Сильные не убивают, книга 3

Глава 26 Соль. Правда твоей природы

— Ты только не волнуйся, маленький друг, — говорит Токс. — Кубик в тяжелом состоянии, но он будет жить. У него сильный дух и сильное тело, а я достала мумие и наложила чары.

Подскакиваю:

— Мне надо его повидать!

— Не стоит. Я погрузила его в исцеляющий сон. И, Соль… он, должно быть, единственный из наших старших учеников, кто сейчас вне опасности. После катастрофы на платформе Еж догадался отвести свое войско в лесные укрытия, но их скоро разыщут. Это вопрос не дней даже, а часов…

— Я знаю все, знаю! Но Макар, ска, трубку не берет! Уже полчаса, от самого портала звоню ему, звоню — без толку.

— Я могу поискать по локации, — говорит Ленни, открывая ноутбук.

— У тебя что, есть доступ к локации мага второй ступени?

— Ну, я же взламывал его секретный телефон… — Ленни застенчиво улыбается. — Заодно и к обычному подрубился, ага. И потом код доступа сохранил. Как мама говорит — никогда не знаешь, что пригодится в хозяйстве…

Мы сидим втроем в лапшичной мастера Чжана, за тем самым столиком. Передо мной стынет миска ляомяня — старый китаец, как обычно, раз десять повторил, что блюдо не содержит даже следов арахиса. Эх, словно и не было событий этого года…

Вот только они были. И мне сейчас придется ответить за все, что мы наворотили.

Жрать неохота, но Коста этих капризов не терпел — боец должен питаться при любой возможности, конец дискуссии. Запускаю палочки в миску. Эх, Коста… погибнуть, выполняя самоубийственный приказ Ежа — в голове не укладывается! Но вообще это в характере старого партизана, он ставил превыше всего и единство своего движения, и дисциплину — на чем еще может держаться повстанческая армия, если не на осознании необходимости безусловного выполнения приказов?

Коста был для меня старшим — тем, кто всегда знает, что всем нужно делать. Раз его больше нет, старшей придется быть мне.

Снова набираю Макара — безуспешно — и пью говяжий бульон прямо из миски.

— Не возражаете, если я к вам присоединюсь? — спрашивает Мотя. — Появилось предчувствие, что тебе может понадобиться моя помощь, Liri.

Уже почти привыкла к эльфийской манере подкрадываться беззвучно. Вообще, конечно, собиралась разделить последний ужин с близкими друзьями… Но раз Мотя меня нашел, может, такая судьба. Киваю на стул рядом с собой.

— Немцов в офисе «Панацеи», — сообщает Ленни, не отрываясь от экрана.

— Морготов трудоголик! Вот прямо последнее место, где мне сейчас стоит светиться!

— В чатах пишут, там странная какая-то движуха вокруг здания. Оцепление… и милицейское, и опричное.

— Можешь к камерам «Панацеи» подрубиться?

— Обижаешь! — хмурится Ленни. — Могу, конечно! Три минуты, ага!

Токс смотрит на меня с тревогой:

— Что ты намерена делать?

Улыбаюсь:

— Отчаянные времена требуют отчаянных мер! Стану хтонической версией себя и наведу тут порядок.

— Ты понимаешь, что для этого тебе придется умереть?

Машу рукой:

— Умер-шмумер — лишь бы был здоров! Ты лапшу доедать будешь? Тогда давай сюда, чтоб добро не пропадало! Когда еще доведется пожрать? Может, и никогда.

Надоели мне уже эти экзистенциальные переживания. А лапша у мастера Чжана знатная.

Ленни матерится одними губами и разворачивает к нам свой ноутбук. Присвистываю — вместо скучной офисной жизни камеры транслируют кадры из низкобюджетного боевика. Люди в камуфляже бегут, пригибаясь и выставив перед собой автоматы. Вот и опричники в броне… с осеннего прорыва Хтони таких не видела и не сказать, что шибко скучала. Служащие бестолково суетятся у заблокированных выходов. А это — даже на черно-белой картинке понятно — брызги крови…

Чего там Макар успел натворить?

— Одиннадцатый и двенадцатый этажи выведи! Где кабинет гендира… и наш Офис.

Вот он, успевший за пару недель осточертеть коридор рядом с нашим отделением. Пусто. Другое окно — кабинет гендира. Макар… скорее лежит, чем сидит на полу. Вокруг него медленно расплывается темное пятно. Рядом — грузное тело, и еще одно, напротив, стройное, слабо шевелится… эльф. Больше никого. Но это, судя по суете в коридорах, ненадолго!

— Мне надо туда, срочно! Токс, портал можешь жахнуть?

— Я могу поставить портал. В любую точку. Но только один — в те сроки, которые теперь имеют значение.

— Тогда закинь меня в этот кабинет!

— Ты уверена?

— Да, Моргот тебя побери! Давай уже! Эти Морготовы боевики сейчас дойдут до туда!

— Я с тобой, — быстро говорит Мотя. — Человек ранен.

Токс быстро распускает волосы, изящно взмахивает руками — и среди облупившихся стен лапшичной вспыхивает золотистое окно портала.

— Caro gûr nîn na ndengist, — говорит-поет Токс. — Пронеси свой свет сквозь глубокие тени, маленький друг.

— Наушник возьми! — орет Ленни. — Я буду камеры мониторить, ага.

Киваю сразу всем, беру в одну руку гарнитуру, другой стискиваю запястье Мотылька — и мы прыгаем в портал. Родные запахи жареного чеснока, аниса и зеленого чая резко сменяются духом горелого пластика и свежей крови.

Игнорируя два других тела, кидаюсь к Макару:

— Эй, не вздумай умирать, только не сейчас! Мотя, сделай что-нибудь, быстро! Макар, слышишь меня, ты здесь вообще, але?

Дверь нараспашку… вот рычаг блокировки. Прыгаю туда и давлю на него. Стальная створка быстро въезжает в пазы. Авось Сугроб озаботился тем, чтобы как следует себя защитить при случае. Ему это, правда, не помогло, но вдруг нам повезет больше.

Штаны и рубаха Макара в темной крови, но он смотрит на меня мутными глазами и говорит, с усилием выталкивая каждое слово:

— Ты… не хочешь этого, но…

Перебиваю его:

— Ты будешь против, но мы должны…

— Нужно… установить…

— Контакт этот Морготов!

Непозволительно долгую секунду таращимся друг на друга, приоткрыв рты.

Шик-блеск, кажется, вопрос, как заставить мага сделать то, чего он до смерти не хотел, решился сам собой. Осталась сущая ерунда: выбраться из здания, двенадцать этажей которого забиты вперемешку обычным и магическим спецназом. С тяжело раненым на руках.

— Они подходят к двери, — сообщает Ленни в наушнике.

— Макар, можешь поставить портал? Отсюда к Морготовой матери?

Макар качает головой:

— Не моя… специализация. Не могу.

Действительно, Макар не портальщик — иначе зачем бы мы столько шарахались по кустам. Его окровавленные пальцы стискивают пожарный топор.

— А я вот могу, — говорит вдруг тот, на кого я сразу не обратила внимания. В отличие от третьего, живой — но сразу ясно, что это ненадолго, хотя ран на теле и не видать. От него фонит скорой смертью. Тренер Кей собственной гламурной персоной. Тонкие пальцы стискивают винтовку… Ять, мужчины, нашли время играть в войну!

Снаружи кто-то ритмично стучит в содрогающуюся дверь.

— Я могу поставить портал, — с деланной небрежностью говорит тренер Кей. — По моему глубокому убеждению, Макар Ильич, ученому надлежит владеть широким спектром приемов и методов, а узкая специализация заводит в тупик. Вы, кстати, там, поздравляю, коллега.

Оставляю Макара на попечение Моти и шагаю к эльфу:

— Послушай, ты ведь хотел Контакта? Я теперь тоже его хочу.

— И что с того? — Кей усмехается краешком рта. Лицо белое, как маска комеди-дель-арте. — Я-то результатов эксперимента не увижу. Я, видишь ли, при смерти. Но вы не обращайте внимания, продолжайте вашу увлекательную беседу. Дверь крепкая, минуты полторы у вас еще есть — так же, как и у меня. Может, успею полюбоваться вашим расстрелом.

Снаружи раздается вой и скрежет — дверь режут электросваркой. Мотя уже почти такой же бледный, как Макар, но не перестает делать пассы и шептать свои заклинания. Бросаю взгляд за окно. Я-то могу укрыться тенью и выбраться по стене. Но… зачем? Шагаю к Кею, смотрю ему прямо в лицо.

— Погляди на меня. Я — лучшее из твоих творений. И я готова сделать то, для чего ты создал меня. Да, мы плохо поладили… Но что ты выберешь — из мелочной мести смотреть, как меня убьют? Или позволишь главному проекту своей жизни воплотиться, хотя бы даже и после твоей смерти?

По белому, как известка, лицу Кея бежит кровавая слеза.

— Помоги мне встать.

Протягиваю руки. Кей не может стоять сам — ноги уже отказали. Поднимаю его. Он тяжело наваливается на подоконник. Смотрит на ряды панелек, залитых закатным солнцем.

— Портал протянется недалеко — в пределах прямой видимости. Куда вы хотите попасть?

— На парковке — электроцикл, — хрипит Макар. — С коляской. К нему.

Кей улыбается бескровными губами и с усилием поднимает руку. Его портал совсем не такой красивый, как у Токс — просто мерцающая дыра в пространстве.

Мотя уже подхватил Макара под мышки и тащит к проему. Помогаю ему.

За шаг до портала оборачиваюсь.

Кей — паршивый учитель, конечно. И все же учитель. Шепчу:

— Спасибо.

Портал — в метре от асфальта. Выпрыгиваю и помогаю Моте спустить Макара. Возле байка топчется Хомо. Улыбаюсь ему:

— Эй, страж порядка, помоги раненого в коляску погрузить! Не знаешь, где зажигание у этой модели? Ага, все, нашла. Скажи там своим в рацию, чтобы не вставали у нас на дороге. А то я вожу плохо, могу и сбить кого ненароком. Ну все, бывай, не поминай лихом!

Милиционеры, блокирующие выезд с парковки, расступаются сами — знают, что со мной лучше не связываться. Выезжаем на проспект Грозного. Мотя за моей спиной повернут к коляске — продолжает заниматься пациентом. Он у нас в ополчении здорово руку набил на стабилизации раненых.

Так, а дальше что?

— Макар, куда едем-то?

— На мой маяк, — ура, голос мага уже меньше похож на предсмертное карканье. — Я там все сигнатуры знаю. Быстрее всего получится… провести иссечение.

— Принято. Ленни, как нам проехать к маяку?

— Да вроде… никак, ага. Патрули перекрывают Грозного, Шуйского, Дворянскую… Так, к Скуратова еще не подъехали. Токс говорит, придержит их.

— У нее какие-то чары?

— Чары, ага. Называется мешок мелких гвоздей. Можете проскочить.

Прибавляю газу.

— Макару в больницу нужно, — говорит Мотя. — Кишечник поврежден. Я стабилизировал, но…

— Никакой, нах, больницы! — рявкает маг. — Мы должны успеть… установить Контакт, а там хоть трава не расти!

Вспоминаю мертвое тело на полу. Кажется, это был Сугроб. Ять, теперь с нас не слезут…

— Макар, а нахрена ты гендира грохнул? Ну, что это, по-твоему, должно изменить?

— Слабак был, вот и… не удержался.

— Это тебе не в сопках взрывать бандюганов, которых там официально и нет! За гендира тебя упекут на пожизненное или казнят!

— И так будет правильно. Не трави душу, а? Без тебя паршиво… Передачу переключи на третью, здесь в горку.

Ленни диктует маршрут, как навигатор. Пробираемся проулками, иногда — дворами. Пацаны гоняют мяч, женщины развешивают белье, старички в домино играют… Вот поэтому мне и нужно пересечь границу между мирами — чтоб все это сохранить.

— Трасса на маяк пока свободна, — говорит Ленни в наушниках. — Дядя Борхес патруль покошмарит сколько сможет, а то опричники собственный циркуляр нарушают, у них справка о наличии отсутствия не оформлена…

Выезжаю к трассе — громкое название для проселка, конечно — и газую на полную.

Что я забыла? Ах да, у меня есть оружие, даже когда никакого оружия нет…

— Ленни, выложишь, когда… все закончится. Друзья, это последний пост в канале. Извините, что запись, и что без видео — я за рулем сейчас, телефон держать неудобно. И времени мало. Меня зовут Соль, и я говорила вам правду… сколько могла. Правда в том, что исправить ситуацию обычными средствами невозможно, поэтому… отчаянные времена требуют отчаянных мер. Если вы слышите это, значит, на Кочке… на Сахалине изменилось все. Но бояться нечего. Аномалии и их дары — для сильных духом, а не для рабов и их хозяев; так было, и скоро так будет снова, — Господи, как же я надеюсь, что это окажется правдой. — Вот и все. Мне ужасно нравилось это тело — многим из вас тоже, что уж там, я читаю комментарии. Но настало время с ним расстаться. Чтобы победить смерть, надо умереть, это неумирающая такая классика. Если честно, не знаю, как оно потом будет… Не нужно молиться мне или приносить жертвы, не думаю, что это так работает. Не забывайте про наш образовательный фонд. Что бы там ни было с Хтонью, будущее — оно за умением думать в любом случае, а это достигается образованием. Так, мы подъезжаем… Ваша поддержка многое для меня значила все это время. Я надеюсь, что все будет хорошо.

Надеюсь…

Трасса вьётся вдоль залива Терпения, то подбираясь вплотную к воде, то ныряя в сырые сопки. Воздух густой, пропитанный соленой влагой и запахом гниющих водорослей. Ветра нет, но море неспокойно — свинцовые волны с белыми гребешками бросаются на черные базальтовые скалы, будто пытаются выбить что-то из берега.

— Мотя, как Макар?

Маг отвечает сам:

— Нормально Макар! Всех еще перескрипит. Сколько у нас времени?

— Ленни говорит, с четверть часа должно быть…

Маяк горит желтым. Объезжаю забор и сворачиваю на грунтовку, спускающуюся к пляжу. Прибой бьется о камни и ржавые бочки.

Помогаем Макару выбраться из коляски.

— Мне нужно пять минут на финальные расчеты, — хмуро говорит маг.

Киваю. Сбрасываю кроссовки и по щиколотку захожу в обжигающе-холодную воду. Не знаю зачем — привыкаю, наверное, к ощущению бытия на грани. Или просто ноги вспотели.

Как-то… суетливо и буднично все происходит. Но это ничего. Сейчас Макар проведет это иссечение тени, я стану Хранителем и молча поправлю все. Как всегда в минуты тревоги, тяну пальцы к тени. Она лежит у моих ног — темная, плотная, мощная. Она давно уже делает меня сильнее, вместе мы справляемся со всем… справимся и с Хтонью.

Вот только… кто из нас на самом деле справится? С кем? Как там говорила древняя друидка на Инис Мона? «В Глубинных снах каждый становится тем, что он есть, а не тем, что он о себе фантазирует. Контакт срывает маски — и остаётся только правда твоей природы». Я тогда покивала, словно эти проблемы тут могут возникнуть с кем угодно, но только не со мной… А какова, если по-честному, правда моей природы?

Я никого не убила своими руками — но что тому причиной, кроме авалонского браслета? Я управляла криминальным дном города и на войне тоже была. Насилие стало частью моей жизни, перестало вызывать какие-то эмоции. И Дайсон… страшно не то, что я его изувечила — он, допустим, заслужил — а то, что это меня не тронуло. И ведь потом я сделала в точности то же, что и он — «новые времена требуют гибких стратегий»; если никого не сдала корпорации с иглой в шее, то потому только, что этого от меня не хотели… «Даже не знаю, что в тебе смешнее — глупая вера, что добро должно победить, или убежденность, будто добро — это ты и есть!» Ученики сочли меня предательницей, и я великодушно простила их за это, не задумавшись — насколько это действительно так и есть.

С моря долетает порыв холодного ветра; обхватываю себя руками. Мы все, разумные любых рас, считаем себя хорошими; свои дурные поступки объясняем давлением обстоятельств, а дурные поступки других — порочной натурой.

Но что я на самом деле? Какова правда моей природы? Граница между мной и тенью — она вообще еще существует?

— Я готов, — почти беззвучно говорит Макар, бледный, как иней на мертвых листьях.

Вдалеке, пока на грани слышимости — шум моторов.

— Я… я не готова! Что, если… я не то, что я о себе думаю? И поэтому ничего-то на самом деле не исправлю? Что, если будет… как в Белозерске, Макар?

— Я не знаю, — голос у Макара — как плоская линия на кардиограмме. — Но у нас нет другого выхода, Соль.

— Это может оказаться ловушкой — не выходом! Я могу стать чудовищем… потому что я не знаю, что я есть.

Наверное, маг уже тоже слышит приближающиеся моторы. Но молчит. Сказать ему нечего.

Шик-блеск, погоня приближается, раненый Макар держится на голых морально-волевых — а меня накрыло экзистенциальным кризисом. Но я ведь и правда могу создать новую катастрофу вместо того, чтобы ликвидировать ту, которая есть сейчас.

И тут вмешивается Мотылек. Он подходит, берет мои холодные ладони в свои:

— Зато я знаю, что́ ты есть. В тебе нет ничего, кроме любви. Все твои ошибки, жестокости и проблемы — от ее избытка. Такова единственная правда твоей природы. Я всегда буду видеть тебя такой. Позволь мне только… видеть тебя всегда. Оставаться с тобой, где бы ты ни была — в этом мире или за его чертой.

Панически мотаю головой:

— Ты… ты не можешь уйти за мной в Хтонь, Мотя! Ты не такой, как я, в тебе нет… тени!

Эльф безмятежно улыбается:

— Твоей тени хватит на двоих. И моей любви хватит на двоих. Я здесь и сейчас клянусь, что буду вечно любить тебя душой и сердцем. Я буду твоей опорой по эту сторону и по иную, твоим вечным якорем, твоим домом в этом мире — сейчас и навсегда. Я отдаю себя тебе, и я твой.

Где-то на середине его речи с ужасом понимаю, что это — брачный обет. Вот только… он же обеими сторонами приносится.

Горячие слезы катятся по щекам:

— Ты же знаешь, Мотылек — я должна сейчас уйти. Это все… не может быть правдой.

— Но это уже правда, — мягко говорит эльф. — Довольно того, что я верю: та, кому я отдал себя, никому не причинит зла.

Он не сказал «пока смерть не разлучит нас». Потому что эльфийский брак смертью не расторгается.

Мотылек держит мои руки в своих — не сжимает, не пытается надавить. Опускаю глаза. Шум моторов все ближе. Возможно, во мне нет того, что Мотылек видит — и оно должно появиться, потому что он в это верит… или потому, что я смогу это у него взять. И сейчас не тот момент, чтобы отказываться от дара. Бормочу скороговоркой:

— Мы будем едины, как свет и тень. Я отдаю себя тебе, и я твоя.

После всех этих предательств у последней черты мой выбор — доверие.

Оборачиваюсь к магу:

— Давай! Быстро!

Макар вскидывает руки. Подаюсь навстречу, отбрасываю защиты, открываю себя. Тень перекручивается, рвется наружу — и высвобождается. Я шагаю вперед, уже не телом — оно пылью осыпается в прибой.

В руках Мотылька — пустота. Я, не оглядываясь, направляюсь прямо по воде к тому, что прежде называла аномалией.

Теперь это — мой мир. Все изменилось. И я изменилась.

Старые слова бессильны — они остались в прошлой жизни, как следы в полосе прибоя.

Но сквозь новую кожу я чувствую тепло ладоней Мотылька, поэтому помню, зачем я здесь — чтобы изгнать из своих новых владений тех, кому там не место. Изгнать, не более: я не убивала в прошлой жизни, не стану и в этой — нет такой привычки.

А потом я все создам заново.