Последние хроники Томаса Ковенанта

Пока она смотрела на него, он продолжил: С вашего милостивого согласия я откроюсь вам . Подняв палец, словно проверяя направление ветра, которого она не чувствовала, или, возможно, предостерегая Харроу от разговора, он сказал: Я – Пламенный. Как вы, несомненно, догадались, я из Непоследующих. Более того, у меня есть некоторое лёгкое родство с Харроу. В отличие от него, однако, я – послушник – если можно так выразиться, у Непоследующих есть послушники – Махдаута. Мне недостаёт ни её доброты, ни её глубоких познаний Времени. Кроме того, я не претендую на её явную доблесть. И всё же я высоко ценю её пример. Моё уважение настолько велико, что я следую за ней, как за проводником, хотя даже самый беглый взгляд на меня заметит, что мне не нужно руководство .

Его безрассудная самоуверенность делала его нелепым.

Это, по крайней мере, проворчал Борона, хоть какая-то правда. Устройте пир в пределах ста лиг от Пламенного, и вы найдёте его за столом ещё до того, как подадут первое блюдо .

В ответ Пламенный погрозил пальцем, теперь уже явно призывая Харроу замолчать, и явно ожидая, что Харроу подчинится.

Леди, – добавил он, – вы можете считать меня другом . Каждое слово было словно глоток сливок. Несомненно, есть те, кто считает, что Непоследующие ничего не смыслят в дружбе. И, несомненно, у них есть основания для такого убеждения. Вы же, однако, думаете иначе. Вы знаете благоразумие и уважение Теомаха, того, кого Борона стремится сместить с поста величайшего из нас. Махдаут также служил вам как друг и союзник. Позвольте мне продемонстрировать, что моя натура так же добра, как и её, хотя её мудрость и стойкость мне недоступны .

Лианд положил руку Линден на плечо, но не привлек её внимания. Скорее, он, казалось, прикоснулся к ней, чтобы напомнить себе, что, по крайней мере, он и она остаются едиными; что они не забрели невольно в безграничные возможности снов.

Вот это чудо! тихо воскликнул Райм Колдспрей. Если бы у нас была хоть какая-то надежда на продолжение жизни, мы бы с радостью слушали такие истории, куда бы ни плыли, да, и считали бы себя счастливчиками .

Довольно! мрачно потребовала Борона. Назови свои желания и уходи, глупец. Ты не настолько безумен, чтобы пытаться вмешаться. Поэтому твоё присутствие бесполезно, а твои слова пустая трата времени .

Пламенеющий не удостоил ответа. Вместо этого он взмахнул поднятой рукой, и тут же длинная лента протянулась от его облачения к бороне. Лента, развеваясь от Пламенеющего, имела белоснежный цвет, но, колыхаясь, она модулировалась, подстраиваясь под серовато-глинистую окраску бороны. Хотя она оставалась закрепленной среди остальных одеяний Пламенеющего, она быстро удлинялась. И, достигнув бороны, она начала обвиваться вокруг его головы, подплывая всё ближе и ближе, пока не стало казаться, что вот-вот покроет и закроет его лицо: глаза или рот.

Линден рефлекторно затаила дыхание. Возможно ли это? Сможет ли Ардент задушить Бору ? Полоской ткани?

Они оба были мужчинами, такими же людьми, как и она. Только их тайные познания давали им теургию.

Пальцы Лианд впились ей в руку. Великаны смотрели, открыв рты, словно разрываясь между весельем и тревогой.

На мгновение Харроу яростно ударил по ленте. Но она ускользнула от него, призрачная, как рой мошек. Внезапно он перестал бить, опустил руки к дублету. Его пальцы начали вырисовывать странные фигуры на украшениях одежды.

Пах! фыркнул Ревностный с полным презрением. Не тереби мне чётки. Ты считаешь себя достойным вершить судьбу Земли. Хорошо. Я поговорю с тобой, пока леди пытается собраться с мыслями .

На мгновение его лента скрутилась, приняв форму, насмешливо изображающую Борону. Затем она исчезла, чтобы снова обвить своего носителя.

Приняв вид мрачного предзнаменования, Пламенный объяснил: Непоследовательные знают о твоём намерении. Мы также видим, что разрушение всего сущего ополчается против нас. Воистину, некоторые из нас предсказывают, что многое зависит от ценности твоей клятвы и исполнения твоих желаний. И многие века изучения научили нас, что алчность по природе своей вводит в заблуждение. Тот, кем движет жадность – как я признаю, – может говорить правду, чтобы скрыть правду. Если тебе будет позволено, ты можешь сдержать свою клятву и всё же предать госпожу, ибо она не может понять упущений, скрытых в твоих словах.

Поэтому я пришёл, неся в своём лице соединённую решимость нашего рода. Это само по себе имеет огромное значение, как и я. До сих пор никакая причина или необходимость не отвлекали Непоследующих как расу от уединённого изучения и голода, которые только и делают возможными наши многочисленные достижения. И всё же мы жаждем жизни, как сама жизнь жаждет продолжения, и полное прекращение всех желаний и аппетитов теперь стало неизбежным. Если Земля падёт, ни один Непоследующий не останется, чтобы оплакивать её кончину. По этой причине, как мы сделали бы по не меньшей причине, мы отбросили наше одиночество, чтобы объединить наши намерения в моём лице. Я воплощаю всё, что сделало наш род тем, кем мы являемся.

В качестве символа и эмблемы того, что я являюсь уполномоченным посланником Непоследующего, я предлагаю этот намёк на мои полномочия .

Вокруг его головы ленты переплетались и развевались, словно по собственной воле, то удлиняясь, то укорачиваясь, словно трепеща, словно произносили язык некоего таинственного ритуала. Окутанные серебром, они устроили эффектную маску. Затем, прежде чем Линден – или, по-видимому, Харроу – успел догадаться, что означает это зрелище, конь Харроу исчез между его ног.

Лишившись своего коня, он тяжело рухнул на зеленую лужайку, приземлившись с невольным хрюканьем и горькой руганью.

Смех гигантов разжег его гнев, когда он вскочил на ноги. Линден ожидал, что он предпримет какую-нибудь контратаку. Однако вместо того, чтобы нанести удар, он лишь поправил дублет, вернул хламиду на плечи в её небрежно натянутое положение. Хотя его аура пылала жаром, он, казалось, увидел в магии Ревностного нечто, невидимое Линдену; нечто, требующее сдержанности.

Улыбнувшись своему собрату-Непоследовательному, Ревностный заявил: Мы никоим образом не будем вмешиваться в вашу сделку с леди или в ваши дальнейшие планы. Более того, мне поручено помочь им. Мы будем соблюдать давние предписания нашего рода. Тем не менее, я пришёл поставить условие: сама леди должна быть единственным арбитром условий вашей клятвы .

На мгновение Харроу выглядел потрясённым. Затем его лицо потемнело от возмущения. Казалось, он готов был выругаться, когда Ревностный настаивал: Она одна определит, что входит в твою клятву, а что нет. И мы не сочтём твою клятву исполненной, пока она не объявит, что удовлетворена .

Кроме того, торжественно заявил он, я буду сопровождать вас во имя всех тех Непоследних, которых вы призвали. Несомненно, вы подумываете о том, чтобы нарушить свою клятву, и я постараюсь этому помешать. И, возможно, вам понадобится моя помощь .

Вопреки его красноречивому тону, когда он говорил о помощи, в его взгляде мелькала тревога. Но она длилась недолго и исчезла почти сразу же, как только Линден это заметил.

Она моргнула, глядя на двух мужчин, словно в оцепенении. Слишком многое произошло: она не могла ясно мыслить. – Верить клятве и всё же предать – Как могло случиться, что опасения Ревностного не имели для неё никакого смысла? Её желание искупить сына, должно быть, имело более широкие последствия, чем она предполагала. Но она чувствовала себя совершенно неспособной представить себе, какие именно.

Внезапно Мартир прорычал: Доделал, Непоследователь. У Рингтана достаточно друзей. Твоя притворная обеспокоенность ничего не выражает. Говори прямо или воздержись. Назови предательство, которое задумала Борона, чтобы мы могли оценить твои намерения .

Ревностный склонил голову, приветствуя Мартир. Неожиданно серьёзно он ответил: Манетралл, я не могу. Не подумайте обо мне плохого, когда я замечу, что любая попытка повлиять на поступки и решения леди будет воспринята – и воспринята справедливо – как грубое вмешательство. Моя миссия – обеспечить соблюдение условий и исполнение клятвы бороны, а не учить леди её толковать.

Ненавидя Харроу, я с радостью бы ему помешал. Разве я не признавал, что тоже склонен к жадности? Но здесь я олицетворяю единую волю Непоследователей. Любое отклонение от этой решимости нарушит священный запрет, позволяющий Непоследователям существовать и процветать. Отвечая тебе, я сам обреку себя на уничтожение и принесу лишь горе .

Линден уже слышал подобные рассуждения. И Теомах , и Махдаут , каждый по-своему, выдвигали схожие аргументы.

Когда она поняла, что Ревностный пытается идти по такому же прямому и строгому пути, как и они, что его двусмысленность необходима для особой этики Непоследовательного, она наконец обрела голос. Едва понимая, что хочет сказать, она неуверенно предложила: В таком случае, давайте играть честно. Если борона не может ездить верхом, вам не следует сидеть и смотреть на него свысока .

Или на ней.

Харроу бросил на неё взгляд, который она не смогла прочесть. Пустота его глаз поглотила суть его реакции.

Пламенный снова удивил её, издав громкий хохот. Хорошо сказано, госпожа. Несомненно, вы заслуживаете уважения Махдаута, сколь бы необдуманными ни казались ваши многочисленные причуды. Я не могущественнее и не менее порочен, чем Борона. Я лишь избран, чтобы исполнять волю Непоследующего .

Снова рассмеявшись, он разбросал во все стороны струи шартрезного и сине-зелёного цветов, переплетённые с багряным и небесно-голубым. Казалось, они парили независимо от него, словно могли в любой момент вырваться. Но он не отпустил их – или они не отпустили сами себя. Вместо этого, каким-то образом, сбивавшим с толку чувства Линдена, они заставили его коня исчезнуть.

Однако, в отличие от бороны, он не упал. Поддерживаемый лентами, он плавно опустился на траву, словно его тело было лёгким, как воздух.

Восхищённые его зрелищем, великаны рассмеялись вместе с ним. Ярый, явно довольный, смотрел на них с открытым, детским удивлением. Взмахнув руками, он заставил свои одежды развеваться и радостно прыгать.

Их мимолетное веселье не тронуло Линден. Но оно дало ей возможность собраться с мыслями и подумать. Пока борона скрежетал зубами, с досадой ожидая, когда утихнет смех, она пыталась угадать, в чём может заключаться предательство в его клятве.

Краем глаза она ощущала присутствие Ковенанта и его эскорта. Игнорируя или избегая её и Непоследователей, он провёл Униженных и их свиту из Великанов и Раменов к краю низины. Там, однако, он повернулся и начал медленно двигаться обратно к мёртвому пню и крилю Лорика. Его поведение всё ещё казалось бессвязным, разрывающимся между пониманием и недоумением. Он всё ещё не нашёл пути обратно в настоящее.

Уловив намёки, Линден тихо спросила Стейва: О чём они говорят? Кивнув, она указала на Ковенант и Мастеров. Ковенант объяснил Теомах? Или Неследующее?

Стейв всё ещё слышал мысленные разговоры Харучаев, хотя и научился отгонять от них собственные мысли. Тихим голосом он ответил: Владыка пра-не говорит о Теомахе. Он, кажется, забыл о своём предложении, когда оно было произнесено . Возможно, он имел в виду: Когда оно достигло своей цели, отвлекая Униженных Вместо этого он блуждает взад и вперёд по древнейшей истории Харучаев, рассказывая истории, которые никто не забыл. Гиганты, похоже, рады услышать о незнакомых событиях. Не говоря ни слова, Корды по-прежнему с подозрением относятся к Униженным .

Они нападут на Ардент спросил Линден. Галт и остальные?

Давным-давно они без предупреждения напали на Харроу.

Не тогда, когда Неверующие сохраняют свою верность. Они не видят будущего для Земли, которая не принадлежит Томасу Ковенанту .

Линден вздохнула про себя. Она тоже не видела будущего. Но это её не волновало. У неё были другие потребности.

Ей снова пришлось столкнуться с испытанием бороной.

алчность по природе своей склонна вводить в заблуждение. Она не могла догадаться, какие тайные намерения могут скрываться под поверхностью его клятвы. Тем не менее, она была уверена, что на один вопрос он так и не ответил.

Хорошо пробормотала она, когда вокруг неё наступила тишина. Глядя в черноту бороны, она сказала: Я знаю, что предложила тебе. Я знаю, что ты поклялся сделать, если я выполню свою часть сделки. Но я не понимаю, почему тебя это всё ещё волнует. Червь Конца Света приближается . Откуда он знал, что она разбудит Червя? Что ты можешь получить с моим Посохом и кольцом Завета? Он задумал свои желания ещё до того, как молчание призрака Завета спровоцировало её решимость попытаться воскресить Завет. Ты не настолько безумен, чтобы думать, что они смогут защитить тебя, когда Арка рухнет. Но ты избегаешь говорить мне, чего, по-твоему, ты можешь достичь.

Ты сказал, что Инфелис ошибается насчет гибели Земли гибель не неизбежна Я хочу, чтобы ты объяснил, что ты собираешься делать, как только мы спасем Иеремию .

Не буду тут же возразил Харроу. Утверждения Пламенного лицемерны. Мои цели мои собственные. Я не буду говорить о них тем, чья помощь мне не нужна .

Прежде чем Линден успел ответить, Ревностный вмешался: Вы, без сомнения, не хотите ничего говорить о таких вещах. Однако должен заверить вас, что вы не станете молчать . В его голосе слышалась полная уверенности – и тайный страх. Вы не можете не видеть могущества, которое мне доверено. Госпожа, и только госпожа, будет толковать условия вашего обета. Это благословение было даровано ей в ответ на вашу жадность. Вы удовлетворите её или утолите свою жажду её орудий власти .

Если я это сделаю, горячо возразил Харроу, вся Земля должна погибнуть .

Возможно , – признал Пылающий. Казалось, его эта перспектива не беспокоила. Или, может быть, вы ошибаетесь. Моя забота – и те силы, которые я могу призвать, – касаются главным образом того, чтобы дама была довольна своим общением с вами .

Я не буду. пыталась настаивать Борона.

Ревностный прервал его. С тревожной улыбкой Непоследователь с лентой спросил: Должен ли я продемонстрировать вложенную в меня силу?

Линден чувствовал борьбу между двумя мужчинами, хотя никакие аспекты их состязания не были видны обычному глазу. Пылающий продолжал улыбаться, а Борона нахмурилась. Если они и испытывали друг друга, то делали это так, словно жуткая битва Махдаута с Бороной. Линден почти ожидал, что один из них вспыхнет и померкнет.

Позади неё Кавинант добрался до криля. Теперь он обходил его, изучая, тихо разговаривая с Униженными, Мечниками и Кордами. Линден, как всегда, не могла понять чувства Харучаев; но она чувствовала растущее недоумение Бхапы и тоску Пахни по Лианду. Гиганты слушали с недоумением, словно Кавинант говорил на чужом языке.

Харроу резко пожал плечами. Он не выдал ни малейшего напряжения, переключив внимание с Ардента на Линдена.

Без предисловий он объявил: Инфеличе полагает, что я жажду божественных даров вашего сына для собственного пользования. В этом её взгляд ясен .

В одно мгновение всё изменилось для Линден. Шок, словно языки пламени, обжёг её кожу с головы до ног: реальность словно закружилась и перевернулась; сердце вылетело из груди, прямо в глаза Харроу. Задыхаясь, она попыталась крикнуть: Ты ублюдок, сукин сын! Но не смогла. Ты хочешь использовать его? После всего, что он уже выстрадал?

Пламенный лучезарно улыбнулся ей, словно результат его настойчивости пришелся ему по душе.

Линден! запротестовал Лианд. Твой сын? Неужели этот Несправедливый настолько бессердечен, насколько он называет Элохимов?

О, Боже. Линден с трудом заставила себя дышать, боролась за равновесие. Она ещё не утратила своих сил: она всё ещё могла делать выбор.

Только она определит, что входит в вашу клятву, а что нет.

Ревностный намекнул, что не позволит Харроу что-либо сделать с Иеремией без её согласия. Она могла позволить себе выслушать оставшуюся часть самооправданий Харроу.

Эта мысль, надежда или слепое желание позволили ей сквозь зубы потребовать: Продолжай .

И всё же Инфелис не знает, объяснила Борона, какого именно предназначения я желаю. Она воображает и страшится, что мои намерения напоминают намерения Визарда. Это и есть та самая вечная утрата , которую она ненавидит. Она считает, что я желаю тюрьмы для Элохимов, и что я настолько глуп, чтобы верить, будто Червь отступит от зла, если лишить его естественной пищи.

Но я не такой уж глупец. Элохимы – это всего лишь разумная Сила Земли. Если Червь не сможет питаться ими, он будет поглощать другую пищу, пока не достигнет предела своего голода. В этом он подобен любому зверю. Заточить Элохимов – значит удовлетворить мою гордость. Больше он ничего не получит.

Леди. Харроу на мгновение замялся, взглянул на Ревностного. Затем он снова пожал плечами. Я намерен использовать Закон и дикую магию на службе вашего сына. С такими силами в его распоряжении он будет обладать достаточной мощью, чтобы соорудить тюрьму, в которую Червь должен будет войти и из которой он не сможет выбраться. Вы не сможете сделать это вместо меня. Причин много. Я назову две.

Во-первых, вам не хватает моих знаний о подобных теургиях. Несмотря на ваши собственные желания и крайности, вы не понимаете, какая именно помощь потребуется вашему сыну. Вас не могут направлять знания, которых вы не заслужили. Ваше вмешательство предотвратит неудачу вашего сына.

Во-вторых, он один недостаточно мудр, чтобы создать тюрьму, которую я себе представляю. Ему не дали веков обучения, чтобы отточить свои таланты. Поэтому я вынужден полагаться на попустительство кроэля.

Линден сразу же поняла его, невольно. Кроэль: ужасный суккуб, которого она в последний раз видела питающимся шеей Джеремайи, высасывающим его жизнь и разум, одновременно даруя ему силу. С быстротой инстинкта она поняла, что Харроу намерен оставить её сына во власти этого злобного существа. Тёмному Непоследовательному требовалось нечто большее, чем Сила Земли, дикая магия и талант Джеремайи к конструктам: ему нужны были особые способности и знания кроэля.

Одна лишь эта мысль наполнила её яростью. Ради Иеремии она хотела сразить Харроу, лишить его жизни. И ради Иеремии она сдержалась. Она поверила словам Харроу, что только он один может привести её к сыну.

Ты позволишь это? Лианд обрушил на Пламенного свой гнев и смятение. Разве это норма для вашего рода, что вы равнодушны к детской боли? Разве Махдаут была одинока в своём сострадании?

Лицо Ревностного исказилось в отчаянии. Ленты на его теле двусмысленно закружились, выражая эмоции, ничего не значившие Линдену. Но он не ответил.

Она одна определит И мы не сочтем твою клятву исполненной

Ты всё ещё лжёшь настаивала она. Ты жаждал моей силы с самой нашей первой встречи. Тебе нужны были Иеремия и кроэль. Но ты не знал, что я собираюсь разбудить Червя. Ты не мог. Как я теперь могу тебе доверять?

Борона бросила на неё взгляд, подобный бездне. Госпожа, повторяю, что Непоследующие не лгут. Пробуждение Червя не было необходимым для исполнения моих желаний. Для человека, обладающего знаниями, которыми я обладаю, и силами, которыми я буду обладать, спящий Червь был бы так же легко пойман в ловушку, как и пробуждённый. Воистину, моим первым намерением было навсегда лишить Элохим всякого смысла и ценности, а также уберечь Землю от гибели, обеспечив невозможность пробуждения Червя.

Это больше невозможно. Поэтому я изменил своё намерение, чтобы учесть твою экстравагантность .

Ладно . Линден не стала тратить время на споры. Давай с горечью повторила она. Допивай это .

Борона вздохнула, но не отказалась.

Зловещая магия и хитрость кроэля необходимы для достижения моей цели. Ты не допустишь этого, пока можешь этому помешать. Поэтому для спасения Земли необходимо, чтобы я обладал твоим Посохом и кольцом из белого золота, а ты нет .

Линден посмотрел на Ардента А если я изначально не так понимал наше соглашение? Что тогда?

Полосы цвета струились по телу Пылкого, выражая уверенность и скрывая тревогу. Тогда ваша воля восторжествует, леди. Борона должен отказаться от своего предназначения ради вашего сына, или он должен отказаться от своей жажды ваших инструментов власти. Непоследовательный, как народ, не допустит иного исхода .

Стейв взглянул на группу, окружившую Ковенант и криль. Затем он перевёл взгляд на Харроу.

Есть и ещё один вопрос, который следует рассмотреть. Если Инфелис сказала хоть что-то верно, мы должны признать, что жизнь невозможна без смерти. Червь Конца Света необходим для продолжения существования Земли. Если ваша хвастовство увенчается успехом, и Червь будет заточен, не перестанет ли это жилище поддерживать жизнь? Не обратится ли всё это творение в бесплодие?

Хорошо сказано, Харучаи пробормотал Махритир. Борона это безумие, воплощённое в плоти. Его жадность ускорит любое разрушение .

Линден слышала Стейва, но её внимание было приковано к бороне. Сердце колотилось в груди, словно достигло предела своих возможностей. Если он разоблачит её блеф, отказавшись от своих притязаний, если он обуздает свою алчность, Иеремия будет для неё потерян. Он умрёт в одиночестве в мучениях, когда Земля погибнет.

Я жду . Каждое её слово дрожало. Борона не ответила на вопрос Стейва. Что же это будет?

Если бы он бросил ей вызов и предложил найти Иеремию без его помощи, она бы наверняка сломалась.

На мгновение он обратился скорее к Пылающему, чем к Линдену. Ты многого требуешь произнёс он, и прозвучало это рычание зверя. Три вещи я просил у этой дамы. Одной я уже пренебрег. Мне в ней было отказано из-за бессовестного сопротивления Махдаута. Ты и вправду думаешь, что я откажусь от ещё большего количества своих желаний?

Затем он ответил Линдену. Резко, как кислота, он сказал: Соединённой решимости Непоследующего достаточно, чтобы приказать мне. Леди, я с уважением отнесусь к прочтению вами моей клятвы. Моё намерение относительно вашего сына я откладываю в сторону на данный момент.

Но твой триумф, – яростно пообещал он, – будет пустым. Ты тщетно уклоняешься от моих намерений. Когда мы вернем твоего сына, единственные силы, дарующие надежду Земле, останутся в моем распоряжении. Ты будешь изо всех сил стараться освободить сына из тисков. В этом начинании я не клялся помогать тебе. А когда ты потерпишь неудачу, что неизбежно, – когда ты окажешься бессильным перед лицом гибели мира, – я спрошу, не пересмотрели ли ты случайно условия своего довольствия .

Через мгновение он добавил, уже менее гневно: Грозовые предсказания Элохимов не заслуживают доверия. Их волнует только их собственная жизнь. Если Червя заточить, они действительно могут прекратить своё существование. Но Земля и вся остальная жизнь продолжались, пока Червь спал. Если он заточен, они выживут. Я не собираюсь его убивать .

Линден могла бы спросить у Пылкого: Это правда? Но она так дрожала, что не могла говорить. Сейчас, сказала она себе. Сделай это сейчас. Пока он не передумал.

Пришло время для окончательных ответов. Она собиралась отдать обручальное кольцо Ковенанта и Посох Закона Харроу. Как только она сможет заставить свои мышцы подчиняться ей.

Инфелиса сказала ей: Твоё раскаяние превзойдёт твои силы . Она не сомневалась в Элохимах. Тем не менее, она была готова нести любое бремя ради спасения сына. Давным-давно она поняла, что даже Земля и Завет Томаса не значат для неё так много, как Иеремия.

И Ковенант сказал: Я думаю, нам следует поступить так, как предложил Линден . Возможно, он понимал последствия своей поддержки.

Хорошо . Она ещё не могла совладать с голосом, но не позволила слабости остановить её. Я не готова уйти. Мне ещё нужно кое-что сделать. Но я хочу заключить эту сделку сказал Харроу, пока Пламенный здесь, чтобы ты была честна .

Ничто не могло рассеять тьму взора Харроу. Возможно, ничто и не могло. Но его внимание внезапно обострилось: каждая линия его изящной фигуры стала яркой. Его аура была пламенем оправданной алчности.

Линден? встревоженно пробормотала Лианд. Рингтан спросил Манетралл, ты уверена? Но они не пытались её разубедить. Они лишь предостерегали. Несмотря ни на что, они верили в неё.

Стейв был Харучаем: она не могла понять природу его эмоций. Тем не менее, она верила, что он не станет вмешиваться и предупредит её, если Смирённые придут остановить её.

Они, должно быть, знали о её присутствии. Но каким-то образом сосредоточенность Ковенанта на криле удержала их.

С непривычной тревогой Райм Колдспрей сказал: Мне не нравится этот курс. Линден Эйвери, я назвал тебя Другом Великана. Мы не будем тебе противиться. Но я боюсь, что ты бороздишь моря, столь же губительные и неизведанные, как Душегрыз, где каждый курс приносит отчаяние .

Линден переживала за своих друзей. Но не могла сказать ничего, чтобы утешить их. Она боялась не меньше их, и не без оснований. Она знала свою несостоятельность лучше, чем они.

Она сознательно сделала последний шаг по направлению к Харроу.

Не в силах сдержать дрожь, подтачивавшую её силы, она попыталась поднять обе руки одновременно; попытка была неудачной. Кольцо Ковенанта было зажато в её левой руке: с кулака свисала цепь, которая десять лет служила ей единственным напоминанием о его любви. Правой рукой она отчаянно сжимала Посох Закона. Ещё мгновение она колебалась, разрываясь между самоналоженными утратами.

Всего несколько дней или целых жизней назад она отказалась от кольца Роджеру Ковенанту, хотя и считала его своим отцом. Теперь же, дрожа, словно в лихорадке, она предложила обручальное кольцо Ковенанта Харроу.

Он сорвал цепочку, забрал у нее кольцо, словно боялся, что она передумает.

Освобождение Посоха потребовало больших усилий, не потому, что кольцо Ковенанта имело меньший эмоциональный вес, а потому, что Посох принадлежал ей. С его помощью она стирала следы, залечивала раны, уничтожала Погибель Солнца. В бою она обратила чистое дерево в черноту. Сам Кайройл Уайлдвуд передал ей свой дар рун.

Во сне Ковенант сказал ей, что ей нужен ее Посох.

Разжать пальцы было глубочайшим самоотречением. Она чувствовала, что продаёт свою душу, бросает вызов необходимости свободы. Добровольно отказывается от права выбора. Она не смогла бы пожертвовать так многим ради чего-либо, кроме Иеремии.

Этот мальчик не заслужил того, что с ним случилось.

Затем ей пришлось отвести взгляд. Ликование Харроу, когда он схватил Посох и высоко поднял его, размахивая им и кольцом Ковенанта, словно трофеями, было слишком диким, чтобы его можно было вынести.

Смотрите, люди мои! воскликнул он, обращаясь к звёздам. Свидетельствуйте и трепещите! Скоро я покажу себя величайшим из всех Непоследующих, величайшим из когда-либо живших!

Если бы она наблюдала за ним, она бы, возможно, совсем пала духом.

Её спутники, казалось, не могли говорить. Они не разделяли её видений. Для них мысль о том, что она пробудила Червя, должна была казаться смутно нереальной, невообразимой. Но даже Лианд, наименее опытный и наименее осведомлённый из её друзей, понимал всю глубину её капитуляции перед Бороной.

Неподалеку ленты Редента бесцельно развевались, словно он пытался скрыть свой личный страх.

Возможно, мысль о том, что без силы она больше не может нести ответственность за гибель мира, должна была принести ей некоторое облегчение, но этого не произошло. Вместо этого она почувствовала себя смертельно ослабленной, словно нанесла себе рану, слишком тяжелую, чтобы выжить.

4.

После Немудрости

Линден Эвери хотелось сесть на мягкую траву и закрыть лицо. Она была полна стыда и не имела на это никакого права. Отдав Харроу то, что он хотел, если не вырвав Томаса Кавинанта из Арки Времени, она знала, что делает. Она сделала свой выбор осознанно. Она не могла оправдывать себя обвинениями.

Помогите мне? хотела она попросить, хотя едва ли знала, кто ещё мог или хотел ей помочь. Пожалуйста?

У тебя есть товарищи, Избранный, которые не поколебались в служении тебе. Если тебе нужен совет, обратись к ним.

Среди них только Лианд сохранила хоть какую-то теургию, но она проигнорировала его совет. Она не вняла ни одному из своих друзей.

Слишком ослабев, чтобы продолжать стоять перед Харроу, Линден нерешительно направился к Кавенанту. По крайней мере, на какое-то время он стал менее болезненным, несмотря на свои неконтролируемые припадки и проказу.

И он будет в безопасности в Анделейне – все её спутники будут в безопасности – когда Борона заберёт её. Криль Лорика отражал дикую магию кольца Джоан, но Призраки могли отвергнуть любое зло. Даже Кастенессен и скурдж, даже Роджер и Эсмер, не могли нести свою злобу среди Холмов.

Тем не менее, подобные вещи её не утешали. Пустота в руках делала её уязвимой во многих отношениях, даже больше, чем она могла сосчитать. Она остро ощущала, с каким отчаянием друзья провожали её от Харроу. Пулевое отверстие в рубашке теперь не имело значения, поскольку красная фланель не прикрывала обручальное кольцо Кавинанта. Рана, причинённая ей смертью, как и полоска ткани, оторванная ею от платья Махдаута, и небольшие прорехи, пробитые ветками, лишь делали её такой же измождённой, как и её дух.

Пятна от травы на джинсах, напротив, никогда ещё не казались столь фатальными. Они цеплялись за её шаги, словно предзнаменования или тайные стигматы.

Ей не за что было держаться, кроме смятой гоночной машины Джеремайи, застрявшей глубоко в кармане. Это была её единственная защита. Сын нуждался в ней. Она не знала другого способа спасти его.

На дне впадины Ковенант всё ещё медленно расхаживал вокруг сияющего криля, изучая его, словно тот мог удержать его где-то во времени, если бы только он мог понять, как им воспользоваться. Двигаясь, он говорил тихим голосом, произнося непрерывный монолог, который, казалось, не служил никакой цели, кроме как отвлекать его спутников.

Возможно, он стремился сохранить как можно больше своих разрозненных воспоминаний.

Смиренные, Пахни и Бхапа, а также три-четыре Великана образовали неплотный круг, окружавший Кавинанта и обугленный обрубок тела Каэр-Каверала. Позы Великанов и Кордов создавали впечатление, что они отказались от попыток найти связное – или уместное – повествование в размышлениях Кавинанта. За пустым стоицизмом Смиренных скрывалась суть их внимания; но, казалось, они ждали, когда пра-Владыка, Неверующий, станет тем человеком, которым он когда-то был.

Линден с опозданием поняла, что у Смиренных нет причин нападать на неё сейчас. Если они хотят предотвратить дальнейшее злоупотребление Силой Земли и дикой магией, им придётся сразиться с Харроу, который уже продемонстрировал свою неуязвимость к ним. А против Брана, Галта и Клайма Ревностный может объединиться со своим собратом Непоследовательным. Линден не представляла, как Ревностный сможет использовать его ленты или другую магию; но она не сомневалась в её эффективности. Несмотря на свою шепелявость и тучность, он убедил её, что действительно обладает расширенными возможностями, как для добра, так и для зла. Иначе Харроу не принял бы условий Ревностного.

Безмолвно жаждая новых заверений от человека, которому она причинила больше всего зла, Линден внимательно изучала Кавенанта. Ей скоро понадобится его внимание, прежде чем она истощит терпение Харроу – или Ардента. Ей хотелось верить, что она всё ещё способна принять несколько неразрушительных решений; что она сможет хотя бы обеспечить немедленную безопасность своих друзей, прежде чем отправится с Харроу смотреть, как кроэль глотает кровь из шеи Джеремии. Но она боялась, что сделка с Харроу стоила ей последних остатков доверия. Даже Лианд, Стейв и Мартир могли не прислушаться к ней, если Кавенант не встанет на её сторону.

Он не смог бы ей помочь, если бы не смог найти выход из цепких объятий, опутывавших его разум. Но он всё ещё блуждал в лабиринтах времени. Он словно дрейфовал, без руля, сквозь Саргассовы воды воспоминаний, которые были ему бесполезны.

А его проказа – о, Боже. Его проказа становилась всё сильнее, усугубляемая пеленой Грязи Кевина. Здесь, в Анделейне, действие этого ужасного испарения было приглушено. Возможно, Призраки притупили зло, которое Кастенессен, Эсмер и мокша Рейвер причинили Верхним Землям. Тем не менее, Грязь Кевина оставалась: Линден чувствовала её вкус, глядя на звёзды и ночное небо. Руки и ноги Кавинанта уже почти полностью онемели. Если его состояние продолжит ухудшаться, это будет лишь вопросом времени, когда он начнёт терять зрение.

Он двигался неловко, словно потерял или забыл точный контроль над мышцами. Однако он, казалось, не осознавал своего недуга. Вместо этого его внимание было сосредоточено на криле – или на непредсказуемом смещении мыслей.

Кто-то , – заметил он, словно эта мысль вытекала из его слов. Не помню, кто именно. Мне хочется думать, что это был Морам, но, возможно, это был Берек. Когда он собирал остатки своего войска после возвращения с горы Грома.

Он сказал. Кавинант замолчал, на мгновение прикрыв глаза. Нахмурившись от усилий, прилагаемых для связного воспоминания, он продекламировал: Нет такой роковой погибели, настолько чёрной и глубокой, что мужество и ясный взгляд не смогли бы найти за ней иную истину . Затем он по очереди посмотрел на Клайма, Галта и Брана. В этом есть смысл? Должен быть. Но если нет.

Он снова неуклюже зашагал, расхаживая вокруг криля Лорика, словно пытаясь хоть как-то сдержать собственное замешательство. Это моя вина, правда. Я просил тебя защитить Ревелстоун, но выразился неясно. Никто не может тебя винить, если ему не понравится, как ты сдержал обещание. Я не говорил тебе, что хочу, чтобы ты защитил то, что значит Ревелстоун .

Казалось, он думал, что Хозяева, подобные Линдену, могут потребовать от него отпущения грехов. Преодолевая все препятствия, он боролся за сохранение веры в дела и нужды, которые привели Страну к последнему кризису.

Пока Кавенант разговаривал, Лианд подошёл к Мартиру. Камнепад тихо спросил: Манетралл, не лучше ли послать Бхапу и Пахни на поиски суглинка? Наверняка его можно найти среди сокровищ здоровья и чудес Анделейна. Не знаю, можно ли исцелить разум Томаса Кавенанта, или, как утверждает Линден, попытка будет неразумной. И всё же странная порча, терзающая его плоть.

Нет! С почти слышимым толчком сознание Ковенанта вернулось к истокам. Внезапно он предстал передо мной, яркий, словно провидец. Развернувшись, он встретился с Лиандом и Мартиром. Никакого хертлоама резко сказал он. Не ожидаю, что вы поймете. Но мне это нужно . Он взмахнул руками. Мне нужно оцепенеть. Это не просто делает меня тем, кто я есть. Это делает меня тем, кем я могу быть .

Прежде чем Манетралл или Камнедробитель успели ответить, Ковенант обошёл мёртвый пень и направился к Линден. Но он не двинулся на неё. Как только он оказался между ней и сияющим кинжалом, он остановился.

Она тоже остановилась – беспомощно, словно он установил между ними дистанцию. Стейв стоял за её плечом, а встревоженная масса Великанов за спиной – она ждала, что он скажет. Она не знала, как заговорить первой: попросить о помощи. Её потребности были так многочисленны, что она едва могла их перечислить.

Свет криля отбрасывал тень на его лицо. Она не могла разглядеть его выражение. Шрам на лбу казался бледной складкой, отражающей его мысли.

Линден . Он говорил, окутанный серебром, словно её имя разрывало ему сердце. Прости. Мне следовало сказать тебе раньше . В его голосе слышалось обвинение. Если бы я мог сохранить рассудок .

Тут он, казалось, оступился, отвлечённый каким-то смутным воспоминанием. Я сам когда-то сделал почти то же самое. Земля нуждалась во мне, а я отвернулся. Мы уже говорили об этом. Хотел напомнить тебе . Судя по его манере, он пытался сказать слишком много разных вещей одновременно. Линден чувствовал, как ему трудно организовать свои мысли. Мхорам убеждал меня не беспокоиться об этом. Он хотел, чтобы я знал, что есть мотивы, которые просто не могут служить Лорду Фаулу. Как бы Презирающий ни извивался, он не сможет переиначить их, чтобы получить желаемое .

Хоть это и ошибочно, никакой акт любви и ужаса – или даже самоотречения – не способен исполнить желания Презирающего. Освободить его может лишь тот, кто движим яростью и презирает последствия.

Затем Линден увидел, как Ковенант собрался с духом. Неловкость сделала его резким.

Но я не это хотел сказать. Я возьму криль .

Внезапно всё вокруг него напряглось. Несколько великанов затаили дыхание. Ледяной Брызг прошипел безмолвную упрек. Анеле беспокойно заворочался во сне, словно его потревожил далёкий раскат грома. Протесты Лианда были прерваны внезапным сжатием руки Махритира. Испугавшись, Пахни встал рядом с Камнедавином. Бхапа, широко раскрыв глаза, смотрел на Неверующего. Линден почти ожидал, что Призраки вернутся с отказом.

В то же время Смиренные, казалось, обрели суть и ясность, как будто они были оправданы, как будто их вера в пра-Господа была подтверждена.

Знаю пробормотал Ковенант. Это оставит Анделейн без защиты, от чего меня лично тошнит. Без этого у Призраков не будет достаточно сил, чтобы охранять границы. Они не смогут предотвратить.

Но у кого-то из нас должно быть какое-то оружие. Куда бы мы ни пошли, оно нам, скорее всего, понадобится. Пока Джоан жива, пока у неё есть кольцо, этот нож может разрезать практически всё . На мгновение он запнулся. Надеюсь, это не сделает меня презрительным к последствиям .

Пока он, казалось, искал слова, Линден воспользовалась возможностью. Она быстро спросила: Куда мы идём? Она не собиралась брать с собой ни Ковенанта, ни кого-либо ещё. Харроу не хочет мне говорить .

Ах, чёрт, Линден пробормотал Ковенант с отвращением. Если бы я знал. если бы я мог вспомнить. я бы так и сказал . Он ударил себя основанием полукисти по лбу. Здесь такой бардак . На мгновение его лицо исказила гримаса, похожая на ухмылку. Если не хочешь снова меня ударить, пригрози мне глиной. Удивительно, как это помогает мне сосредоточиться.

Но нам понадобится оружие продолжил он. В этом я уверен. Тебе не следует всё делать самому. И это моя проблема. Я уже слишком много сделал неправильно. Даже когда я был частью Арха, я был слишком человечным.

Я втянул тебя в это . Ранее он винил себя за то, что ввёл её в заблуждение, разговаривая с ней во сне и через Анель. Я должен хотя бы попытаться помочь тебе спасти твоего сына .

Словно готовясь к испытанию, он повернулся, чтобы встретиться с крилем Лорика.

Подожди! настойчиво сказала Линден. Подожди минутку. Это не то, чего я хочу . Всего несколько мгновений назад она считала, что отдала всё. Теперь она поняла, что ошибалась. Ей также нужно было помешать ему сопровождать её, помешать ему рисковать ради неё. Ты обещал.

Когда-то, тысячелетия назад, в Стране, Томас Ковенант поклялся, что больше никогда не воспользуется властью.

Знаю повторил он через плечо. Я пытался сделать себя невинным. Бессильным или беспомощным. Я не мог придумать другого способа остановить Лорда Фаула.

Но ты всё это время был прав. Иногда просто быть невинным, невежественным или даже хорошим недостаточно. Возможно, это всегда так. Возможно, мы все как Эсмер. Если мы хотим творить добро, мы должны рискнуть злом. Риск того, что мы действительно зло .

На фоне голоса Ковенанта Линден словно услышала доктора Беренфорда. Вина это сила. Когда десять лет назад старый врач впервые обратился к ней за помощью в Ковенанте, он описал тему одного из романов Ковенанта. Спастись могут только проклятые.

Как и Ковенант, Линден была пленницей своих воспоминаний.

Это не первое нарушенное мной обещание, резко закончил он. Возможно, последнее .

Она хотела остановить его. Ради Анделейна ей следовало бы возразить небесам. Но он уже потянулся к невыразимой мощи кинжала.

Ни Смиренный, ни Обруч не предприняли никаких попыток помешать ему.

Он не сможет вытащить криль. Теперь он был всего лишь человеком, и лезвие глубоко вонзилось в него. За века обрубок стал твёрдым, как железное дерево. По сути, он даже не должен был дотронуться до ножа. Линден чувствовал его жар. Сандер носил его, завёрнутым в ткань, чтобы не обжечь кожу. Тем не менее, Ковенант сжал рукоять оружия обеими руками. Его плечи сгорбились, когда он начал тянуть.

На фоне света он казался больше – чёрный и зловещий – пока он пытался вытащить нож из древних ножен. Линден не видела его лица, но чувствовала дрожь его мышц. И.

О, Боже!

она почувствовала тошнотворно-сладкий запах, когда его плоть начала гореть. Кинжал был не просто горячим: он внезапно стал слишком горячим. Новый прилив силы вспыхнул, словно раскалённый камень: сила Джоан. Законный обладатель белого золота никакая обычная ткань не дала бы Ковенанту достаточной защиты. Он сожжёт кожу до костей, прежде чем сдвинет криль.

Линден! пропыхтел Лианд. Пахни и Махритиру пришлось его удерживать. Линден .

Правая рука Ковенанта, наполовину сжатая в кулак, выскользнула. От его хватки повалил дым; запах жареного мяса усилился. Но он не признал поражения. Зацепив двумя пальцами своей правой руки гарду клинка, он продолжал тянуть за цепочку смерти Каэр-Каверала.

Мне это нужно. Мне нужно быть в оцепенении.

Теперь драгоценный камень криля обжигал ему ладонь. В следующий миг его руки охватит пламя: они останутся навсегда искалеченными. Но он, казалось, не чувствовал боли и не подавал виду, что узнал запах. Проказа позволяла ему держаться, но также мешала осознавать, насколько сильно он себя ранит.

Друг Великанов Завета! Райм Холодный Брызги возвышалась над ним; но суровая крайность его усилий делала его равным ей. Отойди в сторону! Это Каамора, владения Великанов. Ты хочешь покалечить себя и стать бесполезным? Твоя плоть не вынесет такого горя! Ты должен позволить мне.

Джоан делала это, Джоан. Каким-то образом она – или турия Херем – распознала, как Ковенант держал криль. Рейвер, несомненно, направлял её, но дикая магия принадлежала ей.

Ковенант продолжал тянуть изо всех сил. Напряжение вырвало хриплое рычание сквозь зубы, но не освободило нож.

Крик, словно желчь, подступил к горлу Линден. Она сглотнула его, чтобы не вызвать рвоту.

Железная рука! рявкнул Стейв. Помоги мне!

Бывший Мастер молниеносно подскочил к Ковенанту, опустился на одно колено и принялся бить обрубок кулаками, словно воображая, что сможет разбить его на части.

Дерево было слишком твёрдым для него, слишком старым и прочным. Оно могло бы противостоять топору так же легко, как и игнорировать его удары. Но Галт, Бранл и Клайм последовали его примеру: они были всего в одном биении сердца позади него. Их удары сотрясали мёртвый ствол до самых корней. Земля, казалось, впитала боль, которая должна была заставить Ковенанта отпустить его.

Мгновение спустя огромные кулаки Холодного Спрея обрушились на пень, ударяя с силой дубинок. Грохот, тревоживший Анеле, заполнил пустоту.

Со вторым ударом Железной Руки дерево раскололось. Последнее наследие Кэр-Каверала было разрушено, словно его поразила молния.

В этот миг Линден ощутила дрожь земли: дрожь настолько сильная, что она услышала её не ушами, а костным мозгом. Она ощутила, как реальности трутся друг о друга. На мгновение деревья и даже трава Анделейна, казалось, задрожали, словно от страха.

Резко освободившись, Ковенант отшатнулся назад. Если бы Фростхарт Грюберн не подхватил его, он бы упал. Усилие или осознанная боль вырвали вопль из глубины его груди. Криль вырвался из его рук: он не мог его удержать. Стрелы и серебряные вспышки пронеслись по ветвям ближайших деревьев, оставляя на них следы. Крошечные кусочки кожи дымились и плавились, словно воск, на камне, когда кинжал упал на траву.

В отблесках света Линден увидел, как плоть ладоней и пальцев Ковенанта пузырится.

В ответ на это зрелище раздался гул криков и ужаса. Игнорируя запрет Ковенанта, Манетралл скомандовал своим Кордам: Хуртлоам! Сейчас! Когда Пахни и Бхапа умчались, Лианд бросился на помощь Грюберну, чтобы поддержать Ковенанта. Одной рукой Стоунподавитель схватил свой оркрест, словно это был инструмент исцеления. Великаны возмутились, увидев руки Ковенанта.

Харучай! взревел Железнорукий. Мечмэннир! Враг сеет зло в сердце Анделейна, не обращая внимания на Призраков. Наблюдайте и защищайтесь! Может последовать нападение!

Как и Линден, Колдспрей уловил ярость Джоан. Но Железная Рука не знал, что это была ярость Джоан.

Ковенант протянул руки, словно умоляя. Дыхание его вырывалось из груди, словно он хватал ртом воздух.

Едва осознавая, что делает, Линден потянулась к силе Посоха. Борона держала её, но она принадлежала ей: она чувствовала её потенциал. И однажды, в пещерах Вейнхимов, она призвала Силу Земли из Посоха, когда тот был довольно далеко. Она всё ещё могла использовать её.

Она не могла. Жадное притязание бороны преградило ей дорогу. Чёрный лес сиял магией и Законом; но ни огонь, ни исцеление не ответили на её зов.

Я нетерпелив, леди . Голос Инсеквента в коричневом был хриплым, как глина. Хватит этих задержек. Сопровождайте меня .

Он пытался говорить презрительно, но Линден ясно его расслышала. Он не был нетерпелив: он был встревожен. Инстинктивно она догадалась, что он не хотел, чтобы Ковенант владел крилем.

Она проигнорировала его. Если бы она знала, как это сделать, она бы призвала Призраков. Вид изуродованных рук Ковенанта чуть не остановил её сердце.

Переваливаясь, Ревностный приблизился к группе, окружавшей Ковенанта. И по мере приближения его кричащее одеяние становилось всё ярче. Среди облака парящих цветов он продвигался вперёд, пока не увидел руки Ковенанта. Затем эффектным жестом он послал яркие ленты, завивающиеся и пронзающие Неверующего.

Джоан выдохнул Ковенант, борясь с большей болью, чем он мог выдержать.

Алые и переливающиеся полосы попали ему в руки. Двое или трое Меченосцев начали было отмахиваться от них, но остановились.

На земле жар криля, не привлекая к себе внимания, начал угасать. Он оставался слишком горячим, чтобы Линден, Лианд и Рамен могли безопасно к нему прикоснуться; но напор, нанесший урон Ковенанту, постепенно угас.

Она или турия чувствовали, что я делаю .

Сжимая в руках свой неиспользованный Солнечный камень, Лианд наблюдал, как ленты ткани начали обматывать руки Кавинанта и его измученные жаром пальцы.

Она пыталась меня остановить .

Ленты, шелковистые, как ласки, скользили по его коже, плавно переплетаясь друг с другом, образуя повязки, которые все еще были частью одеяния Пламенного.

Их магия была невидима для чувств Линден. Тем не менее, облегчение Кавинанта пришло немедленно. Пока её сердце билось, его боль уходила, словно вода в сухой песок. На мгновение она чуть не потеряла равновесие.

Если бы эта бедная женщина могла сосредоточиться сказал он, вздохнув. Постепенно ему стало легче дышать. Если бы Фоул не причинил ей такой боли .

Это было сделано хорошо , – с ликующим удовлетворением объявил Ревностный, – хотя только я один это заявляю . Ещё один жест отделил бинты Кавинанта от развевающейся ауры его одежд; они закрепились. Если ты последуешь моему совету, Хранитель Времени, ты не снимешь с меня пут. Облегчение боли – менее трудная магия, чем исцеление плоти. И нет сомнений, что впоследствии тебе понадобится такая защита. Мой дар окажется большим благословением, если ему позволят остаться таким, какой он есть .

Ковенант, казалось, не слышал Непоследовательного. Его голос стал громче, когда он закончил: Она хотела убить меня, но ей самой слишком больно. Вероятно, она попытается ещё раз позже. На данный момент она сделала всё, что могла .

Линден не могла понять, откуда он это знал. Тем не менее, она согласилась с ним. Она сама осознавала ярость Джоан. И она была знакома с хрупкостью её повреждённого разума.

Изумлённый Манетралл изучал Ковенант. Но то, что он увидел своими безглазыми чувствами, похоже, удовлетворило его. Подняв лицо к небу, он издал хриплый крик, призывая на помощь свои Корды.

Пока звук разносился по ночи, Линден обнаружила себя стоящей на коленях на траве среди великанов, казавшихся такими же высокими, как деревья. Она не помнила, как опустилась на землю: у неё просто не было сил стоять. Она продолжала смотреть, как Кавинант потягивается и сгибает обмотанные пальцы с явным изумлением. Она не могла нормально дышать, пока он снова не наклонился и не схватил криль. Когда он поднял его, сияние озарило его волосы, словно серебряный огонь, но держать его не причиняло ему боли.

С довольным видом Редент отступил, чтобы осмотреть отряд со склона низины. Его поведение – и поведение Ковенанта – подтверждало, что опасность миновала.

Вздохнув, Линден позволила себе откинуться назад и сесть, прижав колени к груди и спрятав лицо. Она слишком легко поддалась Бороне. Теперь она была бесполезна.

Излучая больше уверенности, Харроу повторила: Я нетерпелива, леди. Вы хотите продлить страдания вашего сына?

Никто не обратил на него внимания.

Пока зов Мартиры затихал среди деревьев, великаны начали расслабляться. Кейблдарм или Циррус Добрый Ветер тихо пробормотал шутку, которую Линден не расслышал: двое или трое из отряда Железной Руки усмехнулись в ответ. Возможно, чтобы успокоить его, Галесенд дружески потряс Лианда за плечо, отчего тот пошатнулся. Холодная Спрей повернула голову, чтобы снять тяжесть напряжения с шеи.

Смиренные собрались вокруг Ковенанта, словно защищая его от товарищей. В это же время Стейв вернулся к великанам и встал рядом с Линденом. Распростершись на траве, Анель продолжал спать, словно ничто не нарушило его покоя, дарованного родителями.

Линдену нужно было кое-что сделать: она была в этом уверена. Задать вопросы. Принять решения – или настоять на их выполнении. Предпринять действия. Харроу был прав. Неужели пришло время потребовать от него выполнения своей части сделки?

Но руки её, казалось, стали тяжелее, чем когда она носила Посох. Без кольца Завета на цепочке на шее она не знала, как поднять голову. Скоро, сказала она себе. Скоро. Но сейчас она чувствовала себя слишком обделённой и разбитой, чтобы что-то сделать, кроме как сжаться в себе и попытаться ускользнуть в какой-то мир памяти или беспомощности, где она не могла бы нести ответственность.

Пытался меня остановить.

Он не знал о ваших намерениях.

Вероятно, она попробует еще раз позже.

В ночь после битвы при Первом Вудхелвене Линден приснилось, что она превратилась в падаль. Как и Джоан, ей нужно было собрать остатки сил или разума и она не смогла.

Ковенант какое-то время смотрел на криль и свои забинтованные руки, словно забыв, что они значат; словно он споткнулся о очередную расщелину и потерялся. Но затем он, казалось, стряхнул с себя гнет прошлого. Нахмурившись, он попросил у Смиренного что-нибудь, чем можно было бы обмотать оружие Лорика. Это, по его словам, дополнительная защита на случай, если Джоан неожиданно возобновит атаку.

Не колеблясь, Галт оторвал кусок ткани шириной с ладонь от подола своей туники. Хотя материал напоминал веленевую ткань, несмотря на мягкость, прочную, как холст, он разорвал её без малейшего усилия. С характерным для него бесстрастным выражением лица он протянул ткань Ковенанту.

Одобрительно кивнув, Ковенант обернул криль охровой тканью, скрывая свет камня. В внезапно наступившей темноте, которую рассеивал лишь блеск звёзд, он засунул свёрток за пояс джинсов. Однако он не поблагодарил Галта: видимо, его одобрение имело пределы. Вместо этого он повернулся к Железной Руке Меча. Линден почувствовал, как ему всё ещё трудно сохранять присутствие духа, и резко сказал: Твоим предкам не совсем сказали правду, когда они торговались за твой дар языков. Элохимы злоупотребляли тобой, если не лгали откровенно .

В далекие времена наши предки были введены в заблуждение

Линден смутно желал прояснения сути Призраков, благодатного света, озаряющего мужество и ясность взгляда. Но эти мгновения, раскрывающие сущностную тайну Страны, так и не наступили.

принять ложную сделку с Элохимами.

Она не знала, почему Ковенант заговорил сейчас о таких вещах.

Разве это необходимо, Хранитель Времени Ковенанта? Ночь окутала голос Колдспрей, как и её лицо. Это ничего не меняет .

Конечно согласился Ковенант. Но это поможет нам понять, что поставлено на карту. В долгосрочной перспективе нам будет лучше если, конечно, она вообще будет, если мы узнаем, почему Лонгрэф так важен. Интересно, почему ты не отвёз его в Элемеснеден и не попросил Элохим исцелить. Ты всё это время знал, что с ним не так? Ты знал, что они не помогут? Он замолчал, пытаясь ухватиться за край внутреннего изъяна. Затем добавил: Чем больше ты объясняешь, тем меньше мне нужно помнить .

Посох Закона твой, сказал Пламенный Бороне, на этот раз. Не призовёшь ли ты его пламя, чтобы осветить эти мятущиеся сердца?

Их бремя не моё возразила борона. Я хочу только уйти .

Колдспрей смотрела на Ковенанта, уперев кулаки в бёдра. В её позе чувствовались гнев и горечь. Но под поверхностью таилось более тёмное чувство.

Что скажете, великаны? спросила она, словно скрежеща зубами. Должна ли я говорить о нашем древнем грехе здесь, в драгоценном Анделейне, когда последняя опасность Земли нависает над нами?

Говори, что хочешь, вставил Харроу, когда дама позволит мне выполнить нашу сделку. Только убеди её пойти со мной. Когда я опередлю Червя, у тебя будет достаточно свободного времени для любой истории .

Собравшиеся вокруг Ковенанта проигнорировали Непоследовательного. На мгновение товарищи Холодного Спрея неловко переглянулись. Как и Харучаи, они, казалось, прекрасно видели и без огня, лунного света или дикой магии. Затем Фростхарт Грюберн тихо сказала: В эту тревожную ночь я обнаружила, что не могу хранить тайны и стыдиться . Её голос прозвучал низким рычанием. Линден Гигантфренд отбросила свои тайны. Она объявила о своих самых сокровенных намерениях. Неужели мы теперь боимся быть униженными в её присутствии? Вы взяли на себя часть вины за безумие Лонгрэта, но вина эта не ваша и не наша. Она принадлежит проискам Элохим, как ясно дал понять достопочтенный Гримманд Хоннинскрейв. Давайте же откроем нашу древнюю глупость и покончим с ней. Радость – в ушах, что слышат, а не в устах, что говорят .

Некоторые из Меченосцев пробормотали что-то в знак согласия. Другие, возможно, кивнули.

Когда я опередлю Червя. пытался настаивать Борона, но Пламенный перебил его.

Желания леди здесь преобладают, пылкий . Шепелявость Пылкого стала более выраженной, словно он насмехался над Харроу. Она будет сопровождать нас, когда соизволит, по-своему и своими силами. А до тех пор будьте готовы ждать .

Я этого не сделаю горячо заявила Борона.

Пламенный замялся. Ответил он тихо, почти шёпотом.

Должен ли я произнести твое настоящее имя, чтобы заставить тебя замолчать?

Гнев сжал кулаки Харроу, свел мышцы в углах челюсти. Ты этого не сделаешь. Это будет вне всякого сомнения вмешательством. Ты поплатишься жизнью .

Тем не менее, он не стал рисковать и дальше.

Но никто не обратил внимания ни на одного из Непоследовательных. Расправив плечи, Райм Холодный Спрей ответила на вопрос Ковенанта. Словно готовая принять или нанести удар, она сказала: Хорошо, Томас Ковенант, Хранитель Времени и Друг Земли. Я расскажу об истине, которая открылась нам. Я объясню, что великаны так же склонны к ошибкам и неразумию, как и любой другой народ Земли .

Опустив лоб на колени, Линден позволила ночи заполнить её, словно она стала сосудом тьмы. Её не волновало, почему Ковенант пытался исследовать Гигантов. Её волновало лишь то, что он старался оставаться рядом; что он, возможно, найдёт способ вытащить её из тисков неудач. Способ избавить её.

Ты судишь строго, Диковилдер. Она должна была попытаться облегчить долгие страдания Елены. Но Линден ничего не могла сделать для дочери Ковенанта, пока та не нашла в себе хоть какое-то милосердие.

Нам стало ясно, что эта сделка была совершенно ложной. Лонгврат пытался убить её, потому что Элохимы хотели её смерти.

Ваш вопрос, начал Колдспрей, касается дара языков, который великаны когда-то выторговали у Элохимов. Во многих путешествиях нашего рода мы узнали, что народы Земли рассказывают свои истории, чтобы угодить, утешить или скрыть себя, скрывая то, что им не нравится, и превознося то, что доставляет им удовольствие. Бесчисленные тысячелетия мы придерживались иного вероучения. Веря, что радость в ушах, которые слышат, а не в устах, которые говорят, мы рассказывали свои истории полностью или не рассказывали вовсе и гордились этим.

Теперь мы должны радоваться, зная, что наши предки были слепы к махинациям и искажённой истине. Более того, мы должны воздать им должное за слепоту, которая была в какой-то степени добровольной. Они были так восхищены даром языков и собой, что не стали вникать в суть того, что предложил Элохим.

Мы должны услышать радость в признании того, что Лонгврат был отчасти предан страданиям и безумию своим собственным народом .

Линден слушала, не уделяя должного внимания. Она помнила жажду её смерти обезумевшего Великана гораздо живее, чем рассказ об этой сделке, услышанный ею давным-давно от Гримманда Хоннинскрейва. В порыве навязанного здравомыслия Анеле предупредила её: Все живые разделяют бедственное положение Земли. Цену за неё будут нести все живые. Этого ты не изменишь. Попытка добиться этого может привести лишь к гибели . Тем не менее, она была полна решимости оставить друзей, когда отправилась с бороной. Как только она соберётся с силами. У неё уже было слишком много жертв. Иеремия нуждался в ней. Другим жизням, возможно, было бы лучше, если бы Лонгрэф убил её.

Железнорукий мрачно объяснил: Тебе и Линдену Эвери, который тогда был Солнечным Мудрецом, сообщили, что мы получили свой дар в обмен на нашу историю о Багуне Невыносимом и о Тельме Двурукой, которая его укротила. Это правда – в той мере, в какой наши предки предпочли в это верить. Но мы узнали, что это также ложь. Теперь мы понимаем, что Элохимы ценили не саму историю, а, скорее, одну её грань – и нашу готовность говорить об этой грани с радостью. В их глазах наша радость оправдывала их намерения.

Саму историю я рассказывать не буду. Здесь я лишь попытаюсь объяснить притворную щедрость Элохимов. Суть дела вот в чём. За многочисленные деяния и качества, заслужившие прозвище Невыносимый, Багун был против своей воли и насильно отдан под безжалостное попечение Тельмы Туфист.

Она была великаном огромной силы, легендарной воинственности и поистине крайнего уродства. По собственному выбору она жила отдельно от всех остальных, ибо все, кто её знал, боялись её, и она испытывала лишь презрение к их тревоге, которую считала трусостью. Багуну она была отдана в услужение, несмотря на его яростные протесты и яростное сопротивление, потому что наши предки больше не могли выносить его присутствия, потому что ни один другой великан не мог сдержать его поступков – и потому что наши предки считали его новое место на службе у Тельмы достойной наградой за множество его проступков.

Колдспрей вздохнул. То, что она нашла способ усмирить его, и то, что они вместе обрели напряжённое и безудержное счастье, вдохновляет нас восхищаться их рассказом. Однако Элохимы неверно поняли юмор Великанов – или же решили истолковать его иначе. Аспект рассказа, который заинтриговал их и побудил предложить свой дар языков, заключался в принуждении со стороны Багуна, а не в его непредвиденном исходе. Они ясно распознали наше стремление – и, по сути, нашу жажду – к дружбе и знаниям по всей Земле. И они убедили себя, что мы не колеблясь обрекаем себя на мнимое горе, когда не видим иного выхода. У них была схожая черта, о чём свидетельствует судьба каждого Избранного. Но они не говорили об этом. Скорее, они выражали лишь свою собственную радость. И они предложили эту сделку – дар языков в обмен на рассказ о Багуне и Тельме – и на всё, что подразумевала эта история.

Железнорукая не встречалась взглядом ни с Ковенантом, ни с Линденом. Вместо этого она изучала траву у ног Харучаев, словно женщина, ожидающая осуждения. Её манера поведения ясно говорила о том, что она и её товарищи уже сами себя осудили.

Поскольку наши предки были ослеплены величием Элохимов, – продолжала она, – и жаждали предложенного дара, они не стали вникать в предполагаемый смысл этой истории. Радуясь и ослеплённые радостью, они приняли сделку. Только теперь, когда ущерб уже не может быть возмещён, мы услышали правду об обмене. Стремление наших предков принять условия Элохимы истолковали как согласие на невольное рабство у безымянного Великана в далёком и неопределённом будущем. Невольно введённые в заблуждение, – резко заявила она, – а может быть, и добровольно, наши предки смирились с жертвой жизни Лостсона Лонгрэта ради любой цели, которую жаждали Элохимы .

Наконец она подняла глаза на Кавинанта. С выражением тревожного неповиновения, словно намереваясь встретить любое обвинение лицом к лицу, она заключила: Это понимание Гримманд Хоннинскрейв дал нам, или, возможно, навязал нам, чтобы мы лучше поняли выбор, который должен сделать Линден, Великанская Друг. Да, и её деяния тоже. Он настоятельно просил нас понять, что ошибки, и, конечно же, недостатки Великанов, многочисленны и тяжки. Давным-давно мы обменяли жизнь и боль родича на один лишь дар Элохим. По этой причине мы должны быть осторожны, выискивая недостатки и ошибки в других, и особенно в Линден, Великанская Друг, чья глупость может оказаться мудростью, подобно тому, как бездумная радость наших предков породила лишь печаль .

Освещённый лишь звёздным светом, Ковенант, казалось, был определённо олицетворён лишь седыми волосами. Тем не менее, Линден знал ещё до того, как заговорил, что не станет осуждать Райм Колдспрей или кого-либо из её народа. Напротив, всё его тело, казалось, жаждало сочувствия и сопротивлялось срыву, когда он хрипло сказал: Спасибо. Это помогает. Теперь я помню, почему всегда так любил Гигантов. Солёное Сердце, Пенопоследователь, был моим другом в то время, когда я даже не знал, что такое дружба. И он нашёл себе лучшее применение в жизни, чем я мог себе представить .

Через мгновение он добавил: В любом случае, Лонгврат не преуспел. Если мы сможем сохранить Линдена в живых достаточно долго, у Элохимов не будет причин беспокоиться о его поступках. Может быть, тогда они отпустят его, и он обретёт немного покоя .

Линден надеялась, что Колдспрей сейчас посмеётся. Немного покоя. Пока мир не рухнул. Гиганты наверняка оценят шутку? Она хотела ещё раз услышать их искреннее веселье, прежде чем оставить их позади. Но ни Железная Рука, ни другие Гиганты, похоже, не услышали радости в ответе Ковенанта.

Вместо этого Колдспрей произнёс, словно обещая: По этой причине Солёное Сердце, Последователь Пены, был одним из величайших Великанов. Мы чтим его так же, как Гримманда Хоннинскрейва и Кейбла Сидримера. Если дни, оставшиеся нам, будут добрыми, нам будет дарована возможность искупить, как это сделали они, неразумность наших предков .

Прежде чем Кавинант успел ответить, вперёд вышел Мартир. Твои слова печаль для моих ушей, Великан . Он говорил неохотно, скованный эмоциями, которые не хотел выражать. Тем не менее, он произнёс: Все живые становятся жертвами неразумия. С Раменами всё обстоит иначе. Если бы мы не наставили ранихинов держаться подальше от Земли после того, как миновала порча Солнечного Погибели, многое из того, что произошло в эту эпоху, можно было бы предотвратить. Их присутствие, несомненно, смягчило бы мысли и намерения Мастеров.

Если ваши усилия облегчить участь Лонгврата не послужат оправданием, то ваша храбрость и горечь утраты, понесённые в борьбе со скурджами, должны стать доказательством. Ни один глупый поступок не перевесит тысячу нет, тысячу тысяч поступков доблести и великодушия.

Я считаю, что к чести ваших предков нужно отдать то, что Элохим не могли добиться исполнения своих желаний без уловок .

Линден кивнула, неопределённо соглашаясь. Она вспомнила, как Махртаир признался: Я ищу историю, которая останется в памяти Раменов, когда моя жизнь окончится . Возможно, он жаждал искупить вину за долгое отсутствие своего народа и ранихинов.

Он назвал свой народ слишком осторожным, чтобы его помнили.

В ответ Колдспрей поклонился. Благодарю вас за вашу любезность, Манетраль из Рамена. Наши угрызения совести да, и наш гнев принадлежат нам. Мы не отбрасываем их легкомысленно. И всё же ваша доброта и совет великая заслуга в наших сердцах. Мы будем бережно хранить их .

Внезапно борона резко бросила: Довольно этих мелочных размышлений. Червь уже пробуждается. Как сообщила вам Инфелис, его размеры невелики. Однако его могущество превосходит его же собственную массу. Если мы не будем действовать, и действовать быстро, никто из вас не доживёт до того, чтобы оплакивать свои ошибки и промахи .

Его голос ранил ночь: он запятнал сострадание Махритира и тревожную честность Колдспрея. Линден вскочила на ноги, прежде чем поняла, что вынырнула из травы; прежде чем осознала свой гнев.

Преодолев расстояние между ними, она потребовала: Прекрати. Ты не заслужил права насмехаться над кем-либо из нас. Ты был почти так же честен, как Элохим, а это ни о чём не говорит, так что заткнись уже .

Видимо, уроки Гэллоуз-Хоу продолжали вести ее за пределы ее слабости и ее бездонного огорчения.

Но, госпожа, возразила Борона, это я держу белое золото и Посох Закона, а ты бессильна . Тьма окутала его лицо, но взгляд казался угрозой, чёрной и бездонной. Презри меня теперь, если ты этого хочешь. Настанет день, когда ты будешь умолять меня использовать твоего сына так, чтобы он мне понравился. В тот день ты поймёшь, что у тебя есть причины раскаиваться в своей досаде и промедлении, ибо многое из того, что можно было бы спасти, будет потеряно .

Несомненно, ты так веришь , – вставил Ревностный. Что-то в нём изменилось. Его напыщенная уверенность исчезла, сменившись тревогой. Возможно, он сам себя напугал, пригрозив раскрыть истинное имя Бороны. Некоторые из Непоследователей глубоко погрузились в вопросы предсказаний, предвидения и последствий, стремясь к пониманию Времени, сравнимому с пониманием Теомаха. Однако среди этих адептов одни предвидят один исход, другие – другой. Лишившись Хранителя Времени, Арка ослабевает. Возможности множатся с каждым словом и делом. Вам стоит учесть, что ваша поспешность может привести к событиям и решениям, которые вам не по душе .

Свирепый взгляд Харроу резал Линден по чувствам: она слышала, как он скрежещет зубами, чувствовала, как кончики его пальцев барабанят по чёткам. Тем не менее, он сдержался.

Если бы Пылающая произнесла настоящее имя Харроу, это было бы вмешательством по любому понятию, которое понимала Линден. Это погубило бы Пылающую. Но это также дало бы ей власть над Харроу.

Она была сыта по горло ими обоими. С отвращением она повернулась к Ковенанту и остальным своим спутникам. Неожиданный гнев вырвал её из пустоты. Теперь она была готова; настолько готова, насколько это вообще возможно.

многое будет потеряно из того, что можно было бы спасти.

Взглянув на Кавинанта, она увидела, что он снова выпал из настоящего. Его разум блуждал в непроходимой пустыне, такой же изломанной, как и руины, где Джоан проявляла своё безумие, выплескивая боль, чтобы уничтожить отдельные мгновения времени. По крайней мере, на данный момент он был потерян; недостижим.

Анель же, напротив, наконец-то проснулся. Поднявшись на ноги, он огляделся вокруг, словно искал направление или цель, недоступную зрению, кроме собственной слепоты. Успокоенный, возможно, благотворным воздухом и травой Анделейна, а может, заступничеством Сандера и Холлиана, он казался почти нормальным, когда пробормотал: Время пришло. Анеле нужен камень. Он помнит и отца, и мать. Он должен быть камень .

Затем он понюхал воздух, по-видимому, привлеченный запахом алианты, которую все еще держал Пахни.

Ковенант вскинул голову. Что это? спросил он. Что это? Ты сказал камень? Он звучал растерянно, запутавшись в противоречивых воспоминаниях. Я тоже помню твоего отца и мать. Зачем тебе камень?

Если Анеле и услышал Каванента, то виду не подал. Вместо этого старик подошёл к Пахни, молча протягивая руки. Когда она дала ему свои драгоценные ягоды, он начал есть так, словно постился несколько дней.

Линден вздохнула. Где-то в прошлой жизни Анеле уговаривала её искать глубокую скалу. Самый старый камень. Только там сохранились воспоминания.

Последние дни Земли сочтены. Без запрета, времени слишком мало.

Оглядываясь назад, он казался провидцем. Но она всё равно не понимала, что он имел в виду.

Завет . Она намеренно постаралась, чтобы её голос звучал как пощёчина, надеясь вытащить его из внутреннего лабиринта. Ты понимаешь, о чём говорит Анеле?

Ковенант смотрел на неё без всякого выражения, которое она могла бы понять. У Сандера был оркрест пробормотал он. У Холлиана был лианар. Они не были лордами, но были полны силы Земли. Всё дело в дереве и камне . Внезапно он поднял кулаки и ударил себя по обоим вискам одновременно. Если бы я только мог вспомнить.

Линден вздрогнул от его внезапной ярости. Пахни сделал то же самое. Томас Ковенант тихо возразил Колдспрей. Друг Великана . Бранл, Галт и Клайм бросились защищать Ковенанта от него самого.

Напрягая силы, Ковенант пробормотал сквозь зубы: Барроу знает. Элохимы не единственная еда. Червь всегда может получить то, что ему нужно. Но они правильная еда. Пока он может их найти, Червь не захочет питаться ничем другим. Чем лучше они спрячутся, тем больше у нас времени .

Но когда его съедят достаточно.

Он попытался закончить фразу. Однако, несмотря на все усилия, он словно подавлял желание сказать то, что хотел; или его разум ускользал из-под ног, словно он стоял на поверхности, скользкой, как туннель, ведущий к Землекрови.

Линден понимала его не лучше, чем Анеле. Тем не менее, он подал ей идею. Косвенно он предоставил ей аргумент, рычаг.

Сейчас, сказала она себе. Сейчас или никогда. Она нужна Джереми; или он нужен ей. Дальнейшие промедления лишь усилят её сомнения. Они могут лишить её возможности предпринять хоть какие-то действия.

Будто обращаясь к тьме, она спросила: Лианд, дашь ли ты нам немного света?

Без сияния криля Анделайн не терял своей таинственной таинственности. Холмы казались такими, какими они были. Несомненно, юный Стоундаунор не испытывал потребности видеть ярче, чем позволяло ему чувство здоровья. Никто, кроме Линдена, не испытывал этой потребности. И всё же он подчинился без колебаний. Достав из мешочка на поясе свой кусочек Солнечного Камня, он поднял его на ладони и воззвал к своему наследию.

От гребня исходило сияние столь чистое, что казалось, будто его смыло. Постепенно сияние распространялось по долине. И по мере того, как оно распространялось, оно открывало спутников Линдена, словно овеществляя их. Освещённые белым, они на мгновение показались призрачными, такими же призрачными, как Мёртвые: небольшая толпа, словно предзнаменования или молящиеся, окружила Ковенант и Линдена. Затем они снова обрели свою сущность.

Линден, как и Ковенант, сказал Лианду: Спасибо. Это помогает .

Она хотела, чтобы все вокруг нее увидели, что она приняла решение и ее не переубедить.

На мгновение она встретилась взглядом со Стейвом, с пустыми взглядами Униженных, с тревожным хмурым лицом Инея Холодного Брызга, с тревогой Кордов. Она окинула взглядом товарищей Железной Руки, Мартиров и Ковенантов. Анеле она кивнула, хотя у неё не было оснований полагать, что он её замечает. В её гостиной Джеремия когда-то построил конструкцию Горы Грома. Он дал ей намёк.

Ищите глубокий камень.

Оставив всех остальных, она все равно могла взять Анеле с собой.

Наконец она сосредоточила своё внимание на Лианде, словно он был выразителем всех её друзей и сомнений; словно он был единственным, кого нужно было убедить. Пока Кавинант блуждал в прошлом мира, он не мог её отменить.

Пора сказала она осторожно, почти уверенно. Мы с Анеле идём с Харроу . И, предположительно, с Ардентом Но мы идём одни .

Она чувствовала, как вокруг неё реагируют люди, быстрые, словно сердцебиение, но не отрывала взгляда от Лианда. Если бы ей удалось убедить его.

Ах, Лианд. Хотел бы я тебя пощадить. Чёрт, хотел бы я, чтобы кто-нибудь из нас мог тебя пощадить.

остальные могут последовать его примеру.

Его суровые брови удивленно изогнулись. Возражения так быстро застревали у него в горле, что он не мог сформулировать ни одного. Свет его орхерба на мгновение померк. В этот миг колебания он выглядел каким-то образом моложе и уязвимее, словно его лично отвергли.

Крепко обняв себя, Линден сказала: У вас есть дела поважнее. Вы останетесь здесь . Анделейн собиралась сохранить их на какое-то время. Джеремия мой сын. Я не могу его бросить. Я уже заключила сделку. Но я не буду рисковать тобой ради него.

И Земля всё ещё нуждается в защитниках , – продолжала она, спеша предупредить возражения Лианда. Ей нужны ты и твой Солнечный камень. Ей нужен Ковенант и криль. Ей нужны Великаны, Харучаи, Рамены и Ранихин. Даже если бы у нас не было столько врагов и монстров, о которых нужно беспокоиться, кто-то должен что-то сделать с Червем. Кто-то должен сохранить Элохимов, как можно больше , чтобы замедлить или ослабить Червя, и этот кто-то – не я. У меня больше нет никакой силы . Никакой силы – и никакого представления о том, как она сможет вернуть сына из плена. Я не та, кто спасает миры.

Я больше не представляю, что такое надежда закончила она, готовясь к буре протестов. Она поставила всё своё сердце на Ковенант и подвела его. Но если такая надежда существует если она всё ещё существует это зависит от тебя. Я должна идти к Иеремии. Я не могу сделать ничего другого. Ты должен остаться здесь .

Её особая ярость, казалось, сдавила горло Лианда. Он то открывал, то закрывал рот, выкрикивая бесплодные аргументы. Она видела по его глазам, что её утверждение потрясло его сильнее, или даже глубже, чем воскрешение Ковенанта.

Бесстрастность Мастеров, возможно, выражала одобрение, но не Посох. Как и Лианд, Махртаир молчал. За повязкой он, казалось, взвешивал нужды Линден против нужд Земли; её желания против своих собственных. Пахни не пыталась скрыть своего внутреннего рвения, надежды на пощаду Лианд. Встревоженный и терзаемый, Бхапа всматривался в Линден, ища признаки её колебаний.

Но Джайентс .

Первой расхохоталась Райм Колдспрей. Однако почти сразу же к ней присоединились её товарищи. Их громогласный и непринуждённый смех наполнил ночь: казалось, он отбрасывал всю тьму. Вместе они смеялись до тех пор, пока слёзы не полились по их лицам; смеялись так, словно смех был ещё одной формой кааморы, способной очистить и освежить, пока не останется лишь целостность. Под звёздами долина звенела гигантскими раскатами.

Раньше Линден жаждала услышать смех Меченосцев. Теперь же их веселье пугало её: казалось, оно подавляло её. Когда-то она была камнем. Теперь же она стала хрупкой, как необожжённая глина. Как она могла держать голову высоко или настаивать на защите друзей, когда великаны находили такую радость в её доводах, в её мольбах?

Ах, Линден, Подруга Великанов , – усмехнулась Железнорукая, когда она затихла. Ты – настоящее чудо. Твои слова похожи на горестную повесть, но это не так. Это лишь полёт фантазии. Неужели ты думаешь, что какой-нибудь Великан отвернётся от такого предприятия, как твоё? Ха! Слишком велик соблазн невероятных опасностей. И мы ничего не можем сделать, чтобы сохранить Элохимов. У нас нет добродетели, чтобы обнаружить их многочисленные тайники, – и нет желания это делать. И Край Света, и множество других опасностей Земли будут ждать нашего возвращения из заточения твоего сына. Если же нет, они слишком велики, чтобы противостоять им какой-либо силе в пределах наших возможностей.

Мы будем сопровождать тебя, друг-великан Линден, с твоего согласия или без него. Мы не можем поступить иначе, иначе мы окончательно потеряем дар радости .

Остальные женщины захихикали, как будто это было выражением восторга.

Услышав их, лицо Лианда прояснилось. Их смех развеял его тревогу. И у Махритара тоже стихло напряжение внутреннего конфликта. Он почувствовал ощутимое облегчение, избавившись от обязанностей, превосходящих его представления о себе; и его преданность Линдену была сильна. Реакция Бхапы напоминала реакцию Махритара. Что касается Пахни, то она была словно Рамен Корд: она следовала туда, куда вел её Манетраль, несмотря на страх за Лианда.

Стоннув про себя, Линден увидела, как все четверо встают на сторону гигантов. Теперь ей не удастся их переубедить. Она могла лишь заставить их остаться, сказав бороне, что её интерпретация сделки требует от него исключить их.

Если она так поступит, Ревностный её поддержит. Она сможет черпать его магию, не имея своей.

И всё же Гиганты тронули её: она почувствовала себя глубоко потрясённой. Их смех казался таким же непреодолимым, как и бедственное положение Джеремайи.

Мрачный Смиренный кивнул. В этих обстоятельствах, сказал Галт, мы будем сожалеть о вашем отъезде. Это безумие, помноженное на безумие. Вне всякого сомнения, вашим жизням и усилиям можно найти лучшее применение. Поймите же, что ни мы, ни ваш Лорд не присоединимся к вашему безумию. Здесь он, Призраки Анделейна и криль Верховного Лорда Лорика ещё могут стать оплотом против хаоса. Возможно, теперь Мёртвые смогут найти новые советы. И мы не боимся довериться Неверующему, хотя он и отделён от себя самого, став меньше, чем был.

Пока существует Земля, Хозяева будут с Томасом Ковенантом. Но мы сделаем это здесь, а не под властью какого-либо Непоследствия.

Пока Галт говорил, сердце Линден сжалось. Неужели она этого хотела? Чтобы Кавинант был в безопасности в Анделейне? Она была ему обязана хотя бы этим после всего, что она сделала, чтобы навредить ему и использовать его неправильно. И всё же она не хотела расставаться с ним. Не хотела. Даже Иеремия не занял бы место Кавинанта в её сердце.

Как и он, она была поймана в ловушку внутреннего изъяна. Но это был эмоциональный надлом, а не сломанное воспоминание. Она хотела – и не хотела – и не могла выбрать.

Со своей стороны, борец не колебался. Громким голосом он провозгласил: Ваши споры пустое слово, потраченное впустую, пока время работает против нас. Вы пытаетесь убедить леди, но я вас не слушаю. Клятву я дал ей одной. Я не возьму на себя бремя её товарищей .

Да , – вмешался Пылающий, – если она так истолковала . Как и его уверенность, его шепелявость постепенно исчезала. Если она пожелает искать сына без сопровождения, её желание будет исполнено. Но если она не захочет продолжать путь, будучи одинокой и опустошённой. Его голос затих, словно трепетание его лент.

Словно по заклинанию, нерешительность Линден рассеялась. Тон бороны позволил ей твёрдо стоять на земле, столь же неожиданной, сколь и твёрдой. В одно мгновение она отбросила своё прежнее решение. Он хотел оставить её спутников позади, а она не доверяла ему. Его жажда была слишком сильной: ему нужна была её беспомощность. Без неё он не мог быть уверен, что она в конце концов отдаст Иеремию в руки его замыслов.

Великаны и Рамен, Лианд и Стейв: они могли бы помочь её сыну способами, о которых она пока не могла и мечтать. Она верила, что Анеле будет дарована глубокая скала. И пока Ковенант оставался в Анделейне с Униженными и крилем, она могла быть уверена, что Земля не была окончательно заброшена.

Она могла бы оставить Ковенант, если бы это означало сохранить хоть какую-то надежду для Земли.

Повернувшись к Харроу, она снова сдалась, но не ему. Не ему.

В таком случае, отчётливо сказала она, я передумала. Я хочу, чтобы мои друзья были со мной .

Все живущие разделяют тяжелое положение Земли.

А я сказал, в ярости возразил Харроу, что не слушаю тебя. Эта цель моя. Знания, необходимые для её достижения, мои. Я не потерплю порчи всего, чего я жаждал и искал .

Пламенный вздрогнул. Его глаза закатились. На мгновение показалось, что он вот-вот развернётся и сбежит. Но затем ему на помощь пришла какая-то форма мужества или принуждения. Он хрипло проговорил: Леди, мне и приятно, и волею Непоследовательного доложить вам, что истинное имя бороны .

Борона повернулась к своему противнику в ленте. Молчи, глупец! прорычал он. Если ты предашь меня таким образом, ты предашь и себя. Раскрыв моё имя, ты дашь госпоже возможность командовать мной. Так ты разрушишь мой замысел и сам погибнешь, проклятый собственным деянием.

Но я этого не допущу. Чем потерпеть от тебя погибель, я полностью откажусь от своего замысла.

Что же, толстяк, дурак, сующий свой нос? Ты хочешь заставить меня уйти, бросив Землю на произвол судьбы, лишь для того, чтобы удовлетворить твою гангрел-тугоухость? Должен ли я оставить госпожу скорбеть о сыне, пока она может? Неужели ты не видишь истины, что ни тебя, ни объединённой воли Непоследующего недостаточно, чтобы изменить судьбу мира? Тебе не найти темницу сына госпожи. Без него ты пропал. Всё пропало .

Окутанный цветными полосами тревоги, Ревностный ответил: Некоторые из Непоследователей предвидели этот исход. Другие же не согласны. Однако в одном все сходятся во мнении: в чём именно состоит эта дама. В той мере, в какой вы боитесь признаться, судьба жизни зависит от неё так же, как и от её сына.

Но суть нашего спора не в этом. Суть его вот в чём. Достаточно ли моих слов или желаний дамы, чтобы устрашить вас? Неужели ваши цели или ваша гордость настолько хрупки, что вы не можете терпеть препятствий? Если нет, то вы должны признать, что ваша алчность не позволяет вам свернуть с избранного вами пути .

Моя алчность? презрительно рявкнул Харроу. Его пальцы дрогнули, жаждая магии своих бус и бахромы. Я не живое воплощение чревоугодия. Между нами не может быть никакого сравнения. Там, где я веками усердно рисковал жизнью, ты лишь пировал. Тебе меня не перещеголять. Ты слишком высоко ценишь свою грубую плоть .

Притворяясь уверенным, Ревностный ответил: Таким образом, ты проявляешь невежество, а не знание. Воистину, я ценю свою плоть, как и всякую пищу. Но я не боюсь смерти, когда могу провести остаток своих дней, пируя. Я с радостью погибну в пресыщении и изобилии, пока Червь пожирает Землю .

Затем его манера изменилась. Между словами, словно нож, из-под одежды вырывалась резкость.

Однако я не колеблясь предам тебя. Я боюсь, но не колеблюсь. Если придётся, я позабочусь о том, чтобы ты не отказался от своего намерения. Уходи, если хочешь. Откажись от своего намерения. Ты ничего не получишь. Мне достаточно назвать твоё настоящее имя, и госпожа получит от тебя всё, что ей нужно .

И когда ты произнесёшь моё настоящее имя, злобно возразил Харроу, я открою твоё . Казалось, он едва сдерживал ярость: она застилала его голос, словно ил.

Но его противник не дрогнул. Таким образом, дама будет иметь возможность принуждать нас обоих в равной степени. Для меня ничего не будет потеряно. Как ты заметил, я буду проклят своим собственным поступком. Для тебя же всё, чего ты когда-либо жаждал, истлеет и померкнет .

Возможно, Ревностный блефовал: Линден этого не заметила. Под своей яркой магией он был таким же обыденным, как она; таким же понятным, как Лианд или Рамен. Но обретённая сила его лент скрывала некоторые аспекты его ауры, отвлекала её чувства.

Тем не менее, она уже была уверена в результате. Борона согласится. Его голод был таким же бездонным, как его глаза. Они управляли им.

Отвернувшись от обоих Непоследователей, она заставила себя снова взглянуть на Ковенанта. Она хотела найти способ попрощаться, если не с ним, то хотя бы с любовью, которую они когда-то разделяли.

Давным-давно она слышала пение Питчвайф,

Я не знаю, как сказать Прощай ,

Когда слово прощай

Мне остается только сказать

Или будет услышан.

Она надеялась вернуться в Анделейн вместе с Джеремайей. Но у неё больше не было власти диктовать ход событий: никакой власти, кроме поддержки Пламенного. Всё могло случиться после того, как Харроу выполнит свою часть сделки.

Внимание Кавинанта всё ещё блуждало в лабиринте его воспоминаний, разрозненное и потерянное. Он мог её не услышать. Тем не менее, она должна была попытаться. Она слишком легко могла представить, что это её последний шанс.

Охрипнув от напряжения, она начала: Завет о, Завет! – Прости меня. Я всё делала неправильно , – с тех пор, как Махдаут вернул её в настоящее время. Мне следовало довериться тебе . Ей следовало хотя бы попытаться понять молчание Мёртвых. Вот до чего дошло .

Друзья кружили вокруг неё. За ними замолчали Харроу и Ардент. Харроу горько раздражала эта новая задержка. Он тоже, по-своему, сдался. Но Линден не уделял внимания никому, кроме Ковенанта.

Единственное, что меня не пугает, – это оставить тебя здесь. Сейчас тебе тяжело, но ты найдёшь выход . Она сделала неуверенную попытку улыбнуться. К тому времени, как я вернусь, ты, вероятно, будешь знать, как спасти Землю . Планам Харроу она не доверяла: интуитивно подозревала, что ему не позволят их осуществить. У Земли было слишком много могущественных врагов. Это меня не удивило бы. Если ты не сможешь этого сделать, никто не сможет .

Внезапно, отчего она вздрогнула и чуть не вздрогнула, взгляд Кавинанта резко сфокусировался. Он вздернул подбородок, подчёркивая суровость черт и требовательность серых глаз. Прежде чем она успела отреагировать, он ответил словно рыча: Ох, чёрт возьми, нет .

Ей послышались нотки грубой привязанности в его голосе.

После всех этих хлопот по моему воскрешению, заявил он, ты можешь хотя бы взять меня с собой. Может, я и не выгляжу впечатляюще, но я тебе нужен. И, видит Бог, ты мне нужен. Сейчас я недостаточно сообразителен, чтобы действовать самостоятельно. Ты единственная сила, которая может удержать меня на плаву. По крайней мере, на несколько минут. И у нас есть время.

Мастера отреагировали быстро. Галт встал между Линденом и Кавинантом, словно отрицая её притязания на Неверующего. По обе стороны от него Бранл и Клайм схватили Кавинанта за руки.

Господи, нет . Почти подсознательная дрожь ярости омрачила непреклонность Галта. Мы этого не допустим. Мы не можем. Бедственное положение Земли исключает это .

Напряжение пронзило Раменов. Сердце Лианда переполняли протесты. Несколько Меченосцев сжали кулаки. Но никто из них не пошевелился и не произнес ни слова. Стейв не вмешался, хотя, должно быть, знал, что сделает Смиренный. Остальные спутники Линдена, возможно, ждали какого-то знака от него, или от Линдена, или от Ковенанта.

ты нужна мне. Сердце Линден колотилось в горле. ты мне нужна. Слова Кавинанта вызвали целый каскад эмоций, грозивший сокрушить её защиту. С таким же пылом она хотела, чтобы он сопровождал её и остался. Пожалуйста, пыталась сказать она. Ты не обязан этого делать. Но давняя тоска по его присутствию и его непоколебимой храбрости остановила её.

Ты ошибаешься сообщил Ковенант Галту. Разве ты не слушал? Я же говорил. Если тебе придётся выбирать, выбирай её . Он не сопротивлялся; но теперь в его тоне не было и намёка на привязанность. Он звучал грубо, измученный трудом контролировать свои хрупкие мысли. Я знаю, что ты не доверяешь Непоследовательным. Тебе не следует этого делать. Но ты думаешь, что сможешь избежать дальнейших компромиссов, если мы вчетвером останемся здесь. Что ж, извини. Это невозможно. С этого момента всё станет ещё хуже. Если ты хочешь иметь хоть какое-то право голоса в том, что происходит где бы то ни было, тебе придётся испачкать руки.

Разве ты не видишь, что я сломлен? спросил он с раздраженным вздохом. Мы все сломлены, так или иначе. Сломлены или искалечены. Лишены всего до мозга костей. Мы не сможем ничего исцелить или остановить, если останемся здесь .

Галт не отступил. Клайм и Бранл не отпустили Ковенант. Но когда Галт начал говорить: Хозяева. , нехарактерная дрожь в голосе заставила его остановиться и сглотнуть. Хозяева, повторил он, решили воздержаться от суждения о Линдене Эйвери. Пока они оставались нерешительными, задачей Смиренных стало предотвратить Осквернение. В этом мы потерпели неудачу. Когда наши сородичи узнают о том, что здесь произошло, они, несомненно, осудят нас так же, как мы судим себя сами. Теперь нам придётся расплачиваться за свою ошибку, как и должно.

Если эта цена включает в себя сопротивление твоей воле, Неверующий. голос снова застрял в груди. Если это потребует от нас действовать, исходя из нашей уверенности, что Линден Эйвери теперь служит Порче, мы сделаем всё возможное, чтобы предотвратить дальнейшее Осквернение .

Много дней назад Лорд Фаул заверил Линдена, что Харучаи служат мне, пусть и неосознанно.

Адское пламя, Галт! без колебаний ответил Ковенант. Тебе следовало пойти с Кейлом. Тебе следовало позволить ему поговорить с тобой.

Вы никогда не задумывались, почему лорд Фаул, Кастенессен, чёртов Харроу и даже мой потерянный сын так отчаянно жаждут заполучить Иеремию? Вы никогда не задумывались о том, что он, должно быть, играет решающую роль? Вам ещё не приходило в голову, что если его можно скрыть от настоящих Элохимов, значит, здесь действуют силы, которых вы не понимаете? Силы, о которых вы не подозревали, когда вступали в должность Мастеров?

Ад и кровь! Ты даёшь обещания и соблюдаешь их. Я это уважаю. Но даже основа мира меняется, когда это необходимо. Если бы у обычного камня не хватило мудрости измениться, тебе бы не на чём было стоять .

Линден затаила дыхание, надеясь, молясь или просто желая, чтобы Ковенант смог убедить Смиренных. О, она могла бы определить исход за него. Если бы она сказала Ревностному, что её интерпретация сделки Харроу включает Ковенант, двое Непоследователей без труда отделили бы его от Мастеров. Тем не менее, она промолчала. Она уже навязала ему свои желания способами, которые теперь казались неоправданными. Она всё ещё верила, что Земля нуждается в непреклонной верности Харучаев. И годы, проведённые среди умственно и эмоционально изуродованных в её прошлой жизни, научили её, что настойчивость Ковенанта в том, чего он хочет сейчас, может способствовать исцелению его разума; его воспоминаний. Чем дольше он оставался вовлечённым в свои реальные обстоятельства и товарищей, тем крепче становилась его власть над собой.

Это была надежда, которой она не ожидала, и она ухватилась за нее.

Но в спине Галта она не видела ничего, что напоминало бы о компромиссе или смирении. Освещённые солнечным камнем, Клайм и Бранл выглядели пустыми, как древние изваяния, их лица стерлись за века непримиримости.

И всё же мы остаёмся Харучаями, а не камнем , – ответил Галт. В той мере, в какой его природа позволяла мольбы, он, возможно, умолял Ковенант. Камень не выбирает, ур-Лорд. Он лишь подчиняется силам, которым не может противостоять. Выбор и битва – наше неотъемлемое право. Мы – Хозяева Земли, потому что решили во всей полноте чтить обещание наших предков. А мы, – он указал на Брана, Клайма и себя, – Смирённые, потому что заслужили своё место долгой борьбой. Мы – воплощения древнего провала Стражей Крови и не должны продолжать терпеть неудачи. Вы не можете требовать от нас, чтобы мы одобрили ваш уход в компании Бороны и Линдена Эвери. Сделать это – значит потребовать, чтобы мы стали другими, чем мы есть .

Ковенант покачал головой. Именно поэтому ты меня отпустишь. И поэтому ты пойдёшь с нами. За всю твою историю ни одному Харучаю не давали шанса отменить Осквернение. Или помочь его преобразовать. Шанса узнать, что по ту сторону неудачи. И у тебя никогда не было возможности оправиться от того, что сделал с тобой Вайзард. Кейл сказал бы тебе это, если бы ты был готов слушать .

Возможно, только адреналин скреплял осколки его разума. Или, возможно, он действительно не хотел расставаться с Линденом. Возможно, он даже переживал за Джеремайю, переживал глубоко. Он был способен на такое сострадание.

Несомненно, его заботила судьба Униженных.

Кроме того, добавил он, словно пожимая плечами, какая альтернатива? Оставаться здесь бесполезно. Червя здесь нет. Лорда Фаула тоже нет. Если мы хотим их остановить, нам придётся идти туда, где они. Это значит, что нам придётся столкнуться с Кастенессеном, скурджами, Роджером, цезурами, рейверами и даже с Джоан. Если вы думаете, что мы справимся в одиночку, если вы думаете, что нам не нужно столько друзей и союзников, сколько возможно, вы не в своём уме .

Едва осознавая, что делает, Линден подняла руку, чтобы коснуться кольца Кавана сквозь складки фланелевой рубашки; чтобы, как годами, упереться в его холодное утешение. Но кольцо исчезло. И руки её были пусты без Посоха.

Лианд так крепко сжал свой оркрест, что его свет задрожал, отбрасывая причудливые тени на фигуры, сгруппировавшиеся вокруг Ковенанта.

Наконец вмешался Стейв. Сидя рядом с Линденом, он произнёс: Неверующий высказался. Ты должен согласиться. Как иначе Смирённые смогут искупить свою вину передо мной?

Галт взглянул на Клайма, на Брана. Неужели нет другого выхода? спросил он вслух, хотя мог бы обратиться к ним мысленно.

Они слегка покачали головами: так слегка, что Линден едва уловил блеск смирения и раскаяния в их глазах.

Тогда произнёс Галт, мы искупим свою вину таким образом .

Развернувшись так быстро, что Линден не успела его заметить, он нанес ей смертельный удар в лицо.

Её смерть расторгнет её сделку с Харроу. Он заберёт кольцо Ковенанта и её Посох и вернёт Иеремию себе. По бесчеловечным меркам Мастеров, это положит конец её многочисленным Осквернениям.

Однако удар Галта не задел её. Стейв протянул руку и легко поймал кулак Галта, словно увидел или услышал атаку ещё до того, как Галт двинулся. Удар костяшек пальцев по плоти заставил Линден вздрогнуть, но не причинил ей вреда.

Лианд взвизгнул. Рамен опоздал и схватился за удавки. Колдспрей и двое других гигантов ринулись вперёд, сжимая тяжёлые кулаки.

Но Галт не стал снова наносить удары и не сопротивлялся хватке Стейва. Вместо этого он кивнул и отступил назад. В тот же миг Клайм и Бранл отпустили Ковенанта и протянули руки, открытые и пустые, словно показывая, что они тоже сдались.

Похоже, заметил Ревностный, обращаясь к Бороне, что численность вашей свиты снова увеличилась . В его голосе снова прозвучало самодовольство. Несомненно, вы будете рады видеть этих дополнительных свидетелей грандиозного завершения ваших замыслов .

Харроу пробормотал себе под нос проклятие, но Линден не расслышал, что именно.

Она не двигалась. Она едва осмеливалась дышать. Она боялась, что любое её слово или действие разрушит чары, тайну только что произошедшего.

Каким-то образом Стейв-изгой и Томас Ковенант-неверующий склонили на свою сторону Смиренных.

5.

Препараты

Линден едва понимала, что чувствовать. Её охватило столько противоречивых чувств, что она не могла с ними справиться. Уныние всё ещё заполняло глубину её сердца, словно отмели. Но, казалось, через эти непреодолимые скалы во всех направлениях струились мощные течения и водовороты.

Она воскресила Ковенанта ужасной ценой. Она купила возможность добраться до сына, лишив себя возможности помочь ему. И всё же Ковенант подтвердил свою веру в неё, свою незаслуженную поддержку. Более того, он поддержал её с такой уверенностью, что даже Смирённые – Смирённые – были тронуты.

Она была отчаянно благодарна за всё, что он сказал и сделал; за всё, что намекало на то, что его любовь может быть достаточно велика, чтобы покрыть даже её огромное преступление. Тем не менее, его отношение ослабляло её. Как и открытое сострадание Лианд в Ревелстоуне несколько дней назад, рассуждения Кавинанта подрывали её самообладание. Согласно противоречивой логике её чувств, он принижал её, отрицая, что каждый её поступок был неправильным. Если всё, что она сделала, заслуживало осуждения, то, по крайней мере, она знала, где находится. Обвинение говорило ей, кто она такая. Оно придавало ей смысл. Без него она была не просто бессильна: она была ничтожна.

Таким образом, ее благодарность подразумевала как надежду, так и отчаяние.

Возможно, именно это и означало иметь друзей и возможность любви: стать меньше, слишком несостоятельной и склонной к ошибкам, чтобы говорить, и таким образом осознать, что больше не одинока. Больше не виновата и не нужна ни сама по себе.

Если так, то её нынешнее положение было полной противоположностью положению Стейва. Изгнание дало ему силы выстоять в одиночку, полностью оторванный от своего народа. А это, в свою очередь, позволило ему стать её другом, каким его не мог понять ни один другой Харучай, – по собственному выбору, а не по необходимости.

Давным-давно обстоятельства Ковенанта напоминали обстоятельства Стейва. Жизнь изгоя на ферме Хейвен научила его мужеству и стойкости, позволяющим заботиться о Джоан без посторонней помощи.

Линден тоже когда-то была одна. Одинокая и сильная. Теперь полюса её дилеммы поменялись местами. Её ослабили принятие, одобрение и доверие. Вместе с Гигантами и Раменами, Лиандом и Обручем, Ковенантом и даже Смирёнными: они привели её к концу её выбора.

Она не была уверена, что сможет это вынести.

Она снова сидела на траве, подтянув колени к груди и закрыв лицо. Ей нужно было время, чтобы оправиться от радости и ужаса, вызванных заявлениями Ковенанта.

Вы никогда не задумывались, почему лорд Фаул, Кастенессен, чертов Харроу и даже мой потерянный сын так сильно хотят заполучить Иеремию?

Роджер и кроэль мечтали стать богами.

По-видимому, в Завете считали, что положение Иеремии и положение Земли невозможно отличить друг от друга.

Друзья Линдена вокруг неё, похоже, тоже нуждались во времени. Стейв и Мастера бесстрастно смотрели друг на друга, но Пахни и Бхапа открыто смотрели на Клайма, Галта и Брана, словно никогда раньше не видели таких людей. Мартир, казалось, сквозь повязку изучал Униженного с таким же удивлением. Возможно, он размышлял, насколько можно доверять этому неожиданному изменению позы Мастеров.

Лицо Лианда выражало смесь благоговения и решимости. Он всю жизнь знал о непреклонности Мастеров: очевидно, он считал достижение Ковенанта великим подвигом. И Ковенант оправдал инстинктивные намерения Лианда. Стоундаунор поднял свет своего оркреста, словно гордился тем, что даровал свет Неверующему.

Мечники осторожно совещались друг с другом. Напряжение, вызванное желанием защитить Линдена, медленно рассеивалось. Циррус Добрый Ветер и Кейблдарм бормотали друг другу, делясь своей неуверенностью в отношении Униженных. Тупой Кулак, Позднорожденный и Ониксовый Каменный Маг напоминали друг другу – без сомнения, без необходимости – о различных великанских историях о Томасе Ковенанте. Вместе с Ледяным Сердцем Грюберн и Штормпастом Галесендом, Иней Холодный Брызг обсуждал неясные обстоятельства путешествия с Бороной и Пламенным. Они не знали, куда направляются и что их ждет по прибытии. Тем не менее, они постарались как можно лучше представить себе потенциальные опасности и обдумать возможные пути реагирования. В то же время Железнорукий распределял более простые задания. Как и прежде, она попросила Грюберна присматривать за Линденом и Галесендом, чтобы тот позаботился об Анеле. Каменный Маг и Позднорожденный будут охранять Лианда и Манетралла соответственно: Кейблдарма и Халехоула, Блантфиста, Пахни и Бхапу. Завет она оставила Смиренным.

Тем временем Анеле начал нервничать, словно он один чувствовал необходимость в спешке.

Но Завет снова сорвался. Усталым бормотанием, словно его и без того шаткая ясность мысли иссякла, он говорил о рождении песчаных горгонов в Великой пустыне, описывая про себя бессмысленное слияние земной силы, бурь и бесплодного песка, которое проявилось в этих диких чудовищах. Его нахмуренный лоб и сгорбленные плечи создавали впечатление, что он боится своих воспоминаний – или боится своей неспособности оценить их важность. Его забинтованные руки совершали жесты, которые ни к чему не приводили.

Стоя на склоне позади Линдена, Харроу скрежетал зубами от явного разочарования, а Ревностный беспокойно играл со своими лентами.

Лианд, конечно же, первым отрешился от своих забот. Всё ещё держа свой Солнечный камень на виду у всех, он пересёк зелёную лужайку и опустился на колени перед Линден. Закрыв лицо, она не смотрела на него. Тем не менее, её чувство здоровья было столь же точным, как и зрение. Его беспокойство присоединилось к эмоциональным волнам и водоворотам, которые захлёстывали её, словно она превратилась в хлам.

Линден , – прошептал он, обращаясь только к ней. Линден Эйвери. Я вижу горе, терзающее твоё сердце. Никто здесь не видит. Даже Анель обеспокоена им, и я не сомневаюсь, что Неверующий попытался бы утешить тебя, если бы ему удалось избавиться от своей израненной души.

Неужели тебя не утешит желание твоих друзей сопровождать тебя во всем?

Я не говорю о Харучаях. Они поступают так, как должны. Даже Стейв так поступает. И я не говорю о Великанах, которые любят крайности и риск. Нет, Линден. Я говорю о твоих меньших товарищах, о нас, кто был рядом с тобой с самого начала.

Манетралл Мартир, Бхапа, Пахни и я лишены наследия Земной Силы, возвышающей Харучаев и Гигантов. Даже Анеле существо, обладающее силой, которой нет у нас. И всё же мы противостояли чудовищам и тайнам во имя твоё. Мы бросали вызов демондимам и скурджам, крешам и пещерным духам. И мы дважды претерпевали испытания. В течение секунды я разделял твои мысли, разделяя боль, силу, тьму и тоску твоего духа.

Неужели вы не считаете, что мы предпочитаем оставаться рядом с вами, зная, что вы бросили вызов гибели Земли? Неужели вы не позволите нашему доверию принести вам облегчение?

Линден не могла встретиться с ним взглядом. Да и объясниться она не могла: её эмоции были слишком многогранны, чтобы их можно было назвать. Вместо этого, прижавшись коленями, она пробормотала: У меня был шанс сжалиться над Еленой , бесконечно страдающей дочерью Ковенанта, и я не смогла этого сделать . Она не просто Осквернила Закон, чтобы воскресить Ковенанта: ей не удалось воскресить его целиком. Я рада, что вы идёте со мной. Я рада, что вы все идёте. Но я так же сломлена, как и Ковенант. Я упала где-то и не знаю, как выбраться .

Она почувствовала, как Лианд напрягся, когда она ответила. Сначала она подумала, что ранила его. Но потом поняла его лучше. Он не чувствовал себя отвергнутым. Напротив, он черпал из неё достоинство, с которым часто отвечал на её попытки пощадить его.

Тогда, строго сказал он ей, для тебя нет другого пути. Ты должна пройти по нему или погибнуть. Встань же и позволь Бороне выполнить условия обмена. Любое промедление увеличивает опасность как для тебя, так и для твоего сына .

Линден, пребывая в растерянности, с удивлением обнаружила, что Лианд из Митила лишил её права командовать. Он принижал её: действительно принижал. Но в то же время он даровал ей новые поводы для благодарности.

Хорошо невнятно ответила она, хотя и не двинулась с места. Понимаю. Дай мне минутку. Скажи всем, чтобы собирались. Мы скоро выйдем .

Когда Лианд поднялся на ноги и отвернулся, он, казалось, забрал с собой часть ее бурных и водоворотных эмоциональных потоков.

Корды, услышала она голос Махртаира, этой компании нужна вода и пропитание. Мы многое перенесли без отдыха и еды. Нам нужна Алианта, а также ручей, чтобы утолить жажду .

Бхапа тут же повиновался своему Манетралу. Пахни задержалась достаточно долго, чтобы бросить на Лианда взгляд, полный тоски и скрытой тревоги. Затем она тоже повиновалась Махритару.

Да, Манетраль согласился Железнорукий. Рамэны столь же предусмотрительны, сколь и вежливы. По многим причинам мы скорбим о тех великанах, которых Земля называет Бездомными. Среди наших печалей то, что их судьба не позволила нам услышать их рассказы как о Ранихин, так и о Рамэнах .

Когда Корды разбрелись в разные стороны, Мартир ответил Колдспрэю: Благословения твоего присутствия уже многочисленны и неоценимы. Не сомневаюсь, что они будут и дальше. Но Рамен народ немногословный. И даже среди моих сородичей я слыву резким. Мне не хватает дара речи, чтобы оказать им должное почтение. Но знай, что там, где мой рот пуст, моё сердце полно .

Железнорукая и несколько её товарищей рассмеялись в ответ. Добрый Ветер, посмеиваясь, ответил: Ты несправедливо оцениваешь себя, Манетралл. Даже если бы мы не были уверены, что наш путь лежит к Линдену, Другу Великанов, – а это не так, – мы бы с радостью последовали туда, куда ведёт нас человек, говорящий так же, как ты .

Ладно, сказала себе Линден. Ты справишься. Это последнее, что тебе осталось сделать. Лучше просто смириться с этим.

Вздохнув под тяжестью оставшейся ноши, она подняла голову и медленно поднялась на ноги.

Ковенант закрыл глаза. Создавалось впечатление, что он спит стоя. Однако Линден всё ещё ощущал смятение в его мыслях. Криль, заткнутый за пояс джинсов, периодически пульсировал, отдавая новый жар. Ведомая турией, Джоан, возможно, испытывала его уязвимость. Несомненно, она и Рейвер стали сильнее, когда Линден вырвал Ковенанта из Арки Времени. Они ранили бы его или убили бы, если бы им представилась такая возможность. Однако пока они довольствовались лишь прощупыванием и ожиданием.

Линден хотела спросить Ковенанта, что случится с Анделейном и Призраками, когда мистическая сила криля Лорика будет перенесена в другое место. Но она и сама могла догадаться. Роджер и его пещерные упыри не имели ни желания, ни численности, чтобы тратить свою энергию на Анделейна. И она все еще верила, что движимая болью ярость Кастенессена была слишком однонаправлена, чтобы охватить Холмы. Его ярость была направлена в первую очередь на его собратьев Элохимов: его не волновали просто трава и деревья, здоровье и красота. Скурджи, с другой стороны, их прожорливость могла быть привлечена здешними богатствами Силы Земли. И даже если Кастенессен пошлет своих монстров в другое место с какой-то целью, которую Линден не могла себе представить, Песчаные Горгоны могут появиться. Через Посох она предложила им достаточно отвлечений, чтобы занять их, пока их не настигнет конец света. Но среди них сохранились остатки, обрывки злобного духа самадхи Шеола; А ненависть опустошителей к деревьям была столь же стойкой и ненасытной, как и сами опустошители. Подобно Сальве Гилденборн, Анделейн мог стать настоящим пиршеством, которое Песчаные Горгоны не могли проигнорировать.

Линден согласилась с Смиренной: она слишком многого лишилась, приняв условия Харроу. То, что она не могла сделать иного выбора, её не утешало.

В ожидании Кордов она убедилась, что помятая гоночная машинка Джеремайи всё ещё лежит глубоко в одном из её карманов. Эта сломанная игрушка – всё, что у неё осталось от сына. Если друзья и Ковенант не смогут избавить Джеремайю от кроэля, то единственное, что он отнял у неё в прошлой жизни, может оказаться всем, что у неё когда-либо будет.

Через мгновение Лианд осторожно произнёс: Линден . Он отошёл в сторону, так что его оркрест освещал и Линдена, и Кавинанта. Остаётся один вопрос. Что нужно сделать, чтобы спасти Анеле? Мы ничего не знаем о том, куда нас перенесут, и потеряли всё, что привезли из Ревелстоуна. Только доспехи великанов остались, чтобы защитить его, и я боюсь, что они им понадобятся .

Анеле , – подумала Линден. – Ах, Боже. Когда твои дела обречены на провал, как и должно быть, помни, что он – надежда Земли . Ей старик казался одновременно и самым беспомощным, и самым беспомощным из её спутников. Возможно, он был и самым, и самым ненужным.

Но в день похищения Джеремии Роджером её сын соорудил в её гостиной две поразительные конструкции. Из ярких пластиковых кусочков, похожих на крошечные кирпичики, он создал огромные сооружения, которые она сразу узнала: одно – Ревелстоун, другое – Гору Грома, древний Гравин Трендор. Десять лет и несколько тысячелетий назад, среди Уайтварренов, глубоко в недрах горы, она и Ковенант отправились в покои Кирила Трендора, чтобы встретиться с Лордом Фаулом.

После своего переселения в Страну вслед за Иеремией она научилась воспринимать его последние добровольные творения как руководства, наставления – или предостережения. Конечно же, она не отправилась бы в Анделейн, чтобы воскресить Ковенант, если бы сначала не нашла Посох Закона и не попала в Ревелстоун, где пала жертвой коварных чар Роджера.

Теперь она верила, что знает, куда приведет ее Борона, к добру или к худу.

К сожалению, она не могла отгородиться от альтернативной интерпретации творений своего сына. Если Лорд Фаул действительно забрал Иеремию много лет назад, эти образы Ревелстоуна и Горы Грома могли быть недобровольными. Возможно, это были манипуляции, уловки, призванные заставить её служить Презирающему.

Однако в Зале Даров Стейв говорил о детях своего народа – они имеют право оставаться теми, кто они есть. И он спросил: Уверены ли вы, что то же самое нельзя сказать и о вашем сыне?

Линден так сильно хотела сказать то же самое Джереми, что побоялась. Я отказываюсь верить, что он тогда принял необратимый выбор. Тем не менее, характер намерения, вдохновившего его на создание конструкций в её гостиной, не повлиял на её ответ на вопрос Лианда.

Не думаю, что нам стоит беспокоиться об Анеле. Если я прав, мы уйдём под землю. Всё будет в камне. Старом камне. Из того, что он понимает.

Ты был там , – сказала она, вспоминая. В Сальве Гилденборн. До того, как на нас напали первые скурджи, и мы встретили великанов. Он что-то прочитал или услышал в песке , остатках горных пород, которые, должно быть, были древними задолго до первого появления Ковенанта в этой Стране.

Там Анеле говорил о необходимости запрета зла – запрета, подобного отталкиванию, которым некогда обладал Колосс Падения. Но эта сила давно исчезла. Она иссякла с исчезновением Единого Леса и Лесных жителей.

Если не запретить, то времени будет слишком мало.

Да подтвердил Лианд. Тогда он повелел тебе: Ищи глубоко зарытую скалу. Самый старый камень. Только там сохранилась память . Но как ты можешь заключить, что твой сын заключён под землёй?

Анеле также сказала: Забудьте о понимании. Забудьте о цели. Забудьте об Элохимах. Они тоже в опасности .

Как и многие другие высказывания старика, это было столь же убедительным, как пророчество, и столь же загадочным. Теперь, слишком поздно, Линден понял, что оно означало.

И она знала кое-что ещё. Когда он стоял на скале – или на её остатках – слова Анеле были истинными. Понимала она их значение или нет, ей нужно было услышать и прислушаться к ним.

Станьте как деревья, корни деревьев. Ищите глубокую скалу.

Она пожала плечами. Не могу сказать наверняка. Но лорд Фаул любит прятать свои тайны в камне. Ничто другое не способно удержать их .