Эвис: Повелитель Ненастья

Глава 4

Восьмой день второй десятины второго месяца зимы.

Утро перед началом пятидневного дежурства во дворце Шандоров началось с шепота Альки:

— Нейл, ты спишь?

Я открыл глаза, привычно прислушался к окружающему миру, а когда убедился, что в доме и вокруг него все спокойно, обратил внимание и на чувства своей самой юной супруги. Ее эмоции звенели легким напряжением и, почему-то, легкой грустью. Первое было понятно — она соскучилась по общению, но в тоже время ела себя поедом за то, что опять меня разбудила. А вот второе свидетельствовало о том, что ее посетила очередная интересная мысль.

— Уже нет! — признался я и попробовал сдвинуться хоть в какую-нибудь сторону, прекрасно зная, что говорить о чем-то серьезном, не касаясь меня хотя бы ладошкой, она не будет.

Ага, размечтался — с одной стороны ко мне прижималась Вэйлька, с другой Майра. Мой сокрушенный вздох был понят правильно, но мелкую такие мелочи остановить не могли — она на четвереньках перебралась вправо, убрала прядь волос с уха старшей жены, поцеловала ее в щеку и ласково попросила:

— Майрочка, искорка, подвинься, пожалуйста — я хочу немного поболтать с Нейлом!

— Что ж тебе не спится-то, неугомонная… — проворчала «искорка», но отодвинулась. А когда Алька втиснулась между нами, обняла ее за талию, уткнулась носом уже не в мою шею и снова задрыхла.

Мелкая благодарно мурлыкнула, поерзала, устраиваясь поудобнее, а затем прижалась щекой к моей груди:

— Знаешь, я тут кое о чем раздумывала…

— … и у тебя опять получились странные выводы?

— Ага!

— Рассказывай.

Девушка сделала короткую паузу, настраиваясь на разговор, а затем легонько царапнула меня ноготками:

— Представь себе наш мир, но только лет за десять или двадцать до момента Обретения Воли. Те же самые королевства, такие же благородные, как и наши современники, только рядом с королем Хейзерра и некоторыми его вассалами все еще присутствуют Ушедшие…

— Представил… — кивнул я.

— Если Дарующие того времени действительно были очень и очень сильны, то вряд ли позволяли кому бы то ни было обращаться с собой, как с вещами. А вот помогать за очень высокую плату или за ответные услуги могли. Согласен?

— Пожалуй, да.

— Теперь представь себе, что творилось в душах мужчин, которые жили в то время и ежедневно сравнивали свои способности со способностями этих женщин. Если люди тогда были такими же, как и сейчас, то там должна была царить безумная, всепоглощающая зависть. Причем как к самим Дарующим, так и к тем, кто, пользуясь их Даром, забыл, что такое болезни и старость, может слышать эмоции окружающих и в состоянии окружать себя вассалами, действительно достойными доверия.

— Да уж, удар по самолюбию… — хмыкнул я. — И не один, а множество. Да еще и на протяжении всей жизни!

— И вот Дарующие, устав от людской неблагодарности, вдруг исчезли… — продолжила мелкая. — В одночасье и все до единого! А те, кто им люто завидовал, вдруг поняли, что идти к власти по головам, интриговать и делать подлости им уже никто не помешает.

— И тогда они воспрянули духом и назвали Исход Обретением Воли? — прозрел я. — Так как получили возможность творить все, что угодно, не оглядываясь на тех, кто в любой момент может дать как по рукам, так и по голове⁈

— Ты увидел не все… — мрачно пробормотала Алька. — Представь себе человеческое нутро таким, какое оно есть! Десятилетия слабости и ежедневных «унижений» не могли не вызвать жгучую ненависть к тем, кто еще недавно был сильнее. То есть, к Дарующим. А вместе с ненавистью — и желание отомстить. Поэтому их потомки, девочки с неинициированным Даром, не способные убивать с такой же легкостью, как те, кто уже покинул этот мир, сначала потеряли какие-либо права, а затем превратились в подобие дорогих и нужных, но все-таки вещей!

Я невольно вспомнил Харзаха ар Улеми, отца Найты и деда Вэйльки, и почувствовал, что начинаю злиться. А мелкая продолжала говорить:

— Но Дарующих рождалось очень мало. А ненависти к сильным женщинам было много. И мужчины начали «ставить на место» сначала только тех, кто напоминал ненавистных «обидчиц», то есть, рыжеволосых…

— … затем тех, чьи волосы рыжим хотя бы отдавали… — подхватил я. — А через какое-то время и всех остальных. И научились вами торговать.

— Да. И этим превратили отношения между мужчинами и женщинами непонятно во что, помогли Дарующим выродиться и растеряли большую часть знаний и умений, оставленных Ушедшими нам в наследство…

…Картина, нарисованная Алькой, упорно отказывалась покидать мои мысли. Поэтому стражи через две, уже добравшись до королевского дворца и приняв дежурство у Геммела Кулака, я отправился на осмотр тайных коридоров в очень странном расположении духа. Нет, тонюсенькие сигнальные ниточки на каждом перекрестке или входе в эту «паутину» я рассматривал так же добросовестно, как и раньше. И так же вдумчиво искал следы пребывания чужаков. Но частью сознания чувствовал себя в далеком прошлом и иногда явственно видел перед внутренним вздором то Наказующих в угловатых нагрудниках и с невероятными мечами в десницах, то Дарующих с полноценными Дарами, то их слабеньких потомков, готовящихся испить чашу, полную горечи сотен лет будущих унижений.

Видимо, поэтому «петельку» угольно-черного цвета с серебристой каймой, на которую наткнулся взглядом в одном из тупиков, я счел собственной фантазией. Соответственно, развернулся к ней спиной, вернулся к предыдущему перекрестку и повернул направо. Остановился уже потом, когда сообразил, что о способностях своих предков не думал вообще. И рванул обратно.

Петелька нашлась именно там, где и «привиделась», то есть, в самом центре фрески, изображающей какую-то битву — затемняла одно из колец в кольчуге воина, неудержимо рвущегося к очередному противнику. Что самое интересное, увидеть ее можно было только тем самым «внутренним взором», которым я научился пользоваться после инициации Найты! Само собой, я огляделся вокруг куда более внимательно, чем раньше. Поэтому на соседней фреске заметил призрачный круг все того же черного цвета, скрывающий изображение Ати. Немножечко поколебавшись, коснулся его правой ладонью, ощутил легкое покалывание, а затем взял и «толкнул» волей, изо всех сил передавая уверенность в том, что имею право это делать!

Способ, когда-то предложенный Вэйлькой, сработал так же, как и в нашем родовом тайнике: стена, перегораживающая тупик, бесшумно исчезла, открыв моим взорам крошечную — два шага в длину на два в ширину — комнатку!

Оглядев ее от пола и до потолка, но не обнаружив ни смотровых отверстий, ни ниш для оружия или какого-нибудь снаряжения, ни завалящих факелов, я основательно расстроился. Тем не менее, попробовал поставить себя на место тех, кто прятал за дверями, открывающимися не самым доступным для обывателя способом, пустое помещение, и попытался понять логику его существования. Но, поломав голову, так ничего и не придумал. Поэтому перешагнул границу между чистым камнем и толстым слоем пыли и, оказавшись в самом ее центре, вдруг почувствовал легкий озноб. Или волну легкой дрожи, прокатившейся от стоп к голове. Естественно, я тут же опустил взгляд вниз, увидел под ногами чуть-чуть замерцавший серебристый полукруг, а еще через миг понял, что стена передо мной подергивается каким-то маревом!

Дальше стало еще интереснее: огромная — с две ладони — «петелька», появившаяся в этом мареве на уровне моего лица, пару раз провернулась вокруг себя, а затем распалась на тысячи крошечных капелек. А они, красиво разлетевшись в разные стороны, образовали нагромождение больших и маленьких пятен, самое крупное из которых было смутно знакомо. При этом часть капелек — штук пятьдесят-шестьдесят — снова превратилась в петельки и замерцала очень приятными глазу переливами серебра. А остальные окрасили пятна в разные цвета — от белого по верхнему краю двух самых больших и до темно-синего, заполнившего весь фон между ними.

Естественно, я попытался понять, что именно мне показали. Сначала попробовал посмотреть обычным взглядом, но увидел простой серый камень, и вновь вернулся к «внутреннему взору». Потом отошел на шаг назад, а когда «картина» погасла, вернулся на то же место. И начал разглядывать петельки предельно добросовестно. Не зря: оказалось, что одна из них, расположенная в верхней трети самого большого пятна, мерцает чуть более ярко, чем остальные. И что ее мерцание немножечко отдает красным.

Касание ее рукой ничего не изменило: я не почувствовал даже легкого покалывания. Зато стоило потянуться к ней волей, как под нижним краем картины вдруг протаял небольшой прямоугольник, заполненный незнакомыми символами. Я присел на корточки, чтобы найти хотя бы один знакомый, но не преуспел. Поэтому эдак с кольцо впечатывал в память сразу все, чтобы ночью, после дежурства, показать их Вэйльке. А когда закончил — чуть приподнял взгляд, наткнулся им на петельку, мерцающую в самой середине бескрайней синевы, потянулся к ней и… вдруг понял, что смотрю в гладкую светло-розовую стену, а комната вокруг меня стала больше раз в десять!

Оглядев гладкие розовые стены из материала, не похожего ни на камень, ни на дерево, ни на стекло, я обнаружил под ногами уже знакомый серебристый полукруг, а прямо за спиной, шагах в пяти-шести — закрытую дверь. Немного подумав, подошел к ней, нашел знакомый призрачный круг, толкнул его волей и чуть не задохнулся от горячего, пахнущего влагой, солью и чем-то незнакомым, порыва ветра, ударившего в лицо!

Ну да, растерялся. Но еще через миг, услышав многоголосый птичий крик, а за ним — плеск воды с шорохом пересыпающегося песка, взбежал по коротенькой лестнице все из того же «непонятно чего» и оказался под навесом строения совершенно безумных очертаний, стоящего на берегу небольшого залива с невероятно синей, но кристально-чистой водой!

Несмотря на середину зимы, снегом тут и не пахло. Наоборот, над белоснежным песком, устилающим берег от «дома» и до кромки воды, дрожал воздух, а Ати, успевший проделать треть ежедневного пути по небу, палил так, что я мгновенно взмок. Не меньшее удивление вызывала и растительность: сразу за задней кромкой прямоугольной розовой площадки, на котором стояло строение, начинался лес. И в этом лесу не было ни одного знакомого растения. Высоченные деревья со стволами, покрытыми короткой «щетиной» и перевитыми то ли корнями, то ли канатами, локтях в сорока от земли заканчивались «шапками» из листьев длиной в два-три человеческих роста. «То ли корни, то ли канаты» были усыпаны одуряющее пахнувшими цветами величиной с тарелку. И даже трава была не привычной, зеленой, а отдавала то синим, то фиолетовым. Но самым потрясающим было не отсутствие снега зимой и не странные растения, а водная гладь: за двумя песчаными «рогами», в которые превращался берег залива где-то на двух третях от точки их смыкания, «озеро» не заканчивалось, а продолжалось до самого горизонта!

«Синее — это море! — еще раз мысленно представив картину в тупике, сообразил я. — Значит, „пятна“ — это земля, а картина — карта нашего мира!»

Одной лишь мыслью я ограничиваться не стал — вернулся в комнатку в подвале, встал на полукруг, вызвал марево, и вскоре убедился, что прав: красным сияла та самая «петелька», которой я коснулся взглядом перед перемещением!

«Вот тебе и вранье! — мысленно воскликнул я, вспомнив реакцию Вэйльки на перечисление способностей „вымышленных существ“. — Ушедшие перемещались! Но не куда хотели, а к таким вот кругам!»

Мысль о том, что я на дежурстве, поэтому изучение этого места нужно отложить на пять дней, грызла душу на пару с совестью, но справиться с соблазном оказалось слишком сложно. Поэтому я, увязая в горячем песке и потея от жары, сбегал к правому «рогу», где некоторое время завороженно рассматривал потрясающе красивые водоросли, устилающие морское дно, и стайки разноцветных рыбок, снующих между ними. Затем сходил к ближайшему «канату», сорвал с него пять самых больших цветков, рванул обратно в дом и… еще четверть кольца мучился, пытаясь понять, куда именно мне надо возвращаться.

Нужную петельку удалось обнаружить только после того, как я догадался сравнить запомненные символы с теми, которые появлялись в прямоугольнике под картой при выделении внутренним взором обычных, серебристых. А когда они совпали, задержался еще на некоторое время, так как заметил, что вплотную к ней расположены еще три, и запомнил все, что связано с ними. Потом потянулся волей к той, которая вела в тупик, и облегченно перевел дух, увидев, как вокруг меня снова возникли знакомые стены…

…К выходу, расположенному ближе всего к Бирюзовым покоям, я практически бежал. Перед тем, как выбраться в обычный коридор, завернул «добычу» в снятый с себя камзол и долго смотрел в смотровой глазок, дожидаясь, пока коридоры обезлюдеют. Когда вышел из потайной двери, сделал вид, что возвращаюсь к себе, так как что-то забыл, и заторопился. А через некоторое время, вывернув из-за последнего поворота, поздоровался с Тиммелом, удивленным моим столь быстрым возвращением, пробежал через большую и малую гостиные к спальне и, перешагнув через порог, возмущенно оглядел беззастенчиво дрыхнущих женщин:

— Ну вот, и приноси вам после этого подарки!

На мой голос среагировали все. А уже через пару мгновений, онемев от восхищения, разглядывали, щупали и обнюхивали чуть ли не каждый лепесток!

— Не показывать даже Доре! — дав супругам более-менее оклематься от удивления, приказал я. — И проветрите большую гостиную, а то излишне любопытная родственница заинтересуется незнакомым запахом и замучает вас до смерти!

А когда стайка умирающих от любопытства дам приготовилась разорвать меня на мелкие кусочки, попятился к входной двери:

— Все вопросы поздно вечером: я на дежурстве…

«Поздний вечер» закончился ближе к концу девятой стражи, то есть, почти под утро, так как Шандор заигрался в кости с первым министром, казначеем и дядей Виттом. Вернее, сначала он проиграл приличную сумму и завелся. А спать пошел только тогда, когда вернул две трети проигрыша и слегка успокоился. Дежурить рядом с его покоями остался Топор и дежурная тройка Теней, а я, попрощавшись, отправился в свои покои. А когда прошел три четверти пути, потянулся к петелькам обеих Дарующих в своем сознании и согрел их чувством любви.

В ответ полыхнуло той же любовью, но настолько щедро приправленной любопытством, что я невольно заулыбался, поняв, что дамы так и не легли, так как умирали от желания меня потерзать!

Конечно же, я слегка повредничал: дал им почувствовать сомнение, мол, стоит ли идти туда, где будут рвать на клочки аж впятером? И тут же ощутил такую забавную смесь из робости, неуверенности в себе и беззащитности, что засомневался, со своими ли женщинами я общаюсь.

Оказалось, что со своими: они встретили меня в малой гостиной, одновременно присев в реверансе, подняли скромно опущенные взгляды и посмотрели мне в глаза с такой мольбой, что я расхохотался. И был тут же сбит с ног пятью кровожадными мстительницами, скинувшими с себя столь непривычные образы.

Повоевали на славу — я уходил от чрезвычайно быстрых и согласованных атак боевой «двойки» Найты и «тройки» Вэйльки только за счет скорости. Притирался к ударам, выскальзывал из почти сомкнувшихся захватов, перепрыгивал через подсечки. И, конечно же, контратаковал — щекотал, шлепал по упругим задницам и ласково дотрагивался до отдельных выступающих частей некоторых тел. Однако последнее, самое коварное воздействие, стойко игнорировалось. В смысле, несмотря на то что у Майры, Альки и Вэйльки заблестели глаза, пересохли губы и порозовели лица, шеи и верхняя часть груди, первым требованием, которое они озвучили после того, как, наконец, завалили меня на ковер, было «Рассказывай!!!»

Я и рассказал. Подробно и со своими выводами. Само собой, предварительно убедившись, что к покоям не чувствуется постороннего внимания. Потом младшая Дарующая приволокла лист пергамента, перо и чернила, и я нарисовал карту и те символы, которые запоминал.

Пока я работал пером, женщины молчали. А когда закончил, заговорили обе хейзеррки. Почти одновременно.

— Подобные символы были в послании, оставленном Ушедшими! — воскликнула Найта. Вэйлька же, повторив слова «сестрички» практически теми же словами, добавила: — А такой же серебристый полукруг я видела в нашем тайнике. На полу комнатки с оружием и доспехами Наказующих.

Я аж подпрыгнул:

— Ты уверена⁈

— Ага: у дальней стены, под двумя центральными манекенами. Я еще пыталась сообразить, что это за странное пятно на полу… — уверенно кивнула девушка.

— А море там теплое? — дождавшись паузы в нашем разговоре, попыталась утолить хоть толику своего любопытства и Майра.

— И теплое, и куда более красивое, чем наше озеро! — признался я. А потом рассказал и про ярко-синюю воду, и про водоросли, и про цветных рыбок.

Женщины слушали, как завороженные, мечтательно глядя, кто куда, и млели от предвкушения. А когда я замолчал, уставились в глаза взглядами, которые горели одновременно безумной надеждой и неверием! Я выдержал небольшую паузу. Чисто из вредности. И усмехнулся:

— Один неплохой воин, знающий, с какой стороны браться за меч; две очень сильные Дарующие, способные как лечить, так и убивать; три жутко опасные воительницы, ради красивых цветков и рыбок готовые нарезать на мелкие лоскутки кого угодно…

— Ага!!! — восторженно выдохнула мелкая еще до того, как я закончил предложение.

— … ну и кто нас сможет остановить⁈

— Никто! — вполголоса, но очень пылко и грозно воскликнули воспрянувшие духом женщины.

— Но сначала я схожу туда вдвоем с Вэйлькой, чтобы она вслушалась в окружающий лес.

— Разумно! — одновременно согласились Майра и Тина. Потом вторая замолчала, а старшая жена продолжила: — Только отправляться к морю надо из дому, так как вид нашей семейки в плавательных рубашках или в одном белье, шарахающейся по коридорам дворца, вызовет слишком много вопросов…

Мы заулыбались.

— Зато сбегать на разведку вам с Вэйлькой можно и сейчас: все равно до утра осталось всего ничего, и можно уже не ложиться!

— Ну да, изнывать от предвкушения четверо суток, чтобы узнать, что там живут люди, и отдых на море отменяется, будет слишком жестоко! — поддакнула ей заметно погрустневшая Алька. — Лучше уж расстроиться и поплакать еще сегодня.

Логика в их утверждениях присутствовала. Да и мне хотелось туда вернуться, поэтому я согласился. И с изумлением увидел, что сорвавшаяся с места младшая Дарующая двигается куда быстрее, чем в недавнем «бою»:

— Вэйлька, стой!

— Да, дорогой? — уже от двери, ведущей в нашу спальню, отозвалась она и лукаво посмотрела на меня через плечо.

— Что это было⁈

Девушка задорно хихикнула:

— Это мы с младшенькой пробовали изменять меня в два Дара!

— А почему ты не показывала такую скорость в недавней схватке⁈

— Мы хотели сделать сюрприз… — недовольно буркнула Найта. — Сначала изменить всех, а потом показать результат. Но эта бестолочь так обрадовалась возможности сходить на море, что забыла обо всех наших договоренностях!

— Бестолочь! — окатив обеих Дарующих ощущением любви и восхищения, согласился я. — Но я горжусь и ею, и всеми вами…

…В этот раз перед тем, как уйти в «петельку» на карте, я догадался закрыть дверь «тупика» изнутри. Потом повернулся к супруге, разглядывающей марево на стене, приобнял ее за плечи и ехидно поинтересовался:

— Ну чего, переходим, или поизучаем карту еще стражи полторы?

— Мы находимся вот тут? — плеснув в меня радостью, любопытством и предвкушением, спросила она, и ткнула пальцем в точку, подкрашенную красным.

Я подтвердил.

— А куда нам надо? — палец задвигался по карте, последовательно замирая у каждой серебристой точки, которая обнаруживалась на синем фоне. К моему удивлению оказалось, что таковых не одна или две, а целых шесть. Причем та, к которой переходил я, оказалась одной из самых дальних.

— Нам надо вот сюда! — показал я, когда запомнил, где располагаются остальные. И коснулся этой «петельки» волей.

Как и в прошлый раз, во время перехода я ничего не почувствовал. Хотя и старался. Поэтому коснулся Дара супруги, пробудил его в полную силу, послушал окружающий мир, соотнес свои ощущения с тем, что видел вокруг во время первого визита, и хмыкнул:

— Кажется, мы на острове!

Вэйлька, занимавшаяся тем же самым, неуверенно подтвердила:

— Если море во-он там, то, наверное, да!

— А раз людей не чувствуется, то на этот остров они могут и не заявиться! — подбодрил ее я. Затем подошел к двери, ведущей наружу, открыл ее, взбежал по ступенькам и вскинул голову к розовеющему небу.

— Ух-ты, как вкусно тут пахнет!!! — восторженно взвыла супруга, затем вынеслась следом и замерла, уставившись на меня: — Смотришь на звезды? А зачем?

— Полуночного Креста[1] совсем не видно. Жемчужина[2] и Пояс Торра[3] почти над самым горизонтом, а Перекресток с полудня поднялся к полуночи и оказался прямо над нашими головами. Кроме того, у нас еще темно, а тут — где-то середина десятой стражи…

— Получается, что мы прыгнули далеко на Полдень…

— … и немножечко сместились к Восходу! — добавил, затем сбежал вниз по лестнице, встал на полукруг и вызвал карту: — Смотри, если Лайвен вот тут, а наш островок ниже и чуть правее, то наверху — Полночь, слева — Закат, а справа — Восход!

— Согласна! — поддакнула она и отпихнула меня в сторону: — А вот эта самая большая кучка «петелек» почти наверняка — Глевин!

— Если большая часть легенд связывает Ушедших с Хейзерром, то, вероятнее всего, да! — кивнул я. И положил руку на плечо Дарующей: — Ну что, возвращаемся?

— Нейл, ты что⁈ Нас ведь порвут на мелкие кусочки, если мы отсюда ничего не принесем! — затараторила Дарующая, услышала в моих эмоциях смех, и врезала локтем в живот: — Как тебе не стыдно издеваться над любящей, верной, а главное…

— … беззащитной девушкой! — закончил ее фразу я и, выскользнув из захвата, выбежал на свежий воздух. — Кстати, беззащитная ты моя, проверять, насколько теплая тут вода, собираешься?

— Ага! — мстительно ответила Вэйлька. — Уже раздеваюсь!

Естественно, я сразу же развернулся на месте, оглядел ладную фигурку супруги, успевшей скинуть куртку, сапожки и штаны, и решил последовать ее примеру. Повернулся к морю, чтобы любоваться гладкой, как зеркало, поверхностью воды. Разулся, снял камзол и верхнюю рубашку. И невольно присвистнул, когда краем глаза заметил движение слева и, повернувшись, увидел, в каком виде собирается плавать моя супруга!

— Кроме тебя и меня, тут никого нет, значит, белье не требуется! — сообщила она, проходя мимо. — А клинок в набедренных ножнах может пригодиться.

— Чтобы до смерти испугать какую-нибудь рыбку⁈ — любуясь красавицей, до пояса прикрытой распущенными волосами, ехидно спросил я. — А потом гордо показывать ее девочкам?

— Рыбку я могу испугать и «стужей»! — парировала она. — А вот срезать ею какие-нибудь красивые водоросли на дне или цветок с дерева уже не получится.

Объяснение было логичным, поэтому я согласился. А она зашла в море по грудь, невероятно женственным движением зачерпнула ладонью воду и вдруг обожгла мои чувства вспышкой воистину безумного желания:

— Нейл?

— Да? — хрипло отозвался я, сглотнув подступивший к горлу комок.

— Нас тут всего двое. И я тебя уже заждалась…

[1] Полуночный крест — созвездие, по которому по ночам определяют направление на север и приблизительное время.

[2] Жемчужина — одна из самых крупных звезд на их ночном небе.

[3] Копье Торра — одно из самых заметных созвездий. Перекресток — две крупные россыпи звезд, видимые в ночном небе.