Сильные не убивают, книга 3

Глава 14 Макар. Надежный, как кхазадские часы

Гладкий мокрый бок лейки скользит по ноге: устал я уже ее наотлет держать, халтурю.

Можно было бы запустить автополив — как и делал Скворцов, пока меня не было… Но нет.

Вернувшись из того злополучного похода, стараюсь побольше работать руками. Даже без магии.

Взрыхлил все грядки — даже там, где не требовалось; кручу ворот колодца, таскаю воду. Развел известь, побелил первый этаж снаружи.

Запах известки напоминает о самодельных бомбах, которые понаделали подростки. Зараза…

Я до сих пор не уверен, что правильно сделал, ввязавшись тогда в эту… партизанскую войну. Наверное, были и другие каналы. Не князем единым!.. У господина Немцова, в конце концов, оставались связи — там, на материке, за Уралом, и даже в столице кое-какие. Через того же Колю Пожарского я мог попытаться выйти на опричников в генеральских погонах, но… Связи, может, и оставались — связи не было.

А местная опричнина была чересчур, с одной стороны, слабо скоординированной с центром структурой, а с другой — после недавнего крупного скандала, имеющего отношение как раз к поронайскому гарнизону, здешние высокие чины затаились, опасаясь любых самостоятельных действий. Все они уже были повязаны с Сугробом-Волдыревым, а я для них — чужак.

А времени было мало. Поэтому я решил действовать самостоятельно… и к чему это привело?

Я оказался участником незаконного (теперь уже) бандформирования, а то и террористического. Принял участие в боевых действиях против (теперь уже) легальных охранных отрядов корпорации «Панацея». Или все еще полулегальных, черт разберет… Но боевики Дайсона и Соль и вовсе находились вне правового поля.

И итог… какая-то пиррова победа. Не победа даже, а так.

Щипки партизан (ну и моя эскапада на побережье, что уж), исчезновение в Хтони крупного боевого отряда браконьеров — все это привело к некоторому снижению темпов добычи тяги. В море они и вовсе не лезли… несколько дней. Потом все началось сызнова.

Сейчас стрелка на циферблате Жабы чаще в желтой зоне, чем в красной — хоть и в начале желтой части шкалы.

Мы со Скворцовым поднимаем желтый флажок — и транспортники дисциплинированно обходят опасный сектор. Но это значит лишь, что раздолье для контрабасов… и браконьеров. Они продолжают.

Ладно, могло быть хуже. Все-таки некую паузу мы обеспечили. Ну и… мое участие в вылазках этих поронайских партизан, кажется, прошло незамеченным. Кажется.

Хотя граждане, работой которых является контроль за соблюдением ссыльным магом административных правил, явно будут иметь ко мне много вопросов, учитывая частоту моего обращения к помощи Скворцова. Но это потом. Гражданин Немцов так дисциплинированно вел себя раньше, что пока… пока мои отлучки не привели к неприятностям. Хорошо быть благородным человеком, даже штафиркой, даже ссыльным. Уверен: если бы за мной надзирал обычный поронайский участковый — хрен бы я куда с маяка делся просто так.

Поэтому я таскаю тяжелые лейки — и стараюсь не вспоминать лица пацанов, под огнем ползущих по Хтони.

Уф.

— Дядя Макар!

О, да это они. Легки на помине. Еж и Кубик.

Не дергаюсь, сохраняю солидность — но судорожно на самом деле высматриваю в снаряжении пацанов признаки того, что они опять собрались. Вроде нет. Ни трубы самопалов не торчат, ни разгрузок нету. Просто приехали на ржавых великах с городскими рюкзачками. К дяде Макару.

— Здорово, орлы.

— Здорово, Макар… Ильич, — это Еж.

От этого «дяди Макара» и раньше было не дождаться, а теперь и подавно. Совсем большой стал, как говорится. Ну, чем бы дитя не тешилось, лишь бы на войну не сбегало.

Идем в летнюю кухню, Лютик вертится под ногами. Кубику благоволит, к Ежу настороженно.

— Чип там как? Послал бы его в тепличку за зеленью, а вам, охламонам, не доверяю! Выдерете не то и не так.

— Я аккуратно, дядь Макар! — уверяет Кубик и исчезает в теплице.

— Дверь опять не снеси!

Еж, когда мы остались вдвоем, смотрит на меня испытующе. Я бы сказал, оценивающе смотрит.

— Чип нормально. Рука заживает. Он зато наконец брата встретил. Ну то есть не прям брата, а какого-то там дальнего родича, врот, но все равно. Из своей деревни.

— Шикарная новость, а?

— Ну как шикарная. Этот мужик один хрен в рабстве. И скоро его в одно место повезут… откуда целыми вообще не возвращаются, нах. Слышали про такое? Вы ж ученый!

— Чего? — хмурюсь я.

Пацан игнорирует мой вопрос:

— А про Дайсона слышали? И про Соль?

— Свадьба, что ли, у них? — хмыкаю. — Зовут, м?

Еж кивает:

— Ну да, почти… Почти. В общем, Дайсон кинул Косту. Продался Сугробу. Помог этим повязать Соль — она в клетке сейчас. Считайте, в плену, и что с ней там делают… думаю, объяснять не нужно.

— Ага.

Жутко хочется закурить, только бросил я.

— Руки мой, чего сел.

— А? — удивляется Еж.

Он и правда по-хозяйски уселся — на мое место причем — и ждет. Что я ахну.

— Руки, говорю, мой. Сейчас будешь бутерброды резать. Ну и… рассказывай все по порядку, подробно… Цыц, Лютик! Не канючь.

Это плохо. Это все очень плохо.

Значит, для «Панацеи» уже не секрет участие господина Немцова в партизанщине. Значит, недолго осталось мне быть ссыльным смотрителем маяка. Значит, надо действовать быстро… понять бы еще — что делать.

Из теплицы появляется Кубик, старательно прикрывает дверь, трясет пучком зелени.

— Вот! Нащипал! Не драл!

«А надо, видимо, драть», — хочу сказать я. Время щипков прошло.

Вместо этого ставлю жестяной чайник на плитку и повторяю Ежу:

— Рассказывай.

Рассказывают пацаны около получаса. Еж — четко, с некоторым даже цинизмом. Кстати, он и матюкаться через слово почти перестал — вот что аномалия животворящая делает.

Кубик — наоборот, наваливает сумбура и эмоций: «Дайсон, ска! Встречу — убью, нах!»

Надеюсь, не встретит. Кубик хоть и юный амбал, у которого, кажется, прабабушка согрешила с троллем — но с Дайсоном они в разных категориях.

У мужчин тех рас, чье название заканчивается на «хай», такие штуки сразу, нутром чувствуются: кто в их стае главный и кто кого «убьет, нах», когда начнется. А перед тем, как убить — построит. У нас, человеческих мужиков, тоже, но… все-таки есть нюансы. А у серо- и зеленокожих — антропологом быть не надо, чтобы это понять. От них веет. Вот и от Дайсона веет, как… от парня вне конкуренции.

И поэтому очень плохо, что он оказался иудой.

Хотя и не совсем гнидой — судя по тому, что отряд пацанов он не сдал, ведь репрессий в отношении старших воспитанников детдома, помогавших вооруженным бандитам, не случилось.

В остальном дело оказывается дрянь: по словам пацанов, Дайсон увел ядро боевой силы партизан. Коста с остатками «повстанцев» скрылся где-то средь диких сахалинских озер, Соль… Еж поведал, что какая-то там эльфийка высокого ранга — та самая, дама сердца Кубика — ходила выручать Соль и вернулась ни с чем.

И вот это хуже всего остального.

— Где, вы говорите, ее содержат? В лагере?

Юные снага уже успели мне изложить, как нужно спасать Соль.

— Ну да, в бывшем. Скаутском. Он раньше полузаброшенный был — мы туда лазили. «Буревестник». А теперь — это секретная, нах, лаборатория. Там со снага чего-то делают, чтобы они работали лучше… Ну и Соль увезли туда же.

Та самая, очевидно, лаборатория, местом в которой соблазнял меня Каэльфиарон.

— Сейчас туда не пролезешь, дядь Макар, — виновато сопит Кубик. — Там, ять, новый забор, магия, колючка, охрана…

— Но можно попробовать мазу, которую Чип предлагает, — чеканит Еж. — Использовать его братана, чтобы тот протащил мобилу. Подопытных почти не обыскивают, гастеры говорят. Вы же поможете нам, Макар Ильич? Если сделать, как говорит Чип… То останется только разрулить вопрос со связью. И мы с этим разберемся. Та семья гномов — они чо-нить замутят. Там пацан с любой техникой дружит. Ну а отчим его, начальник милиции… считайте, он этот план и предложил. Потому что Соль даже если сбежит, ее снова поймают. Ей нужно снять об этих секретных лабораториях что-то такое… компромат, в общем. Это ее защитит. А может, и не только ее. Может, сразу надо было так сделать.

— Не знают они, как его, нах, разруливать, этот вопрос со связью, — ворчит Кубик. — Ни один, ни другой. Со связью там глухо.

Еж катает желваки.

— Придумаем, понял, врот? Я тебе говорю! Понял⁈

Кубик торопливо кивает.

— Ну чего? Вы в деле, Макар Ильич?

Кубик глядит на меня с надеждой и воодушевлением, Еж — жестко, требовательно.

Как Лютик, который ждет колбасу, глядит на него самого.

И вот что я должен сказать на… это все?

Вписался я уже в одно дело. Немножко повоевать. Итог известен.

Только тогда я в большой отряд шел, под командование профессиональных командиров. Теперь один из этих командиров черт знает где, второй — работает на врага. И что? Мы с этими детьми поменяем расклад — хотя профессионалы не справились? Смешно.

Эти подростки чудом избежали ответственности и наказания. И теперь я опять потащу их головой в петлю?

Не пора ли поменять методы, Макар — а?

Победить, не извозившись в говне, не вышло. Теперь надо просто победить.

Или хотя бы не проиграть.

— Вот что, парни, — говорю, положив ладони на стол. — План ваш, конечно, дерзкий. Только есть нюанс.

И в это время из-за поворота снизу показываются электромобили. Бронированные внедорожники с эмблемой: змея, свернутая в спираль.

— Велики похватали и по тропе через пляж — в город, — говорю я. — Прямо сейчас, быстро! Не обсуждается.

Кубик вскакивает, тараща глаза и пугая Лютика, а вот Еж — ловит мой взгляд.

— Скажите — да или нет? — требует он. — Вы с нами?

— Я сказал — без обсуждений! — рявкаю я. — Пошел, боец!

Мгновение он играет со мной в гляделки, закусив губу клыками, но потом сдается и бежит помогать Кубику, который пыхтя тащит велосипед.

— Мы завтра еще приедем! — на бегу обещает Еж.

— Не уверен, — говорю ему честно.

Черные жуки на колесах подкатываются к площадке перед маяком.

Вываливаются бронемишки. Броня тоже черная, с кучей наворотов, как у опричников.

Только хуже. Японская, судя по всему, броня-то, а не отечественная. Подделка. И качество, надо полагать, тоже так себе — японское.

Но понты, понты! Только на плече, где у опричного спецназа орел или голова собачья, у этих — змеиная эмблема «Панацеи».

И, кстати, это они в броне в автомобилях ехали? Обычные ведь тачки, хоть и внедорожники, хоть и усиленные. Оригинально…

Тот из бойцов, у которого броня помассивней, открывает дверцу средней машины. Является сначала нога в черно-белом кеде, в стильно драной штанине, потом — худощавый тип в мантии, с серебряными цепями и всем таким. Очки в этот раз изумрудные.

Кей.

Кажется, он пытается изобразить снисходительную усмешку. Голос сочится желчью:

— Ну что, коллега…

Прерываю его громким рыком:

— Кто тут старший?

В лице Кея и в позах бойцов выражается некоторое замешательство, но бойцы молчат.

— Макар… — начинает Кей.

— Кто. Тут. Старший? — ору я, надвигаясь на мужика, который открыл Кею дверцу. И броня у него покруче, чем у других. — Ты?

В пузо мне смотрят стволы: ну-ну, напугали. Нет, может быть, сдуру кто и пальнет.

— Макар…

Хотя вряд ли. Бойцы сильно не дергаются, стоят спокойно. Главный понимает субординацию: ничего мне не говорит, не отвечает.

Но все же — скорей рефлекторно — слегка кивает шлемом на Кея.

— Макар, к чему этот ци…

Взрываются — по одной — несколько бутылок с водой, стоящих у стеночки.

Гул, дребезжат стекла.

Вот теперь служивых явно проняло — отскакивают.

— Ты главный? — рычу я Кею в лицо. — Где разрешение на въезд?

— Макар, не смеши…

Игнорируя его, все-таки поворачиваюсь к командиру:

— Ворота видел внизу? Табличку на них? Вы находитесь на территории маяка — режимного объекта. Въезд по специальному разрешению! Я его не вижу. Я — смотритель маяка, штабс-капитан Немцов, маг второй ступени. У тебя и твоих людей — минута, чтобы покинуть охраняемую территорию. В противном случае я применю боевую магию… и позвоню в милицию. Но сначала — магию.

— Эти ворота не закрываются! — пускает петуха Кей.

С грохотом лопается передняя покрышка переднего внедорожника.

— Это предупреждение! Минута пошла.

Демонстративно смотрю на часы.

— Ты совсем охренел⁈ — вопит Кей визгливо. — Хочешь по-плохому? Будет по-плохому! Сугроб велел тебе показать вот это!

Он тычет мне в лицо экраном планшета с логотипом обгрызенной груши.

Включенным экраном.

И на нем…

— И поэтому ты сейчас прекратишь балаган, Макар, и…

Давлю.

Безо всякой магии, просто давлю в себе яростное, бескомпромиссное желание взорвать им бошки.

Какой же ты кретин, Кей.

На фотографии — Мила с Гришкой где-то на московской улице.

Если бы я не сдержался, сейчас тут была бы бойня. Несколько трупов, включая, скорее всего, в итоге мой.

— Это вчерашняя фотография, — скрипит эльф, — надеюсь, ты понимаешь, что это значит?.. Мы теперь в курсе твоих… привязанностей! И где живет эта женщина и ее сын!

…Уф. Медленно открываю глаза.

Гляжу в черный шлем командира этих вояк:

— Еще раз: покиньте маяк, — говорю я ему спокойно.

Поворачиваюсь к эльфу:

— Да, мы поговорим. Конечно. Но сперва остальные выедут вон — за ворота. Спрячь планшет, я все понял. А ты — понимаешь? В аномалии недавно погибли полсотни бойцов «Панацеи». Уверен, что было хорошей идеей показывать мне это фото, Каэльфиарон?

Поворачиваюсь к старшему группы:

— Грузитесь в электрокары. Сорок секунд.

Кажется, мой спокойный голос пугает их больше, чем когда я орал и жал.

— Господин Каэльфиарон? — бубнит из-под шлема старший с явным намеком: «Яйцеголовый, а давай мы действительно за забором подождем, а?»

— И тогда мы поговорим, — еще раз вздыхаю я. — Ну?

Эльф, сдавшись, машет рукой:

— Хорошо, если здесь не положено находиться… ждите у ворот.

Бойцы с явным облегчением прыгают по машинам. Внедорожники сдают задом, катятся под горку.

— Итак, — снова заводит Кей, набрав воздуху, — ты, я думаю, понял, что…

Я, наоборот, выдыхаю.

Считаю до десяти.

Улыбаюсь.

— Может, все-таки чайку?

Кей опять сбивается:

— А?

— Я понял, — говорю я, — я все понял. Про ту фотографию можно не продолжать. Мне кажется, мы с вами неправильно начали, коллега. Еще тогда, в первый раз. Я предложил чаю, вы отказались. А я отказался с вами сотрудничать. Вы же приехали повторить свое предложение? Так вот, я со-гла-сен. Расскажите мне про условия в вашей лаборатории. И конечно же, про проект. Я весь внимание. Присаживайтесь.

Достаю чистую чашку, протираю ее полотенцем. Пыльно тут, в летней кухне. Зато прям парадная чашка, фарфоровая! Низенькая, с золотым ободком. Щербатая, правда, слегка. Вот и блюдце парное — его протираю тоже.

Смахиваю со стола крошки после Кубика, убираю тарелку с остатками бутербродов — некрасиво.

Вместо нее ставлю пузатую сахарницу с рафинадом.

Выбрасываю заварку, заварочный чайник обдаю кипятком.

— Мята свежая, а вот шиповник, смородиновый лист и малинный — они сушеные, с прошлого года, извини. Чего насыпать?

Кей жует тонкими губами:

— Немцов, ты будешь работать под моим началом, понятно? Глава лаборатории — я. План работы — мой. Делать, что я скажу.

Усмехаюсь:

— И научный успех твой, начальник, я понял. Ну, если тебе все равно, я малину бахну. А то смородина, бывает, для некоторых кошачьими ссаками отдает. С непривычки может и не зайти. Ты же эльф, тонкая натура…

— Два дня тебе, чтобы решить вопрос со сменщиком, — говорит резко Кей. — Аркадий Тимурович обещал поспособствовать, проблем с этим быть не должно. Потом приезжай, будем вводить тебя в курс задач. Лаборатория…

— Да я знаю, — машу рукой. — Бывший скаутский лагерь «Буревестник». И наш контактер уже там, подготовлен к опытам. Вот и славненько!

— Два дня! Или…

— Я буду через два дня, — произношу я, и Кей затыкается. — Как раз заварился, м? Может?..

— Благодарствую, — выталкивает мой новый завлабораторией, — некогда.

Разворачивается кругом и шествует вниз — к воротам. Еще, падла, достал пластиковую флягу — тоже с логотипом «Панацеи» — и отхлебнул этак демонстративно.

Ну-ну.

Я остаюсь пить чай.

Сугроб сдержал обещание, данное мне еще на приеме. «Консультационная работа», ага. Официально. На полный рабочий день.

Скворцов сказал, что командование прямым текстом заявило ему: в течение нескольких дней переводишься на маяк (учитывая значения Жабы в желтой зоне он, кажется, был не очень этому рад).

Но, похоже, нас обоих никто не спрашивал.

И вот мичман занял башню — пока еще, впрочем, там стоит моя раскладушка — а я прибыл к воротам бывшего детского лагеря.

Как я понял, «Панацея» просто выкупила тут все — и саму территорию, и корпуса — и развернула оперативно… некие свои мощности.

Потому что здесь явно не только лаборатория.

О лагере я навел справки — примечательное было место. В упадок он пришел еще лет пятнадцать назад — сначала просто потерял лоск, затем и вовсе законсервировали. Ну а потом на сосновый лес, где лагерь стоял, наползло краешком пятно Хтони. Другое — не то, эпицентром которого оказался торфяник. С иной… атмосферой. Описывали гипсовые статуи скаутов, бродящие по заросшим аллеям, «вечную линейку» фантомов на площадке у флагштока, призрак медсестры в белом халате в медпункте — ну и тому подобную фактурную дичь. Проявления в диапазоне от L1 до H5, ничего особенного.

Сейчас — Кубик не соврал — лагерь огорожен не хуже, чем военная база. Любопытно, что «Панацея» огородила его не от Хтони — то бишь крепкий забор поставили не только в лесу, захваченном аномалией. А и на дороге, ведущей в лагерь. Дорогу, кстати, починили.

И я, свернув на «Стриже» у разбитой гипсовой фигуры — чайки с подписью «Буревестник» — с шоссе на новехонькую бетонку, доезжаю до главных ворот в этом самом заборе.

Такие ворота на базе опричного гарнизона можно ставить. А может, они там и стояли. Могучие створки, сцепленные квадратными зубьями, калитка рядом — точно прогрызенная в стальной башне нора, притом наглухо перекрытая. На башне прожектора и, гм… турель. Блин, правда, что ли, у опричников сперли? Ворота свежеокрашенные, и под логотипом «Панацеи» как будто угадывается число 126… Или кажется.

Забор обычный, но мощный: опять же бетонные плиты, колючка… за первым периметром виден еще один, сетка. Полагаю, все это под напряжением. Цепочка видеокамер окольцовывает ограждение.

Подъезжаю к воротам, выключаю мотор. Испытываю то самое ощущение «стоишь как дурак перед запертой дверью, а на тебя смотрят в камеру». Ну что, станет меня Кей мурыжить или нет?

…Не стал. Ворота бесшумно распахиваются, внутри — шлюз, потом еще одни створки.

С той стороны встречают охранники с «татариновыми». Неуютно. Надеюсь, это не те бойцы, которых я стращал взрывами полторашек. И уж тем более — не товарищи тех, которые сгинули в Хтони.

Лиц не вижу, забрала шлемов не поднимаются — может, и к лучшему.

Меня профессионально шмонают, транспорт — тоже. Заводят байк на стоянку, меня гонят через рамку. Просвечивают там с поднятыми руками: ботинки отдельно, ремень снять. Еще раз шмонают, осматривают предметы одежды. Уже не те охранники, которые были на КПП, другие: их тут много.

Ладно, Кей, я понял. У тебя здесь унижения другого рода. Ну что же.

Наконец еще двое охранников (не те! и не те! новые!) ведут меня в некий накопитель — наскоро сложенный из тех же бетонный плит домик с диванчиками и кофематом внутри.

— Экспрессо? — неожиданно гудит один из-под шлема. — Тут бесплатно!

— Спасибо, я чай люблю.

— Хозяин — барин!

…Ладно, вроде бы этот грамотей не таит за пазухой камня в огород некоего доцента Немцова.

Через десять минут появляется парень в белом халате — встрепанный, тощий, очки набекрень. Ага, навидался таких. Типаж понятен.

Обращаю внимание, что охранники важно сканируют браслет на запястье парня. А тот, ни слова не говоря, его предъявляет. Видно, что процедура привычная.

Такой же браслет получаю и я, причем не сразу. Приходится ждать, пока мне «настроят допуски», и по этому поводу старший группы, которая на воротах, лается с парнем в халате.

— Лаборатория «Кей»! Ну это само собой! — взбудоражено доказывает тот. — Потом блок «Ди», как минимум корпуса «Ять» и «Пси»! А в идеале еще и ангары!

— Сдурел? Не было распоряжения про ангары! Это четвертый уровень! У него — я вижу — второй.

— Но мастер Каэльфиарон запрашивал четвертый! Этот человек будет помогать и нам, и на конвейере! Я должен ему все показать!

— А я не эльфу тому подчиняюсь, а главе СБ! Я вижу — второй уровень!

В этой борьбе щита и меча побеждает щит, то бишь охранник.

Раздосадованный парень тащит меня прочь, в глубину лагеря, приговаривая:

— Ничего, завтра выправим доступ вам! Власть показывают, доберманы… Кто они такие? — обслуга! Макар Ильич, я Афанасий, можно Афоня, наслышан о вас… Рад, что будем работать вместе! Ой, туда нам нельзя, простите! Туда только с третьим уровнем! Не то — током шибанет… Крюк сделать придется, блин…

— Лаборатория «Кей» — это… где сидит Кей? — уточняю я, морщась и потирая запястье: когда балбес Афанасий потащил на боковую дорожку, браслет ощутимо кольнул электричеством.

— Не-не-не… То есть да! Но не поэтому! «Кей» — это латинская буква, значит «Контакт». В основном будем там работать! Ух, Макар Ильич, как я рад!

— Ну а что за конвейер? — ненавязчиво уточняю.

— Ай, ничего особенного! Мы так привыкли уже называть… Это та часть базы, где Хтонь. Там еще двое ворот, ну и обозначения у корпусов кириллические: «Аз» и «Ижица». Скажите, глупо? Зачем кириллица?

— Точно, Афанасий. Подтверждаю. Ну а в корпусах-то что?

— Да говорю, ерунда! Там уже все отработано, техники все операции производят. Мы там редко нужны! Но все равно иногда приходится…

— А что за операции-то?

— Ну над контингентом! Улучшение физических кондиций, коррекция психологических, — он хихикает. — Ангар номер один, «Аз» то есть — на приемку работает. «Ижица» — на выход. Я же говорю, там еще двое ворот технических, у каждого корпуса свои ворота. Снага этих — там возят, чтобы они нам не мешали. Ну и из «Ижицы» их потом отправляют спецтранспортом сразу в Хтонь — тягу добывать, или как она?

— Корректнее — «сырье для мумие», смешно звучит, согласен.

Афоня мелко кивает:

— Да-да! И вот между «Азом» и «Ижицей» еще два корпуса, их для прикола назвали «Пси» и «Ять». «Пси» — потому что психическая коррекция там как раз. А «Ять» — ну потому что они там орут, эти снага… Понимаете, да? Да?

И снова радостно хихикает.

— Понимаю, — говорю я, — ото ж. Наслушался. И много ли вы… прогоняете по конвейеру? Как ты сказал… контингента?

— Ой, да немного, — машет рукой Афоня, — ну десятка четыре в день…

И тут же начинает орать, машет той же рукой, только уже иначе, и выражается точно сам… контингент.

— Зафиксировано разглашение засекреченных корпоративных сведений лицу с низким уровнем доступа, — шелестит синтетический голос из Афониного браслета.

— Да он все равно завтра этот доступ получит… ууу, зараза!

Афанасий прыгает у клумбы и морщится.

— Все, Макар Ильич! Сегодня рассказываем только про «Контакт». Это наша основная работа! Я имею в виду — нас, ученых! Мастер Кей сказал — вас долго в курс вводить не придется. Сказал, «Немцов сам введет, вам мало не будет!» То есть, ну, дня три у нас на подготовку, и потом — оно! Пробуем!!! У нас как раз там при лаборатории опытный образец содержится, тоже снага…

— Ее зовут Соль, — говорю я. — Да, Афоня. Все верно, я тебя понял. Три дня так три дня. Немцов введет, если надо.

Любопытно, что точно такие же клумбы перед входом в лабораторию были и в Белозерске.