя напряжение в воздухе явно нарастало.

— Это авария, — помедлив, признал инженер. — Мы уже вызвали рабочих.

— Когда произошла смена всей охраны, и почему они — не солдаты гвардии герольда?

Инженер застыл. Затем закатал рукав и взглянул на часы, совсем как ла Бьёф. Зажмурился…

— Кончайте его! — прозвучал приказ от одного из лже-охранников станции.

Ариманцы — хотя фон Циммер уже сомневался в этом — вскинули винтовки.

В следующее мгновение он сам резко поднял руку. Казалось, прямо из его фигуры вырвался шквал песка и пыли, поглощая первые пули. Эта миниатюрная буря, вращающаяся с такой скоростью, что могла сдирать плоть с костей, пронеслась между вставшими полукругом солдатами.

Часть бойцов свалилась замертво, с ними же — инженер. Оставшиеся резко обернулись, глядя на своего застывшего в изумлении командира. Через мгновение его голова соскользнула к ногам…

Фон Циммер возник из шквала пыли. Вихри песка и грязи сформировали его широкоплечее высокое тело — и он вновь стал полностью материальным. Фон Циммер глазами, радужная оболочка которых теперь напоминала сферу с клубящейся внутри смертоносной песчаной бурей, не отрывал взгляда от солдат противника. Сквозь эти вихри пробивался яркий белый свет зрачков.

— Рыцарь-дракон!.. — выдохнул один из «ариманских» бойцов.

Солдат уставился на меч, который сжимали когтистые пальцы фон Циммера, покрытые мелкой чешуёй. В углублении широкого дола клинка светились тёмно-жёлтым древние руны, уже испачканные свежей кровью.

— Урилийцы, значит? — прорычал фон Циммер, показывая заострившиеся зубы.

Он внезапно одной рукой поднял над головой меч, направил остриём вниз и резко опустил. В последний момент клинок обрёл форму вытянутой каменной пики, и та при ударе о землю начала рассыпаться и будто бы плавиться. Через мгновение бетон под ногами «ариманцев» пробили сталагмиты, нанизывая их тела.

Выдернув меч, который тут же обрёл прежнюю форму, фон Циммер обернулся. Лишь один из имперских солдат был ранен: сотворённая буря оказалась способна не только скрывать людей, но и отклонять пули.

«Станция захвачена», — понял фон Циммер и приказал:

— Отступаем!

Даже если он Рыцарь-дракон, даже если обладал мощью Каладура, эта сила была доступна полностью только рядом с червоточинами, только когда в этот мир проникала скверна Мира Извне.

Со стороны военного аэродрома раздались выстрелы, ночную тьму прорезали вспышки далёких взрывов.

Фон Циммер согнул левую руку и выставил вперёд ладонью, перед которой закружился маленький вихрь, затем убрал в него меч, словно в ножны. Когда оружие исчезло, облик обладателя души Каладура стал полностью человеческим.

Фон Циммер, поторапливаемый офицером, взошёл на борт конвертоплана. Имперцы спешно поднялись в воздух и направились в сторону моря Де‑Хааг.

Когда конвертоплан пролетал над Немфасом, все заметили, что улицы наводнили армейские «ариманские» грузовики. Военные занимали объекты инфраструктуры без боя. В основном… Кое-где виднелись вспышки выстрелов, словно ариманская — настоящая ариманская — военная полиция сопротивлялась. Однако эти очаги быстро затухали.

— Что в Монъепьере? — громко спросил фон Циммер.

Выслушав донесение по радиосвязи, он сжал кулаки. Дёрнул щекой… Затем потребовал:

— В Монъепьер!

— Нет. Курс к кораблю в море, — тут же приказал офицер.

— Даже если в Монъепьере будущий император?! — рыкнул фон Циммер.

— Не позволю, — твёрдо произнёс офицер. — И у вас нет права приказывать военным, канцлер.

Фон Циммер выдернул из кобуры и направил на офицера пистолет, чёрный, из воронёной стали. Оружие выглядело совершенно не так, как люгард: его ствол был сокрыт подвижной рамкой затвора, словно кожухом.

Вп‑29 — девятимиллиметровый пистолет Волкара, самый современный в анхальтской армии, принятый на вооружение ещё в тысяча девятьсот двадцать девятом году.

Офицер снял шлем и приставил лоб к дулу пистолета.

— Не позволю, — сухо повторил офицер, глядя фон Циммеру в глаза. — Можете пристрелить меня. Но иначе я сам пойду под трибунал. Я не позволю сгинуть ещё одному имперскому политику, канцлер.

Спустя несколько напряжённых секунд фон Циммер опустил оружие. Он поморщился и устремил взгляд в окно — на удаляющийся полуостров с возвышающимся плоскогорьем.

— Делайте своё дело… — едва различимо за шумом двигателей и винтов прозвучал голос фон Циммера.

— Ваша воля ясна… мой легат.

Офицер вернул шлем на голову и тут же начал раздавать приказы.

«Не легат, — вновь подумал фон Циммер и, сохраняя полностью беспристрастное лицо, с силой сжал кулаки. — Не легат я, но…»

Конвертоплан продолжил полёт к боевому кораблю Анхальтской Империи, вошедшему в воды Аримана взамен отданного крейсера. К тому кораблю, на палубе которого могла разместиться пара подобных летательных аппаратов.