В пламени дракона 2

дитя повергнутого мира

Глава 37

Дитя повергнутого мира

Как то утром в дверь Королевы постучали. Створки распахнулись и на пороге стоял Фил:

- Элейн, пойдём со мной, я хочу показать тебе кое-что весьма любопытное.

И заинтригованная Королева последовала за ним. Фил привёл её к своей мастерской, что он устроил рядом с кузницей. Они зашли, и он подвёл Элейн к большому столу, что был завален всякой всячиной. Он отодвинул всё лишнее на край и выложил перед Королевой кусок какого-то очень толстого материала, похожего на резину, но точно ею не являвшийся. Элейн вопросительно смотрела на Фила, примерно понимая, что это, и тот начал свой рассказ:

- Эл, теперь я знаю, из чего выполнен каркас седла Беллатрикса. Сначала я думал, что это инопланетные технологии, но это так лишь отчасти. Это кожа дракона. Точнее кожа перепонок его крыла. Когда Роберт привёз кожу Миракс, он просил сделать тебе плащ. Но в процессе проб и ошибок по обработке и выделке этого материала, я понял, что это именно из него и изготовлен каркас. Он обладает теми же свойствами. Когда мы сшивали твой плащ, дырки, что мы проделывали для швов, быстро стягивались и зарастали, если оставались не прошитыми в течении нескольких дней. И я смог повторить процесс обработки, что должно быть был использован для седла Беллатрикса, ну или по крайней мере, почти повторить. И теперь я уверен, что смогу всех драконов снабдить такими каркасами, которые не требуют подгонки, и удобны для драконов, и практически сливаются с их собственной кожей и шипами, и не мешают им. Хотя Ригелю теперь подгонки нужны очень редко, они с Беллатриксом вышли из фазы невероятного роста, остальным четырём это будет весьма кстати. Да и Ригелю удобный каркас тоже не помешает. Что думаешь? Да, да… я знаю, как ты к этому относишься, но подумай хорошенько. Не спеши протестовать, кожа уже тут. И хуже, твоей Миракс, уже не будет.

Элейн понравилась идея, хоть её и коробило от мысли о том, что её несчастную Миракс терзают даже после смерти. Но подумав, она согласилась. И материала было гораздо больше, чем достаточно, и Фил принялся за работу. Хотя у него была теперь куча помощников, процесс занял полгода, но по прошествии этого времени, все пять драконов получили новые, великолепные каркасы сёдел.

А на следующий день после того, как новый каркас и седло были закреплены на спине Ригаля, Элейн с Робертом решили слетать всей семьёй, с детьми, в Уайтстоун и побыть там какое-то время, вдали от шума Мидлтауна. Ригель очень радовал Элейн. Он уже свыкся с мыслью о том, что на нём летает Роберт, и уже принимал его без прежних предосторожностей Элейн. И хотя он по-прежнему, не подчинялся ему полностью, и не желал лететь с Робертом без Элейн, он подпускал его к себе, даже одного, и даже принимал его ласки, позволяя трепать себя по морде, и сам подставлял ему своё крыло, без прежних уговоров. Но Беллатрикс был по-прежнему непреклонен. Для него существовала только Элейн, всех остальных он считал врагами, по умолчанию. Он не подпускал никого, даже дети Элейн его боялись, и никогда не подходили близко.

Связь Изабеллы с Данзарином и Дзараксом, казалась Элейн вообще невероятной. Девочка уверяла мать, что она чувствует своих драконов, и иногда даже понимает, чего они хотят. Она не могла объяснить, как это происходит, но уверяла Элейн, что это так. Рэд же, хоть и оставался своевольным и импульсивным, с манией противоречия, ребёнком, тоже имел прочную связь с Балтазаром и Буцефалом. И хоть они немного и уравновешивали его непокорный и бунтарский нрав, но лишь отчасти. Но Элейн надеялась, что по мере взросления, это пройдёт, или хотя бы сгладится, но всё же, она часто высказывала свои опасения Роберту. Но тот настолько любил сына, что не хотел замечать его бунтарства, и считал, что опасения жены напрасны. Отчасти ещё и потому, что с отцом мальчик был теперь куда более покладист, и он радовал Роберта своими успехами во владении мечом, и своей крепостью и силой. Физически он был развит не по годам, заметно превосходя в этом своих ровесников. Он напоминал Роберту самого себя, да и внешне он был почти копией своего отца.

И они отправились в Уайтстоун. Это были великолепные дни, до краёв наполненные нежностью, любовью, покоем и бесконечным счастьем. С тех пор, как Элейн вернулась со Змеиных островов, она решила, что станет избегать встреч с Мейром, и вдали от него, её душа постепенно успокоилась. И теперь снова, только Роберт, владел всеми её мыслями и желаниями.

Но за неделю, до их возвращения в Мидлтаун, Элейн решилась рассказать Роберту, о пророчестве, что она сумела разгадать, и о том, что предстояло сделать. Роберт был растерян. Макс был другом теперь не только его жены, но и его. И он не представлял, как он сможет лишить того сына. Он и сам был отцом, и понимал, что это означает. И своими отпрысками он тоже жертвовать не собирался. И тупиковая, неразрешимая ситуация, выводила его из себя. И Король впервые совершенно не понимал, как выпутаться из всего этого, и как решить то, что изначально не имеет шанса на счастливый финал. Но он доверял Элейн, к тому же они летали к Лигару, и тот лишил его сомнений в неотвратимости этого пророчества. Всё что было написано на этом чёртовом клочке бумаги, сбывалось с точностью до слова, и он понимал, что именно ему придётся взять на себя эту поганую миссию. Он не мог оставить это на жене. Никогда в жизни, его совесть так не грызла его. Он никогда не испытывал сомнений, и делал то, что должно, и угрызения совести не терзали его, как бы жестоко он ни поступал. Но не в этот раз. Он впервые ощутил этот внутренний протест, и теперь понимал, как подобные противоречия порой терзают его жену, и насколько это тяготит душу.

Элейн видела, как мучает это её мужа, и она рассказала ему, что Маверик, на самом деле сын Джейсона, и что она не знает, известно ли это Максу. И тогда Роберт решил, что расскажет всё Максу. И он скажет ему прямо, что он намерен сделать, и будь, что будет.

И приняв наконец решение, он немного успокоился. А потом они вернулись в Мидлтаун.

И следующим вечером Король позвал Макса в свой кабинет. Тот с радостью пришёл, и застал Роберта очень хмурым, вопреки ожиданиям. Король кивнул ему на стул напротив, и разлил вино в два кубка, и пододвинул один Максу. А потом он выпил свой залпом до дна, и смотрел на Макса. Тот слега улыбнулся и спросил:

- Роб, ты чего, опять поцапался с Элейн? Ты чё смурнее тучи?

Роберт кивнул ему на кубок с вином:

- Пей Макс. Элейн тут ни при чём.

Макс выпил до дна, и Роберт налил им ещё, и снова выпил свой одним махом, и тогда рассказал Максу, всё.

Макс опустошённо смотрел на Короля. А у того подрагивали скулы. И Макс закрыл лицо руками на несколько секунд, а потом резко убрал руки и придвинувшись ближе к Роберту сказал:

- Роб, я знаю, что он не мой сын. Да с самого начала я знал. Но я люблю этого мальчика. Элейн уже спалила его отца и моего друга. А теперь ты хочешь, чтобы я привёл его к тебе, чтобы ты прикончил и его? Или ты ждёшь, что я сам его прикончу, и избавлю тебя от неудобств? Чего ты хочешь от меня услышать?

Роберт опустил глаза и тяжело вздохнул:

- Макс, если он останется жить, он убьет кого-то из моих детей, и тогда он всё равно будет казнён. Тебе будет легче, если мы оба лишимся детей? Но мои то дети, моя кровь и плоть. Не забывай об этом.

Макс негодовал:

- Да ты послушай себя! Из-за какой-то бумажки, на которой что-то там написано, ты хочешь убить ребёнка, невинного ребёнка, который ничего не совершил, а может и не совершит. Ты Король или чёртов свихнувшийся параноик Прелат? Только они верят во весь этот бред.

Виски Роберта пульсировали:

- Макс, вся та хрень, что написана на этом чёртовом листке, сбывается слово в слово. Даже тебя Элейн спасла тогда, благодаря этому грёбанному листку. Не веришь мне? Сам поговори с ней. Может ей ты скорее поверишь.

У Макса дрожали губы. Сейчас он ясно осознал, что это идёт от самой Элейн. И он в отчаянии вскочил, и уперевшись на стол Короля руками, и приблизившись к нему почти в плотную, прошипел:

- Хорошо Роб, я сейчас направлюсь прямо к твоей жене. И я выбью из её головы эти идиотские мысли, если придётся. И не смей мне мешать. Поспи сегодня на диване, Роберт.

Глаза Короля вспыхнули гневом:

- Ты ополоумел, Макс? Ты не прикоснёшься к ней и пальцем! Не беси меня Макс. И угомонись, этот ребёнок не твой. Что за идиотские порядки в вашем прежнем мире? Растить чужих детей? А? Мы бастардов то своих не всегда признаём, а вы чужих пестуете.

Макс тоже свирепел:

- Да, Роб, куда уж вам! Вы тут все такие большие и крутые мужики, машите мечами. На хрен некого послать.

Роберт уже открыл рот, и хотел что-то выпалить в ответ, но в этот момент дверь распахнулась, и вошла Королева. Она спокойно закрыла дверь и подошла, и села рядом на диван. И она сурово произнесла:

- Угомонитесь оба.

И она взяла Макса за руку, и вернула его на стул. Она печально посмотрела в глаза Максу:

- Макс, это случится. Хочешь ты этого, или нет. И не зависимо от того, что мне противна даже сама мысль об этом, это произойдёт. Сейчас ты шокирован, и не способен здраво мыслить. Когда я об этом узнала, мне было ещё паршивей, чем тебе сейчас. И мой мозг взрывался, а рассудок отказывался подчиняться. Но те пророчества сбываются. Не важно, веришь ты в них или нет. Твоё неверие не отменит неизбежного. И что ты будешь делать тогда? Что ты будешь делать, когда твой приёмный сын убьет моего? Как ты будешь смотреть в мои глаза, зная, что мог помешать этому, но сделал всё, чтобы это произошло? Ты готов взвалить это на себя?

И она выложила перед ним тот злосчастный, измятый листок бумаги. И ткнула пальцем, в каждое, уже исполнившееся пророчество. А потом она поднялась, и оставив листок ему, вышла из кабинета.

Макс смотрел на него, и у него капали слёзы. Он не мог справиться с собой. И он отшвырнул листок на пол, и ушёл из кабинета Короля, громко долбанув дверью.

Роберт налил себе ещё вина, и снова осушив кубок одним махом до дна, и отшвырнув его со злостью в угол, отправился к жене.

Он вошёл и сел на кровать, и он смотрел на Элейн. Она подошла и села рядом. Она положила ладонь на руку мужа и произнесла:

- Ему нужно время, Роб. Никто из нас не принял это в ту же минуту, как услышал. А ему тяжелей чем нам. Может он и вообще не сможет смириться с этим. Но сейчас он должен обдумать и переварить всё это. И если он не сможет это принять, я полечу с ним к Лигару. А пока оставим его на время.

А через неделю Макс пришёл в покои Элейн. Она взяла его за руку, и отвела на балкон, и налила им обоим вина. И она с пониманием смотрела ему в глаза, и она произнесла:

- Скажи мне всё, что ты думаешь. Ничего не таи. Просто поговори со мной.

И он, выпив вино, ответил:

- Эл, ты же всё равно убьёшь его. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я знаю, что тебе наверняка было хреново, но ты уже приняла решение. И ты всё равно сделаешь это. Так чего говорить то?

Элейн вздохнула:

- А как бы поступил ты, на моём месте?

Макс поднял брови:

- А как ты думаешь? Никак. Не нам это решать.

Элейн продолжила:

- Так чего же ты хочешь от меня? Чтобы я, зная, что моё дитя убьют, ничего не делала? Я не могу так. Полетим к Лигару, поговорим с ним, может он поможет, может он уймёт твою боль?

Макс качал головой:

- Нет, Эл, это бесполезно. Ничего нового он мне не скажет. Ответь мне, зачем Роб рассказал мне всё? Он же мог просто приказать убить его, и я никогда бы не узнал, что это ваших рук дело.

Элейн улыбнулась:

- Ну ты же должен был уже понять и Роба тоже. Он мясник и варвар, и жесток не в меру, но вместе с тем и благороден, и предан тем, кого любит. А тебя он любит. И он не бьет со спины под дых. Он не мог врать тебе. Ты думаешь ему легко далось это? Он терзался не меньше меня. Макс, ему и сейчас должно быть тяжелее, чем тебе. Ты жертва в этой ситуации, несчастная жертва, достойная сострадания и сочувствия. А он тиран. Который должен убить сына своего друга. Каково ты думаешь, ему сейчас? И ты думаешь у него есть выбор? Ты правда думаешь, что он желает этого? Нет. Но мы все защищаем собственных детей. Все.

Макс плакал. Он упал на плечо к Элейн и рыдал:

- Эл, а если ты ошибаешься? Может ты всё неправильно поняла? Ты же убьёшь ещё невинного ребёнка.

- Макс, Лигар понял тоже самое, но гораздо раньше меня. Я не ошибаюсь. Я очень, очень на это надеялась, когда летела к нему. Но нет. Я не ошиблась.

И Макс наконец оторвался от плеча Элейн и утёр рукавом слёзы:

- Ладно Эл… Тогда я сделаю это по-своему. Я скажу Вэл, что понял, что он не мой сын, и что я не желаю его больше видеть, и что я отправлю его в Минос, чтобы он не попадался мне больше на глаза. Она будет рыдать и злиться, но потом она смирится. Но она будет знать, что он жив и здоров. А я посажу его на корабль, со своим верным человеком, и он в пути, напоит его сонной травой, и утопит в море. Он ничего не почувствует, и его смерть будет лёгкой, он просто уснёт навсегда. Устроит тебя так?

Элейн была ошеломлена. Она не думала, что Макс на такое решится. Но так было бы даже лучше. Видимо он понял, что выхода нет, и решил уберечь Вэл от ещё большей боли и страданий. И Элейн согласилась. Он просил не торопить его. Он сделает это, как будет готов. И Элейн пообещала ему это. И Макс ушёл.

Вечером она рассказала об этом Роберту, и тот спросил:

- Ты думаешь он выполнит, что пообещал?

Элейн пожала плечами:

- Надеюсь да. Если он и правда это сделает, мы у него в неоплатном долгу, до самой смерти.

А через месяц, Вэл ворвалась в покои Элейн, и рыдая бросилась ей на руки:

- Эл, Макс догадался, что Маверик не его. Он отослал его в Минос, и сказал, что я больше его не увижу, и что он сам не желает его видеть. Эл, что мне делать? Боже, какая же я несчастная…

Она долго плакала, но Элейн и самой хотелось рыдать. Она чувствовала себя так паршиво. И Элейн спросила у Вэл, когда та немного успокоилась:

- Вэл, почему у вас нет других детей?

Вэл пожала плечами:

- Не знаю, не выходит.

Элейн понимала, что тут дело скорее всего в Максе. И она отправила к Лигару гонца, и просила прислать зелье для Макса. И вскоре старец прислал лекарство, и Вэл аккуратно капала мужу капли в еду. А через два месяца она забеременела. И вскоре ожидание нового, долгожданного дитя, заставило Вэл и Макса успокоиться.

Элейн же с Робертом, продолжали испытывать бесконечное чувство вины перед Максом и Вэл. Нет, они и сейчас поступили бы так же, но они понимали, что значит потерять дитя, и это глодало их души. Но время лечит, и когда родилась девочка, Макс назвал её Эмма, и казалось, что всё забылось. Макс стал прежним, он был безумно счастлив. Теперь у него был его собственный ребёнок. И он любил его больше жизни. И было похоже, что он простил Хемсвордов.

И он действительно простил. Теперь между ними было всё как прежде. Но тогда, он был очень зол на них, считая, что не им решать, кому жить, а кому умирать. Короны на их головах, не делали их Богами. И их дети, были ничем не лучше, и не важнее всех прочих. А потому, он и правда отправил Маверика в Минос. Но никто не собирался топить его по пути. Он благополучно туда добрался со служанкой Вэл, что была верной ей, ещё со времён, когда они жили на Скале дракона. Эта служанка Лифф, была лучшей подругой Вэл, и та делилась с ней самыми сокровенными тайнами, и доверяла ей. Макс снабдил Лифф крупной суммой денег, и велел устроиться там, и больше никогда сюда не возвращаться, и растить мальчика, как собственного сына. Что до самой Вэл, так она не была в курсе того, почему Макс на самом деле отправил Маверика из Мидлтауна. Она и правда считала, что лишь потому, что муж узнал, что он не его сын. Макс не посвятил её в истинную причину, считая, что так будет лучше для всех.

Но в тот вечер, когда Король закатывал пир в честь рождения Эммы Стоксон, немного поднабравшись, Роберт обнял Макса, что сидел с ним рядом, и виновато спросил:

- Макс, ты правда смог простить меня?

И Макс упёрся ему лбом в лоб, и тихо ответил:

- Да, Роб. Но ты всё равно чёртов мерзавец. Хоть я и люблю тебя.

Роберт громко засмеялся, а потом добавил:

- А Элейн?

Макс улыбнулся:

- А она стерва. Но и её я люблю. И вы друг друга стоите…. Та ещё, драконья семейка...