Сильные не убивают, книга 3

Глава 11 Макар. Вой над болотами

Ведет нас Крот — снага из отряда этого Дайсона, жухлый дедок в охотничьем камуфляже. Из реплик явствует, что он опытный сталкер… был, пока не ушел в ополчение. Промышлял, видимо, не на побережье — имя мне незнакомое.

Хтонь пока что никак не проявляет себя: болото и болото. В Сибири и на Дальнем Востоке аномалии очень часто зарождаются именно посреди топей.

Тропы нет — или я не вижу ее — но само болото пока выглядит безопасным: не трясина, а так… лужи да камыш. Сухих участков много. Крот рысит впереди довольно уверенно, и я, доверившись, рассматриваю отряд, в который вдруг угодил.

Десяток бойцов Дайсона — хмурые тертые мужики, каноничные «плохие снага» со звероподобными рожами. Одеты и вооружены разномастно, но видно, что слаженные. Тащат трофейный гранатомет. Командир десятка — лихой, молодой, форма сидит как влитая, точно на эльфе. Мне кажется, или он и Соль — пара?.. э-э, нет, не кажется.

Это плохо. Будет держать ее рядом, присматривать…

Пацаны: дюжина снага-подростков во главе с Ежом. Наши… спасители. Юные снага вовсе не выглядят желторотиками, по глупости залетевшими на войну — нет. Собранные, четкие… и экипированные. Тоже разномастно, но продумано: у всех неброская походная одежда, рюкзаки, самодельные подсумки. Еще и палки для ходьбы! Слушаются Ежа без пререканий, чешут цепью — каждый на оговоренном месте.

Пока что никто из них не создает проблем… но пока что и не началось.

Не думаю, что из нашего маленького отряда многие раньше ходили в Хтонь.

О существовании аномалий в нашем мире известно всем. Мало кто там бывал. Казалось бы, пятна Хтони на карте должны привлекать не только сталкеров. Еще — экстремалов, сектантов, да хоть тех же подростков в поисках приключений!.. Но все немного не так.

Причина не только в опасности для туристов. Быть тут попросту неприятно. Как это называют сталкеры — тянет. Не сюда тянет, а наоборот: душу, жилы. Воротит. Не все подвластны этому ощущению — некоторые его вообще не испытывают. Уруки, например. Да и у прочих разумных степень толстокожести разная. Но в большинстве своем люди, гномы, эльфы и орки не любят гулять посреди Хтони.

Мы исследовали это неуловимое чувство — и ни к чему не пришли. Не ультразвук. Не запах. Не что-то еще, нам известное. Однако феномен налицо.

Да и в целом аномалии… В прошлой жизни я много наслушался иронических замечаний о нас, ученых, у которых по поводу Хтони сотня гипотез — и ни одна не может похвастаться отсутствием контраргументов. Причем очень весомых.

Хтонь имеет магическую природу — это очевидно. В известном нам параллельном мире нет магии — и нет очагов аномалий. Либо и то и другое очень слабо проявлено.

Подобно тому, как магия у разумных тонким образом соотносится с психологией, с их характером — Хтонь любит причудливо воплощать кошмары коллективного бессознательного, отчего очаги превращаются в декорации к фильмам ужасов, причем разным.

Но это лишь общие закономерности — которые неизменно рушатся, стоит кому-нибудь из моих коллег выдвинуть очередную теорию, объясняющую Хтонь.

Не надо ее объяснять: теперь я согласен с критиками. Эту дрянь нужно уничтожать.

…Но пока мы идем вглубь.

Неожиданно Дайсон командует остановиться, требует тишины. Один из его отряда — огромный снага, похожий на урука, с грубыми чертами лица и носом, напоминающим грушу, увешанный какими-то цацками прямо поверх камуфла — старательно нюхает воздух, шевелит ушами. Потом, как былинный богатырь, приникает ухом к земле.

— Идут за нами, решились, врот.

— Сколько? — резко спрашивает Дайсон.

— Полсотни, ска, рыл точно будет. Без техники.

— Конечно, без техники, — бормочет другой боец, — не кретины… А жаль!

— Тихо! — рыкает Дайсон. — Крот, чего скажешь?

Техника в аномалиях работает через известное место, в том числе и огнестрел. Сталкеры суеверны и занимаются ерундой: то патроны придумают освящать, то иероглифы на прикладах корябать… Якобы помогает. То вообще решат, что «нельзя огнестрел носить — Хтонь не любит». Но всё это ерунда, городские легенды. Стрелковое в аномалии точно не помешает — на всякий пожарный. Опричники, например, без него не ходят: им нельзя суевериями увлекаться, у них устав. И правильно делают. А вот на колесах что-то сюда вести — только машину губить. Тем более дорогую технику вроде танка.

Сеня любил объяснять это студентам на примере снов: нам, мол, редко снится использование смартфона или компьютера, ведь подобного рода действия еще не укоренились в коллективном бессознательном как привычные. Мы во снах и читаем-то не очень… Вот и в аномалиях техника как во сне — то работает, то не работает.

— Тут недалеко торфоразработка старая, — бормочет наш проводник. — Там отвалы, удобно будет сверху залечь, встретить этих… Только, ять, место паскудное… Ходоки не раз пропадали там…

Дайсон его обрывает, требует точных сведений. Маловато у Крота точных сведений.

— Тогда идем, — постановляет Дайсон. — Отвалы — это то, что надо. Оторваться от них мы не сможем, значит, расклад простой — встретить. Встретить, грохнуть, и выбираться.

Я открываю рот, чтобы высказаться, но юркая Соль опережает меня:

— План-капкан, мужчины! Надежный, как кхазадские часы! Только ничего, что здесь двенадцать детей? Поэтому так: мы их задержим, — Соль кивает в ту сторону, откуда зашел в аномалию наш отряд и идут преследователи, — а вы выбираетесь… сбоку! Понял, Еж?

Я хотел предложить то же самое.

Только вот снага глядят на Соль, как на дуру. В том числе и подростки.

— Нету здесь никакого выхода сбоку, — сплевывает Крот, — это топь, нах. Тут бутылочное горлышко! Нас нарочно сюда загнали, ска.

— Никто из них никуда не пойдет, — рыкает Еж, а Чип, Кубик и остальные подростки согласно кивают. — Все будут драться!

Глаза девушки округляются, Соль открывает рот — и в это время издалека доносится треск нескольких выстрелов.

Бойцы Дайсона мгновенно распластываются и пригибаются, сам он одновременно с Ежом рычит:

— Ложись

И подростки падают в траву тоже.

— Лысый, Шило — прикройте, Крот — веди к этим отвалам, нах! — командует Дайсон. Косится на Соль и добавляет: — Еж, твои пацаны первые, за Кротом, живо!

— Так точно, — ухмыляется в ответ Еж. — Группа, бегом, пригнувшись!

Юные снага шустро следуют за пожилым сталкером, который, едва Дайсон отдал распоряжение, показал изрядную прыть.

Лысый и Шило исчезли, но выстрелов больше нет. Тянусь туда, назад: нет! Никого не могу пока что нащупать. Далеко. Но они идут.

Дайсон оценивающе смотрит на меня мгновение, и…

— Пошел, пошел! — видать, решает, что я буду полезнее там, на точке, чем тут, в засаде.

И это чистая правда. Пока есть фора — надо занять выгодную позицию… если, конечно, Крот ничего не путает. И ребят там защитить будет проще.

Поэтому, плюнув на самолюбие и «как это выглядит», его высокоблагородие Макар Ильич, вжав голову в плечи, спешит за пацанами.

Вместе со снага по имени Соль.

Я убивал людей несколько раз.

Служба.

Каждый раз это было «где-то не дома»: не в лаборатории, тем более — не в городе, не в мирной жизни. Это всегда были выезды: с опричниками, группой Пожарского, которая занималась делами, связанными так или иначе с Хтонью.

Да, Хтонь отталкивает. Но все же находятся люди, которые туда лезут — и не всегда за тягой. Тем паче в других регионах, вне Дальнего Востока, никакой тяги в аномалиях нет, там другие проявления. И всегда находятся идиоты, авторы идей в спектре от «тут можно закапывать трупы, чтобы их не нашла милиция» до «тут можно выкапывать трупы, чтобы им поклоняться» — иногда даже одни и те же идиоты. Когда эти идиоты не гибнут быстро, а образуют сообщество, которое во главу угла ставит какое-нибудь деструктивное взаимодействие с Хтонью, в дело вмешивается опричнина.

А когда опричникам нужна была научная консультация, они приходили к нам.

Ну и несколько раз получалось, что штабс-капитан Немцов, приданный группе для такой консультации, оказывался в том положении… В положении, когда мне приходилось убивать разумных, чтобы не убили меня. Или еще кого-то.

Три года назад я убил лучшего друга, которого сам же отправил в нашу с ним рукотворную Хтонь.

Я убивал людей несколько раз.

Поэтому, когда Коста выяснил, что я могу детонировать гранаты определенного типа, которыми пользовались браконьеры, и отдал приказ — я его выполнил. Если я признал лидера партизан своим командиром, пусть и временным — нужно выполнять приказы.

И еще потому, что я планировал убить контактера.

Я даже попортил гарнитуру Косты, чтобы Соль не ушла из вражеского лагеря.

Несколько браконьеров погибли.

Девка уцелела.

Сейчас она мчит передо мной по болотным кочкам, острые лопатки ходят под оливковой кожей.

Кажется, хорошая девушка: храбрая, рациональная… с юмором. Впрочем, она, как я понял, не последняя фигура в местных криминальных интригах — так что иллюзий насчет ее невинности я не испытываю.

Я могу попросту сделать так, что она… упадет и не встанет. Магия давления — жуткая штука. Но… все же сразу поймут.

Все сразу поймут, Макар. В том числе дети — ее воспитанники…

Нет, просто так нельзя. Нужно подгадать момент.

В драке он точно случится, невзирая на этого… Дайсона.

Поэтому я с пыхтением бегу за снага. Соль намного быстрей и выносливее меня, а я… в боку колет, дыхалка почти что сдохла, но заставляю себя держать темп.

Кажется, уже должен быть рассвет, но в Хтони рассвет никому ничего не должен.

Посреди зарослей камыша из сумерек выступает земляной вал — высотой метра три, пожалуй, а то и выше. То, о чем говорил Крот. «Паскудное место».

Дайсон оперативно размещает бойцов за гребнем вала, назначая им сектора стрельбы.

Торфоразработка — котлован размером с футбольное поле, кривой прямоугольник. Стенки этого прямоугольника — отвалы, возникшие в ходе добычи торфа. На таком валу — южной стенке — мы и занимаем позиции.

Изнутри прямоугольник заполнен болотной водицей, мутной и пахучей. Этакий искусственный пруд. Заросший, разумеется островками камыша.

— Глубоко там, наверное, — опасливо бормочет Кубик, косясь за плечо.

— Не факт, — просвещаю пацана. — Вряд ли там трясина. Этот квадрат, наоборот, осушали, чтобы торф вырезать. Тут с четырех сторон канавы, заметил? Перед каждым отвалом. Это как раз для осушения было. Мы теперь как рыцари на крепостной стене, понял? Перед каждой из стен — ров.

Место и впрямь удобное для обороны, в том числе и в рукопашную. Ну если вообще, блин, в хтоническом болоте может быть удобное место! Правда, про канавы я наврал — они, конечно, с четырех сторон, но все же неподалеку от нас этот контур разорван — рва нету, а насыпь прорезана, одного сектора не хватает. Здесь была проложена узкоколейка.

Дайсон уделяет этому участку особое внимание. Инструктирует четверку бойцов:

— Здесь никто не должен пройти, поняли? Иначе хана — с фланга нам ударят или в тыл. Пацаны! Дымовухи — только по моей команде. Иначе лишь хуже сделаете. Вместо этого…

— Мы камни собираем, — перебивает его Еж, щурясь. — Метать будем. И холодняк есть у каждого.

Не знаю уж, какие тут на болоте камни, но что-то они набрали у бывшего полотна.

Дайсон тоже в сомнении, но кивает, махнув рукой: некогда вникать.

— Вот камни, значит, и швыряйте. В свалку не лезть! Макар. Что можешь?

Я уже прощупал местность на предмет моего интереса.

— Отдельных бойцов могу валить. Дезориентировать кого-то. В том числе сериями хлопков — будто выстрелы. Могу что-то вроде воздушной стены, но… с усилием. Не моя специализация.

— Сам думаешь, где будешь полезен?

— Да вот тут же, у перешейка. Ну и… пацанов постараюсь беречь.

Дайсон кивает, Еж — тоже. Кажется, себя к «пацанам» он уже не относит. Главный, врот. Ну ладно. Кто-то же из них должен быть главным.

— … Слушай, — Дайсон слегка понижает голос, — а ты же вроде специалист по… этой вот хрени, ять. Понимаешь, что тут за место вообще? Если чо, откуда нам, нах, проблем ждать? И каких⁈

Как и Кубик, он неосознанно косится на котлован. И матюкаться от волнения начал, как обычный снага. Хотя при Соль — я заметил — не позволяет себе.

Усмехаюсь:

— Говорю тебе как специалист: не хрень, а Хтонь. Это значит, ожидать можно чего угодно.

— Утешил, ять, господин маг…

— Обращайся.

На самом деле я приврал. На дне котлована что-то есть. Ощущение, что оно под относительно близким и твердым дном. Такое… тугое. И, собственно, по моей части. Кусок здешней аномалии как таковой.

Только, во-первых, абсолютно все и так это чуют. Шестым чувством, задним местом. К чему зря панику разводить. Во-вторых, бежать нам все равно некуда: я уже чувствую приближение противников, и снага, которые тревожно тянут носами, — тоже. И это сейчас угроза страшнее Хтони — разумные с автоматами. В-третьих, это действительно может быть что угодно.

— Крот! — окликает Дайсон, недовольный моим ответом. — Ты говорил, тут что? Сталкеры пропадали? Из-за чего, есть соображения?

— Может, и есть, — откликается дед, с винтовкой залегший за камушек. — Только, Дайсон, это плохая примета, про такие штуки базарить, врот…

— Ска, не зли меня, Крот! Какая примета, нах? Самое время рассказать! Ну?

Крот сопит, наконец из-за камня доносится сдавленно:

— Младшие тут появлялись.

Звучит это так, точно дед сделал нам великое одолжение — и все-все прояснил.

— Какие еще «Младшие», ять⁈

Дайсон обозленно зыркает то на меня, то на сталкера. Пожимаю плечами.

— Крот! Что там, ска, за «Младшие»? Да говори ты, старый хрен! Младшие братья? Младшие… школьники? Тьфу, какой бред…

— Младший лейтенант, — фыркает Соль, которая подобралась к Дайсону, — мальчик молодой…

— Да тихо вы! — паникует Крот. — Не поминайте! Говорю, нельзя про это болтать, если хотите целыми выбраться!..

Этот от волнения, наоборот, матюкаться перестал. И в это время…

— Близко, — говорю я, уловив давление.

То, что бывает только в живых организмах.

Одновременно неподалеку раздается щелчок — осечка — а за ним выстрел. И еще один. И третий, четвертый, пятый — уже с болот, вражеские.

Пошла жара.

Пытаюсь понять, есть ли у них там маги. А неясно. Пока что ни огненных шаров, ни ледяных стрел, ни более тонких воздействий — ничего. Только редкие выстрелы.

Редкие, да точные: вот уже один из наших (Лысый, кажись?) словил пулю в плечо. Матерится, зажимает кровь. Ползу к нему:

— Сейчас, терпи, боец.

— Ауо-о-о!!! Ска!

— Терпи, брат.

Скрежещет зубами, пучит глаза. Да, выталкивать пулю моим способом — очень больно. Сидела бы глубоко — я б не стал. Но мужику повезло: оказалась близко, так что проще сразу убрать. Бонус: кровотечение минимальное, это дело я контролирую запросто. Накладываю повязку.

Краем глаза слежу, чтобы пацаны не высовывались, — вроде пока не геройствуют, лежат смирно.

Прощупываю ближайших противников: нет, чересчур далеко, да и не вижу я их. Чувствовать — чувствую, но из строя пока никого не выведу.

Ладно, ждем. Ждать я умею.

Дайсон хрипло выкрикивает команды и садит одиночными по камышам внизу, изрыгая проклятия при осечках; Соль куда-то испарилась.

— Макар! Дай им морок с левого фланга! — слышу от командира.

Произвожу череду хлопков. На болоте некое оживление: кто-то начинает шмалять в ту сторону, по ним немедленно стараются попасть наши. Бойцы Дайсона переползают по косогору, точно играя в пятнашки, выныривая из-за гребня то тут, то там. Крот остается на одном месте: палит редко, но, кажется, каждый раз — в цель. Сморщился, скукожился весь у винтовки. Фонит давлением, напряжением — как и все они.

Мало что понимаю в реальной тактике: вроде ситуация патовая, а вроде что-то и происходит. Противник короткими перебежками стягивается… да к разрезу в нашей «замковой стене» они стремятся — ежу понятно! Готовятся штурмовать перешеек.

А Ежу, кстати, и понятно: он резко приподнимается и швыряет бутылку. Бах! Огненный цветок расцветает в зарослях камыша. Кто-то из противников орет: зацепило. Даю туда больше воздуха, чтобы разгоралось: нам это на руку. Выстрелы с нашей стороны грохочут чаще.

Одновременно откуда-то с фланга противника раздается знакомый хлопок — газовая граната Соль. И тут же хриплые вопли снага. Ну ясно.

Вопят про невидимку, про тихушника; палят, кажется, наугад; кто-то зачем-то врубает фонарь. Наши ребята всем этим пользуются на полную катушку, насколько позволяют обстоятельства: сразу несколько человек открывают огонь по вскрывшимся целям; фонарь мгновенно гаснет, я даже не успеваю его нащупать.

Кажется, в такой выигрышной позиции мы сможем… что? Продержаться? В аномалии ведь нельзя находиться долго: несколько часов, от силы несколько суток. Может, противник, убедившись, что нас с наскоку не взять, отступит? Тем паче Соль их больно цапнула сбоку…

Как бы не так.

С беззвездного неба Хтони на вал вдруг обрушивается свист: оглушительный, нарастающий, лютый. Свист, перерастающий в гул. В рев!

За ту секунду, пока он звучит, успеваю увидеть, как корежит наших бойцов: кто-то просто орет, открыв рот, кто-то зажал уши и покатился с насыпи, у одного бедолаги, кажется, хлынула носом кровь.

Детей не щадит тоже: кто-то вон выгнулся, кто-то сжался.

Жуткие кадры нарезкой сыплются в память — кошмар. Да. Но вспоминать это и ужасаться я буду потом.

…Бойцы противника, возникая из камышей, скользят вперед. На них этот звук не действует. Потому что знали. И еще потому, что он не техногенный.

Там звукач, падла! Маг.

Рывком меняю давление над всей областью котлована. Грохот — но уже не такой лютый, не рвущий барабанные перепонки. Дьявольский гул уносит.

— Проход держать! — орет Дайсон.

Перешеек уже штурмует противник. Я не успеваю понять, сколько их там, потому что — сюрприз! — оказывается, дымовые шашки есть не только у наших пацанов. Едва подобравшись к перешейку, враги мечут их вперед.

Взрывы.

Дым.

Вой.

Паскудный звукач не унимается, накрывая квадраты то ушераздирающим визгом, то инфернальным ревом. Я теперь тоже играю в пятнашки — с ним, дирижируя давлением так, чтобы выталкивать всю эту какофонию прочь от наших ушей.

Эфир гудит: тяжело мне, тяжело противнику. Мы точно два борца — сцепились в воздухе над общей схваткой, никто этого не видит, но все чувствуют. В аномалии магию творить проще — так это, блин, не только мне проще выходит, но и ему! Не удивлюсь, если там вообще тренированный пустоцвет: черпанул местной энергии, теперь щедро обрушивает на нас какофонию.

Дым.

Рев.

Вопли.

Армагеддон.

Пользуясь мигом паузы, уношу дым с перешейка — оттуда немедленно раздаются взрывы, крик, снова взрывы. Кажется, бахают поджиги, смастряченные пацанами: бандурины из железных труб, заряженные кусочками гвоздей. Оружие одного шанса, равно опасное для того, в кого палят, и для того, кто палит.

Враг этим тоже пользуется: мне прямо в мозг сразу ввинчивается дикий скрежет. Да черт с ним, с мозгом — перепонки скоро не выдержат… Вжух! Убираю воздух: поори мне тут. Грохочет, но лучше так, чем это терпеть.

Тянусь туда, в камыши, вниз, стараюсь снова нащупать эту вопящую мразь. Вот, вот! Нет, опять ускользнул. Чувствует эфирные колебания, тварь — не прижмешь его. А концентрация-то не бесконечна… Нет, так не пойдет.

Давай, Макар.

Закрываю глаза.

Тянусь.

Отрешаюсь от крика, от рева, от бессмысленного сейчас волнения насчет подростков. От страха.

…От попыток понять, что там ворочается под котлованом — все сильнее ворочается! — отрешаюсь тоже.

Только чертов визгун.

Иди ко мне!.. Да.

Наконец нащупываю: что у него там? аорта, мозг, почка? — неважно! Давлю.

…Ага, не нравится, сволочь⁈ Концентрацию я ему точно сбил, а вот насчет остального… Ска!

Вражеский маг разрывает эфирный контакт, выкручивается… сейчас опять выскользнет!

…И падает, потеряв сознание. Теперь я его четко чувствую: лежит, отпустил эфир, а рядом… судя по сигнатуре давления, с ним рядом — Соль. Красотка!! — кажется, я даже ору это вслух.

Красотка, снага! Добей его. Ну? Сейчас!

…Почему-то Соль медлит.

Добей его, девочка.

И потом я убью тебя. Сразу. Тут же!

Лечь рядом с вражеским магом — что может быть естественнее?

Но Соль не делает этого — почему, ять⁈

С двух сторон появляются еще какие-то сигнатуры — и она исчезает, так и оставив врага… просто лежать. Без сознания.

Рычу.

Ладно.

Шарю по структурам лежащего: вот, теперь точно. Сердце.

Самое высокое в организме давление — в сердце.

А сейчас еще выше.

Еще.

Еще.

Еще!

Все. Готово. Отчетливое чувство, как судорога… Да, это она и есть.

Неприятно такое чувствовать — даже эфирным телом.

Только кто-то же должен запачкать ручки.

Целиком выжат, дышу, распластавшись.

Зато больше не будет визгов…

И тут же снизу, от котлована, кто-то орет. Не так громко, как задавал жару звукач — но зато отчаянно. Будто режут кого-то.

А впрочем, наверняка кого-то и режут: пошла рукопашная.

Вскидываюсь, хотя в голове звенит, в глазах — темно. Тут же распластываюсь обратно: не поймать бы пулю.

В сумерках мне ориентироваться намного сложней, чем снага — у этих-то обоняние и слух куда лучше. Я, конечно, умею чувствовать сигнатуры давления — но это значит переключаться между регистрами восприятия, неудобно.

Верчу головой: что тут случилось, ять, пока мы бодались с вражеским магом, пока все звенело и грохотало?.. Что сейчас происходит⁈

Происходит многое.

Противники прорвались на перешеек — и теперь драка идет скорее на внутренней стороне вала, и вправду перетекая в рукопашную. Как ни странно, свой участок «крепостной стены», кажется, пацаны во главе с Ежом пока удерживают. В дыму ни хрена не понять, но различаю фигуру Кубика, который с боевым кличем отправляет вниз вражеского бойца, заползшего к ним на гребень.

— Aurë entuluva!

Мать моя, это он по-эльфийки орет, что ли? Вот где аномалия-то.

Дайсоновские бойцы рассредоточились: кто на насыпи, кто уже внизу, сражаются с проникшими внутрь периметра вражескими снага.

Тех тоже непонятно сколько прорвалось: штурмовой группе досталось крепко… Но прямо сейчас на перешеек заходит еще одна, и там опять: дымовухи, хаос, взрывы.

А снизу — с нашей стороны, где у подножия вала начинается котлован — снова орут:

— А-а, врот! Ять, это что⁈ А-а, аааа! Мама!!!

Крот, который вжимается в землю неподалеку, в панике поднимает голову. Уши, поросшие седым волосом, тревожно шевелятся.

— Младшие, — хрипло бормочет он, глядя на меня. — Ползут. Доигрались мы, ска. Доигрались!