Эвис: Повелитель Ненастья

Глава 21

Третий день первой десятины первого месяца весны.

Как и следовало ожидать, Генора на завалинке не оказалось, а ощущение его присутствия, которое меня разбудило, испарилось, как снег под лучами Ати. Но короткий, зато непривычно яркий сон все еще стоял перед глазами, поэтому я перебрался на подоконник, обхватил руками колени, уставился в ночную тьму и заново ухнул в только что пережитое видение.

Старый воин сидел на завалинке перед караулкой, провожал грустным взглядом каждый серый возок [1] , выезжающий с нашего двора, и изредка прикасался пальцами к загривку Рыка. Он ничего не говорил, но я ощущал его чувства так же ясно, как если бы слышал их с помощью Дара. У Генора болело сердце. За каждого моего вассала. Так, как будто он врос в этих парней душой или вырастил и воспитал их сам. Когда за ворота вывезли самого последнего, Раздана, он вцепился левой рукой в свою клюку, кое-как встал и поклонился им вслед. В пояс. А когда выпрямился, посмотрел на меня с мягкой укоризной, вроде, как спрашивая: «Как же ты их не уберег-то?» Потом расстроено махнул рукой, повернулся ко мне спиной и, не прощаясь, ушел…

«Если не перетянул клюкой поперек хребта, значит, ни в чем не винит… — грустно подумал я. — Просто расстроился, что мы потеряли столько достойных парней».

В это время по нервам полоснуло такой жуткой смесью отчаяния, бессилия и жгучей ненависти, что я мгновенно оказался на ногах, забыв и про сон, и про свои выводы. А уже через миг оказался у кровати и наклонился над Тиной.

— Просыпайся, это просто кошмар! — шепнул я ей на ушко и… был вынужден уводить в сторону удар «медвежьей лапы», нацеленный в горло! Слава Пресветлой, продолжения атаки не последовало: сообразив, что голос мой, женщина открыла глаза, приподнялась на локте и огляделась вокруг диким и полным ужаса взглядом. А когда увидела спокойно спящих подруг, то полыхнула невероятным облегчением, прильнула ко мне и беззвучно заплакала.

— Все хорошо, искорка моя ненаглядная! — ласково гладя советницу по влажным волосам и чувствуя, как колотится ее сердце, еле слышно выдохнул я. — Девочки никуда не делись — лежат рядом с тобой и сладко спят…

Оба Дара едва заметно «колыхнулись» — Тина прислушивалась. А когда убедилась, что девочки действительно спят, попробовала отстраниться. Хотя в душе страшно боялась, что я ей это позволю:

— Я потная, липкая и противная…

— Я люблю тебя даже такой! — мягко улыбнулся я и дал почувствовать свои эмоции.

— Тогда я повернусь так, чтобы их видеть, ладно? — попросила она. А когда поняла, что я не возражаю, перевернулась на другой бок, вжалась в меня спиной, нащупала мою руку, переплела наши пальцы и прижалась к ним щекой. Самое забавное, что это помогло практически сразу: дыхание стало не таким частым, нервная дрожь начала постепенно ослабевать, а ее сердце перестало биться о мое предплечье, как птица, запутавшаяся в силках. Еще чуть позже, когда начала стихать буря и в эмоциях, Тина сглотнула подступивший к горлу комок и зябко поежилась:

— Я чуть не сошла с ума от страха!

— Что тебе такого снилось-то? — шепотом спросил я. А когда почувствовал, что женщину снова начинает потряхивать, легонечко прижал ее к себе.

— Вчерашний бой! Только немного не так, как было на самом деле… — плеснув в меня благодарностью, начала негромко рассказывать она. — Когда под ногами вспыхнул Гнев Ати, лишивший меня слуха и зрения, вдруг обострились чувства: я ощущала всех наших вассалов и слуг так, как будто они были продолжениями моего тела. Пыталась отбиваться вслепую, корчилась от боли после каждого пропущенного удара и умирала, умирала, умирала! Но самое страшное не это: там, во сне, Алька не смогла переступить через свой страх, а Найта не вылечила даже себя. Поэтому хейзеррцы зарубили сначала Фиддина и Дитта, а потом нас!!!

— Посмотри — все девочки живы и здоровы! — добавив в голос немного воли, прошептал я, когда понял, что Тина снова переживает тот же самый кошмар, просто только наяву. — А твоя дочка справляется с любым, даже самым страшным страхом, за считанные мгновения! Вспомни, как уверенно она шла к силовому полю, чтобы почувствовать мощь разбивающихся об него волн! И как заставляла меня прыгать с волны на волну…

— Отведи меня на остров, пожалуйста! — внезапно попросила она. — Хотя бы на кольцо-полтора…

Для того чтобы почувствовать, насколько сильно ей туда надо, умения слышать не требовалось. Поэтому я осторожно высвободил руку из захвата, забрал с изголовья свою перевязь и сбрую с ножами, встал с кровати и подал Тине руку. Потом набросил ей на плечи свою рубашку и вышел из спальни.

Пока спускались в баню и открывали тайник, я прислушивался к дому. Убедился, что оба Койрена, выставленные Сангором на посты, несут службу не хуже, чем мои парни, то есть, не только бодрствуют, но и двигаются по своим маршрутам. Отметил самоотверженность близняшек, которые, вместо того чтобы спать по-очереди, возятся с Диттом. И порадовался тому, что все остальные обитатели особняка видят более-менее спокойные сны. А когда мы перешли на остров и оба Дара как отрезало, сосредоточился на Тине.

Советница дрожала, как перетянутая струна дайры, но не от страха, а от ожидания непонятно чего. Когда мы поднялись по лестнице и скорее услышали, чем увидели беснующийся океан, она подошла к силовому полю, постояла рядом с ним несколько мгновений и полыхнула разочарованием. Потом о чем-то заговорила с Амси в личном канале. А когда договорилась, и в ее эмоциях появилось мрачное удовлетворение, призывно помахала мне рукой и поплелась вправо, к тому месту, где обычно находился навес.

Остановилась, не дойдя до него четырех-пяти шагов. Подождала, пока я оставлю оружие у пляжного домика и подойду, вцепилась в ладонь и решительно тряхнула волосами:

— Мы готовы!

В прозрачной пелене, которая отделяла нас от бушующей стихии, тут же протаял продолговатый проход, и советница потянула меня вперед. Четыре десятка шагов по помосту, который искин при мне ни разу не поднимал, да еще и в окружении волн, то взлетающих во тьму над головой, то проваливающихся во тьму под ногами — и площадка с «языком» трамплина, а также защищающий ее круглый силовой пузырь начали подниматься вверх. Одновременно с этим вокруг нас стало «расти» и ограждение. Потом площадка поднялась на предельные двадцать шагов, советница попросила меня взяться за поручень, и Амси убрала силовое поле.

Рубашку с плеч Тины унесло первым же порывом ветра. Им же в нас плеснуло водяной взвесью, а меня хлестнуло по лицу волосами стоящей передо мной женщины. Но она всего этого даже не почувствовала — одновременно с исчезновением защитной пелены ухнула в состояние безмыслия. Точно в такое же, как в бою. И стряхнула с себя абсолютно все эмоции. А когда об основание трамплина разбилась следующая волна, и нас окатило целым водопадом брызг, вернулась в реальность в каком-то безумном состоянии души… чтобы потребовать опустить помост ниже!

Я слегка напрягся — без лент персональных антигравов и без жилетов это было рискованно. Но сразу же вспомнил, что мы не на скутере и не в открытом океане, а во владениях Амси, и возражать не стал. Правда, взялся за поручень обеими руками так, чтобы Тина оказалась между ними. И плеснул в женщину обещанием поддержать любое ее начинание.

К моему удивлению, для того чтобы насладиться буйством ночного океана советнице хватило всего половины кольца. Потом она попросила Амси снова включить силовой пузырь, вернуть нас на берег и поднять джакузи. А когда мы забрались в горячую воду, устроилась рядом со мной, раскинула руки в стороны и невидящим взглядом уставилась в облака, только-только начинающие светлеть:

— Знаешь, вчера, в Последнем Пристанище, я вслушивалась в эмоции всей той толпы, которая собралась на похороны наших вассалов и слуг, и в какой-то момент поняла, что не хочу иметь с этим миром ничего общего! Ведь из полутора сотен благородных нам по-настоящему сочувствовали только пятеро ар Койренов и Софа. Все остальные, включая ар Дирга, ар Сиерса и мою мать, сочувствие лишь изображали, а на самом деле думали о чем-то своем…

— У дяди Витта пухла голова из-за тех проблем, которые мы ему подкинули… — вздохнул я. — Не знаю, заметила ты или нет, но к нему постоянно подходили помощники, что-то докладывали, получали какие-то приказания и исчезали. И потом, за свою жизнь Лайвенский Пес потерял столько близких людей, что стал относиться к смерти почти равнодушно. Мастер Элмар тоже привык держать чувства в узде. Поэтому переживал, но отстраненно, самым краешком сознания. А твоя мать до смерти боялась, что в этот раз я ее не прощу, поэтому ни о чем, кроме этого, думать была не в состоянии.

— Хорошо, пусть нам сочувствовало даже десять человек. Десять из ста пятидесяти! — воскликнула она. Потом перевернулась на бок, чтобы видеть мое лицо, и продолжила: — А во время тризны я то и дело ловила себя на мысли, что схожу с ума от желания выставить из нашего дома всю эту пьющую и жрущую толпу ударами ножен, заколотить дверь и забыть обо всем, что останется снаружи…

— Не ты одна! — пожал плечами я. — Когда гости разъехались, и мы с Майрой пошли навещать Фиддина и Дитта, она сказала, что смерти наших вассалов выморозили ей душу. Поэтому в посольстве она рубила всех подряд, не чувствуя ничего, кроме желания убивать. А в Последнем Пристанище и во время прощальной тризны не изображала холод в эмоциях, а ощущала себя самой настоящей Вьюгой.

— В посольстве и я чувствовала себя приблизительно так же… — криво усмехнулась женщина. — А еще страшно ненавидела ту хейзеррку, которую ты отпустил. Впрочем, эту эмоцию ты наверняка слышал.

— Еще бы: ее ненавидели вы все! Только отпустил я ее отнюдь не из-за симпатичного личика и хорошей фигурки…

— А из-за чего?

— Амси сказала, что эта девица — единственная, кто еще ни в чем не замазан. Она прибыла из Глевина, чтобы получить первое задание. А ар Ассаш, познакомившись с сопроводительным письмом, орал, как резаный, и все последующие дни называл ее бесполезной смазливой дурой!

— Тогда мы тебя, наверное, простим. Когда-нибудь… — грустно пошутила Тина, тут же помрачнела, схватилась за браслет и несколько мгновений смотрела сквозь меня. А когда снова расслабилась, то виновато улыбнулась: — Подключалась к камере в спальне. Хотела убедиться, что с девочками все в порядке. Прости, ничего не могу с собой поделать — где-то глубоко-глубоко внутри страх все равно остался…

— Не за что тебя прощать, сам занимаюсь тем же самым! — успокоил ее я, и, подумав, предложил: — Если на душе так неспокойно, может, вернемся?

— Чуть-чуть попозже! — отказалась она. Потом села, оперлась спиной и локтями о бортик джакузи, кинула взгляд на бушующий океан и расстроено вздохнула: — Шторм, вроде бы, совсем рядом, но из-за отсутствия ветра и брызг он кажется ненастоящим. И не пугает. Вообще…

— На скутере все совсем по-другому! — буркнул я.

Тина отрицательно помотала головой:

— Скутер — это автопилот, ленты антиграва, жилет, полумаска, закрытый купальник и ты. Поэтому, если дух и захватывает, то только от восторга.

— А на верхней площадке вышки?

Глаза Тины затянула поволока все того же безумия:

— Там тебя и беснующуюся стихию не разделяет вообще ничего: ты чувствуешь ее душой, сердцем, кожей, и поэтому сам становишься ею!

После этого признания советница ненадолго ушла в свои мысли, а свою мысль закончила только после не такой уж и короткой паузы: — Чем-то похоже на купание в струях проливного дождя, только напрочь вышибает из головы все мысли…

…Перед тем, как перейти домой, мы ополоснулись, высушили волосы и оделись, как на тренировку. Ибо спать не хотелось от слова «совсем», а кое-какие планы на предрассветное утро уже появились. Собрав волосы в «хвост» и затянув ремни сбруи, Тина, как и любая из моих женщин, сначала посмотрелась в зеркало, а затем повернулась ко мне, чтобы не только почувствовать восхищение, но и увидеть его в моих глазах. А когда я с удовольствием полюбовался ее ладной и очень женственной фигурой, благодарно поцеловала в щеку и привычно скользнула за левое плечо.

До подвала и потом, по дому, она шла точно так же, не только изображая, но и по-настоящему ощущая себя советницей. Поэтому в гостевые покои, выделенные раненым, я заходил более-менее успокоенным.

Вошли практически бесшумно. Пересекли гостиную, переступили через порог спальни и замерли, глядя на близняшек, что-то выговаривающих Дитту, с немым укором. С укором — чтобы не рассмеяться. Ибо других эмоций девушки, грозно хмурящие брови, мечущие из глаз молнии и потрясающие сжатыми кулачками, не вызывали.

Парень, мгновенно среагировавший на наше появление, изобразил ужас и взглядом показал этой парочке на нас. А когда они не поняли, негромко выдохнул:

— Доброй ночи, арр и аресса!

— Привет, Дитт! — шепотом поздоровался я, дождался, пока его поприветствует и Тина, а потом перевел взгляд на Хельгу с Хильдой и добавил ему тяжести: — Здравствуйте, дамы! Объясните, пожалуйста, что заставило вас нарушить уговор в первую же ночь?

Девушки, только-только присевшие в реверансе, покраснели до корней волос:

— Спать не хотелось! Совсем-совсем! А тут Дитт неловко повернулся во сне, и у него закровила рана…

— По ночам одна бодрствует, а вторая спит. Либо спят обе, но в родовом особняке. Ясно?

Второй вариант настолько перепугал близняшек, что они побледнели, как полотно, и одновременно качнулись в сторону двери. Правда, тут же сообразили, что я их не отпускал, и застыли на месте:

— Да, арр! Больше не повторится!! Только не отправляйте нас домой, пожалуйста!!!

— Воля главы рода — превыше всего[2]! — напомнила им Тина и легонечко подколола: — Если, конечно же, вы видите себя именно ар Эвис, а не кем-нибудь еще.

Девушки густо покраснели, но с надеждой уставились мне в глаза:

— А вы не будете против, арр⁈

— Я не буду! — усмехнулся я. — Так что, если вы сами не заставите Фиддина с Диттом передумать, то после того, как они встанут на ноги, мы с Магнусом отвезем вас в храм Пресветлой.

— А с чего это вдруг они должны передумать? — возмутилась Хельга.

— От избытка заботы, конечно! — «предельно серьезно» объяснила Тина. — Поймите, чтобы побыстрее вылечиться, раненые должны как можно больше спать. А вы им не даете.

— Ага! А еще кормят с ложечки, и пытаются все делать сами… — пожаловался Дитт, намерено выделив интонацией слово «все».

Я оглядел обеих девиц хмурым взглядом и веско сказал:

— Кормить, поить, обрабатывать раны и менять повязки разрешаю. Обмывать, подавать ночные вазы и выносить их до получения брачных браслетов — нет. Ясно?

Девушки склонили головы, показывая, что готовы выполнить мою волю. А Сангор, воспользовавшись появившейся возможностью, дал понять взглядом, что хочет что-то сказать наедине.

Я тут же отправил одну из близняшек спать, а вторую — погулять в коридоре. И вопросительно уставился на парня.

Дитт замялся, некоторое время собирался с духом, а затем заговорил:

— Сангор рассказал нам, как вы отомстили за парней, за нас и за слуг. Мы горды тем, что являемся вашими вассалами, арр: ни один из известных нам глав родов не взял бы кровью за кровь со всех хейзеррцев, имевших хоть какое-то отношение к нападению. Но нам не дает покоя один вопрос…

— Почему я не позволил Сангору войти в посольство вместе с нами?

— Ага!

— Почему на нас вообще напали, знаете?

Дитт осторожно кивнул, но все равно поморщился от боли в ранах:

— Да, Рогер с Оденом рассказали.

— Так вот, обо всем, что я делаю, тут же становится известно не только в Хейзерре, но и в остальных королевствах. Именно поэтому я отправился в посольство не ночью, а в середине дня, именно поэтому уведомил все Старшие рода Маллора о том, что собираюсь отомстить, и именно поэтому обдумал, кто, что, а главное, зачем ДОЛЖЕН будет сделать…

— Все равно не понимаю, арр! — признался воин после небольшой паузы.

— Нейл хотел, чтобы каждый штрих происходившего в посольстве оброс слухами, леденящими душу! — подала голос Тина. — В особняке было менее тридцати человек, и их трупы видели только мы и Тени, взявшие его под охрану. Но уже через десятину будут рассказывать о сотнях хейзеррцев, порубленных в лоскуты главой Странного рода и пятью его женщинами!

— Ха! Если вы вышли на крыльцо чистым, а ваши супруги — в крови с головы до ног, значит, посольских рубили даже аресса Тинатин и аресса Алиенна! — ухмыльнулся Дитт. И додумался до следующего правильного вывода: — То есть, тем самым вы убедили всех любопытствующих в том, что даже эти дамы куда опаснее, чем кажутся со стороны!

— Именно! — подтвердил я. — А теперь скажи, какие слухи пойдут о нашем роде после того, как выяснится, что мое доверенное лицо, воин и БЛАГОРОДНЫЙ, дважды вкладывавший мне в руку церемониальное копье, стоял перед воротами посольства и, подобно простолюдину, мясницким топором отрубал головы тем, кого мы убили накануне?

Парень некоторое время молчал, а потом понимающе оскалился:

— Род Эвис предупреждает: нам плевать на любые правила! Есть месть — и ничего более…

…Первые слухи, «леденящие душу», появились отнюдь не через десятину: после тренировки, спускаясь в баню, мы услышали со двора злорадный хохот наших слуг и парней Магнуса. А когда спустились к ним и поинтересовались причиной «веселья», то услышали рассказ Одена, который только что вернулся из похода за продуктами:

— Вы себе не представляете, что творится на рынке, арр! — скалился парень. — Вместо того чтобы торговать или торговаться, народ обсуждает подробности Первого Весеннего Ненастья!

— А почему «первого»? — спросила Алька. — Что, в ближайшее время ожидается второе?

— Ну да! — хихикнула Аника. — Говорят, что в ближайшие дни вы навестите посольство Торрена, а потом и все остальные!

— Забавно! — хмыкнул я.

— Это еще что! — воскликнула девушка. — Рассказывают, что вчера, в посольстве, вы зарубили то ли десять, то ли двадцать хейзеррских боевых звезд, которые тайком пробрались в город, чтобы подготовиться к захвату дворца и убийству Зейна Шандора со всем его ближним кругом! Что крови в здании было выше колена, а куски трупов собирали лопатами и вывозили телегами почти всю ночь! И что гора голов, которую нарубил Сангор, была выше забора!

— Но самое веселое не это, арр! — заявил Оден, аж подпрыгивавший от нетерпения. А кухарка, услышав эти слова, вдруг опустила взгляд к земле и густо покраснела. — Говорят, что вы… ну, это… порадовали своим вниманием всех хейзеррок, которых нашли в посольстве. А единственную бедняжку, которая выжила, отправили к Похотливому Старикашке со словами «Что же они у тебя такие мелкие и дохлые?»

— Постой-постой, если Нейл «радовал» хейзеррок, то чем занималась Майра? — ехидно спросила Найта.

В глазах старшей жены тут же появилось «нешуточное удивление»:

— Как это «чем»? Приводила в сознание тех, кто падал в обморок от вида его… хм… статей!

Когда мы, ар Койрены и слуги перестали ржать, Оден посерьезнел:

— Кстати, арр, это далеко не все, что обсуждают. Люди восхищаются вами и вашими супругами; гордятся тем, что в Маллоре есть род, который мстит за вассалов и домочадцев так, как это делали «великие предки»; призывают бить морды инородцам и грабить приезжих купцов. Кроме того, выясняют, кого из слуг вы потеряли, чтобы попроситься к вам на службу. При этом готовы быть кем угодно — водоносами, истопниками, золотарями — лишь бы попасть под вашу руку. Так что ближе к вечеру у ворот будет не протолкнуться.

— Придут не только мужчины… — незаметно переместившись поближе к Майре, еле слышно сказала Аника. — Девки будут проситься в горничные, кухарки, прачки и даже в лилии!

— Дорогой, тебе лилии нужны? — тут же поинтересовалась жена. — Говорят, вечером будет ба-а-альшой выбор!

Я поморщился:

— Неа!

— Значит, пару-тройку слуг мы наймем, не покидая дома. А желающим согревать постель главе нашего рода, боюсь, не повезет…

…«Разгонять красоток» остались Майра, Вэйлька и Тина. А я с Найтой и Алькой, ополоснувшись, позавтракав и переодевшись, выехали из дому. Что интересно, мелкая нарядилась не в платье, а в «парадно-боевой» костюм с бахромой, один в один повторявший тот, в котором Майра когда-то свела с ума арра Читтара и его гостей. На мой взгляд, девушка в нем смотрелась ничуть не менее сногсшибательно, чем старшая жена, и я заранее посочувствовал обитателям дворца, которым придется утирать слюнки и наступать на горло собственным желаниям.

Как оказалось, сочувствовать надо было самим себе, ибо дорога от дома до дворца превратилась в сплошную череду приветствий, поклонов и благодарственных речей. Почему? Да потому, что каждый встречный, будь то благородный или простолюдин, считал своим долгом выказать свое восхищение выбранным мною видом мести. В одно-два предложения не уложился ни один: выразив свое уважение мне, начинали хвалить моих женщин. Причем хвалили искренне, поэтому обрывать «беседу» на полуслове как-то не получалось. Вот и ехали с остановками чуть ли не через каждые десять шагов.

Кстати, отвечать на все эти славословия и комплименты приходилось одному мне, так как обе спутницы, нацепив на себя образы Зимнего Ненастья, поглядывали на окружающий мир с ледяным равнодушием. Хотя про себя веселились. И выбить их из этого состояния не получалось даже тогда, когда я перешучивался с симпатичными девушками, строившими глазки, намекавшими на желание продолжить знакомство или «как бы невзначай» демонстрировавшими свои формы: в такие моменты в эмоциях Найты с Алькой появлялось разве что сочувствие. И не ко мне, а к тем дамам, которые на что-то надеялись.

С прибытием во дворец скорость нашего передвижения упала еще больше: несмотря на то, что внутрь мы заходили со стороны Серебряного Двора, путь от крыльца до Королевского крыла занял два с лишним кольца!

— Чувствую, что скоро вы будете вынуждены передвигаться исключительно по тайным коридорам! — пошутила Амси, когда за нашими спинами, наконец, закрылись двери Королевских покоев и отсекли от толпы желавших пообщаться.

Я нашел взглядом камеру и сокрушенно кивнул. А через мгновение был подхвачен небольшим ураганом сразу из трех горничных королевы Маниши и увлечен в сторону уже знакомой Розовой гостиной.

К моему удивлению, там оказалась не только старшая супруга Шандора, но и практически вся семья верховного сюзерена, включая самого Зейна и большую часть его детей. Не успели мы переступить через порог, как король высказал нам свое возмущение. Слава Пресветлой, притворное:

— Ну, и где вас носило столько времени? О вашем прибытии мне доложили еще три кольца тому назад!

— Видимо, доложили не только вам, ваше величество! — грустно пошутил я. — Мне показалось, что в те коридоры, по которым мы к вам шли, сбежались абсолютно все обитатели дворца.

— А что тебя удивляет? О вас ходят такие слухи, что просто нет слов! — хохотнул Зейн.

— Некоторые мне уже пересказали… — признался я. — Слуги, которые утром ездили на рынок за продуктами.

— Про «выжившую» хейзеррку тоже? — ехидно поинтересовался принц Террейл, при этом разглядывая не меня, а моих женщин с очень неприятным интересом и похотью в эмоциях.

— Да, ваше высочество! — кивнул я, постаравшись, чтобы в голос не прорвалась злость.

— И как на это отреагировали ваши супруги?

— На этот слух — никак! — одарив принца ледяной улыбкой, ответила Алька, тоже вышедшая из себя. — Зато узнав, что во второй половине дня к нашему особняку придут все те девушки, которые жаждут предложить себя нашему мужу в качестве лилий, оставили дома старшую жену, первую меньшицу и советницу. Дабы они могли отобрать самых красивых, умных и выносливых!

В общем канале раздался многоголосый хохот. А наследник престола насмешливо фыркнул:

— А что, вы с ним не справляетесь даже вчетвером? Или это утверждение — попытка солгать в присутствии верховного сюзерена?

— Террейл, закрой рот!!! — рявкнул король.

Окажись на месте принца любой другой благородный, я вбил бы ему в пасть грязный язык вместе с зубами прямо в присутствии Зейна. Да и перед наследником молчать не собирался. Но за то коротенькое мгновение, которое потребовалось, чтобы придумать достойный ответ, успела заговорить Найта:

— Будь вы женщиной, я посоветовала бы вам лично оценить соответствующие способности нашего супруга. А так вам остается только поверить на слово, что он заставляет просить пощады не только в поединках!

Принц побагровел, но отвечать на столь двусмысленное заявление не пожелал и предпочел перевести «обмен любезностями» в шутку:

— Тогда простите: я просто подумал, что слух про хейзеррок — это выдумка!

— Формально извинился, значит, наказывать его, вроде, и не за что!

— Говорить правду уже поздно, поэтому выкручивайся! — одновременно воскликнули Майра с Вэйлькой. Еще через миг Тина высказала дочери все, что думает о ее умственных способностях, а Амси посоветовала мне опустить взгляд и молча пожать плечами: — Пусть думают, что хотят!

Опускать взгляд я не стал. Пожимать плечами тоже: подошел к королю, продолжающему злиться из-за выходки сына, и протянул ему пачку бумаг:

— В посольстве я не только развлекался и мстил, но и допрашивал тех, кто мог знать что-нибудь полезное. Здесь имена всех благородных, которые когда-либо оказывали услуги арру Ассашу, краткое описание этих самых «услуг», а также список осведомителей из дворцовой челяди. Почитайте — думаю, некоторые имена вас неприятно удивят.

Зейн мгновенно забыл обо всем на свете — просмотрел первый лист, за ним второй, третий, налился дурной кровью и, с ревом выхватив меч, нанес страшный удар мне в шею. А когда промахнулся, ударил левым кулаком. Наотмашь. Чтобы вбить его мне в лицо.

Всю следующую четверть кольца мы с ним метались по центру гостиной. Он, совершенно не думая о защите, пластал клинком воздух и выкрикивал оскорбление за оскорблением в адрес тех, в чьей верности еще недавно не сомневался. А я притирался к мечу самодержца, закручивая мужчину то в одну, то в другую сторону, и периодически пропадал за его спиной. И лишь когда Шандор, вкладывавший в каждый удар, сбил дыхание и остановился, развел руками:

— Я тоже был неприятно удивлен. Поэтому перепроверил. И убедился, что это не оговор.

— Этот… список… и документы… которые изъяли в посольстве… бесценны… — не дожидаясь, пока восстановится дыхание, заговорил Зейн. — Поэтому все найденное там золото… сегодня же… перевезут к тебе. Далее… как только в Маллоре… появятся свободные маноры… а это случится совсем скоро… ты получишь тот… который понравится…

Я поклонился, поблагодарил, а затем продолжил озвучивать все то, что посоветовала Амси:

— Говорят, что в городе призывают бить инородцев и грабить заезжих купцов. Я почти уверен, что народ «разогревают» намеренно, и считаю, что зачинщиков надо как можно быстрее отловить и разговорить!

Шандор прищурился, с интересом оглядел меня с ног до головы и повернулся к наследнику:

— Ты только слушаешь. А он и слышит, и делает правильные выводы!

Принц побагровел от злости. А Шандор продолжил, как ни в чем не бывало. Обращаясь уже ко мне:

— Парни Лайвенского Пса выискивают шептунов еще с утра. А я отправил в каждое посольство письмо с предупреждением…

Во время паузы, которую Зейн сделал после этих слов, на его лице заиграла настолько злорадная улыбка, что я не смог не доставить ему удовольствие, и задал ожидаемый вопрос:

— С каким предупреждением, ваше величество?

Король засиял:

— Я написал им, что если среди тех, кто подзуживает толпу, найдется хотя бы один их человек, то Второе Весеннее Ненастье обрушится еще на одно посольство!

— Очередная ступенька в реализации нашего плана! — удовлетворенно отметила Амси. — На твоем месте я бы обрадовалась.

Совет искина я пропустил мимо ушей, поэтому ограничился лишь вежливой улыбкой. Но Зейн ее даже не заметил, так как в этот момент перевел взгляд на моих спутниц:

— Аресса Алиенна, говорят, что вчера, в посольстве, вы сражались плечом к плечу с первой меньшицей своего мужа?

— Да, ваше величество! — не задумавшись ни на мгновение, ответила мелкая.

— А в ту ночь, когда в ваш особняк напала хейзеррская боевая звезда, вы вместе с арессой Найтирой и арессой Тинатин убивали эту пятерку?

— Да, ваше величество! — снова подтвердила девушка.

— Что ж, значит, с сегодняшнего дня можете именовать себя Алиенной ар Эвис по прозвищу Буря. А вашу мать будут называть Грозой… — сообщил король. И повернулся ко мне: — И это не обсуждается: я хочу, чтобы к лету одно упоминание о Повелителе Ненастья и его супругах вызывало у наших недоброжелателей дрожь в коленях!

— И это его желание нас устраивает… — прокомментировала хозяйка пляжного домика. А Вэйлька не преминула подколоть:

— Ну что, Аль, твоя мечта об обретении прозвища сбылась. О чем будешь мечтать дальше?

В это время подал голос принц Террейл. При этом сделал вид, что озабочен будущим королевства, хотя, на самом деле, просто плавился от зависти:

— Да, но ведь испугаются не все! Некоторые захотят проверить, насколько эти прозвища оправданы, и вызовут на поединок, например, ту, которая быстро привыкнет называть себя Грозой.

— Рискнете скрестить со мной клинок, ваше высочество? — стремительно, как вспышка молнии, отреагировала Алька. — И не летом, а прямо сейчас⁈

— А что, было бы интересно! — неприятно ухмыльнулся мужчина и, по-хозяйски оглядев девушку, вальяжно встал с кресла. — Могу дать вперед два укола из трех!

Вмешиваться в эту перепалку после того, как обе стороны изъявили желание скрестить клинки, означало бы потерять лицо, поэтому я позволил себе лишь сочувствующую усмешку. Естественно, в адрес наследника престола. И дал почувствовать мелкой, что я в нее верю.

— Вы себя переоцениваете! — холодно процедила она, одновременно полыхнув безумной радостью. Потом вышла в центр гостиной и потянула из ножен подарок Амси. А когда принц дал понять, что готов к бою, мгновенно влипла к нему в душу и тут же проскользнула под мечевой рукой за спину. После чего разорвала дистанцию и забросила меч на место: — Вы убиты. Трижды. Значит, бой закончен. Не верите — загляните в любое зеркало: капли крови вот-вот окрасят вашу рубашку…

— Да, но… — начал, было, принц, но не договорил: Зейн, увидев в глазах наследника разгорающуюся ярость и сообразив, чем это может закончиться, рявкнул на весь дворец:

— БОЙ ЗАКОНЧЕН! Вернись на место!! Немедленно!!!

А когда Террейл нехотя убрал меч и пошел к своему креслу, повернулся ко мне и склонил голову в знак признания вины:

— Арр Нейл! Прошу прощения за крайне недостойное поведение моего сына! Даю слово, что это больше не повторится!

— Повторится… — вздохнула Амси. — С этим Шандором мы точно не уживемся.

— Не уживемся… — мрачно согласилась Тина. А после короткой паузы нехорошо усмехнулась: — Дочь, ты создала нашей семье сразу две ОЧЕНЬ серьезные проблемы! На месте Нейла я бы лишила тебя права покидать дом и открывать рот в присутствии посторонних до тех пор, пока ты не поумнеешь…

…Во дворце мы проторчали почти стражу: сначала я обсуждал с Зейном то, что рекомендовала Амси. Потом, когда король ушел заниматься делами и увел с собой всех сыновей, был вынужден находиться в обществе Маниши, нескольких меньшиц короля и их свиты, слушать их болтовню и высказывать свое мнение о женском тряпье. Естественно, особой радости мне это не приносило. Равно как и не успокоили извинения королевы, заметившей мое состояние и дважды попросившей прощения за поведение сына. Не выглядели сияющими и мои спутницы: если в Розовой гостиной мелкая еще держала лицо, то сразу после того, как мы выехали из дворца, она ухнула в свои мысли и не реагировала вообще ни на что.

Увы, донельзя мрачный вид девушки и ледяные взгляды, которыми она «награждала» всех встречных и поперечных, распугивали лишь самых робких и слабохарактерных. Но желающих пообщаться с «самими ар Эвис» все равно было предостаточно, поэтому я раскланивался, отвечал на приветствия, благодарил за комплименты и злился. Особенно сильно — после того, как подключался к камере на воротах нашего особняка и увидел все разрастающееся людское море, которое она показывала.

После каждой такой вспышки мелкую захлестывало отчаяние. И Найта, пребывающая приблизительно в таком же настроении, как я, самоотверженно пыталась успокоить нас обоих. Увы, эти попытки не помогали — я улыбался шуткам Дарующей, отвечал на самые заковыристые вопросы и с радостью принимал искреннюю любовь и сочувствие, которыми она меня окутывала. Но не успокаивался. Поэтому, въехав в Служивую слободу, подхватив Дар Вэйльки и почувствовав эмоциональную бурю возле дома, чуть было не развернулся на месте и не уехал к кому-нибудь в гости. Эдак на сутки-двое.

Первая меньшица, умудряющаяся читать мою душу, как открытую книгу, «прочитала» этот порыв сразу же, как почувствовала мои эмоции. И подключилась к общему каналу:

— Не вздумай никуда уезжать: ты нам нужен здесь, и как можно скорее! И перестань злиться: как говорит Амси, не бывает нерешаемых проблем, бывает недостаток фантазии.

— С ума сойти: сказала всего один-единственный раз, а она запомнила… — усмехнулась призрачная хозяйка. А потом посерьезнела: — Значит, так: Майра уже взяла конюха в помощь Рогеру и трех горничных. Поэтому перед тем, как въехать во двор, поговори с собравшимися у ворот и сообщи, что стараниями твоей старшей жены все вакантные места прислуги уже заняты. Потом выбери нужное количество воинов из тех, кто жаждут стать твоими вассалами, устрой претенденткам на место лилий экзамен посложнее, назначь победительницу и не забивай себе голову всякой ерундой.

— Зачем мне лилии⁈ — взбеленился я. — Мне не хватает времени, чтобы уделить его каждой из пяти уже имеющихся женщин!

— Твоя меньшица имела неосторожность неудачно пошутить в присутствии принца Террейла! — напомнил мне искин. — Как он относится к тебе и твоему роду, ты знаешь не хуже меня. Вывод напрашивается сам собой: не возьмешь хотя бы одну — он ославит вас на весь Маллор, как род лжецов. И тогда все наши планы превратятся в дым.

Аргумент Амси лег на душу гранитной плитой величиной с наш особняк. Поэтому я прикрыл глаза и тяжело вздохнул. А Амси и не думала замолкать:

— Будет время и желание — попроси меня показать подборку записей бесед принца Террейла с Чумной Крысой…

— А что там такого? — нехотя спросил я.

— Если очень коротко, то он считает, что Зейн уделяет тебе слишком много внимания, дал слишком много воли и слишком много платит. А еще он пришел к выводу, что твои женщины слишком красивы для того чтобы принадлежать безусому мальчишке, и жаждет как можно быстрее исправить эту вопиющую несправедливость.

— Он считает себя бессмертным⁈ — справившись со вспышкой гнева, злобно поинтересовался я.

— Видимо, да! — усмехнулась Амси. — Но я хотела заострить твое внимание на другом: для того, чтобы выставить ВАС не в лучшем свете, Террейл прицепился бы к ЛЮБОЙ неудачной фразе. Кто бы ее ни озвучил — ты или любая из твоих женщин. Поэтому вина Альки лишь в том, что она подвернулась ему под руку ПЕРВОЙ.

— Мне тоже так показалось! — поддержала хозяйку острова Вэйлька. — С самого начала разговора принц пытался язвить, насмехаться и провоцировать вас на необдуманные ответы. Если ты посмотришь запись вашего разговора и проанализируешь поведение этого уродца, то сочтешь, что вина Альки не так уж и велика!

Озвучивать им свою точку зрения было некогда, так как мы практически подъехали к дому. Поэтому я повернулся к мелкой и рыкнул:

— Все страдания — дома! Я хочу видеть Метель и Бурю, а не булочницу с прачкой!

Обе мои спутницы мгновенно подобрались. И одарили горожан, повернувшихся на перестук копыт наших лошадей, ледяными улыбками.

Толпа тут же загомонила:

— Нейл ар Эвис вернулся!

— Вон Повелитель Ненастья с двумя супругами!!

— У-у-ух, какие они жуткие!!!

— Уберите жуть и стужу в Бездну! — потребовала Амси. — Народ должен вас любить и уважать, а не бояться до слабости в коленях!

Видимо, дамы послушались, так как где-то неподалеку раздалось восклицание совсем другого толка:

— Да не, жуткие они не для нас, а для хейзеррцев, торренцев, реймсцев и гельдцев!

Я мысленно усмехнулся, а чуть позже, когда подъехал к воротам, даже смог заставить себя приветливо улыбнутся:

— Добрый вечер всем собравшимся! Чем я заслужил честь видеть всех вас перед своим домом?

Народ заулыбался в ответ и принялся здороваться. А еще объяснять причины. Так как заговорили все одновременно, понимал я немногое. Зато прекрасно слышал те эмоции, которые обуревали и мужчин, и женщин, и детей, и удивлялся — почему-то большинство собравшихся связывали надежды на лучшее будущее именно со мной.

Когда основная масса объяснила, зачем пришла и чего ждет, я вскинул над головой руку, призывая к тишине, и заговорил:

— Род Эвис невелик. И потребности у нас небольшие. Поэтому пойти навстречу каждому из вас я не смогу при всем желании. Зато постараюсь показывать окружающим, как правильно относиться к своим женщинам, вассалам и слугам.

— Ибо, как можно относиться к врагам, вы уже показали! — выкрикнули из толпы.

— Надеюсь, враги на нас не в обиде! — пошутил я.

— Конечно, не в обиде — обижаться-то уже некому! — хохотнул тот же голос.

— Да и рыжая, говорят, уезжала потрепанной, но довольной! — хихикнула какая-то разбитная девица.

— Дык у нас, в Маллоре, мужики хоть куда. Не то, что их коротышки! — гулко заухал здоровяк, сложением напоминающий либо каменотеса, либо кожемяку, либо кузнеца.

— Хоть куда⁈ — переспросила та же самая девица и истерически расхохоталась. А следом за ней заржала и вся улица.

— Так, мне тут подсказывают, что необходимое количество слуг уже набрано! — дождавшись относительной тишины, сообщил я. — Поэтому, если кто-то из них не сумеет себя показать в пробную десятину или у меня появится потребность в ком-то еще, я пошлю на рынок Одена. И вы сможете узнать из его уст, кто именно нам потребовался и когда именно моя старшая жена будет готова выбрать достойнейших, чтобы вы смогли еще раз попытать счастья.

— Спасибо за оказанное уважение, арр! — подал голос все тот же здоровяк. — Потребуется помощь, отправьте человека в Кузнечный переулок, к Мирко Подкове, и вся Ремесленная слобода встанет под вашу руку.

— Я тебя услышал, Мирко Подкова! — кивнул я. — И не забуду твоего обещания.

Пример, показанный кузнецом, оказался заразительным — перед тем, как уйти, помощь пообещали представители десятка с лишним профессий. Но запомнил я только первого, так как он говорил от души и без корысти, а в эмоциях остальных присутствовал расчет.

Когда разошлись желающие найти работу, перед воротами осталось десятка четыре вооруженных мужчин в цветах как Младших, так и Старших родов, и пятьдесят с лишним девиц! Воспоминание о том, что придется выбрать себе лилию, снова испортило мне настроение, и я первым делом обратился к воинам:

— Добрый вечер и вам! Мне действительно требуется семь-восемь парней, знающих, с какой стороны браться за меч. Но выбирать вассалов я буду не сегодня, а в первый день второй десятины первого месяца весны, чтобы желающих собралось побольше. Начну ровно в полдень. Буду рад увидеть и вас, и всех тех, кто услышит о моих потребностях и захочет себя испытать.

— Разрешите задать вопрос, арр? — подняв над плечом сжатый кулак, спросил парень моего возраста в цветах ар Доверов.

Я утвердительно кивнул.

— Что именно вы хотите видеть в своих будущих вассалах?

— Многое… — ответил я. — Но если очень коротко, то верность, кристальную честность, желание идти по Пути Воина и умение ставить общее выше личного.

— Последнее требование, честно говоря, не очень понятно! — виновато улыбнулся юноша.

— Не так давно в мой дом пытались пробраться два луча хейзеррской боевой звезды. В ту ночь и я, и мои супруги ночевали во дворце, поэтому гостей встречали мои воины. Одного убили, а второго сначала ранили, затем оглушили и взяли в плен. Так вот, больше всего меня порадовала не победа, а то, что мои парни действовали, как единый кулак, не пытаясь рваться вперед и демонстрировать свою храбрость.

— Десяток — это не десять отменных рубак, а несокрушимая стена, движущаяся по воле командира! — подал голос коренастый седовласый мужчина, ухватками тянущий на хорошего орла.

— Именно! — подтвердил я. — И хотя драться строем моим вассалам приходится нечасто, суть моих требований от этого не меняется.

— Спасибо, арр! — поблагодарил ар Довер и поклонился.

— Пожалуйста! — улыбнулся я. — И до встречи…

Когда воины попрощались и с достоинством удалились, я собрался с духом, повернулся к девушкам и… услышал в общем канале голос Амси:

— Можешь смело разгонять и этих: восемь лучших уже отобраны Майрой с Вэйлькой и ждут во дворе.

То же самое, только намного мягче и тактичнее, мне сообщила и старшая жена. Вслух. Поэтому я, сделав несостоявшимся лилиям пару комплиментов, сообщил, что доверяю своим супругам, как самому себе, поэтому выбирать буду из одобренной ими восьмерки. И, попрощавшись со всеми сразу, наконец, въехал во двор. А когда окинул взглядом тех девушек, которые стояли в коротеньком строю, скрипнул зубами и мысленно застонал: второй справа обнаружилась Ирлана ар Койрен. И смотрела на меня взглядом, в котором горело их родовое упрямство!

Я «устало» прикрыл глаза и первый раз за суматошный вечер вслушался не в окружающий мир в общем, а в каждое сознание по-отдельности. Вздохнул. Вслушался еще раз, неторопливо спешился, передал поводья Уголька подскочившему Одену и вопросительно уставился в глаза Майры.

— Да, Магнус в большом обеденном зале. И заранее согласен с любым твоим решением! — тихо шепнула жена, мягко прикоснулась к предплечью и, почувствовав, что я не успокоился, догадалась объяснить поподробнее: — Узнав о сборе лилий, Ирлана собиралась сбежать из дома и оборвать нить. Он ее удержал, привез к нам и заставил переговорить со мной…

— Они приехали до Алькиного поединка с принцем Террейлом или после? — на всякий случай спросил я.

— До! — ответила Майра. И не солгала. А через мгновение уверенно добавила: — Имей в виду, что с ней мы уживемся. Впрочем, уживемся и с любой другой, если Ирлана тебе не по душе.

— Нейл, обрати внимание еще и на третью слева! — шепнула Вэйлька, прижавшаяся к моему левому боку. А когда почувствовала вспышку возмущения, примиряюще провела ладошкой по предплечью: — Не для себя, а для Сангора — он не сводит с нее глаз уже целую стражу!

Я посмотрел на десятника, действительно поглядывавшего на эту девушку с трепетом и восхищением, прислушался к его эмоциям и… смирился с необходимостью выбирать. Поэтому прошелся перед шеренгой, оглядел волнующихся девиц, поздоровался и без каких-либо объяснений скомандовал:

— Десять кругов вдоль забора. Бегом. Начали…

Ар Койрен сорвалась с места еще до того, как прозвучало последнее слово, подхватив юбки и «бесстыдно» задрав их до середины голени. Ее примеру последовали еще пять девушек. А две оставшиеся, недовольно оглядев утоптанную, но от этого не менее грязную тропинку, одновременно поинтересовались, зачем лилиям умение бегать.

— Странный род — странные умения! — ответил я. Потом вспомнил разговор с принцем, и добавил: — Одно из основных требований к моим женщинам — это незаурядная выносливость!

— Второе — готовность бездумно выполнить любое распоряжение главы рода! — продолжила Майра и тут же развела руками: — Вы не продемонстрировали ни первого, ни второго, поэтому нам, увы, не подходите.

— Хорошо сказали! — довольно заявила Амси. — Девушки уйдут очень недовольными, а значит, фраза Нейла про выносливость разойдется по городу еще сегодня…

…Пока бегуньи наматывали круг за кругом, я расспрашивал супруг о том, что они узнали о них во время опроса, а Сангор переживал за свою избранницу. Переживал не зря — несмотря на то, что с места она сорвалась третьей, первый круг закончила последней. Но сдаваться не собиралась — бежала в выбранном темпе и не допускала даже мысли о поражении. С остальными все было куда забавнее: девицы, бежавшие второй и третьей, оказались на редкость самолюбивыми, но недостаточно хорошо тренированными для того, чтобы догнать Ирлану. Поэтому принялись вымещать свое недовольство друг на друге — стоило им скрыться с наших глаз за углом особняка, как в их эмоциях начинали появляться вспышки боли, злости и недовольства. Одними щипками и толчками не ограничивались — после пятого круга на щеке одной из них появилась царапина, а после шестого две, но уже на шее второй. Позволять им уродовать друг дружку и далее я не собирался, поэтому остановил обеих и сообщил, что они мне не подходят. А когда они спросили, почему, объяснил:

— Любая моя женщина — это полноправный представитель рода Эвис. А ар Эвис должна вести себя безупречно всегда, а не только в присутствии мужа…

— Но ведь вы ничего не объяснили! — воскликнула та, которая обзавелась всего одной царапиной.

Я развел руками:

— Хотел посмотреть, какие вы на самом деле! И, увы, разочаровался…

Когда расстроенная парочка вышла со двора, я остановил девицу, «вырвавшуюся» на второе место. И тоже отправил домой: она «догадалась» сократить расстояние, пробежав дальнюю часть круга не вдоль забора, а по заднему двору. Эта выяснять причину отказа не захотела — покраснела, опустила голову, попрощалась и ушла. А мы сосредоточились на оставшейся троице.

Эти не пытались ни мешать соперницам, ни укорачивать путь, ни обманывать меня в чем бы то ни было. Скажем, когда пышка, после ухода трех претенденток переместившаяся на второе место, сбила дыхание и поняла, что бежать дальше не в состоянии, она совершенно спокойно продолжила движение шагом. Чуть позже без тени зависти проводила взглядом обогнавшую ее «избранницу Сангора», восхитилась пронесшейся мимо Ирланой, обогнавшей ее на целый круг, и упрямо продолжила бороться со своей немощью и лишним весом!

Особой необходимости доводить девушек до изнеможения я не видел, поэтому, как только ар Койрен вынеслась из-за караулки очередной раз, жестом приказал ей остановиться.

— Я не закончила, арр! Мне остался еще один круг! — перепугано выдохнула она.

— Знаю. Просто бега на сегодня достаточно! — успокоил ее я, а по мере появления начал останавливать и ее соперниц.

— Теперь поворачиваемся ко мне спиной и затыкаем уши! — потребовал я. А когда девушки выполнили приказ, подошел к Ирлане, подвел ее к караулке и приказал: — Бей в стену. Кулаком. Изо всех сил!

Она вложила в удар и силу руки, и массу тела. То есть, не уведи я ее удар в сторону, неминуемо переломала бы себе кости! Такая готовность выполнить любое мое требование заслуживала уважения, поэтому я коротко кивнул, вернул ее на место и подвел к стене следующую.

К моему искреннему удивлению, ударить в стену не отказалась ни избранница Сангора, ни пышка! Мало того, прекрасно понимая, что ничем хорошим такой удар не закончится, они все равно били изо всех сил! Такая самоотверженность по-настоящему восхитила, поэтому я подозвал троицу к себе и сформулировал последнее задание:

— Я хочу, чтобы вы хорошенечко обдумали, а потом объяснили, что побудило вас жаждать места моей лилии. У вас четверть кольца на раздумья. Подходить будете по-очереди, рассказывать лишь мне одному, и то, что вы скажете, вне зависимости от моего выбора, останется между нами.

— Я готова озвучить ответ сразу! — подала голос та, которая понравилась Сангору. А когда Ирлана с «пышкой» отошли в сторону, заговорила: — Меня зовут Радой, арр! И я готова на что угодно, лишь бы не выходить замуж за того, с кем сговорился отец. Мой жених — булочник, втрое старше меня, жирный, как боров, и похотливый, как жеребец. Честно говоря, я шла к вам, чтобы наняться в горничные, но опоздала, поэтому, услышав, что ваши супруги отбирают девушек еще и в лилии, захотела рискнуть. Ведь дома меня не ждет ничего хорошего, а вас уважает весь Маллор.

— Медленно приподнимись на цыпочки и посмотри через мое левое плечо! — выслушав этот монолог и оценив его кристальную честность, приказал я. — Видишь парня в кольчуге, который, не отрываясь, смотрит в нашу сторону?

— Да, арр!

— Это Сангор ар Эвис, мой вассал и личность, достойная уважения. Ты запала ему в душу. Насколько серьезно — не знаю, но в любом случае брать тебя в лилии я не буду. Не расстраивайся, я еще не закончил! — улыбнулся я, почувствовав, что у девушки оборвалось сердце. — После того, как я опрошу остальных, подойди к моей старшей жене, и она предложит тебе работу. Кем именно — не скажу, так как понятия не имею, кто нам нужен. Но если ты согласишься, то останешься в моем доме и сможешь присмотреться к этому парню повнимательнее. Если он тебе действительно понравится — пойдешь в храм Пресветлой. Нет — продолжишь выполнять свои обязанности и дальше: в роду Эвис никто никого и ни к чему не принуждает.

Девушка засияла:

— Спасибо, арр! Я с радостью приму любое предложение! И к арру Сангору присмотрюсь, честное слово!

Второй ко мне подошла «пышка». И начала свой монолог с того, что покраснела до корней волос:

— Меня зовут Стешей, арр! С самого детства меня считают странной. Когда все мои сверстницы играли в куклы, я перебирала кости на отцовских счетах и училась складывать числа. Когда все нормальные девочки засматривались на парней, я закапывалась в отчеты его приказчиков, искала в них неточности или приписки, и получала удовольствие, если находила искомое. Когда все мои ровесницы были проданы мужьям и начали рожать ребенка за ребенком, я присматривала за четырьмя лавками и чувствовала себя по-настоящему счастливой. Но прошлой весной отец сильно простудился и долго болел. До конца так и не выздоровел, поэтому начал передавать дела моему старшему брату, Берку, которого я раз десять ловила на воровстве…

— Да, но лилия — это не управляющий лавкой и не приказчик! — напомнил я.

Девушка согласно кивнула:

— Так и есть. Но все странности, которые приписывает народная молва вам и вашему роду, однозначно свидетельствуют о том, что вы оцениваете окружающих не по внешности, а по личным качествам, знаниям и навыкам. Исходя из этого, есть все основания надеяться на то, что вы очень быстро оцените мои способности. В частности, поймете, что я далеко не дура, люблю и умею учиться, добросовестна, въедлива, честна, надежна и верна единожды данному слову. А значит, сочтете интересной, начнете проверять и в конце концов предложите место в роду.

Эти «аргументы» оказались настолько неожиданными, что я задал следующий вопрос:

— Значит, место лилии — что-то вроде ступеньки на пути в будущее вашей мечты?

— Арр Нейл, я действительно не дура! — вздохнула она. — И вижу, что ваши супруги в разы красивее, чем любая из нас, чувствую, что в вас нет и тени похоти или желания, и знаю, что вы никогда не склоняли к близости ни одну лайвенку, хотя наверняка знаете, что любая горожанка с радостью ответит вам взаимностью. Вывод напрашивается сам собой — вы выбираете лилий не для услады!

— Допустим, что вы правы! — усмехнулся я. — Но ведь в таком случае возможны всякие варианты, верно?

— Нет, не всякие! — посерьезнела Стеша. — Вы вырезали целое посольство, чтобы отомстить за тех, кто неизмеримо ниже вас; вы общались с народом, который подошел к воротам вашего дома, с уважением; ваши слуги вас боготворят, хотя служат вам не так уж и долго. Если вдуматься даже только в то, что я перечислила, получится, что «всяких» вариантов можно не бояться! Ну, и еще одно: если говорить совсем откровенно, то вы единственный благородный, перед которым я искренне преклоняюсь. И если вы сочтете меня достойной, то я сделаю все, чтобы вам не пришлось разочароваться в своем решении!

Как я ни старался, желания подольститься не почувствовал ни в голосе, ни в эмоциях. Даже слова «боготворят» и «преклоняться», использованные этой девушкой, прозвучали как-то правильно, что ли? Поэтому я отбросил все сомнения и без внутреннего сопротивления озвучил последний интересующий меня вопрос:

— Изображать лилию в обычном понимании этого слова сможете? Хотя бы до тех пор, пока я не озвучу ваши реальные обязанности?

— Запросто!

— Тогда подойдите к моей старшей жене и ждите, пока я не закончу с последней.

«Пышка» тут же присела в реверансе и ушла к Майре. А ко мне прибежала Ирлана, сгорающая от нетерпения и ревности.

— Рассказывай! — прислушавшись к чувствам ее брата, наблюдающего за нами сквозь щель между шторами, и не обнаружив в них ни злости, ни недовольства, ни сомнений, хмуро предложил я.

Девушка нервно потеребила поясок и решительно уставилась мне в глаза:

— За свою недолгую жизнь я встретила только двух мужчин, которыми искренне восхищаюсь — Магнуса и вас. Его я люблю, как брата. А вас — как мужчину. С тех пор, как я начала появляться в вашем доме, мое восхищение вами и вашей семьей только усиливается: только в роду Эвис супруги не грызутся за место рядом с мужем, не уродуют друг другу наряды и не испытывают чувства ревности! Только в роду Эвис можно заниматься чем угодно, начиная от пения и заканчивая тренировками, вместе с теми, кого любишь и уважаешь! Только в роду Эвис женщины чувствуют себя личностями, а не вещами, единственным предназначением которых является рождение как можно большего количества отпрысков! Увы, шансов стать вашей супругой у меня не больше, чем у той хейзеррки, которую вы отправили в Глевин. Ведь для вас существует всего пять женщин, а все остальные — что-то вроде весеннего дождика за окном: вроде, идет, но внимания на него не обращаешь…

— И поэтому вы решили предложить себя в меньшицы?

— Нет, не поэтому! Вчера вечером, когда мы с Магнусом возвращались домой после тризны, он пересказал мне те слова, которые вы ему сказали тогда, когда предложили дружбу. Про то, что тех, кого любишь, надо удерживать своей душой, ибо ничем иным их удержать невозможно. Я не спала всю ночь, представляя себе различные варианты своего будущего. И поняла, что хочу лишь одного — быть рядом с вами. Нет, не рядом — вашей! Ибо представить себя женой любого из ваших вассалов так и не смогла. Утром горничная Ивицы рассказала мне о том, что днем к вашему дому подойдут все, кто хочет проситься в лилии, и я поняла, что готова променять всю будущую жизнь на месяц счастья!

— Месяца не обещаю! — усмехнулся я, слушая ее эмоции и с каждым мгновением все лучше и лучше понимая, что в этой девушке нашли Алька, Вэйлька и Майра.

— Я согласна даже на пару десятин! — полыхнув отчаянием, выдохнула Ирлана. — Или одну, но полную счастья!!!

— А как к вашему решению отнесся Магнус?

— Ругался — жуть! — опустив взгляд, призналась она. — Но он такой же Койрен, как и я. Поэтому, почувствовав, что мое решение окончательное, сказал, что мой выбор ему нравится.

Я мысленно хмыкнул. И задал следующий вопрос:

— А что вам сказала моя жена перед тем, как дать возможность попробовать?

— Что с вами мне придется изменить свое представление обо всем, что я считаю незыблемым; что все ваши женщины связаны с вами клятвами Истинной Верности; что я никогда не смогу изменить своего решения. А через стражу или полторы вдруг добавила, что именно сегодня у меня появился один-единственный шанс стать им своей. И если я не смогу им воспользоваться, то она перестанет меня уважать!

— Определенно, это какой-то заговор! — буркнул я. Для супруг и Амси. А когда Ирлана непонимающе посмотрела на меня, обратился к ней: — В том, что вам рассказывала Майра, не хватает самого главного: моя семья — это что-то вроде одной общей души на шестерых. И в этой душе нет места для непонимания, зависти, ревности и любых других чувств, которые способны ее разъединить. Поэтому вы не сможете любить только меня, или, скажем, меня, Майру и Алиенну, а остальных терпеть. Ведь все мы постоянно открыты друг перед другом, и даже крошечная трещина в одной общей душе будет делать больно каждому. А еще нам плевать на окружающий мир, ибо по любому вопросу нас интересует всего пять мнений, кроме своего…

— Я всегда говорю именно то, что думаю, поэтому почти уверена, что смогу открыться каждому из вас! — негромко сказала Ирлана. — Единственное, что меня немного испугало в том, что вы перечислили — это упоминание о трещине: я не хочу причинять кому-нибудь боль даже ненароком.

— То есть, желания становиться моей лилией я вам не отбил?

— Смеетесь? — возмутилась девушка. — Как можно отбить самое сильное желание, которое я когда-либо испытывала⁈

— Что ж, я вас услышал! — кивнул я. Затем повернулся к домочадцам, с нетерпением дожидающихся результата последней беседы, и объявил о сделанном выборе. Потом сказал, что церемония принятия лилий в род состоится перед ужином, подмигнул счастливому Сангору, явно успокоенному кем-то из моих женщин, поручил всех трех девушек заботам Майры, а сам отправился общаться с Магнусом…

[1] Серый возок — аналог нашего катафалка.

[2] Это — часть основополагающего тезиса, вбиваемого в девушек этого мира чуть ли не с рождения: «Воля главы рода, воля хозяйки рода, воля мужа, воля старшей жены — и лишь потом твоя…»