Скорбный дом Междуречья

Глава 15 Беседа с золотой рюмкой

— Отчаявшееся дитя! — Рюмка говорила очень тихо, но не шёпотом, а даже в чём-то звонко — голос оттого получился потусторонний. — Не лей свои слёзы попусту! Ты не гнев мой, странница. Ты — моё благословение. Драгоценный подарок отчаявшемуся человеку.

— Подарок? — растерялась Полина, чуть подаваясь назад. Сердце в груди колотилось с бешеной силой. — Кому?

— Мой великий дар князю д'Эмсо… — молвила рюмка, и по лицу Полины разлилась смертельная бледность.

— Он негодяй и садист!

— Негоже говорить так, дитя. Капканы судьбы многих могут довести до греха. Разве не ты пользуешься страхом, коим и так скованы жители этого замка пред гневом его владельца? Разве сама ты поступаешь хорошо?

— Я защищаюсь! — возмутилась Полина.

— Ты вольна, но и князь пытается защитить от вымирания и позора свой род. Будь милосердна.

— Это несправедливо! И я очень хреновый подарочек этому козлу!

Края драгоценной посудины над туманом дрогнули, пошли рябью, словно на них плеснули кислотой. И Полина испугалась, что перегнула палку.

— Кровная дочь князя страдала, но страдание её вылилось в безумие. Она стала для своего отца тяжкой карой, которую он не заслуживает. Потому ему послана гостья, властная над своими чувствами и своим сознанием. Исполни свой долг, и ты сможешь вернуться домой.

— Как⁈ — Полина рванулась к рюмке, уперлась ладонями в подоконник и нависла над самой поверхностью клубящегося внутри Тумана. — Что я должна сделать⁈

— Быть полезной и послушной. Заменить князю д'Эмсо его дочь.

— Но послушай! Я не могу! У меня ребёнок! Она там совсем одна! Или с этой… этой вашей местной безумицей!

— Исполни свой долг, дитя, и я возвращу тебя в тот день и час, который ты назовёшь мне. Исполни всё, и ты сможешь оказаться хоть рядом с Пушинкой в ночь, накануне дня, когда была подарована князю, хоть в тот день, когда дочь твоя упала с велосипеда — и предотвратить то, хоть в своё раннее детство — чтобы исправить все ошибки, которые успела совершить. Ты выберешь сама.

— Сколько? — помертвевшими губами спросила гостья из другого мира. — Сколько я должна делать всё это⁈

— Покуда не родится другая дочь, — дрогнули снова края золотой рюмки. — Покуда не научится она помогать своему отцу. И покуда твою руку не соединят с ладонью избранного супруга, получив взамен столь необходимое семье золото.

— Но это же может продолжаться годами! — выдохнула Полина с отчаянием. — А если девочка не родится вообще⁈

— На всё воля Тумана, дитя моё. Девочка будет рождена. Но ты должна быть терпелива. А взамен — я сделаю твоё дитя здоровым и стану оберегать его от злого рока до конца его дней. А ты вернёшься в свою покинутую жизнь в тот момент, который изберёшь сама. Даже если минут годы.

— Я… могу подумать?

— Выбор — не то, что мы обсуждаем, дитя, — задрожала противная рюмка. — Выбора у тебя нет. Если долг не будет исполнен, ты останешься тут навсегда.

Полина открыла и через полминуты закрыла рот, так ничего и не сказав. Она таращилась на колдовской Туман в золотой посудине ошарашенным взглядом.

— Почему… я? За что? — едва слышно выдохнула она наконец.

— Пушинка больна, дитя. Туман даёт тебе возможность всё исправить.

— Пушинка⁈ Что?!!

— Пушинка больна со дня своего рождения, — продолжала рюмка, подрагивая ободком, словно тот превратился в желе. — Она не такая, как все. Она сломана. Душевная хворь выйдет наружу, рано или поздно. И чем позже — тем страшнее то может быть для неё самой. Смири себя и выполни долг, а Туман дарует ей избавление. Ты избрана ради блага для самой себя.

Размытые, неправильные края рюмки сравнялись, стали прежними. Туман замолк, а Полина продолжала стоять и таращиться на ёмкость. Рубины сверкали в отблеске дрожащей свечи.

Этого не может быть! Её дочь здорова! С ней всё в порядке! Это неправда!

— Неправда… — прошептала Полина, качая головой. — Не может такого быть. Нет…

Она маялась без сна до самого рассвета, уже спрятав свою говорящую рюмку на дно сундука, в большую, тяжёлую шкатулку, которую нашла и опорожнила от каких-то безделушек.

Пушинка не может быть больна! Но если это так…

Можно ли верить говорящей золотой рюмке всерьёз?

А если тебя при этом затянуло в безумный фантасмагорический мир, из которого никак не получается вырваться?

За эту ночь Полина прошла все стадии принятия несколько раз.

Но, в сущности, какой выбор она имела? Ведь она всё равно не могла ничего изменить.

Разве что устроить бунт. И, скорее всего, тем оставить Пушинку сиротой. Больной чем-то страшным сиротой.

Нельзя рисковать подобным!

Но как долго сможет она тут выдержать?

Если княгиня опять родит сына? А потом ещё одного?

Даже если она родит дочь, речь будет идти о нескольких годах. Нескольких годах в этом безумии.

А следом был новый день, и ещё один, и снова, снова и снова.

Полина почти научилась танцевать хотя бы один обязательный танец. Не перечила князю. Выполняла его колдовские нужды, стараясь вообще не открывать рта. Не ссорилась с сестрой и братьями. Много гуляла. Часть наказания она превратила для себя в удовольствие. Бродя по острову, Полина чувствовала какую-то свободу. Приближаясь к небыли, ощущала, что в самом скверном случае могла бы со всем этим покончить, покончить навсегда. Но не имела на такое права.

Она старалась не верить в болезнь своей дочери, но с каждым днём это выходило всё хуже и хуже. Хотя ничто в её поведении когда-то не вызывало тревог.

На острове д'Эмсо оказался расположенным не только один лишь замок князя и хозяйственные постройки вокруг. В низине слева и вбок от главных ворот Полина, к своему удивлению, нашла у подножья скал небольшую деревню, в которой жили люди. Она насчитала там восемнадцать домиков. Тамошние обитатели сновали между ними, плохо различимые с высоты.

Ходить гулять в том направлении Сюй отказался.

— Простолюдины этого острова не любят господ, барышня, — пояснил он. — Пожалуй, даже поболе, чем то бывает зачастую везде. Не стоит накликивать неприятности. Ни на себя, ни на них.

Ответ был довольно туманный, но пришлось этому правилу следовать.

Ещё у подножия скал в некоторых местах чернели входы в гроты, а может быть, и глубокие пещеры — проверить это тоже не получалось: протестовал Сюй, ставший её постоянным сопровождающим. Отделаться же от него на прогулке было никак невозможно. Полина даже не знала, дозволялось ли ей (то есть Эднаре) когда-либо бродить вне замка одной.

Многочисленные братья д'Эмсо Полину не любили. Младшие или дразнили, или боялись её. Похоже, страшилки о сестрином безумии стали их постоянным жизненным фоном и заменили сказки старых нянюшек, или кто тут приглядывает за маленькими детьми? Уж точно не княгиня.

Иногда Полине казалось, что та даже не будет в состоянии назвать по памяти имена всех своих сыновей — настолько сильно ей было наплевать на них, и на всех детей разом. Лишь бы не доставляли хлопот. Полина делать это перестала, и княгиня старалась вовсе к ней не приближаться.

Миленькая семейка. Не странно, что Эднара слетела с катушек!

Каково расти в такой атмосфере с детства? В кого можно вырасти?

Ответ был на лицо — в злобную эгоистку Ариазу, которая ненавидела всех в семействе так же, как и её мать, и думала только о том, чтобы поскорее выйти замуж и сбежать отсюда.

Полине казалось, что коротать время в перерывах между приёмами пищи, вызовами к князю и сном, очень помогли бы книги, но Сюй поразился и разъяснил, что дамам не пристало читать.

Оставались только прогулки в сопровождении семенящего послушка и бесконечные размышления.

Внутри здания её тоже по большей части не оставляли одну вне спальни. Иногда негласно — но Полина замечала, как топорщатся стены, а если Сюя позвать — он выходил тут же, прорисовываясь из какого-то окружающего предмета.

В целом, послушок был безобидный. Он не причинял вреда Полине, не ябедничал на неё (так казалось) и не особенно мешал.

А, порою, даже серьёзно приходил на помощь.

Где-то через неделю после того, как Туман Междуречья ответил из золотой рюмки, во время дневного променада произошёл примечательный случай.

— Проклятая шмара! — вдруг услышала Полина откуда-то сбоку, из-за деревьев, и остановилась, вглядываясь в приближающиеся фигуры. — Гнида! Отвяжись, Тая! Я сейчас начищу рыло этой курице, отвянь от меня, Тая! Ты!..

Путаясь длинными юбками в кустах и колючках, к Полине бежала, потрясая кулаками, массивная женщина средних лет в переднике и с повешенной на сгиб локтя плетёной корзиной, из которой выпадали от спешки собранные грибы и ягоды.

За тёткой едва поспевала тоненькая девчушка в похожей одежде, пытающаяся замедлить её движение и тянущая для того свою спутницу за свободную руку изо всех сил. Очевидно, это были жители деревни в низине, отошедшие довольно далеко от дома.

— Пойдёмте, барышня, — всполошился Сюй, шмыгнув между Полиной на дороге и опушкой леса, из которого стремительно надвигалась опасность. — Ступайте вперёд, я задержу её.

— Стерва! — выкрикнула тётка. Она была уже метрах в ста, но предстояло ещё преодолеть довольно крутую насыпь.

— Кто это? — прошептала Полина.

— Жена Саввы, барышня, ступайте!

— Она чего-то хочет… от меня…

— Ступайте, барышня!!! — почти свирепо крикнул послушок, и сам двинулся на тётку, скользя крохотными ножками по мелким камешкам у ската выложенной брусчаткой дороги.

— Уйди на фиг, скотинёнок! — грозно махнула ногой в тяжёлом башмаке тётка. — Стой, тварина! Вы там все охреневшие! Все! Плевать мне на твоего батю, слышишь⁈ Ты у меня за всё ответишь, сука! Я тебе сейчас так глаз на жопу натяну, что тебя неделю латать будут! А ну, стой, гнида малолетняя!

— Мама! Мамочка! Не надо! — панически верещала девица, уже всем весом повисшая на тётке и мешающая той врезать Сюю как следует.

Полина сочла за лучшее поскорее убраться подальше. Разбираться, в чём дело, как-то резко расхотелось. Если Эднара что-то сделала этой женщине, то она всё равно тут ни при чём!

Сюй нагнал свою подопечную часа через пол, когда она, удалившись довольно далеко, присела отдохнуть на поросший мхом придорожный камень.

Зримо на послушке не было никаких повреждений. Он даже не запыхался, хотя присеменил из-за поворота ножками, а не вырос из-под земли или не поднялся из брусчатки мостовой.

— Кто это был, Сюй? — тревожно спросила Полина, немало обрадованная своему сопровождающему. Она начала уже тревожиться о нём всерьёз. — Почему она зла на меня?

— Не обращайте внимания, барышня! — пропищал тот. — Эта дерзкая простолюдинка забыла своё место. Супружница Саввы, барышня. Горе затмило ей разум.

— Кто такой Савва? — не поняла Полина. И послушок взглянул на неё странно, чуть согнув ножки в коленях.

— Прошлый надсмотрщик за продовольственными перевёртышами, барышня, с которым вы якшались неподобающе. Князь отправил его в красный дом после того, как с вами приключилась последняя хворь. Его семье то, разумеется, не понравилось. Но с вашего позволения… Нужно ли мне доносить князю об… сегодняшнем происшествии? — неуверенно спросил Сюй.

— Нет, конечно! — вскричала Полина, заламывая руки. — Бедная женщина! Ей можно как-то помочь?

— Зависит от того, вернётся ли Савва из красного дома и в каком он будет состоянии… Но вам не стоит ходить к ней. Лучше вы не сделаете. Она только раскричится. Горе затмило в ней разум, вы же видели! Напасть на княжескую дочь! Барышня… вы не против вернуться? — заоглядывался послушок как-то тревожно. — Как бы Лора не привела кого на подмогу.

— А что Эдна… что я такого делала с этим Саввой? — забеспокоилась вдруг Полина. Ведь она и.о. девочки четырнадцати лет. Почему это князь взялся наказывать его, а жена грозит Полину прихлопнуть, невзирая на её титул?

— Говорили, барышня! Больно много говорили и слушали. Даже брались подсоблять с хозяйственными делами, Аполин рассказывал нам. Нахватались дурных слов и скверных привычек. Негоже благородной барышне дружить со слугами.

— А кто такой Аполин?

Сюй как-то помрачнел и опустил глаза.

— Он-то вас не позабыл… — пискнул послушок с укором. — Ваш слуга, который постоянным был при вас до меня.

— Надеюсь, он не в красном доме⁈

— Нет, барышня. Аполина поучили маленько и сослали выполнять грязную работу при кухне. Он в порядке. Даже скучает по вас. Не стану передавать, что вы его и не вспомнили.

— Я устала просто. Давай действительно возвращаться домой…

Вскоре замок наполнили толпы работников, людей и надов, а местные послушки вынырнули из всех поверхностей, старательно помогая готовиться к грандиозному предсвадебному приёму. Стены банкетного зала раздвинули, вырастив из паркета колонны и присоединив окружающие комнаты, чтобы получить достаточно большое помещение. Лилово-багряный над, известный декоратор, ваял чарами скульптуры и лепнину. Прилетевшие на тазах люди охапками, даже целыми снопами везли всевозможные цветы для украшения. А что творилось на кухнях замка, сложно было себе даже представить.

От этого приёма зависел брак Ариазы. Дом д'Эмсо готовился объявить официальную дату, и сестра Эднары ходила словно на иголках, стараясь не спускать с Полины глаз. Она была довольна её поведением в последнее время, но смертельно боялась запланированной диверсии.

Даже явилась брать с сестры слово чести как-то раз перед сном, но Полина её выставила. Ей не нравилась эта стерва. Ей вообще никто тут не нравился, кроме, пожалуй, Сюя. И… князя. Неожиданно тот начинал казаться самым адекватным, хотя и не ставил свою дочь ровным счётом не во что. Но он и не задевал её. А во время колдовских манипуляций даже ронял фразы, словно бы вёл беседу — хотя было очевидно, что князь просто имеет привычку говорить вслух с самим собой. Не исключено, что он и один делает так, ни к кому вовсе не обращаясь.

Если бы жизнь не была такой скучной, её даже можно было бы кое-как выносить…

Может быть, званый вечер — не такая уж плохая идея? И сможет как-то развлечь?..

За два дня до важного приёма князь получил с надом-почтальоном неожиданное письмо во время обеда и побагровел, вскрыв его. Не окончив трапезу, глава дома велел Полине переоблачиться, и уже спустя четверть часа они мчались в летучем тазу на зов ненавистного отцу Эднары знатного богача-простолюдина Вигранда.

— Мерзавец считает, что он вправе выдёргивать меня вот так вот в любую минуту только потому, что сам не в состоянии перемещаться! Никогда не поверю, что в его хоромах не нашлось место невзыскательному наду, который за гостеприимство с удовольствием станет возить этого старого негодяя куда угодно! И латать ему сараи тоже! «Стеснён в перемещениях»! Надо же! — гневно процитировал князь, видимо, выдержку из письма. — Если сейчас окажется, что у этого самодура протекла крыша или забился фонтан, видит Извечный Туман, я растолкую ему внятно, что допустимо, а что нет по отношению к потомственным магам Междуречья!

Но, разумеется, объяснять князь д'Эмсо ничего не стал. Приём, организованный на деньги Вигранда и очень важный для всех в семье, надвигался стремительно. И как бы князь ни свирепствовал, а злить кредитора не хватило ума даже ему.

Тем более что оказалось — причина вызова вовсе не потребность в бытовой магии.

Находчивый ростовщик Междуречья собрался взыскать со своего кредитора оговорённую услугу…