Следующий

9. Тучи сгущаются

Кабак «Старый солдат», Низы столицы

Кабак «Старый солдат» славился отменным пивом, великолепными жареными свиными колбасками, грудастыми подавальщицами, а также особой публикой. Название говорило само за себя — здесь наливали военным, рядовым и офицерам, тем, кто оставил службы, и совсем не ждали гражданских штафирок. Хозяин, Старый Бурей, сам сержант в отставке, так и говорил: «Коли не нюхал вонючих портянок после марша, не засовывал кишки товарищу обратно в брюхо, так и нечего здесь шастать. Вали дальше по улице, там еще много всяких кабаков».

— … Господин капитан! Господин капитан, уже бегу!

Едва только капитан Карпов открыл дверь, как к нему уже бежала разбитная деваха в ярком боевом окрасе –губы ярко алые, глаза подведены, вдобавок грудь торчком, едва выпрыгивает из лифа платья. Отлично знает, пришел щедрый клиент, у которого всегда полны карманы звонкой монетой.

— Господин капитан, что-то вы давно к нам не захаживали, — деваха усадила офицера за столик в самом углу и тут же наклонилась к нему, открывая взгляду ядреную грудь с топырившимися сосками. Казалось, коснись ткани и руку порежешь. — Я уж вся истосковалась, думала, может что-то нехорошее случилось. А потом сама себя по голове стукнула. Ведь, разве может с таким бравым офицером что-то нехорошее случится? Конечно, не может!

Ее голос прямо сочился. Вся изогнулась, упругим бедром прижалась, напрашивается. Только капитан, к ее огорчению, и ухом не ведет. Смотрит так, словно ее и нет рядом.

— Пива неси две больших кружки. Колбас тарелку, чтобы пожирнее и только с огня, — сухо проговорил он, бросая на стол два серебряка.

Большие блестящие монеты звякнули о столешницу и тут же исчезли со стола, оказавшись в лифе у подавальщицы. Слишком уж щедрая оплата за такой заказ. Тут бы и половины серебряка за глаза хватило, а он целых два дал.

— Как ко мне придет человек, еще пива принесешь. Чего встала?

Та быстро кивнула и умчалась в сторону кухни, оставив капитана в мрачных раздумьях. Ведь, Карпову было о чем подумать, пока не пришел его старый товарищ. Слишком уж погано пахло то дело, ради которого он сюда пришел. Валери, та баронесса, что сводила его с ума, попросила убрать одного мальчишку, дворянчика.

— Ты будешь моей, только моей…

Эта страсть к баронессе, доводившая Карпова до исступления, толкала на самые страшные поступки, среди которых убийство мальчишки было не самым худшим. Его даже не останавливало возможное наказание — смерть за убийство дворянина. Ведь, он желал ее больше жизни, и готов был на все.

— Валери…

Шепча имя баронессы, представлял, как снова сорвет с нее платье. С треском разорвет ткань, в стороны полетят белоснежные нижние юбки. С силой бросит ее на кровать, схватит за бедра, станет целовать…

— Капитан? — прямо под ухом раздался скрипучий голос, тут же вырвавший Карпова из «сладких» грез. — Позвал, а сам витаешь где-то в облаках?

Скрипнул стул, и за столом оказался крепкий мужчина в потрепанном военном мундире, густо покрытом пылью. Дохнуло застарелым конским потом, что всегда отличает завзятых кавалеристов.

— А пиво в «Старом солдате» по-прежнему превосходное, — обхватив кружку обеими руками, гость одним махом опустошил ее. Откинулся на спинку стула и с явным наслаждением громко рыгнул. — Совсем не похоже на ту ослиную мочу, что нам пришлось попробовать в том чертовом городке на границе. Помнишь, капитан?

Карпов кивнул, продолжая молча разглядывать старого товарища. Отметил пыль, грязь на мундире, пару оторванных пуговиц. Все говорило, что тот изрядно поиздержался и, похоже, нуждался в деньгах. То, что и нужно, чтобы «подписать» его на дурно пахнущее дело.

— Как не помнить, помню, — усмехнулся капитан, делая знак подавальщице, что несла еще пива. Для такого непростого дела пива нужно будет не в пример больше, чем сейчас. — На второй день вся моя рота сидела по кустам и гадила так, как никогда раньше. Думал, что прямо там все сдохнем.

— Я этого кабатчика, суку, потом в нужнике утопил, — в усмешке показал кривые зубы товарищ. — Еще и нагадил после на него…

Молча они выпили еще по кружке. Отдали должное колбаскам, тарелка мигом исчезла со стола. Следя за ними, подавальщица тут же принесла новую тарелку с сочащимися жиром колбасками.

— Дело одно есть.

— Конечно, дело, — кивнул товарищ, сверкнув глазами. — Не жрать же ты позвал в этот кабак. Ты же знаешь, что за хорошую плату я на что угодно подпишусь. Что за дело?

Капитан вытащил из сумки туго набитый кошель и подвинул его в сторону товарища. Тот мгновенно оживился, схватил и заглянул внутрь.

— Смотри-ка, помнишь, что я не люблю бумажки. В самом деле, какой прок от ассигнаций? Только шуршат, словно просят ими подтереться. Толи дело золотые империалы… — он вытащил из кошеля золотую монету и с явным удовольствием на лице сжал в ладони. — Эту тяжесть ни с чем не спутаешь. Так ведь, капитан?

Карпов вновь кивнул.

— Дело, Ставр, мутное, скажу сразу, — капитан понизил голос, чтобы никто лишнего не услышал. Хотя, судя по пьянющим вдрызг соседям, никому до них не было никакого дела. — Поэтому после дела получишь столько же.

Товарищ в ответ тихо присвистнул. Больно высока получалась плата. В кошеле было навскидку сорок — пятьдесят империалов, сумма весьма и весьма значительная, которой бы с лихвой хватило на покупку хорошего боевого жеребца. Капитан же предлагал еще столько же, что не могло не настораживать.

— Это плата за риск, Ставр.

— И кого я должен отправить на небеса? Уж не нашего ли бывшего полковника? — ухмыльнулся он, вспомнив командира их полка. — Эта скотина столько у нас выпила крови, что я и за пару серебряков с радостью перережу ему горло. Но это ведь не он? Так?

— Нужно убрать дворянина… Мальчишку.

У Ставра при этих словах удивленно взлетел брови. Явно, не ожидал такого от своего командира.

— Вижу, капитан, ты не размяк в столице, — одобрительно проговорил товарищ. — А я думал, что все, нет больше нашего капитана, под бабью юбку залез. Кстати, как там дырка той баронессы? Не зарос… Ой! Черт!

Молниеносное движение, и у шеи Ставра застыло острое лезвие, которое держал взбешенный Карпов.

— Капитан… Хр-хр, ты чего? Я же пошутил… Хр-р, отпусти, — захрипел Ставр, чувствуя, как по шее скользнула струйка крови. — Понял я, все понял! Хватит!

Нож исчез так же быстро, как и появился. Только что был, и вот его уже нет, а за столом снова сидят два старых друга, пьют пиво.

— Я тебе уже говорил, чтобы поменьше болтал? Совсем не слушаешь, Ставр, совсем не слушаешь. Когда-нибудь у меня рука дрогнет, и все.

— Да, понял я, — буркнул тот, потирая шею. — Ты лучше про дело расскажи. Что там и как…

Первая Санкт-Петербургская классическая гимназия

Первая Санкт-Петербургская классическая гимназия имела особый статус среди прочих образовательных учреждений столицы и империи в целом. Являясь одним из старейших учебных заведений города, гимназия была создана около ста лет назад при Императорском Петербургском университете и называлась тогда Императорским Благородным пансионом. Его целью, как указано в Уставе, было «получение детьми благородных сословий соответственно их положению образования в науках и магическом искусстве для воспитания достойных Отечества подданных».

С момента своего основания главным попечителем гимназии выступала супруга правящего императора, что еще более повышало и без того не малый статус учебного заведения. Ее Императорское Величество обязательно присутствовала на церемонии вручения дипломов об окончании гимназии и награждении лучших выпускников. Последние вместе с итоговым документом получали также медальон с портретом императрицы, как знак высшего отличия и особого благоволения. Считалось, что отмеченные такой наградой гимназисты могли уже не беспокоиться о будущей карьере, взлет которой практически гарантировался.

Статус и особое внимание со стороны императорской фамилии определили то, что здесь традиционно учились отпрыски самых знатных семействе не только самой империи, но и дружественных государств. За соседними партами нередко сидели представители графских, княжеских родов, а также правящих иностранных семей. Оттого сюда стремились попасть не только юноши благородного сословия, но и девушки-дворянки. Ведь, именно здесь можно было завести дружеские связи и знакомства «с сильными мира сего», а также присмотреться к потенциально выгодной партии.

Наряду с знатностью учащихся гимназия выделялась и весьма жесткими правилами с почти казарменной дисциплиной, что не только не критиковалось в аристократической среде, но даже и приветствовалось. Иначе бороться и пресекать развитые местнические традиции, способствующие конфликтам между учащимися, было просто невозможно. В связи с этим Устав недвусмысленно осудил «рознь, споры между гимназистами по причине знатности и родовитости». Территория гимназии провозглашалась свободной от местничества.

К сожалению, не все благие пожелания, пусть даже и записанные на красивой гербовой бумаги, были осуществимы от «А» до «Я». Естественно, известная фамилия и громкий титул исподволь делали свое дело, педагоги тоже люди, и склонны преклоняться перед «сильными мира сего». В ходу были незначительные поблажки в отношении некоторых гимназистов, особое отношение к их шалостям и незнанию предмета.

Первая Санкт-Петербургская классическая гимназия

До начала занятий оставалось еще немало времени, но класс был уже полон. Наставник Деев-Гарский, чье занятие сейчас должно состояться, был приверженцем «старых» порядков и совсем не одобрял новомодного либеральничья, заигрывания по-простому, с учащимися. Его частое обращение к гимназистам о том, что дисциплина — есть первейшая обязанность учащегося гимназии, в точно повторяло один из девизов учебного заведения. Оттого редко, кто отваживался не только пропускать его занятия, но и просто опаздывать. Такое поведение наставник почитал за личное оскорбление, и нередко придумывал особенно обидное наказание, среди которых неудовлетворительная оценка по предмету оказывалась наиболее желанной.

— … Смотри-ка, у Варьки новое колечко с бриллиантом. Стерва, одела все-таки, не послушала меня. Специально вытащила, — на второй парте сидела жгучая брюнетка и со скучающим видом наблюдала за классом. Время от времени она бросала «острые» шпильки в сторону кого-то из одноклассников. — Доиграется еще…

Елена, старшая дочь князя Глинского, министра промышленности и одновременно одного из главных поставщиков в империи огнестрельного оружия, уже во всем походила на свою маму, давно объявленную первой красавицей империи, широко воспетой в стихах и хвалебных одах. К Елене по наследству перешла ее эффектная красота, готовность и, главное, желание блистать в глаза мужчин. Уже сейчас не было никаких сомнений, что вскоре перед юной красавицей будет тесно от коленопреклоненных поклонников, земля под ее ногами будет острой от осколков от разбитых мужских сердец.

Естественно, в классе она «царила». Елена без всякого преувеличения была центром притяжения для своих одноклассников. Юноши были тайно или не тайно в нее влюблены, бросая в ее сторону «собачьи» взгляды и готовые прыгать на задних лапках лишь по одному кивку ее хорошенькой головки. Все они добровольно взяли на себя роль ее верных оруженосцев, жадно ловля каждый ее взгляд. С ними она и вела себя соответственно: раздаривала милостивые улыбки, принимала жеманные позы, позволяла дарить себе подарки. При этом выделяла среди них лишь одного — Алексея Орлова, высокого красавца-блондина, единственного отпрыска одного из старейших графских родов империи. Для юной девицы партия не просто хорошая, а по-настоящему желанная.

Одноклассницы в отношении к Елене Глинской разделились на две неровные части. Большая часть тоже присоединилась королевской свите, став ее фрейлинами. Лишь немногие хранили нейтралитет, стараясь лишний раз не пересекать с ней и ее свитой.

— Колечко⁈ Фу! — презрительно фыркнула подруга, найдя глазами ту самую Варвару, о которой шла речь. Оценивающе прищурилась, и тут же скривилась. — Она же жирная корова! Толку-то от этого кольца⁈ Лучше бы его в нос прицепила, и то лучше бы смотрелось.

Теперь уже обе прыснули от смеха. Вдобавок заржали и трое парней, что сидели рядом и все слышали.

— Точняк, буренка! — поддакнул вторая подружка, выглядывая с соседней парты. — Чего пыжится, не знаю! Смотри, смотри, щеки надула, обиделась! Ха-ха-ха!

Словом, начинался еще один совершенно обычный день, где королева, как и всегда, будет блистать, а подданые ловить ее благосклонный взгляд. Елены довольно потянулась, словно сытая кошка — грациозно изогнулась, чуть приоткрыла ротик, задорно высунула язычок, которым тут же облизнула губки.

Чего скрывать, ей все это самой по душе было. Нравилось ощущать власть над людьми, нравились эти заискивающие взгляды, щенячьи мужские глаза и их готовность подчиняться твоим приходят.

К тому же мама с самого детства ей внушала, что каждая женщина, а она в особенности, должна в совершенстве владеть искусством манипулирования. Причем не важно, кто должен стать объектом манипуляций — ее одноклассник, соседка, родственница или совсем незнакомый человек. Главное, почувствовать в себе эту силу, говорила мама. Главное, ощутить уверенность в своих силах, понять, что ты это можешь сделать. Все вокруг — не более чем инструменты в твоих руках, средство для достижения твоих целей. И тогда любая твоя мечта будет с легкостью претворяться в жизнь.

И Елена усвоила этот урок как никто другой. Она не просто прочувствовала и полюбила эту силу, но и сделал гимназию полем для ее развития. И если со стороны все казалось детской игрой в королеву и ее подданных, невинным желанием привлечь внимание со стороны юнцов-одноклассников, то для нее все это было всерьез, по-настоящему.

— Кать, а она ведь косится в твою сторону, — подначивала подругу Елена. Ей хотелось скандала, эмоций, а возможность сама шла в руку. Так почему бы не развлечься, а заодно и не потренироваться? — Варька совсем страх потеряла. Точно про тебя что-то бормочет. Вы ведь тоже это видите?

Глядя на «королеву», остальные тоже кивнули. Елена же стала с насмешкой разглядывать подругу. Мол, а ты что? Неужели все спустишь этой корове? Естественно, Катерина, лицо которой в момент налилось дурной краской, не смогла промолчать. Что-то прошипела сквозь зубы, встала и пошла разбираться.

— Катя, задай этой стерве! — бросила ей в спину Елена.

Ее свита в предвкушении застыла, следя за разворачивавшимся зрелищем. Остальные делали вид, что ничего не происходит. Хотя, по глазам было видно, побаиваются, что с ними может быть тоже самое.

Глинская устроилась поудобнее, стреляя глазами по сторонам. Наблюдала, кто и как себя ведет. Одно слово — королева.

И тут ее взгляд зацепился за что-то странное. Она дернула головой в сторону двери, в класс как раз кто-то входил. Девушка даже не сразу поняла, что именно ее так «зацепило».

— Хм… А это еще к…

Она в недоумении разглядывала только что вошедшего парня. Впечатление было какое-то странное — лицо и фигура были ей одновременно знакомы и в то же время чужие.

Гимназический костюм на нем идеально сидел, выглядел «с иголочки» — ни тебе пятен, заломов на ткани, ни вытянутых локтей. При этом сохранялось отчетливое ощущение легкой небрежности во внешнем виде, придававшее парню чуть хулиганистый вид. Ворот его белоснежной рубашки был расстегнут, а не плотно застегнут на все пуговицы, как у большей части парней в классе. Правая рука в кармане брюк, скучающее выражение на лице, с которым он медленно осматривался.

В какой-то момент взгляд незнакомца остановился на Елене и она вздрогнула всем телом, наконец, узнав его.