Сабатон. Системный приручитель 3

Глава 16 Раковина

Мы шли по звериной тропе, над которой справа склон круто уходил вверх метра на три. Там всё заросло папоротником и, как оказалось, я напрасно положился на собачьи и кошачьи слух и нюх.

Тем более, мийю от своих диких собратьев в этом вопросе сильно отставали, хоть и превосходили людей — мы с Милой тестировали единение, я проверил наверняка. Эволюция, давшая разум их расе, часть возможностей тела отняла, как и хомо сапиенсам на Земле.

В зарослях зашуршало — и из папоротника выскочила огромная волчица. Целью она выбрала Милу, но кошколюдка в лихом перекате успела уйти в сторону и рванула из ножен свои кривые клинки.

— Буран, место! — рявкнул я, прервав эффект единения. В бою мне собачье зрение только помешает. Пёс рычал и рвался в бой, но мне снова пришлось его обломать.

Ручеёк был на самой удобной для атаки позиции и не сплоховал, стремительно ударив в бок волчице копьём. По идее, она никак не могла его видеть, но всё равно успела отскочить. Наконечник из системного металла успел распороть бок — но совсем не глубоко.

Явно чувство угрозы сработало. Значит, теперь навык в откате.

Ручеёк нанёс новый удар — волчица зубами перехватила древко. А потом мы атаковали все вместе. Кот рванул с пояса топор и бросился в ближний бой, без сожалений выпустив копьё из рук.

Волчица с рычанием попятилась — и ей в этот миг на спину заскочила Мила. Хотела, видимо, вскрыть горло, как уже делала сегодня, но не учла одного: эта зверюга не оглушена моим навыком.

Кошку мощным рывком сбросило со спины — я выругался и успел поймать её за шиворот. Волчица дёрнулась и испортила очередной удар Ручейка — топор едва-едва чиркнул её по лбу.

Я подоспел в момент, когда она прижалась к земле для прыжка, чтобы смести наглого кота к чертям. Милу выпустил сразу, чтобы не мешалась, и оставил позади.

Ручеёк спешно отскочил назад, и уже я занял его место.

Волчица с рычанием рванула ко мне, вытянув вперёд лапы и распахнув зубастую пасть — я встретил её ударом, усиленным всплеском. Лезвие топора с хрустом врубилось в череп, я шагнул в сторону — и мимо меня пронеслась в брызгах крови тяжёлая туша.

Ручеёк мявкнул, едва не попав под неё, но успел отскочить. Система выдала мне тридцать пять единиц опыта — его я накопил уже тысячу триста сорок.

Я оглянулся — новых угроз не было. Уже не плохо.

Топор остался в черепе — я вырвал его, обтёр об шкуру и сунул в петлю на поясе. Перевернул труп на спину, спешно вскрыл грудину призванным ножом. Навыков не было, но нашлась одна искра души. И эски, конечно же: три на ловкость, по две на интеллект и выносливость.

Мила и Ручеёк, пока я добывал лут, сканировали округу — но никто больше не рвался нас жрать.

— Погнали, — бросил я коротко.

Надо скорее найти волчат, няньки при них больше нет. Как бы до них раньше нас не добрался какой-нибудь хищник.

— Ребят, чай будете? — крикнула Лена, выглянув в разбитое окно. Нестройный хор голосов подтвердил: будут.

Делом были заняты все.

Шенг возился в огороде. Он уже прополол и окучил небольшой пятачок с картошкой и теперь перешёл на грядки. Кроме того — укреплял растения своим навыком. Внешне на них это пока никак не отражалось, так что эффект получится оценить только со временем.

Для этого он оставлял «контрольную группу» — растения, навыком никак не укреплённые. Никита за это похвалил парня. И, как бы он не владел лицом, было видно — немного удивился. Вроде бы, и признал уже, что Шенг не глупый, а всё равно будто не может смириться с тем, что тик-токер способен не только снимать ролики с песнями и танцами.

Ничего, эта предвзятость почти прошла. А Шенгу явно приятно было услышать похвалу.

Юля, Олег и Илья работали вместе. По правде сказать, Лена, слушая планы Никиты на обработку медвежьей шкуры и создание плавильни, ожидала, что происходить это всё будет быстрее — за пару суток максимум. Куда там — трудится придётся все ближайшие дни. И это при том, что нужно ещё и в вылазки ходить, и тренироваться.

— Ничего, время есть, — пояснил Никита спокойно. — Главное для нас — встретить поехавшего некроманта в полной боевой готовности.

Ребята начали утро с варки клея, получив от Никиты подробные инструкции. Точнее, конечно же, сначала были подъём, традиционное поливание Юли водой, зарядка и завтрак — и вот потом уже всё остальное.

В сарае нашлась огромная кастрюля. Судя по виду, она была старше не то что Лены — даже Никиты. И в неё (если отключить жалость и утрамбовать ногами) можно было бы целиком засунуть Мэй. Ну, или Шенга — брат и сестра по габаритам одинаковые практически.

Всю ночь очищенные от мяса, жил и всего-всего остального кости в этой кастрюле замачивались в растворе соды. Никита сказал, что это по хорошему надо было делать, когда кости уже измельчены, и в идеале — ещё и в течении пары дней, чтобы хорошенько всё обезжирить. Только вот, времени на это у них не было, и пришлось работать по программе минимум.

Он выбрал для клея в основном кости ног: и свиные, и заячьи. Не забыв поворчать, что говяжьи вместо заячьих подошли бы гораздо лучше. Ну, или хотя бы кости марала или косули.

Ребята всё утро их измельчали, потом старательно промыли — и только тогда поставили вариться на костре, периодически обновляя дрова и подливая воду.

Потом взялись за медвежью шкуру. Ножами соскребли с неё остатки жира и мяса, Юля разрезала её на несколько больших кусков — и их замочили в ванне для холодной воды в предбаннике, щедро добавив марганцовки.

Как, опять же, пояснил Никита — это чтобы удалить остатки соли, крови и прочей бяки и вернуть эластичность, которая после засолки пропала. В воде шкура пролежит ещё пару дней, после можно будет браться за следующий этап.

Мыться в бане им всем в это время придётся без ванны, подтаскивая холодную воду в вёдрах.

Теперь Илья и Олег, меняясь, копали недалеко от туалета здоровенную яму — Никита сказал, на глубине есть пласт хорошей глины. Правда, на глубине не меньше двух-трёх метров. Юля же по всему участку выискивала камни и стаскивала их в кучу.

От этого даже немного неловко было, что обязанность Лены — просто варить и разливать по бутылкам травяные сборы.

Мэй вовсе сидела на крыше с винтовкой и арбалетом и следила за округой. У неё улучшенное зрение, она серьёзная и внимательная — часового лучше не найти.

И Марина ещё… Этот комок бессовестной стервозности тоже был приставлен к делу. Честно — Лена ни за что бы не подумала, что её можно заставить работать руками, но Никита сумел. Марина сидела в подтопленной на раз бане и с хозяйственным мылом отшаркивала вусмерть уделанную грязью и кровью одежду в горячей воде.

Дело шло не быстро, но на бельевой верёвке, протянутой между домом и баней, уже висели рубашки, футболки и одна простынь. Пятна до конца не выводились, конечно — но это было уже хоть что-то.

Лена могла бы посочувствовать Марине, конечно… но не сочувствовала ни на грамм. Девушка потеряла лоск, бесилась — но работала. В окно было видно, как она, растрёпанная и потная, развешивает бельё, тихо ругаясь себе под нос.

От её накладных ногтей, наверное, уже ничего не осталось. А потому что нефиг в поход с маникюром ходить, вот!

Но, на самом деле, Лена на себя злилась чуть ли не больше, чем на эту пришлую девку с классом наложницы. Пока здесь была только их притёршаяся друг к другу уютная компашка, всё было хорошо, и можно было не вылезать из привычной раковины.

Лену воспитала строгая мама, перед которой по струнке ходили и сама девушка, и её брат, и отец. Все школьные годы Лена была образцовой отличницей и пай-девочкой. Ей ещё и достался бешеный класс, про который учителя говорили, что он худший в истории школы — и она, такая хорошая и правильная, была в нём белой вороной.

На собраниях в старших классах мама рассказывала перед всеми, как Лена сразу после школы садится за уроки и старательно выполняет все задания, читает, зубрит, решает КИМы, готовясь к экзаменам… Учителя это наперебой одобряли, одноклассники недобро косились — а Лене ужасно хотелось плакать. Тогда, правда, она не понимала, почему.

Поняла позже: ей просто не хотелось быть одинокой отличницей, которую всем ставят в пример. Она тоже хотела дуреть и беситься, наслаждаясь детством — но не имела такой возможности.

Вырвавшись из под крыла матери, когда поступила в универ, Лена думала, что уж теперь-то начнёт жить по настоящему, будет во всю наслаждаться своей молодостью…

На самом деле — просто закрылась внутри себя и погрузилась в учёбу. Наслаждаться жизнью она не умела, с людьми сближалась неохотно. Ещё и училась на ин-язе.

Ведь как водится в педе? Историки и физмат — условная интеллектуальная элита. Условная — потому что педы в те времена умирали, и учили там кого попало, доводя до последнего курса ничего не смыслящих лентяев с десятками незакрытых хвостов.

Хоть что-то поменялось уже после войны, когда государство решило возвращать престиж таким профессиям, как врач и учитель. Лена с этим уже столкнулась, сама работая преподом в университете.

На естественно-географический и педагогический факультеты буквально поступал кто попало. Хуже, наверное, только физруки — но они образование получали не в ВУЗах, а в колледжах.

На психологический факультет шли те, кого все остальные факультеты радостно звали психованными — странные ребята, по лицам которых так и читалось: мне бы самому психолога. И, пожалуй, Лене с её загонами стоило бы поступать туда же.

Это, конечно, всё больше шутки и стереотипы, нельзя всех ровнять под одну гребёнку — но возникли они далеко не на пустом месте.

Ин-яз же был сборищем отбитых ярких ребят и неформалов с самыми прогрессивными взглядами. Одногрупниками Лены были юные музыканты, поэты, блогеры, в группе было даже две толстых лесбиянки с цветными волосами. При этом, с друг другом они не встречались, как ни странно.

В этой пёстрой компании Лена особенно остро ощущала себя чужачкой и старательно держала дистанцию, вместо общения погружаясь в изучение английского и китайского.

Более-менее её социализацию вытянули только подработка в салоне связи (продажи, хочешь не хочешь, а пробуждают внутреннего циника и внутреннюю стерву) и две поездки за границу по обмену — в Англию и Китай. После была работа со студентами — постепенно взрослеющими ребятами с ветром в голове.

Часть детских комплексов Лена перешагнула, но внутри осталась всё той же девочкой, что прячется в раковине и сама никогда не делает первый шаг.

Поэтому она очень хорошо понимала Мэй и Шенга, воспитанных авторитарным отцом. И немного завидовала Юле. У неё, судя по оговоркам, был прекрасный отец. Потом его место занял Никита — и по девушке было видно, что за спиной у неё не груз комплексов, а настоящее счастливое детство.

Лена в глубине души до сих пор в смерти брата винила маму. Никогда не говорила этого вслух, держала в себе, боясь даже перед собой признаться в этих мыслях. Он ведь на войну сбежал из-под маминой навязчивой опеки — и там погиб, так и не вернувшись домой сильным уверенным в себе мужчиной.

Точно также Лена боялась себе признаться, что Никита нравится ей далеко не только как их суровый и надёжный лидер, на которого можно без оглядки положиться.

Наверное, она могла бы ещё очень долго любоваться им издалека, время от времени неловко заигрывая и краснея от случайных прикосновений и воспоминаний о том, как он отсасывал яд гадюки и мыл её в бане — но не делая настоящих шагов к сближению. Если бы не Марина, которая на Лену смотрела, как на пустое место, а на Никиту — как на УЖЕ СВОЕГО мужчину.

Очень хотелось бы Марину за это возненавидеть — но Лена привычно предпочла жрать саму себя.

Правда, несколько дней выживания среди жутких монстров не могли не изменить её, и девушка быстро поняла одно: она перешагнёт через свои внутренние проблемы и комплексы и за мужчину, который ей так понравился, будет бороться до конца.

Хотя, кого она обманывает? «Понравился»? Да она влюбилась в него без оглядки, как восторженная девочка-подросток.

Ещё этот разговор сегодня утром… Никита, перед тем как уйти с Бураном и котами, позвал в дом её и Илью. Остальным тоже явно было интересно, но они остались снаружи и разбрелись по своим делам. Никита ещё и Мэй тихонько сказал, чтобы не подпускала Юлю подслушивать.

В доме он запер дверь, небрежно опёрся о косяк. Окинул их с Ильёй задумчивым взглядом — и начал:

— Сейчас вы — моя главная опора в группе. И вы оба отлично себя проявили за эти дни, пусть и каждый по-своему.

Чего греха таить — Лена потупила глаза и залилась краской. А Илья неловко пискнул:

— Да ладно…

— Брось, Илюх, — Никита усмехнулся. — Ты ещё ножкой смущённо пошаркай. Давай, на будущее: кивай и говори «так точно». Если добился чего-то, не надо отрицать. Прими, что ты хорош. И не бойся соглашаться с этим. Лен — тебя тоже касается. Это понятно?

— Так точно! — это они с Ильёй выдали хором, у Никиты в глазах мелькнуло одобрение.

— Другое дело. Поняли, о чём я хочу поговорить?

— Может, «о ком»? — буркнула Лена, не удержавшись.

— И о ком же?

— Об… О Марине, — сказать хотелось грубее, но она сдержалась.

Илья присоединился к обсуждению:

— Присматривать за ней? Чтобы не накосячила?

— По хорошему, — хмыкнул Никита, — это девчонкам надо присматривать за тобой и Олегом. Но вообще, не думаю, что она дурить начнёт. Не сегодня точно, но бдительность лучше сохраняйте. Это вообще универсальный совет, ребят. Немного здоровой паранойи в наших условиях не помешают.

— Ты же не хочешь сказать… — Лена начала догадываться, к чему он ведёт. И это ей не понравилось.

— Вообще-то, хочу. Вы должны помочь ей влиться в группу. И я понимаю, что это может быть непросто, — Никита при этих словах заглянул ей в глаза. Лена его взгляд выдержала, но снова покраснела. — Но вам в этом вопросе я доверяю больше всех. Марина в нашей группе может принести чертовски много пользы в будущем, когда мы из леса выйдем в цивилизацию. И я считаю, что она реально может стать одной из нас — по настоящему, без оговорок, поиска выгоды и предательств. Главное, не отталкивать её. Мне стоит на вас рассчитывать?

Конечно же, они согласились.

В дом один за другим подтянулись усталые ребята. Насквозь мокрыми от пота были даже мерзляк-Шенг и Мэй, которая вовсе не работала физически, а просто сидела на крыше.

Ничего удивительного, в общем-то — жара сегодня ужасная.

— Надо закрыться, так безопаснее, пока мы внутри, — сказала китаянка спокойно. Она пока осталась на крыльце с винтовкой в руках, не спеша заходить внутрь. — Марина не пришла. Мы позовём её?

Смотрела она при этом на Лену.

Похоже, Марина или не услышала приглашение на чай, или просто проигнорировала его. При том, вероятнее всё-таки второе, хотя думать о ней, как о стерве-игнорщице, было куда приятнее.

Лена вздохнула и поднялась на ноги.

— Я позову её.

Главное сейчас — не вцепиться сопернице в глаза. Или — не всадить в неё арбалетный болт… Лена мечтательно улыбнулась, но тут же тряхнула головой. Никита рассчитывает на неё — значит, нужно оправдать его доверие.

Волчат было всего трое.

Мало, слишком мало — должно быть штук семь, хотя бы, а то и больше. Похоже, часть из них эти дни не пережила.

Они увлеченно обгладывали тушки поросят, урча, толкаясь, рыча друг на друга. Уделанные кровью, они уже больше не ели даже, а просто бесились. То за уши друг друга пытались тянуть, то за хвост.

Этих угощением уже не подкупишь — они и так сыты. Просто поймать их и утащить с собой? А когда привыкнут жить с нами и есть с моих рук — приручить.

План неплохой, кстати, но стоит хотя бы попробовать пойти коротким путём. Куда удобнее будет, если я смогу приручить их прямо сейчас. Ещё и интересно — на троих разом мой навык сработает, или он может воздействовать только на одно животное за раз?

Заметили они нас не сразу, двое тут же с визгом рванули в кусты. Один остался, опустил к земле окровавленную мордочку и зарычал. Я не удержался от улыбки — надо же, какой смельчак. На Ручейка похож — те же слабоумие и отвага.

Волчонок тявкнул совсем по-собачьи, припал к земле — будто приготовился к смертоносному прыжку. Я покосился на Бурана, но мой пёс агрессии не проявлял. Просто махал хвостом и, судя по виду, во всю наслаждался происходящим.

— Ладно, — вздохнул я тихонько. — Все стойте тут и не вмешивайтесь. Округу контролировать не забывайте. А я пока волчьи цитаты повспоминаю — вдруг поможет.

Шутку никто не понял, но меня это не заботило. От собаки и котов-иномирцев я знания древних мемов времён моей юности и не ждал. Как говорится, не тот брат, кто волк, а тот волк, кто брат.

Я неспешно двинулся вперёд — смелый волчонок зарычал, но сбегать даже не думал.

Значит, с него и начну.