Скорбный дом Междуречья

Глава 8 Мара

Проснувшись, Полина села за стол и ещё до завтрака с лёгкостью записала точные и разноплановые сведенья о каждом празднике, кроме самых-самых ранних. Нужно было только сосредоточиться. Да, она повторила с дочкой счастливые и богатые на тёплые воспоминания способы отметить день рождения. Это же нормально! Конечно, с Пушинкой они праздновали в похожих, но других местах. Она всё припомнила. Немудрено, что в голове события немного перемешались. А кухня на съёмной квартире так похожа на ту, где они жили раньше, из-за обоев, которых Полина купила для ремонта с таким запасом, что их, пролежавших на антресолях много лет, хватило, чтобы обновить кухню на новом месте. И многие предметы техники они увезли с собой. Приезжал огромный арендованный грузовик, и пришлось нанимать двоих грузчиков, чтобы со всем управиться.

Полина чувствовала себя обновлённой и отдохнувший. Готовой к бою. Даже если эти мрази опять привяжутся со своими инъекциями.

Собственно, так и произошло.

Ещё сутки её кололи в изоляторе, но воспоминания все были настоящими. Потом, как и обещал призрак, Полину вернули в прежнюю палату и выдали робу.

— Провернёте подобное снова и будете ходить нагишом до самого полного выздоровления, — пригрозил Вольфганг Пэй внушительно.

Инъекции продолжились. Они занимали всё время между завтраком и обедом. Потом Бинарус открывал дверь в коридор, и Полина могла выйти, если хотела.

Не то, чтобы её прямо переполняло желание шастать по коридорам жёлтого дома, но скука брала своё. Лежать целыми днями и переживать нахлынувшие воспоминания было слишком больно.

В голове появилась какая-то каша, тягучая и липкая необходимость просто переждать плохое время, чтобы оно закончилось. Полине не нравилось это. Так можно застрять тут на века. Потому надо было двигаться.

Именно благодаря своим вылазкам Полина и не пропустила появление Мары.

Новые пациенты были в некоторой мере событием в повсеместном однообразии лечебницы и на них обращали внимание почти все постоянные обитатели жёлтого дома.

Мара была лиловой надой, некоторые из её виноградных наростов испещряли вдобавок красные точки вроде мушек. Вилар то и дело нашёптывал Полине, что узнаёт эту расцветку, что не раз видел Мару в красном доме.

Может быть, она сошла от пыток с ума, как и он?

В чём заключалось безумие Мары, было неочевидно. Она казалась разумной и адекватной. Любила сидеть с книгой в кресле у смотровой стены, от разговоров не уклонялась, хотя и не искала их. Со всеми была любезна и предупредительна.

Мара говорила низким, чуть хрипловатым голосом.

Однажды она сказала вслед проходившей мимо Полине:

— Ты какая-то нездешняя, что ли…

И с этого началась их дружба. Мара утверждала, что в жёлтый дом её загнала скверная привычка говорить окружающим правду.

— Иногда я чувствую то, что не должна знать, и озвучиваю это. Всякий раз выясняется, что я была права. Но ещё никто и никогда не сказал за такое спасибо, — смеялась виноградная нада приглушённым смехом. — Порою даже, — понизила голос она, — я говорю то, что станет правдой потом. Это всех злит. А оно всё равно воплощается. Говорят, такой дар — большая редкость. А другие говорят, что это — выдумка. Или безумие. Называется моя способность ясновиденье. Недавно я взболтнула лишнее члену совета Пяти. И вот, — окинула она покрытыми наростами руками унылые стены жёлтого дома. — Расскажи мне о себе. Ты странная. Чужая. Но самая примечательная здесь.

Мара показалась Полине настоящим подарком небес. Шансом на спасение. Хотя глупо ждать такого от соседки по палате в дурдоме.

Но Мара единственная, кто вокруг как раз не воспринимался ни сумасшедшим, ни признаком сумасшествия, — хотя она и выглядела как сюрреалистичное чудовище.

Мара выслушала Полину со вниманием и долго думала, хмуря высокий гладкий лоб.

— Я не знаю всего и обо всех, — сказала наконец она. — Это приходит вспышками и остаётся. Я поразмышляю о тебе. Пока ничего не могу сказать, кроме того, что тебе тут не место. Но ведь это может быть о Скорбном доме. Мне в нём тоже не место. Но я скоро его покину.

Полине очень захотелось, чтобы это предсказание подольше не сбывалось. Мечтать, чтобы оно не осуществилось совсем, было нелогичным: тогда выйдет, что грош цена Мариным пророчествам. А ведь она казалась едва ли не единственной надеждой разобраться в происходящем.

Спустя несколько дней, в которые Бинарус особенно лютовал с дозировкой эмоций, дезориентируя Полину почти до самого вечера, Мара пришла в её палату сама.

— Бедняжка, — сочувственно объявила она, глядя на истерзанную руку пациентки: сегодня последней кололи злобу, и Полина не подпустила к себе послушка для лечения.

— Ты что-то… увидела? — с надеждой вскинулась она, заметив гостью, и гнев испарился совсем, уступая место безумной надежде.

Мара покачала своей фантасмагорической головой.

— Нет. Но кое-что вспомнила. — Нада села на пол по-турецки, положив ладони на затянутые робой колени поверх бугров. — А что, если ты — гнев извечного Тумана? — Заметив, что Полина не реагирует на столь меткое предположение, Мара взялась объяснять: — Есть предание о том, что под небылью сокрыты другие миры, совсем иные и очень разные. Некоторые маги, отцы многих сыновей, отчаиваются, и ими завладевает злоба. Они склонны проклинать Туман за свою судьбу. По легенде разгневанный Туман может покарать их, подменив дочь, из рождённых или ту, которой наконец-то забеременеет супруга. Так Туман отнимает самое ценное, чтобы показать, что прогневившему было, чему радоваться прежде: забирает либо мечту, либо единственную ценность.

— Но… что же делать, если это так⁈ — Сердце в груди Полины пустилось в бешеный галоп, а глаза загорелись. Вдруг это действительно не бред, вдруг это чудо? Колдовство? Настоящее, потустороннее колдовство, с которым можно бороться?

Если… можно…

— Во-первых, не нервничай, — тут же отозвалась Мара, — твоё место заняла барышня д'Эмсо, а если человеческие женщины Междуречья что-то и умеют делать, то это — дорожить дочерями. Она позаботится о Юле́, — сказала Мара, сделав ударение на последнем слоге, будто речь шла о старинной детской игрушке. — Во-вторых, прежде, чем что-то предпринимать, нужно проверить эту теорию.

— А как? — сощурилась Полина. — Разве это можно проверить?

— Можно. Но, правда, не в жёлтом доме. По легендам нездешнее существо может зачерпнуть небыль золотой посудой. В руке нездешней золото примет Туман так, что его станет можно переносить, а не растворится в нём. Нездешняя сможет обращаться к Туману. Иногда он отвечает. Конечно, это всё может быть только сказкой. Или выдумкой первого совета Пяти для того, чтобы защитить сыновей от отцовского произвола. История Междуречья полнится ужасными преступлениями, связанными с детьми магов не того пола. Это — бич нашего мира испокон веков.

— Может, я смогу уговорить Вольфганга отпустить меня на улицу? — перебила Полина.

— И подойти к небыли? — хмыкнула нада, покачнувшись на полу. — После того как ты чуть не удавилась рукавом? Об этом все тут судачат. Я бы на такое не рассчитывала.

— Но ведь я могу доказать, что не сошла с ума! Можно предложить обвязать меня верёвкой. Или ещё как-то обезопасить! Разве стану я топиться, если появилась надежда⁈

— Доказывать ничего так и так нельзя. Если собранный Туман кто-то узрит, он растает, и нездешняя уже никогда не сможет обратиться к небыли за помощью. Золотую чашу следует прятать и беречь как зеницу ока. Так гласит старая легенда. Или сказка, — на всякий случай добавила Мара, обеспокоенно глянув на Полину. — Не впивайся в это клешнями. Ты можешь разочароваться слишком сильно.

— Как могло получиться, что тут в ходу фразеологизмы с Земли и все говорят на моём языке? — нахмурилась Полина, пропуская предупреждение мимо ушей. — Я считала, что это так потому, что всё происходит только в моей голове.

— Знаешь, бытует мнение, что сумасшедший никогда не заподозрит того, что сошёл с ума. Если подобные мысли приходят, навряд ли дело в безумии.

— На Земле тоже так считается.

— Может быть, всё разумное склонно коммуницировать одинаково? — предположила Мара.

— На Земле сотни языков, у каждого народа свой. Их нужно учить, чтобы общаться с иностранцами.

— В самом деле? Тогда не знаю. — Затем она подумала и прибавила: — Вдруг Туман адаптирует разум своего гнева? Ведь язык древних можно выучить с помощью чар, хотя и очень сложных.

— Я должна проверить эту легенду! — вскочила Полина. — Что, если я… притворюсь Эднарой д'Эмсо? Скажу, что всё вспомнила? Чтобы они меня выписали.

— Ты не пройдёшь экспертизу, если это не будет правдой, — отметила виноградная нада.

— Что же делать? — едва не заплакала Полина. Забрезжившая надежда распалила все раны. Она уцепилась за неё, словно за спасательный круг. Что-то предпринимать! Наконец-то показалось, что можно не просто ждать, а предпринимать хоть что-нибудь, прилагать усилия. Ради дочери. Ради спасения. Преодолеть препятствия и попасть домой…

— А к чему князю твоё выздоровление? — спросила Мара после паузы, задумчиво рассматривая узор точек на буграх своего тела.

— У него только две дочери, и старшую он хочет отдать замуж, — пояснила Полина.

— Отдать⁈ — поражённо расширила огромные глаза нада. — Просто так⁈

— Продать, — покорно исправилась собеседница. — Меня это немного коробит. На Земле, там, где я выросла, продавать дочерей — это уже давно дикость. Но не суть. В общем, вашему князю нужна младшая.

— Но ведь не имеет никакого значения, что она притом думает, если позволяет черпать магию, — прищурилась нада.

— Но у меня нет магии! — простонала Полина. — Я не Эднара д'Эмсо. Ты же сама говоришь, что я не отсюда!

— Да, но если бы ты не заняла её тело, тебя бы казнили, едва обнаружили в чужом замке, — прищурилась Мара. — Сочли бы простолюдинкой, которая решилась на воровство в господском доме. Да с тебя бы кожу сняли на площади.

— Я типа выгляжу как Эдна, — кивнула Полина и поёжилась от идеи снимать кожу с кого-либо.

— Магия течёт в венах человеческих дочерей. Если ты заняла тело Эднары, в тебе есть колдовство. Навести морок искажённого восприятия на всех куда сложнее, чем околдовать только одного кукушонка.

— Но я же не умею всего этого. Как минимум.

— В таком случае это именно то, с чем стоит обратиться к лечащему врачу. Попросить обучить тебя. Это выгодно князю, и на это тут могут пойти.

— Если я стану полезна, как была Эднара, меня никогда не отпустят назад, — возразила Полина. — У той вроде был плохой характер. Она не слушалась. Возможно, её даже отправляли в красный дом время от времени.

— Но тебе не нужно быть полезной всегда. Нужно лишь выбраться из жёлтого дома и получить достаточно свободы для того, чтобы отыскать золотую посуду и добраться до небыли. Если легенда — это только легенда, ты в любой момент можешь снова оказаться в лечебнице. А если Туман станет тебе отвечать — он может подсказать путь. — Внезапно Мара резко повела голову в сторону и уставилась на изголовье Полининой койки изменившимся взглядом. — Мне кажется, ты скоро выйдешь на волю. Ты чужая. Тебе тут не место.

В коридоре зазвонили колокольчики послушков, и Мара живо поднялась на ноги.

— Завтра поговорим. Мне нужно в палату.

Свою новую подругу Полина больше не видела. На следующий день Бинарус вколол ей так много безысходности, что придавленная воспоминанием о последних неделях жизни мамы Полина пролежала пластом до отбоя, а спустя день Мары нигде не было.

— Направили на экспертизу, — разъяснил Вольфганг Пэй. — По распоряжению совета Пяти. Вы сблизились с этой пациенткой? Не стоит всерьёз относиться к её словам. Мара хороший психолог, она умеет говорить людям то, что их проймёт. Собственно, экспертиза как раз и посвящена тому, делает ли она это целенаправленно или ввиду душевного расстройства. Появились серьёзные опасения на предмет её мотивации.

— Вы хотите посадить Мару в тюрьму⁈

— Я? Я вовсе не имею отношения к ней. С пациенткой в жёлтом доме работал не я. Просто предупреждаю: стоит остерегаться. Даже если по результатам экспертизы она возвратится к нам.

Полина замялась только на минуту. В конце концов, если Мара действительно выдумала подходившую для её беды легенду, проверить это очень просто. Если Полина не сможет колдовать — это бред. Если не сможет зачерпнуть Туман — тоже. А сидеть обколотой эмоциями и выть от воспоминаний — так себе стратегия.

— Что, если я захочу помочь князю д'Эмсо? — спросила Полина. — Как я могу попробовать колдовать для него? Предупреждаю сразу: я всё ещё в это не верю. Но согласна попытаться. Только хватит колоть мне эту чёртову дрянь.

— Пока вы не верите, ничего не выйдет, — развёл руками Вольфганг Пэй. — А тренироваться без князя невозможно.

— Слушайте, вот вы можете просто взять и поверить в мою Землю просто потому, что вам сказали, что я оттуда? Прям реально поверить? А если у вас есть фантазия, просто предположите, что вы там оказались, — вы бы могли быстренько по команде поверить, что вы не эманация Вольфганга Пэя, а просто человек там? Типа если вы поверите, сможете брать предметы. Воплотимо? — с вызовом спросила она.

— Не нужно нервничать, барышня. Ваши слова справедливы. Я подумаю, как нам поступить, чтобы не отвлекать князя слишком часто, ибо у него нынче из-за вас немерено забот, но и чтобы попробовать решить эту задачу. Если вы настроены всерьёз, я могу обсудить отмену инъекций эмоциями на время. Но предупреждаю: если это просто очередная уловка, мы вернёмся к истокам, и, скорее всего, введём что-то дополнительное. Делать вид, что вы очень стараетесь, но у вас не получается, долго также не выйдет. Несмышлёный ребёнок за пару недель обучается быть источником магии, тут проблема может быть только в противодействии с вашей стороны. Так что, если это часть ваших фокусов, рекомендую от них отказаться. Князь д'Эмсо — ваш отец, вы — незамужняя барышня, полная его собственность во всём, кроме вопроса вашей жизни. Разозлите князя бесплодными попытками, и никто не оградит вас от наказания, если он того потребует. Даже засвидетельствованная душевная болезнь. Я понятно изъясняюсь?

Полина мрачно кивнула.

— Я постараюсь, Вольфганг. Мне тоже не улыбается тут торчать.

— К слову, если результаты окажутся достаточными для выписки, вам стоило бы также поработать над манерой общения. Не то князь запрёт вас под замок. Никому не понравится, что княжна изъясняется, как простолюдинка не первого поколения. И откуда вы только нахватались таких выражений? Возможно, отдавай князь больше внимания вашему воспитанию, и проблем бы не возникло… Впрочем, это не моё дело. Переговорю с Найсингелом. Завтра сообщу вам о решении консилиума. И отменю сегодняшние инъекции. Но сохрани вас извечный Туман, если всё это — часть ваших штучек…