Штурмовик из будущего-4

Глава 11

— «Военный трибунал 8-ой воздушной армии, в закрытом судебном заседании, — секретарь, степенный седой старшина в круглых очках-„велосипедах“, монотонно зачитывал приговор, — В составе председательствующего — майора юстиции Цыбенова и членов: капитана юстиции Лобнера и майора Дивина, при секретаре: старшине Воропаеве, рассмотрел дело по обвинению гвардии младшего лейтенанта 503-го штурмового авиационного полка, 206-ой штурмовой авиационной дивизии, Томашевича Марка Михайловича, 1923 года рождения…»

Клац!

— Товарищ Дивин! Я бы попросил вас держаться в рамках!

Экспат с недоумением уставился на обломки карандаша, зажатые в кулаке. Надо же, третий за сегодняшний день.

— Слушай, капитан, ну вот зачем весь этот цирк, а? Дураку ведь ясно, что пацан не имел никакого злого умысла. Сам посуди, на кой ляд ему выводить из строя свой самолет? Глянь, он ведь в бой рвется, и просто от излишнего волнения маленько не рассчитал.

Капитан юстиции Юрий Олегович Лобнер, костлявый мужчина лет сорока, с неприятным желчным лицом, недовольно поморщился.

— Вы, товарищ Дивин, просто молчите и слушайте. При всем уважении к вашим боевым заслугам, я вынужден заметить, что даже ваше особое положение не дает вам никакого права вмешиваться в работу трибунала и, тем более, оспаривать его решение!

— Что еще за особое положение? — насторожился Григорий. — Можно с этого места чуток поподробнее?

— Товарищи! — председатель трибунала, круглолицый, раскосый майор юстиции Зиновий Иванович Цыбенов укоризненно посмотрел в их сторону. — Тихо!.. Продолжайте, старшина.

— Да, спасибо. На чем я остановился…а, вот: «Приговорил: Томашевича Марка Михайловича, на основании статьи…»

— Слушайте, — вновь не утерпел Григорий. — Вот именно, что на основании своего боевого опыта, я могу твердо сказать, что налицо трагическая случайность, не более.

— Товарищ майор!

— «…Лишить свободы в ИТЛ сроком на один год, с возможностью использовать в качестве штрафника по выполнению боевых заданий в составе полка…Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит».

Младший лейтенант Томашевич, нескладный лопоухий юноша с потухшим обреченным взглядом загнанного зверька, что сидел на табурете перед трибунальцами, встрепенулся и поднял голову.

— Это…гражданин председатель…выходит, в лагерь меня не отправят⁈

— Была охота, — усмехнулся майор Цыбенов. И без того узкие глаза его превратились в щелочки. — Слишком высокого мнения о себе, младший лейтенант. Не хватало еще из-за каждого разгильдяя транспорт гонять, драгоценное горючее попусту жечь. Искупать свою вину будете здесь, на фронте! Думаю, десяток — другой полетов в качестве воздушного стрелка пойдут вам на пользу.

— Да я… — паренек от избытка чувств подскочил с табурета. — Да я…Спасибо!

— Вот видите, — покровительственно улыбнулся экспату капитан Лобнер. — Мальчишка рад до уссачки. А вы переживали.

— Угу, — кивнул Григорий, провожая взглядом выходящего из комнаты младлея. — Только этот пацан еще не понимает, что теперь его личное дело густо-густо замазано. И шансов на то, чтобы потом занять мало-мальски приличное место в жизни у него теперь с гулькин хрен. Что, скажете, я не прав?

— Товарищ Дивин!! Зиновий Иванович, это переходит всякие границы!

— Да понял я, понял, — устало махнул рукой экспат. На него мощной волной накатила апатия. — Делайте, что считаете нужным. Только не забудьте, я жду ваших пояснений насчет особого положения.

— Что? Ах да. Извольте. Думал, вы в курсе. Вас ведь прислали к нам в качестве заседателя, правильно?

— Именно.

— Так вот, по закону, члены военных трибуналов назначаются совместным приказом Наркомата Юстиции и Наркома Обороны. Дальше объяснять нужно?

— Нет, — медленно ответил Дивин. В голове его защелкали, завертелись невидимые шестеренки. Выходит, Карпухин в условиях жесточайшего цейтнота, вызванного гибелью главных фигурантов проводившейся операции, умудрился выйти на самый верх и организовать тот самый приказ, о котором только что сказал Лобнер. Не хило! Это кто ж такой курирует Дмитрия свет Вячеславовича в Москве? А, к хренам их всех. Пусть и дальше играют в свои шпионские игрушки. Главное, что он сам выскочил из этой паутины. Ну, по крайней мере, экспат очень хотел бы в это верить.

— У нас на сегодня все?

— Нет. Еще одно дело в производстве имеется.

— Кто на это раз?

Лобнер не торопясь сверился с записями в своем рабочем блокноте.

— Некто капитан Девришов. Комэск из 15-го истребительного полка.

— И что он натворил?

— О, тут целая история. Этот самый капитан со своими дружками отправился на природу. Как вы понимаете, не просто полюбоваться местными красотами природы, а со вполне определенными целями.

— Так, небось, повод значимый имелся? — предположил Григорий.

— Имелся, — согласился Лобнер. — Его представили к званию Героя за бои над Крымским полуостровом.

— Вот видите! Сам бог велел, что здесь криминального?

— Погодите, погодите радоваться, — трибуналец ехидно улыбнулся. — Эти гаврики чудесно провели время, но, вот беда, главного продукта, — Юрий Олегович выразительно прищелкнул пальцем себе по кадыку, — им, как водится, не хватило. Сильны, оказались, по части выпивки, соколы! И наш доблестный капитан решил отправиться в ближайшее село, чтобы пополнить запасы горячительных напитков.

— Кого-то грабанул? — осторожно поинтересовался Григорий. — Не заплатил? Или, быть может, подрался?

— Так он до села-то не доехал! — тоненько засмеялся-закхекал Лобнер. Цыбенов, что тоже слушал его рассказ с непроницаемым выражением лица, вопросительно кашлянул. — Вышел на дорогу, прошел немного, а потом увидел едущую в нужном направлении легковушку и решил ее тормознуть. А когда водитель попытался проскочить мимо, объехать его, то Девришов встал прямо перед ней, достал пистолет и принялся палить в воздух.

— Дайте угадаю, — угрюмо попросил Дивин. — В машине кто-то важный был?

— Верно, — подтвердил трибуналец, довольно улыбаясь. — Сам командующий 8-ой воздушной армией генерал-лейтенант авиации Хрюкин!

— Твою в качель! — невольно присвистнул экспат. — Вот это влип так влип капитан. По самую маковку. Силен!

— Не то слово. Фактически, его действия можно вполне расценить как попытку провести террористический акт в отношении высшего армейского руководства. А это означает что? Ну, Дивин, вы же читали пособие, я сам видел.

— Тут и без пособия все, как на ладони, — тяжело вздохнул Григорий. — Статья 58 пункт 8: «Террористические акты, направленные против представителей советской власти». Расстрел.

— Молодец! — удовлетворенно улыбнулся Юрий Олегович. — Все в точку. Или опять начнете спорить?

— Буду!

— Зиновий Иванович, ну хоть вы вмешайтесь? — возмущенно вскинулся Лобнер, поворачиваясь к председателю трибунала. — Наш, гм, «коллега» снова пытается выгораживать обвиняемого.

Майор Цыбенов, окончательно потерявший, казалось, интерес к происходящему, оторвался от своих бумаг и поглядел на экспата с интересом. Словно на диковинную зверушку.

— Неужели? Товарищ майор, потрудитесь объясниться.

— Товарищ председатель, — набычился Григорий. — Посудите сами, история ведь, на самом деле, яйца выеденного не стоит. Да, напился, идиот. Да, стрелял. Но ведь в воздух, а не по машине!

— А вы в курсе об обстановке в наших тылах? — вкрадчиво спросил Зиновий Иванович. — О том, сколько там бродит фашистских недобитков и прочей мрази? Последнюю сводку читали? Только за последнюю неделю было убито и ранено несколько десятков наших бойцов и командиров. Да что далеко ходить, вспомните, как нас с вами обстреляли.

Дивин помнил. Очень даже хорошо помнил. В самом деле, когда они на попутном грузовике ехали в расположение 8-ой воздушной армии, из придорожного лесочка по ним стегнули несколько автоматных очередей. Чудо, что никого не зацепило. Пара царапин у председателя трибунала и простреленная в двух местах шинель Лобнера не в счет. Можно сказать, отделались легким испугом. Водитель тогда от души даванул на газ и умчал их от опасного места, что есть мочи. Экспат даже не успел достать пистолет и выстрелить в ответ. А ведь заметил, заметил среди чахлого, и еще голого в это время года, кустарника несколько фигур в серых фрицевских шинелях.

— И все равно, я настаиваю на том, чтобы исключить из обвинения покушение на террористический акт, — сухо произнес Григорий. — В конце концов, этот летчик…как его фамилия, говорите?

— Девришов. Капитан Девришов, — пришел на помощь секретарь.

— Спасибо, старшина. Так вот, летчик Девришов — это ас! Краса и гордость сталинских ВВС. Подумайте, сколько пользы он уже принес нашей стране, пока честно воевал. А сколько еще принесет? Да, и не забудьте, пожалуйста, еще вот о чем: себестоимость пистолетного патрона невелика. Чего не скажешь о том самом драгоценном горючем, что пошло на обучение пилота, затраты на его содержание и прочие совсем не мизерные расходы. Государственные, между прочим!

— Зиновий Иванович! — взвился Лобнер. — Товарищ председатель трибунала! Майор Дивин ведет себя откровенно странно. Оправдывать преступника, жалеть его, только на основании понесенных во время обучения государственных расходов? Это же форменный бред! Я настаиваю на самом суровом приговоре этому капитану!

— Давайте не будем устраивать скандал раньше времени, — недовольно поморщился Цыбенов. — Для начала было бы неплохо взглянуть на этого, гм, дебошира воочию. Старшина, пригласите.

— Папироской угостите? — Экспат повернул голову. Рядом с ним, на низком крыльце дома, стоял худощавый мужчина в идеально подогнанной по его фигуре «комсоставовской» шинели. На плечах подполковничьи погоны с авиационными «птичками». Виски серебрятся благородной сединой, лицо избороздили многочисленные морщины.

— Пожалуйста, — Григорий радушно распахнул перед офицером портсигар.

— Ишь ты, а я думал у тебя московским табачком разжиться, — с места в карьер порвал дистанцию подполковник, перейдя на «ты».

— С чего вдруг? — искренне изумился Дивин.

— Ну как же, — криво усмехнулся незнакомец, медленно разминая пальцами взятую папиросу. — Трибунал, как ни как. У вас, говорят, снабжение не чета нашему.

— Не могу знать, — сухо обронил экспат. — Я в трибунале всего лишь заседатель — лицо временно прикрепленное. А потому о всех нюансах тамошнего довольствия не осведомлен.

— Однако, — удивленно крякнул подполковник. Щелкнул самодельной зажигалкой, глубоко затянулся папиросой и посмотрел на Григория с легким прищуром. — То-то я поразился, когда узнал, что сам майор Дивин — краса и гордость штурмовиков — едет к нам своих же товарищей-летунов судить. Мы ведь недавно целую конференцию проводили, опыт твой перенимали. И вдруг такое!

— Сам до сих пор в шоке, — отвернулся экспат. — Но так уж вышло. Приказы, как известно, не обсуждаются.

— Понимаю, — кивнул подполковник. — Да, что это я? — он хлопнул себя легонько по лбу. — Мечайкин. Ян Викторович. Командир 503-го штурмового.

— А, — сообразил экспат. — Это ведь ваш гаврик у нас сегодня по делу проходил?

— Мой, — тяжко вздохнул офицер и негромко выругался. — Младший лейтенант Томашевич, будь он неладен.

— Вы чем-то недовольны? — набычился Григорий.

— Да что ты! Совсем даже наоборот! — Мечайкин махнул рукой так энергично, что табак вылетел из гильзы его папиросы и раскаленным угольком полетел на землю. — Вот черт. Дай-ка еще одну.

— Тогда в чем дело? — снова потянулся за портсигаром экспат.

— Поблагодарить подошел, — доверительно сказал подполковник. — Понимаешь, парнишка этот сын моего старинного друга. Еще с гражданской. Даже думать не хочу, как бы я Мишке сообщил, что Марка к стенке прислонили. Приятель сейчас в Белоруссии — танковой дивизией командует. Считай, одной пулей двоих приласкали бы.

— Ну, стрелкачом летать тоже не сахар, — философски покачал головой Дивин. — Потери у них мама не горюй.

— Не спорю. Только все равно лучше так, чем перед строем у расстрельной ямы приговор выслушать. Так что, как ни крути, но я у тебя в долгу.

— Полетать дадите? — загорелся экспат. События последних дней настолько набили оскомину, что ему до смерти хотелось снова очутиться в небе, за штурвалом «ила». А еще лучше, если бы удалось окунуться в привычную круговерть воздушного боя и смыть с себя невидимую липкую грязь тоски и безнадеги трибунальских заседаний. Эх, не брала уже водка, что приносил по вечерам старшина-секретарь, не брала.

— Полетать? — растерялся Мечайкин. — А разве тебе можно?

— Что, сомневаетесь в моей квалификации?

— Нет, конечно, — Ян Викторович даже поднял перед собой ладони, словно защищаясь. — Кто ж не знает майора Дивина? Просто… О, идея! — подполковник радостно улыбнулся. — Слушай, а ты над морем летал когда-нибудь?

— Над морем? Нет, не доводилось, — растерялся Григорий. — Над реками, озерами, водохранилищами — да, бывало. А над морем…

— Беда, — огорченно покачал головой подполковник. — Главное, времени, чтобы натаскать тебя у нас нет.

— Я быстро учусь, — напористо сказал экспат. Почуяв реальную возможность получить в руки штурмовик, он решил идти до конца. — Что за задание?

— Задание? Да вот, понимаешь, у фрицев есть такая вредная штуковина — быстроходная десантная баржа. С виду вроде ерунда, но, в зависимости от серии, берет на борт от ста до ста пятидесяти тонн разных грузов. Вплоть до «тигров» и «пантер». Есть еще модификации в минный заградитель и в плавучую батарею. И кусачая зараза! Зенитки, счетверенные и спаренные автоматы — хрен подберешься. Собственно, немцы их поэтому даже в качестве ПВО-шного прикрытия для своих конвоев используют.

— Любопытно, — задумался Дивин. — Небось еще осадка небольшая и торпедой этот кораблик тоже не приголубишь?

— В корень смотришь, — сокрушенно вздохнул Мечайкин.

— И чем я могу помочь?

— Птичка одна на хвосте принесла, что ты на «бостонах» летал, — глянул на Григория в упор подполковник. — Правда или брешут?

— Было такое, — пожал плечами экспат. — Хорошая машина.

— Видишь ли в чем дело: у меня и у «соседей» приказ поддержать операции наземных войск. А эти баржи то и дело снуют возле берега и отчаянно мешают. Вот, если бы ты смог пару-тройку этих гадин на дно пустить?

Дивин задумался. Что и говорить, задачка была не из простых. Слышал, слышал он кое-что про эти немецкие корабли. Рассказывали летчики, которым довелось повоевать на Балтике и том же Черном море, и про БДБ, и про паромы Зибеля. Да и разведотдел полка доводил соответствующую информацию до пилотов.

— А у вас в полку разве не «ильюшины»?

— У меня — «илы», — подтвердил Ян Викторович. — А вот в братском полку на вооружении как раз «американцы».

— Дайте угадаю, — усмехнулся экспат, у которого в голове щелкнули, провернулись невидимые шестеренки и картина предстала во всей красе. — Топмачтовому бомбометанию обучаетесь?

— А ты откуда знаешь? — подпрыгнул на месте подполковник и покрутил головой, глядя, не стоит ли рядом с ними кто-нибудь посторонний. — Это ведь секретная информация!

— Вы сейчас серьезно? — Григорий посмотрел на командира полка с нескрываемой иронией. — Может, еще в шпионы меня запишите? Валяйте. Трибунальцев позвать? Они как раз сейчас за этой дверью находятся.

— Но откуда?

— Василий Сталин недавно рассказывал, — легко соврал экспат. Нет, ну не станешь же говорить правду о Махрове и его энциклопедии из будущего. Не поймет Мечайкин. А к сыну Самого за объяснениями вряд ли сподобится обратиться. Главное, что даже, если и напряжет подполковник полковых особистов, а те сунутся проверять, то в итоге лишь смогут подтвердить, что Григорий на самом деле общался с младшим Сталиным. А уж о чем они там говорили…поди, знай!

Ян Викторович закашлялся, услышав столь неожиданный ответ. А потом, вытирая выступившие на глазах слезы, улыбнулся через силу слегка вымученной улыбкой:

— Силен! Штурманул из всех стволов. Ну, тогда еще проще все: если ты знаешь, к чему нас готовят, то можешь присоединиться. Только учти — дело новое, незнакомое, мы в процесс освоения, так сказать.

— Всегда любил учиться чему-то новому, — ухмыльнулся Григорий. И взял быка за рога. — Штурмана, что может хорошо ориентироваться в полетах над морем, найдете?

Ответить подполковник Мечайкин не успел.

— Товарищ майор, а зачем вам штурман? Вы что, собрались куда-то лететь?

Дивин обернулся. На пороге дома стоял капитан Лобнер. И сверлил экспата откровенно подозрительным взглядом.