Скорбный дом Междуречья

Глава 12 Непокорная дочь

В аду следующих трёх дней Полина уяснила две вещи: то, что золота в этом замке нет, и то, что она так долго не протянет.

Мать Эднары оказалась каким-то злым гением, кажется, ещё более страшным, чем сам князь. Её невозмутимая холодная жестокость заставляла покрываться испариной ужаса.

Именно княгиня д'Эмсо без каких-либо проблесков чувств регулярно осматривала борозды, впечатанные в тело Полины корсетами, и её истерзанные, в кровь стёртые ноги.

Считая, что видит свою родную дочь!

Княгиня не выказывала даже тени сочувствия. Как и злорадства. Просто смотрела и кивала головой. Словно отмечала, как расцветают бутоны на комнатном растении. Ничего не значащее бытовое наблюдение. И вышло, что именно её Полина возненавидела по-настоящему. На неё переключила всё то, что на самом деле следовало бы испытывать к князю.

Смешно, но именно князь как будто бы давал надежду на единственное, кроме сна, избавление от неотвязных телесных мук. Когда Полину вызывали в его кабинет (а это могло произойти даже и несколько раз на дню, без всякой системы, просто по надобности) послушок трансформировал и её одежду, и тесную обувь — в удобный комбинезон и балетки по размеру. И, хотя было очевидно, что руководит экзекуциями на самом деле именно князь, но Полина невольно мечтала, чтобы её снова призвали колдовать. Тем более, это действительно всякий раз получалось.

Она заняла чужое тело и обрела его вместе со всеми свойствами, это было очевидно. Хотя девушка в зеркальных отражениях (теперь к ним был некоторый доступ, пусть и не в спальне) чем-то напоминала её настоящую. Но очень отдалённо. Измождённая, остролицая, с длинными волосами — она едва ли была похожа на то, что Полина привыкла видеть в зеркалах за свою жизнь. А лёгкое сходство, возможно, порождала та же магия, клубящаяся тут повсеместно.

Полина уверилась почти наверняка, что не находится в бреду, а обитает в иной реальности. Невозможной, дикой, но слишком уж многогранной и логичной в плане внутреннего устройства для выдумки.

Оставалось лишь надеяться, что случайная знакомая из сумасшедшего дома указала верный путь спастись.

В замке д'Эмсо была большая библиотека, куда Полину даже условно допускали (если находилось время, чему усиленно противодействовала злокозненная княгиня), и в теории в одной из книг могла содержаться подробная легенда о гневе Тумана, но Полина даже примерно не представляла, как можно нужную информацию отыскать.

А если чары, похожие на автопоиск в интернете, тут и существовали, то доступны были разве что наду или мужчине-отцу.

Приходилось довольствоваться куцыми сведеньями, полученными от душевнобольной.

Но как применить их, оказавшись в таких условиях?

Вопрос с танцами княгиня решила креативно, окончательно лжедочку добив: теперь этому искусству Полину должны были научить старшая сестра (в роли наставницы) и старший из братьев (в роле партнёра). Учитывая тесную обувь и «тёплые отношения» в семействе, картина была довершена — куда там палачам красного дома!

Хотя объективно нужно было признать, что, учитывая проблему с туфлями, злорадство братца и сестрицы отходило на периферию.

Всё это вкупе не оставляло толком времени на мысли, составление плана. Полину затягивало в какой-то круговорот бесконечных издевательств, по большей части физических. Наверное, Эднара д'Эмсо продолжила бы это терпеть.

Но она — не Эднара.

На четвёртый день за завтраком было объявлено о большом приёме в честь грядущей свадьбы Ариазы (именно так звали старшую сестру). Он должен был состояться через две недели, хотя Полина и не была уверена в том, что неделя тут — именно то количество дней, которое представлялось ей. И, в целом, было оно неважно. Хотя Полина и собралась использовать новость себе на руку.

Пришло время решительно действовать.

Гостья из другой реальности рассудила так: с князем пока совладать получится навряд ли, для него важно доказать свою состоятельность и власть после того, как дочку, надо думать, против его воли, переправили из красного дома в жёлтый, смешав все карты и расстроив планы.

Все другие члены семейства подчиняются князю и боятся его, это тоже очевидно. Сыновей он ненавидит, жену ненавидит за обилие сыновей. Непокорную дочь ненавидит тоже. И навряд ли питает тёплые чувства к старшей, скорее всего, срывая на той злобу.

Это значило, что «сыграть» нужно именно на всеобщем страхе перед деспотичным главой дома. А приближающееся важное для всех событие давало дополнительные козыри.

О чём Полина и поспешила уведомить старшего брата с сестрицей перед предобеденными занятиями. Немало тем поразив.

— Сегодня мы не будем танцевать, — решительно объявила она, уже привычно до боли поджимая пальцы ног, впивающиеся в стенки тесных туфель.

— Да ну, — хохотнул насмешливо Прадэрик, тот самый старший брат, покупка супруги для которого напрямую зависела от скорейшего удачного замужества (читай: продажи) Ариазы. — И кто это так решил, Эдди? — поинтересовался он, издевательски искривляя своё красивое лицо, уже не мальчишеское: Прадэрик был взрослым молодым мужчиной.

— Я, — объявила Полина внушительно. — И для вас двоих этого должно быть достаточно.

— Что за новости, Эдна? — подняла брови сестра, и её лицо напряглось. — Что снова у тебя на уме? Только попробуй устроить что-то теперь!

— Рада, что ты уловила суть, — прищурилась Полина с удовлетворением. — А она в том, что оба вы и вся ваша дальнейшая долгая жизнь зависите от моего поведения. И если этим вечером за ужином я запущу отцу в рожу свою тарелку и начну дико хохотать, — Прадэрик невольно прыснул, а Ариаза побледнела; Полина продолжала: — меня отправят в скорбный дом, и я смогу сделать так, что уже не вернусь оттуда. Кстати, объективно там было полегче. Так что я останусь в выигрыше. И тогда ты, сестрица, будешь старой девой, вечно вынужденной питать чары звереющего от бессилия князя. А наш братец останется без жены, которую не на что ему выкупить. И значит, спустя некоторое количество лет, опозоренный и униженный, он отправится в долину дрессировать перевёртышей или рубить лес. Навсегда. — Весёлость с лица старшего братца Эднары без следа испарилась. — Я доходчиво всё обрисовала? — уточнила на всякий случай Полина.

— Чего тебе от нас нужно? — прошептала Ариаза с ужасом.

— Золото, — тут же огорошила гостья из иного мира, и физиономии обоих окончательно вытянулись. — Принесите мне золотую чашу, пиалу, да хоть рюмку. И я буду вести себя прилежно до свадьбы.

— Зачем? — вытаращил глаза Прадэрик. — Что ещё за новости? Ты хочешь убежать из дома? Да тебя тут же настигнут! Считаешь, что беглая дочь князя сможет продать золото? Да кому?

— Это не твоё дело, — отрезала Полина. — До свадьбы Ариазы я никуда не денусь.

— До моей свадьбы, — требовательно выступил вперёд братец Эднары.

— Боишься, что папенька промотает выкуп? — вскинула брови она.

— Если он останется без дочери, на сыновей станет наплевать. И без того всегда было. А так — уж подавно!

— Ладно, — хмыкнула Полина и перевела взгляд на сестру, — значит, золото с тебя.

— Чего⁈ — взревел Эднарин брат.

— Я скажу и тебе, что делать, чтобы я и дальше вела себя прилично. Продержишься до свадьбы — свобода твоя. Там, глядишь, и останешься единственным д'Эмсо, не утратившим магию, — весомо присовокупила Полина, наслаждаясь произведённым эффектом. Кажется, она смогла вселить в этих уродов, до того наслаждавшихся издевательствами, подлинный ужас.

— За такие речи отец… — свирепо начал Прадэрик.

— И сильно тебя тревожит твой отец? — прищурилась Полина.

— Где, по-твоему, я возьму столько золота? Целая чаша! — вскричала Ариаза.

— Это — не мои проблемы. Попроси у своего жениха. Укради. Продай своё тело. Делай что хочешь. Сроку — два дня. А потом в папеньку полетит что-нибудь увесистое. Например, на очередном приёме в честь твоего брака. При всех. Так, чтобы карателей или санитаров вызвали наверняка, невзирая на последствия. Чтобы уже не отвертеться. Нравится такой расклад? Хочешь рискнуть? — Полина наступала на них, с каждым шагом превозмогая мучительную боль в пальцах. В этот момент она чувствовала себя едва ли не монархом.

И эту победу действительно удалось одержать.

А следующей на очереди дерзновенных затей была деспотичная княгиня.

Чтобы быть внушительнее, освобождённая тем вечером от платья и ожидающая ревизию Полина поспешила наполнить стоящий под кроватью ночной горшок. И княгиню встретила весьма неприятным «салютом».

— Что ты вытворяешь?!! — завизжала мерзкая тётка, с отвращением оттягивая намокшую ткань платья.

— А вы донесите папеньке, — предложила Полина. — Прямо сейчас. «Любимый, эта несносная девчонка облила меня нечистотами! Я совсем не могу с ней справиться!» — передразнила она.

Кровь отхлынула от искривлённого лица княгини.

— Только вы, надо думать, не осмелитесь. Так что я, пожалуй, приберегу личный ночной горшок для почтенного родителя. Думаю, он будет в восторге успехами вашего воспитания.

— Ты не посмеешь! Отец отправит тебя в красный дом! — выдохнула княгиня. Но Полина уже увидела, что она испугалась.

— И сильно там хуже, маменька? — кивнула она на сине-красные борозды, испещрившие тело, словно шрамы.

— Желаешь сравнить тугой корсет и раскалённые щипцы карателя? Узкие башмачки и заживо снятую с ладоней кожу? — просвистела княгиня. — Короткая же у тебя память!

— Ещё короче, чем вы думаете, дамочка. Я не имею ни малейшего понятия, кто вы. Я настолько искренне не понимаю, что за херь окружает меня тут, что сам директор красного дома перепоручил меня санитарам. И только насущная потребность вашего сраного муженька в доченьке вынудила экспертную комиссию признать меня вменяемой только потому, что совместными усилиями они заново научили меня помогать колдовать этому старому хрычу. И как считаете, что он сделает с вашей тощей задницей за то, что непокорная дочка опять слетела с катушек вашими стараньями? А если я устрою что-нибудь эдакое прямо на большом приёме? Скоро кинутые женихи растрезвонят на всё Междуречье, что от Ариазы нужно держаться подальше! И вас, а не меня отправят в красный дом, даже раньше, чем родится очередной любимый сыночек! Это пятнадцатый там у вас или шестнадцатый? Я подзабыла!

— Да ты с ума сошла!

— Бинго! — едва ли не просияла Полина. — Я снова сошла с ума, потому что ты, старая перечница, неправильно выполнила поручение своего мужа! Оцениваешь перспективы?

— Эднара… — На лице стареющей женщины наконец-то проступили настоящие эмоции. — Прошу тебя… перестань! Ты нас погубишь! Меня, себя, братьев и сестру! Как можешь ты быть такой жестокой⁈

— Я⁈ — чуть не расхохоталась Полина. — В качестве эксперимента попробуй-ка походить пару дней в обуви не по размеру, просто чтобы понимать ситуацию! И скажи, кто тут у нас жестокий!

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу ослушаться мужа! — вдруг чуть ли не рявкнула собеседница. — А ты разрушила мою и без того ужасную жизнь своими постоянными фокусами!

— Твою жизнь разрушили два десятка сыновей и муж-придурок.

— Эднара! — прижала руки ко рту княгиня и панически огляделась. — Если отцу кто-то донесёт даже несколько слов из того, что ты тут наговорила…

— А что ему доносить: я сама повторю! Так и скажу: мамаша втиснула меня в такие рамки, что говно прорвало само! Посмотрим, кому из нас больше достанется.

— И где ты только нахваталась этих низинных ругательств⁈ Ты никогда не выйдешь замуж, если не прекратишь…

— А мне и не надо! — оборвала Полина.

— Не надо? — отшатнулась княгиня, кажется, поразившись по-настоящему. — Это — твой единственный шанс спастись! Вырваться из этого дома!

— Колдовская психушка оказалась не такой уж плохой альтернативой! А есть ещё серый дом, там даже и с лечением не задалбывают! Куда лучше, чем заиметь собственного князя-изувера и рожать ему нелюбимых детей сраными пачками!

— Чего ты хочешь от меня, бестия⁈ — взмолилась княгиня в панике, отбросив уже всякую попытку держать лицо. Её черты исказил безумный, животный страх, и женщина показалась настоящей старухой.

— Так-то немного. Туфли по размеру и парочку нормальных платьев. Можно для беременных, — добавила Полина, и княгиня пошатнулась, схватившись за стену. — Спокуха. Просто вам же, надо думать, не всадили в пузо палки так, чтобы они кололи в спину⁈ Тут же не только вы верите в то, что может вдруг взять, да и родится доченька? И не надо тут показательно реветь! — зло прикрикнула Полина, заметив слёзы на глазах матери Эднары. — Чтобы я пожалела мамашу, которой наплевать на своих детей? Которая пукнуть боится без приказа муженька-урода? И продолжает ему рожать? Да я бы уже уксусом себе там всё сожгла, лишь бы не плодить новых жертв этому тирану!

— Ты действительно помешалась. Ты не моя дочь.

— То-то же. Можешь пойти и убедить в этом князя. Но если не будет нормальных шмоток, в которых мне удобно, то я сделаю это сама. Со всеми вытекающими.

Полина дерзко уставилась ей в лицо.

Княгиня стояла с минуту молча, комкая левой рукой на груди мокрую ткань платья. А потом развернулась и ушла.

И утром послушок подал Полине удобные балетки.