Эвис: Повелитель Ненастья

Глава 19

Первый день первой десятины первого месяца весны.

— Что-то мне очень не понравилась та уверенность, с которой Ассаш утверждал, что УЖЕ тебе отомстил… — подала голос Амси, когда мои женщины, брезгливо оглядев трупы, а также залитый кровью и заплеванный серой пеной пол, сообщили, что предпочли бы поразвлечься дома. — И весь день беспокоит фраза «каким-то чудом вернутся с бала»! Поэтому, пожалуйста, прежде чем уходить, проведи-ка брачным браслетом над тем порошком, которым пытались ослепить Магнуса.

— Что ж, домой — так домой! — кивнул я супругам. — Только трофеи заберу. На память об очередном после.

Вокруг захихикали. В основном, женщины, так как большая часть мужчин потрясенно переводила взгляды с трупа на труп, пытаясь уложить в сознании факт бесславной гибели страшной и ужасной хейзеррской боевой звезды. Как обычно, больше всех веселилась Ирлана ар Койрен — не только посмеялась над нашим диалогом, но и поинтересовалась, не пора ли мне выделить отдельную стену для оружия сотрудников Посольских приказов.

— А что, неплохая идея! — ответил ей я, забрал родовой клинок Ассаша ар Ремира и, как бы невзначай, провел предплечьем над рукавом камзола, припорошенного требуемым порошком.

— Самый обыкновенный молотый песок… — тут же сообщил искин. — Даже радиационный фон ниже нормы!

— Что это за… убожество? — спросила Вэйлька, вроде как показывая взглядом на меч посла, а на самом деле выясняя значение непонятного термина у призрачной хозяйки.

— Объясню как-нибудь потом! — пообещала она. — Когда убедимся, что никакой опасности действительно нет.

— Основная задача этого клинка — поразить противника стоимостью драгоценных камней, использованных для украшения ножен… — усмехнулся я, затем повернулся к нашим друзьям, стоявшим плотной группой, и учтиво поклонился: — Было приятно провести вечер в такой теплой и радушной компании! А сейчас имею честь откланяться.

Мужчины ответили такими же поклонами, а женщины присели в реверансе. Все, за исключением четверки ар Койрен: эти выстроились вокруг мужа и брата, и следом за нами двинулись в сторону парадного входа.

— Тебя беспокоит что-то еще? — спросил Магнус, когда мы приблизились к дверям.

— По утверждениям осведомителя, работающего в посольстве Хейзерра, в Лайвен прибыло две боевые звезды, а не одна. То есть, ар Ассаш сделал именно так, как ты и говорил… — негромко ответил я. — И если одна отправилась сопровождать посла на бал, то вторая могла наведаться и ко мне домой, не находишь?

— Я еду с тобой! — толком не дослушав моего объяснения, твердо сказал он. — Ивица! Берешь девочек, возвращаешься к арру Витсиру и говоришь, что вы решили наведаться к нему в гости. Спросит, что случилось — отведешь в сторону и тихо объяснишь. Все, выполняй!

— Нейл, Найта почувствовала приближение гостей! — одновременно с Магнусом заговорила Амси. — Говорит, что их пятеро, и что приближаются со стороны Пепельной Пустоши.

— Сангор, Кэйлор — помогите конюхам оседлать лошадей… — распорядился я. При этом жестами показал обоим, что приказ надо выполнить как можно быстрее. — И не забудьте про коня арра Магнуса!

Не тратя время на поклоны или ничего не значащие слова, парни отворили тяжелую дверь и быстрым шагом рванули по коридору. А я неторопливо двинулся по направлению к парадному выходу, отвлекая себя от желания сорваться на бег просмотром изображений с домашних камер. Поэтому видел, как Найта кинула взгляд на пока еще темный экран и отправила Альку вниз. Как мелкая пронеслась по коридору второго этажа к лестнице и сбежала по ступенькам на первый. И слышал, как она сообщила Конгеру о появлении боевой звезды.

— Найта говорит, что они подходят к дальнему забору поместья ар Витзеров… — через какое-то время снова подала голос Амси. — Что перелезают через забор и вот-вот появятся в поле зрения моих датчиков. О, появились! Нейл, у них армейский подави — …

Паника, прозвучавшая в голосе призрачной хозяйки в то время, когда она произносила последнюю фразу, отправила меня в состояние безмыслия. Поэтому к пропаже и звука, и изображения я отнесся почти бесстрастно. Разве что почувствовал, как обрывается душа, и куда более резко, чем стоило, забрал верхнюю одежду из рук слуги. В этот момент сознание Кэйлора, местонахождение которого я отслеживал, не задумываясь, полыхнуло болью, а через пару мгновений в эмоциях Сангора появилось сначала недоумение, а затем злость и какая-то уж очень нехорошая сосредоточенность.

— С какой стороны особняка находится конюшня⁈ — накинув на плечи теплую куртку, «лениво» спросил я у слуги, пытавшегося помочь моим супругам одеться. И сонно зевнул.

— Справа, арр! — поклонившись, ответил тот. И даже показал направление, в котором это «справа» находится. — Только на той дорожке темно и очень грязно!

— Мелочи! — отмахнулся я, и поплелся вниз по лестнице. А когда добрался до самой нижней ступеньки, вытащил из нагрудного кармана куртки два пузырька с зельем кошачьего глаза и протянул один из них Магнусу: — У меня очень нехорошее предчувствие. Поэтому лучше выпей!

Как любой нормальный воин, ар Койрен знал, что такое предчувствие. Поэтому, не задумываясь, опрокинул содержимое пузырька в рот, распробовал его вкус, и лишь потом сообразил повернуться к девушкам:

— А у вас есть?

— Уже выпили! — отозвалась Майра. А Вэйлька обожгла меня вспышкой отчаяния и выделила эмоциональным посылом сознание Кэйлора, от которого вдруг потянуло какой-то темной жутью.

Срываться на бег и, тем самым, демонстрировать всем и каждому наши из ряда вон выходящие способности было нельзя. Поэтому я продолжал идти в том же самом темпе. А в душе зверел от бессилия с каждой новой вспышкой эмоций в душе Сангора. В результате дорога до конюшни показалась мне бесконечной. Ведь каждый миг этого пути я задавал себе один и тот же вопрос: что правильнее, сорваться на бег и попытаться спасти умирающего вассала, но рискнуть жизнями всех ар Эвис, или позволить умереть одному, но тем самым уберечь от неминуемой смерти всех остальных?

От этой нескончаемой муки меня спас лишь тревожный возглас Магнуса. И шелест, с которым его меч покинул ножны:

— Что это там за звуки?

Эхо от его слов еще звенело в ночном воздухе, а мы с Майрой и Вэйлькой уже неслись вперед, как болты, выпущенные из арбалета. Тем не менее, в конюшню ворвались, прикрывая друг друга. А «когда убедились», что внутри, кроме Сангора, четверых перепуганных конюхов и шести трупов никого нет, убрали мечи в ножны и подошли к моему вассалу.

— Что тут произошло?

Парень с трудом оторвал взгляд от тела товарища, рядом с которым присела на корточки Вэйлька, убрал окровавленный меч в ножны и неимоверным усилием воли заставил себя собраться:

— Вон те пять ублюдков за двадцать пять золотых и бутылку хорошего вина показали хейзеррцам стойла с нашими лошадьми. И позволили их «осмотреть». Вот с этим… — тут Сангор кивнул на тощего паренька, стоящего ближе всех, — … не поделились. Ни вином, ни деньгами. Вот он мне все и рассказал. Но слишком поздно, когда Кэйлор уже умирал…

— Я рассказал сразу, как только вернулся из кузницы! — заверещал этот заморыш, увидев, как в его сторону качнулась Майра. — Клянусь Пресветлой! И-и-и… я обещал вашему вассалу, что расскажу все, как было, своему сюзерену!!!

— От чего умер Кэйлор? — придержав жену за плечо, спросил я и посмотрел на искаженное предсмертной мукой лицо покойника.

— Честно говоря, я толком и не понял! — признался Сангор. — Вроде бы, седлал кобылку арессы Вэйлиотты. Та толкнула его крупом. Он выругался, а потом вдруг выронил из рук седло и схватился за правую ладонь…

— Лурдский Шип! — выдохнул Магнус, помянул Бездну и сорвался с места. А через полтора десятка ударов сердца притащил к масляной лампе седло, держа его на весу за подпругу.

Бросив на землю, придавил сапогом юбку[1], взялся левой рукой за фендер и с силой потянул его вверх и вперед. Не обнаружив искомого, повторил то же самое со вторым фендером, в сердцах сплюнул себе под ноги и подозвал меня:

— Видишь штырек? Он торчит в ушке иглы, смазанной ядом, и служит ей опорой. Игла вставляется снизу вверх таким образом, чтобы ее краешек чуть-чуть не доходил до поверхности сидения — тогда она вонзается в плоть только после того, как всадник опускается в седло и продавливает его своим весом. Это шартский способ устранения неугодных. Давненько о нем не слышал…

— Снять иглы можно? — сглотнув подступивший к горлу комок, поинтересовался я.

Магнус замялся:

— Снять, конечно, можно, только толку? Говорят, что некоторые умельцы смазывают какой-то гадостью и поводья, в результате человек, который берется за них руками, сам втирает яд себе в кожу и через какое-то время умирает в мучениях.

Я на пару мгновений прикрыл глаза, чтобы унять рвущееся наружу бешенство, а затем посмотрел на конюхов таким взглядом, что они попятились:

— Через половину кольца я хочу увидеть своих лошадей оседланными. Сбрую возьмете хозяйскую. Приступайте! Сангор?

— Да, арр?

— Ты останешься здесь. Найдешь главу рода ар Шелл, перескажешь ему все, что тут произошло, покажешь седла с Лурдскими Шипами, а затем передашь мои слова: «Я, Нейл ар Эвис, возлагаю на вас вину за покушение на жизни моих супруг и за смерть своего вассала!» Потом потребуешь повозку и лошадей для перевозки Кэйлора в наш особняк и привезешь тело к нам…

…По ночным улицам ехали то рысью, то шагом — берегли ноги лошадей. Поэтому к Служивой слободе подъехали через три с лишним кольца после выезда из особняка Шеллов. Связь к этом моменту все еще не восстановилась, и я пребывал в состоянии, которое было сложно выразить словами. Правда, на вопросы Магнуса все-таки отвечал, ибо продолжал изображать лишь легкое беспокойство.

Майра с Вэйлькой чувствовали себя приблизительно так же. Только старшая жена изо всех сил старалась сдерживать нарастающее отчаяние и просто ждать, а Дарующая еще и разрывалась на части, пытаясь дотянуться своим Даром до дома чуть ли не через каждые десять ударов сердца. Само собой, пыталась не одна — я поддерживал ее своей волей и тоже тянулся вперед изо всех сил. Видимо, поэтому прикосновение к Дару Найты так сильно ударило нас по обнаженным душам, что ненадолго лишило способности соображать. Еще мгновением позже мы услышали всех и… захлебнулись знанием, от которого захотелось завыть. Или развернуть Черныша, рвануть к хейзеррскому посольству, ворваться в особняк и начать убивать. Всех подряд, не разбирая, кто виновен, а кто нет!

Но страх потерять еще и выживших заставлял держать лицо, поэтому мы изо всех сил давили это знание в себе. Все время, пока ехали по слободе. Мало того, увидев свет в окне своей спальни и в большой гостиной, я даже смог заставить себя «облегченно перевести дух»:

— Кажется, все спокойно…

— Угу… — «радостно» поддакнула мне Вэйлька, хотя в душе плавилась от боли и немого крика.

В ворота я стучал более-менее спокойно. Когда изнутри раздался приближающийся звук шагов, заулыбался. А услышав скрип открывающейся калитки, даже поинтересовался, почему Оден так нетороплив. Но, стоило мне увидеть Найту, залитую кровью с ног до головы, как я прыгнул вперед прямо с седла и подхватил женщину, еле стоящую на ногах, на руки:

— Что случилось⁈

— На нас посетила хейзеррская боевая звезда… — хрипло выдохнула она. — Раздан и Давел, стоявшие на страже, услышали их приближение и подняли остальных. А когда наши парни приготовились к отражению атаки, «гости» перебросили через забор какие-то непонятные штуки, которые настолько ярко вспыхнули и так дико заорали, что все, кто в это время находился во дворе, на какое-то время ослепли и оглохли.

— Они использовали против вас Гнев Ати⁈ — изумленно переспросил Магнус. — Но зачем⁈

Найта не обратила на его вопрос никакого внимания:

— Потом лучи перебрались через забор и начали резать тех, кто ничего не видел и не слышал. А когда закончили с находившимися во дворе, разбежались по зданиям…

— И? — тихо спросил я.

— Трое вошли в дом. Там и остались. Четвертого мы зарубили в домике прислуги, когда он пытался справиться с Рогером и Оденом, согнавшими всех, кого успели, в одну комнату, завалившими дверь мебелью и отбивавшимися лавками. Пятого убили Дитт с Фиддином. Как — не понимаю до сих пор…

— В смысле? — спросил Магнус.

— В момент вспышки они несли службу на заднем дворе, но поглядывали в сторону особняка Витзеров. Когда ослепли и оглохли, как-то доковыляли до большого тренировочного зала, прикрыли за собой дверь и натянули над полом куртку…

— … а когда она начала проминаться под ногой луча, явившегося по их души, рванули ее вверх или в глубину зала, после чего ударили ножами туда, где должен был находиться противник? — сообразил я.

— Ага… — вздохнула Дарующая. — Только атаковали, не видя, и не слыша! Поэтому, убив хейзеррца, нащупали друг друга и продолжили бой…

— … так как не были уверены, что убили именно его⁈ — скрипнул зубами Магнус.

— Да! — голос Найты плеснул такой болью, что дикое желание отомстить я ощутил даже в эмоциях ар Койрена. А через несколько мгновений Дарующая справилась со своими чувствами и закончила предложение: — Слава Пресветлой, что мы успели их растащить до того, как они друг друга добили.

— Выживут? — глухо спросил я.

— Выживут. Но только благодаря подаренным тобою кольчугам, поддоспешникам и наручам…

…Магнус уехал только после моей настоятельной просьбы. Вернее, после фразы — «прости, но сегодня нам, Эвисам, надо побыть одним». Уехал, пообещав вернуться с утра и помочь всем, чем потребуется. Я его поблагодарил, проводил взглядом, затем сказал Вэйльке с Майрой, чтобы заводили лошадей во двор, а сам понес Найту в дом. А когда поднялся на второй этаж, то уселся на самую верхнюю ступеньку, чтобы постепенно привыкнуть к свету, слишком яркому для взгляда, обостренного зельем кошачьего глаза, и «позвал» Тину с Алькой.

Со стороны малой гостиной тут же раздался грохот двери, с разгону влетающей в стену, и через считанные мгновения к моим плечам прижались две окровавленные, заплаканные, но до безумия родные женщины.

— Как вы выжили? — спросил я, накинув петельки на всех трех, и дав почувствовать свою любовь.

— Благодаря Альке! — устало усмехнулась Тина. — И твоим занятиям…

В это время по лестнице взбежали Майра с Вэйлькой, и нас всех окутал еще один Дар.

— Она права… — хрипло пробормотала старшая Дарующая. — Первые несколько мгновений после вспышки я вообще ничего не соображала: каталась по земле и орала от утроенной боли и утроенного ужаса, так как готовилась к бою и взяла управление девочками на себя. А потом один из трех «ужасов» вдруг превратился в очень хорошо знакомые чувства: в злость, жгучую ненависть и желание убивать!

— Алька перешагнула через свой страх⁈ — догадался я и, притянув мелкую, благодарно поцеловал ее в липкий от крови и пота лоб.

— Не перешагнула, а перепрыгнула! — кивнула Дарующая. — Мало того, что она не боялась, так еще и тащила нас обеих за ремни куда-то в сторону дома!

— Потом Найта пробудила Дар, кое-как привела в порядок свои глаза, дотолкала нас до спальни, сорвала со всех одежду и принялась лечить… — продолжила Тина. — Знаешь, эти мгновения я, наверное, не забуду до самой смерти!

— Я тоже… — Алька вытаращила глаза, чтобы удержать слезы, но первые капельки все равно сорвались вниз и расчертили окровавленные щеки еще двумя вертикальными дорожками. — В это время хейзеррцы убивали Конгера, Тиммела и других наших ребят. А мы чувствовали каждую смерть, ревели, кусали себе губы, протыкали ногтями ладони, но не шевелились…

— Зато, когда начали нормально видеть, мы, дуры, дорвались до возможности отомстить! — Дарующая плеснула одновременно чувством вины и ненавистью: — Первого хейзеррца изрубили в фарш. А пока вымещали на нем злость, кто-то из его товарищей бросил нам под ноги еще одну вспышку. Только она больше никого не испугала: я приморозила уродов «стужей» — сначала ближнего, а потом дальнего — и держала их по-очереди до тех пор, пока не вылечила себе глаза. Затем убила. После чего снова взялась за зрение и слух Тины с Алькой…

— А почему ты не остановила им сердца, вместо того чтобы примораживать⁈ — тихо спросила Вэйлька.

— Не подумала! — мертвым голосом призналась ее «сестричка». — Делала только то, что вбито в ноги…

— В бою получается только то, о чем думать не требуется! — постаравшись ее успокоить, сказал я.

— Если бы мы не сглупили, в живых осталось бы не пятеро слуг, а все до единого! — горько заплакала Алька, которая, кажется, даже не услышала моих объяснений. — И Дитт с Фиддином не убивали бы друг друга, а вышли бы из боя без единой царапины…

— Вы и так сделали невозможное — выжили в бою с пятью не худшими воинами Хейзерра, да еще и пользовавшимися какими-то устройствами Ушедших! — рявкнул я.

— Нейл прав! — поддержала меня Майра, прижавшая мелкую к своей груди. — Сравните: три женщины, не имеющие никакого боевого опыта, да еще и взявшие в руки клинки только в середине прошлого лета, и сыгранная боевая звезда с оружием Ушедших! Ну и кто, по-вашему, должен был победить⁈

Почувствовав, что «боевой тройке» слегка полегчало, я решил направить их мысли в другую сторону:

— А на остров вы не переходили? Что с Амси, не знаете?

— Неа! Рогер с Оденом закончили таскать тела незадолго до вашего возвращения, а сейчас помогают Селии, Анике и Лиире обмывать парней… — ответила Тина. — Ну, а в каком состоянии Найта, ты видишь не хуже меня…

— Я чуть-чуть перенапряглась, пока удерживала парней на этой стороне Грани… — виновато вздохнула старшая Дарующая. А я неожиданно для самого себя вдруг оказался на ногах. Поднял женщину на руки, отнес в нашу спальню, опустил на кровать, встал на колени и с чувством поцеловал в тыльную сторону ладони:

— Спасибо, что спасла нам себя, Тину и Альку!

— Мелкую благодари! — смутилась Дарующая. — Если бы не она…

— Каждая из нас сделала все, что могла. А ты — чуточку больше! — перебила ее самая юная меньшица. И поклонилась Дарующей в пояс…

…Когда Найта более-менее оклемалась, я вверил «боевую тройку» попечениям Майры и отправил девочек мыться, а сам на пару с Вэйлькой спустился на первый этаж, в гостевые покои, которые Тина выделила для раненых. Пока я разглядывал пребывающих в беспамятстве парней и потрясенно пересчитывал повязки на их ранах, Дарующая села на край кровати и возложила ладони на грудь Фиддина. А через четыре с лишним сотни ударов сердца открыла глаза, обошла кровать с другой стороны, почему-то еле переставляя ноги, и повторила то же самое с Диттом. Когда закончила, целую вечность сидела на месте, закрыв глаза и дыша, как загнанная лошадь. Потом кое-как встала, оперлась на протянутую руку, вытолкала меня в коридор, закрыла дверь и вымученно улыбнулась:

— Лечить того, кого не любишь, да еще и чувствуя одними ладонями, так же тяжело, как вычерпывать ложкой море.

Я сглотнул. А она, прочитав мои эмоции, отрицательно помотала головой:

— Лечить так, как тебя, мы будем только членов нашей семьи, а для всех остальных только ладони, причем во время беспамятства. Впрочем, даже это — лишь за особые заслуги перед родом.

— Но ведь…

— Дору мы приводили в порядок так же! — криво усмехнулась она. Потом обхватила меня за шею, встала на цыпочки и заглянула чуть ли не в душу: — Да, и мама тоже! Нет, это не мое решение: после вашего последнего разговора она очень сильно изменилась. Теперь живет только семьей, а весь окружающий мир воспринимает, как досадную помеху, мешающую общаться с тобой и нами.

— Да ладно! — не поверил я. — Она с таким удовольствием пела вместе с Ивицей…

— Она пела только для нас! А удовольствие испытывала из-за того, что наслаждалась нашими эмоциями.

— Но ведь это неправильно! Найта должна научиться жить не только в нашем маленьком, но и в большом мире!

Дарующая испугалась, причем по-настоящему:

— Ты ведь понимаешь, что я знаю ее лучше тебя, правда?

Я кивнул.

— Так вот, еще недавно она напоминала мне кувшин, который разбили вдребезги, а потом собрали из осколков и осторожно поставили на свое место, или на почти истлевшую от времени страницу, которая выглядит целой лишь до прикосновения, а после него мгновенно рассыпается в пыль! А сейчас мама снова ощущается цельной — она практически отпустила прошлое, большую часть времени наслаждается настоящим и почти ничего не боится!

Я понимал, что она описывает то, что есть на самом деле, но все-таки сделал еще одну попытку объяснить свои мысли:

— У нее должна быть возможность выбора!

— Она его УЖЕ сделала! — разозлилась девушка. — И этот выбор — наша семья! Скажу больше: цельной она стала только потому, что построила себя заново на фундаменте, большую часть которого занимаешь ты. Так что теперь на той части души, которой мама обращена к окружающему миру, появились непробиваемые латы. А на внутренней, касающейся тебя, нет вообще ничего — ни лат, ни поддоспешника, ни тоненькой нижней рубашки. И удара с этой стороны она не переживет. Впрочем, такая открытость ей по-настоящему нравится!

Я грустно улыбнулся, вспомнив, как мои женщины планировали катание в шторм, и повторил недавнюю фразу Найты:

— «Слушай, Нейл, а ночью кататься можно⁈»

— Ну да, с тобой она отправится куда угодно, даже в другой мир! — без тени улыбки сказала Вэйлька. — А от всех остальных мужчин продолжит закрываться броней. И если ты попробуешь ее от себя оттолкнуть, то любой удар, пропущенный с той стороны, где нет брони, ее убьет. Окончательно и бесповоротно.

Я сглотнул подступивший к горлу комок, а девушка развернула плечи и решительно тряхнула волосами: — Ладно, будем считать, что я уже восстановилась. Идем дальше…

«Дальше» — в большую баню — прошли через выход на задний двор. А когда оказались внутри и увидели длинный ряд уже обмытых тел, помрачнели еще больше. Потом я перевел взгляд на лица слуг, оставшихся в живых, и удивился мрачной решимости, горевшей в их глазах. Само собой, я тут же прислушался к эмоциям, и удивился еще сильнее — в их отношении к нам с Вэйлькой не было ни ненависти, ни злости, ни недовольства, ни страха! Наоборот, они нам сопереживали и жаждали мести!

— Арр, можно задать один вопрос? — подал голос Оден, ненадолго прервав свой скорбный труд.

Я оглядел его одежду, покрытую пятнами крови и промокшую почти целиком, и кивнул:

— Да, конечно.

— Что им от нас было нужно?

Это его «от нас» прозвучало настолько естественно и искренне, что у меня на душе слегка потеплело:

— Посол Хейзерра пытался переманить меня в Глевин. Обещал манор, особняк и ежемесячное содержание в полтора раза выше, чем у меня было на тот момент. А когда я отказался, начал угрожать. Потом попытался отравить моих женщин, прислал на разведку два луча из звезды, охранявшей посольство…

— А когда отравление не удалось, а разведчики не вернулись, он решил отомстить? — тихо спросила Лиира, судя по состоянию платья, обмывавшая тела добросовестнее всех.

Я отрицательно помотал головой:

— Не совсем. За мной охотились бы все равно, ведь Ассаш ар Ремир вбил себе в голову, что во мне проснулась Древняя Кровь. А таких людей хейзеррцы либо переманивают, либо убивают…

— … так же, как убили Гаттора ар Эвис, отца арра Нейла! — добавила Вэйлька. — Кроме того, посол нас до смерти боялся!

Рогер услышал намного больше, чем остальные:

— Боял-СЯ? То есть, сейчас перестал⁈

— Перестал! — злобно оскалилась Дарующая. — Сегодня вечером эта тварь заявилась на бал к Шеллам вместе со второй боевой звездой. Меня с Майрой пытались поцарапать перстнем с ядом и уколоть отравленной иглой, а Нейла — зарубить, подстрелить из стреломета и зацепить метательными ножами, но…

— … но, как обычно, не получилось⁈ — уже догадываясь, каким будет ответ, злорадно оскалился Оден.

Я кивнул:

— Да. Только Кэйлора я не уберег — эти твари засунули в наши седла отравленные иглы, и он напоролся на одну из них!

Аника тихо заплакала. А Рогер презрительно сплюнул себе под ноги:

— Отравленный перстень, ядовитые иглы, ослепляющие вспышки… У них, в Хейзерре, что, перевелись настоящие мужчины⁈

…После общения со слугами мы с Вэйлькой вернулись в дом, прошли в баню и оказались среди наскоро вымытых, зато одетых, вооруженных и готовых к любой неожиданности женщин. Совершив все необходимое для открытия тайника, мы всей толпой спустились вниз, прошли к полукругу перехода, и я вызвал панель управления. А когда увидел, что карта появилась, вдруг почувствовал, как на моем плече смыкаются тоненькие, но сильные пальцы, и услышал уверенный голос Тины:

— На остров перейду я. Если там все нормально — вернусь. Нет — не суйтесь и вы. И не спорьте: наименее важный член семьи — это я.

Пока я набирал в грудь воздуха и придумывал ответ, подала голос мелкая:

— Ты не перейдешь — коммы не работают!

На полукруг тут же шагнула Найта:

— Я слабее Вэйльки. И не являюсь единственным мужчиной в семье…

После чего вытолкнула меня за границу полукруга и исчезла. А через десяток ударов сердца возникла перед нами, сияющая, как лик Ати в летний полдень:

— Переход работает! Амси была в панике. Я ее успокоила, пообещала вернуться, и сразу к вам…

— Идем на остров сразу все! — распорядился я, встал на полукруг, а через пару мгновений оказался лицом к лицу с призрачной хозяйкой, которая смотрела на нас так, как будто мы вернулись из Бездны. И одновременно сгорала от чувства вины:

— У меня не было ни единого шанса чем-то помочь: я — искин гражданский, а у этой боевой звезды оказался армейский подавитель, который смел мою защиту, как ураган — лист, упавший с дерева!

— У них был не только этот самый «подавитель», но и какие-то штуки, которые ослепляют и оглушают! — угрюмо усмехнулась Тина.

— Светозвуковыегранаты⁈ — ужаснулся искин. — И как вы умудрились выжить⁈

— Амси, как выглядит «армейский подавитель», и можно ли его как-то отключить? — чуть-чуть повысив голос, спросил я.

— Тот, который был у лидера этой звезды, должен выглядеть, как серый браслет чуть пошире твоего брачного… — тут же ответила призрачная хозяйка. — Если он запаролен, то отключить его не получится. Зато можно сломать или заэкранировать.

— Объясняй, что и как надо будет сделать! — потребовал я. А уже через половину кольца вернулся в подвал с тяжеленной коробкой с герметично закрывающейся крышкой, и тестовым датчиком.

— Тина, ты идешь со мной! — распорядился я, а когда женщина зашла на плиту телепорта, перенес ее домой. Но стоило советнице шагнуть в сторону лестницы, как я накинул на нее свою петельку и легонечко придержал рукой за плечо: — Скажи, пожалуйста, кого в нашей семье ты любишь меньше всего?

Женщина растерялась:

— Таких нет — я люблю вас всех, просто по-разному!

— А что ты почувствуешь, если вдруг услышишь что-то вроде «…все равно Тина любит меня меньше всех» от меня, от Майры, Найты или Вэйльки⁈

Она густо покраснела, опустила голову и вжалась лбом мне в грудь:

— Мне станет очень-очень больно… Я поняла! Прости старую дуру!

— Тина, пожалуйста, никогда не называй себя бесполезной и никогда не принижай себя даже в мыслях, хорошо? — попросил я, прижал советницу к себе и запустил руки в волосы на затылке: — Ты самая умная личность в нашей семье и выглядишь в разы лучше любой девушки, только-только достигшей возраста согласия. Но и ум, и красота далеко не самое важное: мы любим твою душу. Любим до умопомрачения. Все — и девочки, и я. Чувствуешь?

Тина порывисто обхватила меня руками и сжала в объятиях так, как будто хотела переломать ребра. А через десяток ударов сердца, все-таки сумев не разреветься, глухо заговорила:

— Я тоже люблю до умопомрачения и девочек, и тебя! Просто еще не отошла от нападения хейзеррцев и то и дело ловлю себя на мысли, что могла потерять и Альку, и Найту. А когда представила, что с тобой что-то случится во время перехода, дико перепугалась и захотела остановить. Прости, что сделала больно. Такое больше не повторится. Даже в мыслях!

— Договорились… — мягко сказал я, прикоснулся губами к ее темени, снял петельку и легонечко качнулся вперед, намекая на то, что у нас еще много дел.

Советница шмыгнула носом, вытерла мокрые глаза о мою рубашку и нехотя отстранилась. А еще через несколько мгновений выпустила из рук мое предплечье и, заставив себя собраться, первой пошла к лестнице…

…Через сотню ударов сердца мы добрались до ледника, зажгли свечу и уставились на трупы хейзеррцев. Тот, до которого «боевая тройка» Найты дорвалась, вернув себе зрение и слух, и нарвавшийся на Фиддина и Дитта, выглядели одинаково кошмарно. Просто части первого были ссыпаны в старый плащ, а второй напоминал рыбацкую сеть, сплетенную из мяса, или решетку с мелкими отверстиями.

— Что, ужасаешься, да? — заметив направление моего взгляда, расстроено спросила Тина.

— Нет: лучше они — здесь, чем любая из вас в большой бане! — ответил я, снова прижал женщину к себе, на несколько мгновений накинул на нее петельку и дал почувствовать свои эмоции.

— Спасибо! — тут же расслабилась она и мотнула головой в сторону тела, лежащего дальше всех: — Серый браслет я видела вон у того, с отсеченной рукой.

Я разомкнул объятия, добрался до нужного трупа и уставился ему в лицо.

Луч выглядел лет на тридцать пять — тридцать семь. Седой, с лицом, изрезанным глубокими морщинами и давно зажившими шрамами, кустистыми бровями и глазами, спрятанными под тяжелыми надбровными дугами, он больше походил на разбойника, чем на воина. Тем не менее, одет был куда богаче, чем все его товарищи, вместе взятые: кольчуга, будучи целой, должна была стоить не менее тридцати золотых, меч — тянуть сотни на две с половиной, а один из двух перстней на левой руке наверняка обошелся в целое состояние. Когда я перевернул второй перстень и увидел знакомый герб, то невольно присвистнул, ведь мой дом имел честь навестить сам Озмер ар Алвери, наследник главы Ночного двора арра Кауфа! А еще родственник Хассера ар Алвери, бывшего посла Хейзерра в Маллоре, когда-то посаженного мною на кол!

— Он тебе знаком? — почувствовав вспышку моих эмоций, встревожено спросила Тина.

Я объяснил, кого к нам занесло. А она сделала вывод, который мне в голову не пришел:

— Так вот откуда у этой звезды армейские подавители и светозвуковые гранаты: папа выдал сыну на всякий случай! Небось, ради этого не поленился навестить родовую сокровищницу Гленнов!

Я кивнул. А советница вдруг развернула меня к себе и сжала в объятиях, причем куда сильнее, чем в тайнике! Мало того, ее вдруг затрясло, как при лихорадке, а в эмоциях появился даже не страх, а дикий ужас!

— Тина, ты чего⁈ — растерянно спросил я.

— Сейчас объясню… — через пару десятков ударов сердца выдохнула советница, кое-как справилась со своими страхами и хрипло заговорила: — Два года тому назад, когда ты нашел и казнил убийц своей матери, Кауф ар Алвери, скорее всего, не стал тебе мстить по трем причинам. Во-первых, ты убил троюродного племянника сводной сестры то ли третьей, то ли четвертой меньшицы его отца, на которого главе Ночного двора было наплевать. Во-вторых, арр Хассер к тому времени успел натворить столько мерзостей, что каждый лишний день его существования создавал роду ар Алвери одни проблемы, и смерть этого ублюдка стала для них чуть ли не праздником. И, в-третьих, тогда Молчун не видел в пятнадцатилетнем мальчишке никакой угрозы, поэтому отложил «общение» с тобой на потом…

— А когда новостей обо мне стало слишком много, он решил, что пора исправить допущенную ошибку и поручил это сыну? — продолжил ее мысль я.

Советница разозлилась и затрясла меня, как яблоньку:

— Нейл, ты что, не понимаешь⁈ Сегодня мы убили наследника второго человека в Хейзерре! Этой смерти Кауф ар Алвери нам не простит. А войну против целого королевства нам не выиграть…

[1] Юбка, фендер — составные части седла.