Эвис: Повелитель Ненастья

Глава 25

Шестой день первой десятины первого месяца весны.

Утро выдалось суматошным. Сначала на тренировку приехал Магнус, и мне пришлось здорово постараться, чтобы загрузить и его, и Сангора, и близняшек с Радой, и всех своих женщин так, как считал необходимым. Получилось только потому, что задерживаться до конца занятия он не стал — убежал в баню перед началом общей растяжки, а когда ополоснулся, сразу же уехал по своим делам. Не успел я обрадоваться тому, что смогу хотя бы половину стражи позаниматься только с боевой пятеркой, как Амси сообщила, что за Аникой и Оденом следят какие-то «неубедительные оборванцы», и им, скорее всего, может потребоваться помощь.

Сангор с одним из Койренов, посланные «поторопить» Одена, который потребовался мне невесть для каких нужд, успели вовремя: троих «грабителей» зарубили, а четвертого притащили живым. Только этот пленный оказался бесполезным — выполнял распоряжения главаря, и только.

Отправив «оборванца» к предкам и поблагодарив парней за достойное выполнение своих обязанностей, я вернулся в зал. А уже через половину кольца был вынужден прекратить тренировку, так как в лавку к мэтру Колину заявились два на редкость наглых волкодава, и начали шарахаться по залу, распугивая первых покупателей.

Вторая «случайность» за одно-единственное утро заставила меня подобраться, поэтому уже через кольцо я, Майра и Вэйлька «выехали из дома за покупками». И, пролетев по более-менее подсохшим улицам через половину Верхнего города, вошли в лавку именно тогда, когда старший из двух ублюдков Чумной Крысы, схватив Колина за правую руку, захотел выяснить, где тот украл такой приметный перстень.

Увидев меня, портной, и без того выглядевший не особо испуганным, расплылся в такой многообещающей улыбке, что его обидчик невольно оглянулся. А когда уткнулся взглядом в нашу троицу, смертельно побледнел. Его напарник, соображавший чуть медленнее, а поэтому не догадавшийся среагировать на изменения в поведении «жертвы», глумливо поинтересовался, не пора ли заменить манекены. Пнуть ближайший не получилось — я сжал пальцы на жирном загривке и развернул охамевшего волкодава к себе лицом:

— Имя! Кто послал! И с какой целью!

— Я, это, сотрудник Разбойного приказа! — нагло глядя мне в глаза, заявил этот ублюдок. Мало того, выпростал из-за ворота бляху и гордо ее продемонстрировал.

— Замечательно! — кивнул я, ударом в подбородок отправил мужчину в беспамятство, а затем ласково попросил более толкового товарища вынести недоумка на задний двор.

Пока я сопровождал носильщика и его тяжкий груз к выходу из лавки, мои дамы мило беседовали с двумя перепуганными девушками из Жиоров: рассказывали им об ожидаемых фасонах, делились мыслями о «правильном» белье и обещали помочь с выбором.

Когда я настоятельно попросил того волкодава, который оставался в сознании, назвать имя человека, пославшего их в лавку мэтра Колина, и озвучить поставленную задачу, на крики боли явился третий, десятник Разбойного приказа, «проходивший мимо, и среагировавший на творящееся непотребство». Этот тоже показал бляху. А когда уткнулся носом в мой «таран» и сообразил, что общается не с простым благородным, а с человеком, имеющим право пользования жетоном Ночного приказа, слегка струхнул и пожелал удалиться. Но я к этому времени был уже не в настроении, поэтому попросил у портного Колина какую-нибудь ненужную тряпку и, получив желаемое, вбил ее в рот десятника вместе с зубами. После чего принялся строгать большой палец на его правой руке засапожным ножом.

Как ни странно, для того чтобы сломать с виду жесткого и уверенного в себе мужчину, хватило пары сотен ударов сердца и всего двух сточенных суставов. Потом вся троица была связана по-шартски. Полноценно, то есть, с выбитыми плечевыми суставами и с хорошим прогибом в пояснице. И загружена в крытую повозку, на которой портной обычно ездил за тканями.

Найти пару пацанов, готовых услужить главе рода Эвис и его супругам, оказалось несложно, поэтому вскоре мы выехали на улицу и неторопливо двинулись в сторону Псарни, повозка, управляемая одним из «найденышей», двинулась за нами, а второй унесся в сторону особняка Диргов, сжимая в руке письмо, которое требовалось передать.

Перед Разбойным приказом оказалось многолюдно: человек десять его сотрудников слонялось у коновязи, и еще четверо подпирали двери. На мое появление все, кроме одного, среагировали одинаково — прижали кулаки к груди и подтянулись. А новенький — или старенький, но незнакомый — метнулся к двери и захотел в нее юркнуть.

— Придержите шустренького, пожалуйста! — попросил я тех, кто стоял на крыльце. И, на всякий случай, показал «таран».

— Для вас придержали бы и так, арр! — хохотнул знакомый здоровяк со странным прозвищем Парус, поймал беглеца за шиворот и повернул ко мне лицом.

— Тогда уроните его во-он в ту повозку, и присмотрите за содержимым, ладно?

— Ронять больно или как? — развеселился Парус, явно имевший какие-то счеты к шустриле.

— Все равно. Лишь бы дожил до моего возвращения!

Благодаря нежданной помощи на второй этаж Псарни мы поднялись без лишнего шума. Добрались до нужной двери, вломились внутрь и обнаружили незнакомое лицо. В смысле, я, знавший всех сотников Разбойного приказа, этого видел впервые. Дамы остались у двери, я подошел к мужчине, сидевшему за совсем новым и довольно дорогим столом, и уселся рядом с ним на столешницу:

— Представляться надо?

— Н-нет, арр!

— Кто приказал тебе отправить людей к мэтру Колину? Только лгать не советую: если почувствую, что врешь — отправлю к палачам в Башню Теней!

Сотник сглотнул, заколебался, а потом еле слышно выдохнул:

— Овьен ар Биер.

— Молодец! — похвалил его я. — А теперь проводи моих супруг к повозке. И, пожалуйста, не пытайся от них убежать.

Он торопливо кивнул, встал с кресла, запоздало поклонился и вслед за моими женщинами вынесся в коридор. Я вышел следом, а уже через пару сотен ударов сердца переступил порог знакомого кабинета и лучезарно улыбнулся его хозяину, почему-то вспотевшему при моем появлении:

— Доброе утро, арр!

— Арр Нейл? В смысле, доброе утро!

Тратить время на всякую ерунду мне было лениво, поэтому я убрал с лица улыбку и заложил большие пальцы за пояс:

— Собирайтесь, мы едем во дворец.

— Простите?

— У нас встреча. С его величеством Зейном вторым, Шандором по прозвищу Гневный! — любезно объяснил я.

— Я об этом ничего не слышал! — пролепетал мужчина и зачем-то отодвинулся вместе с креслом шага на полтора.

— А про мой недавний визит в посольство Хейзерра слышали?

— Д-да!

— Так вот, не вынуждайте меня устроить то же самое еще и в Псарне. Впрочем, если вы упретесь, то мои супруги, ожидающие нас внизу, с удовольствием повеселятся.

Аргумент оказался достаточно убедительным, поэтому ар Биер заметался по кабинету. Собрался достаточно быстро, вслед за мной спустился на первый этаж, вышел на крыльцо и «вспомнил», что отпустил карету.

— У вас есть выбор: ехать во дворец на одолженном коне или во-он в той повозке вместе с некоторыми особо преданными подчиненными! — нехорошо усмехнувшись, сообщил я. А когда мужчина метнулся к коновязи, пожал плечами: — Как видите, иногда можно обойтись и без кареты…

…Всю дорогу от Псарни до дворца глава Разбойного приказа ныл, не переставая. То жаловался на тяжелую жизнь, то на непрекращающиеся боли в суставах, то на соседей, разоряющих охотничьи угодья его рода. Изредка пытался выяснить и причины, заставившие меня наведаться к нему в кабинет «ни свет, ни заря». А когда мы подъехали к парадным воротам и оказались окружены десятком воинов Королевской стражи, воспрянул духом. Увы, услышав, что десятник, повинуясь моему приказу, направил коня по направлению к Серебряному Двору, ухнул в пучину отчаяния и начал вытирать потеющие руки о штаны чуть ли не через каждые десять ударов сердца.

Увидев на крыльце встречающего нас Лайвенского Пса, арр Овьен, кажется, перестал даже дышать. По крайней мере, на лица тех, кого выгрузили из повозки, практически не смотрел. А вверх по лестнице двинулся, как преступник, приговоренный к казни, на эшафот. Правда, я к нему прислушивался постольку поскольку — перебирал камеры, пытаясь определить, где именно находится Зейн. Как обычно, на третьей-четвертой попытке на помощь пришла Амси и показала самодержца, сидящего в кабинете и хмуро вчитывающегося в какое-то письмо. Туда я и направился. А уже через пару колец, поздоровавшись с Недвиром, попросил доложить королю, что я приехал к нему по очень срочному делу. Топор тут же скрылся за дверью, а через десяток ударов сердца вернулся обратно и предложил проходить.

— Добрый день, ваше величество! — учтиво поздоровался я, замерев в середине кабинета. А когда король поздоровался в ответ и предложил сесть, отрицательно мотнул головой: — Скажите, у вас есть ко мне какие-либо претензии?

— Не понял? — нахмурился король.

— Как вы считаете, меня можно обвинить в нарушении слова или духа вассальной клятвы?

— Нет! — твердо сказал король.

— А у меня снова появились не очень приятные вопросы. Впрочем, начну с самого начала. Во время приема в посольстве Гельда мне пришлось убить хорошо известных вам Волога ар Трейма и Миклоша ар Ченга. Сегодня утром группа очень неубедительных оборванцев пыталась ограбить моих слуг в центре Верхнего города и сегодня же в лавку к мэтру Колину ворвались двое волкодавов арра Овьена, распугали всех покупателей и попытались выяснить у портного, у кого он украл подаренный вами перстень…

— Я разберус-с-сь… — прошипел Зейн.

— Разбираться уже не надо: вся цепочка, кроме самого первого звена, находится за этими дверями: двое волкодавов, десятник, посланный за ними присматривать, сотник, отправивший всю эту троицу к моему человеку, и глава Разбойного приказа, приказавший сотнику устроить несколько серьезных проблем мне и моим людям. Там же ждет Витсир ар Дирг, в распоряжении которого хватает умелых палачей, способных разговорить кого угодно!

— Первое звено — Террейл? — с хрустом сжав кулаки, глухо спросил король.

— Да… — кивнул я. — В Розовом кабинете он пытался меня оскорбить. В гельдском посольстве — убить чужими руками. В лавке мэтра Колина — ославить на весь Маллор и лишить кошеля. Я уважаю вас и горжусь тем, что являюсь вашим вассалом, но мое терпение иссякло. И если ваш сын не уймется, я его убью.

— Готов и к миру, и к войне? — угрюмо спросил Шандор, разом постарев лет на десять.

— Я — Эвис! — ответил я и поклонился.

Король кивнул, словно отвечая на свои мысли, затем тяжело поднялся с кресла, обошел стол и остановился прямо передо мной:

— Я уважал твоего отца, уважаю тебя и уважаю твоих женщин. Поэтому пока я жив, род Шандоров не будет враждовать с родом Эвис. И… спасибо, что сдержал свой гнев до этого разговора.

— Пожалуйста!

— Теперь иди. А я начну разбираться с теми, кто посмел игнорировать мои намеки…

…С Серебряного Двора мы выехали уже через кольцо. Проводили повозку Колина до Парадных ворот, а там ненадолго задержались: я вручил «кучеру» четыре серебряка, то есть, вдвое больше обещанного, и попросил, чтобы тот вернул имущество хозяину.

Парень попробовал поупираться:

— Здесь слишком много, арр! Я бы и так ее отогнал.

— Тогда сохрани монетку на память! — улыбнулась Майра. — Попроси арра Нейла скрутить ее в трубочку, и носи на шее. На память о том, что ты когда-то оказал ему услугу…

— А можно⁈

Вместо ответа я вынул из кошеля еще одну монетку, скрутил ее, как требовалось, и обменял на целую. А восхищенный подросток зажал подарок в кулаке и поклонился в пояс:

— Спасибо! Я никогда-никогда ее не потеряю!!!

Потом выпрямился, посмотрел на Майру с Вэйлькой и неуверенно улыбнулся:

— А вы добрые. И улыбки у вас ужас какие красивые и теплые!

— Только никому не говори — это страшный секрет! — сделав жуткие глаза, выдохнула Вэйлька, жизнерадостно рассмеялась и подняла кобылку на дыбы. А когда я подал Уголька в рысь, рванула за мной следом.

Непонятно почему, но Дарующая пребывала в прекраснейшем настроении — горячила лошадь, с интересом разглядывала улицы, людей и даже бродячих псов. Зато Майра изображала грозовую тучу: вроде, как прислушивалась к окружающему миру, готовая среагировать на любую опасность, хотя на самом деле размышляла о чем-то своем. И доразмышлялась — перед въездом в Служивую слободу, когда улицы практически вымерли, подъехала поближе и угрюмо поинтересовалась:

— Скажи, почему ты не «воспитаешь» Террейла так же, как Похотливого Старикашку? В тайные коридоры дворца войти не проблема, вломиться к принцу в покои — тем более, а гипномодулятор у тебя никто не забирал. Неужели между этими двумя уродами есть какая-то разница?

Вэйлька, пристроившаяся с другой стороны, тоже превратилась в слух.

— Да, есть… — вздохнул я. — Террейл может стать нашим королем. А приносить вассальную клятву собственной марионетке я не буду!

— Ну да, ситуация получится глупее некуда: на людях ты будешь служить королю, а в реальности он — тебе! — подала голос Амси.

— Да причем тут это? — поморщилась Вэйлька. — Нейл просто не сможет ни служить, ни изображать службу тому, кого не уважает! Я, кстати, такая же. Поэтому и приросла к нему душой, да так, что не оторвать…

— Посторонних — никого! — через несколько мгновений радостно воскликнула Дарующая. — В смысле, у нас дома. И знаете, чего я хочу больше всего на свете⁈

— А разве тут есть какие-то варианты? — поддела ее Майра. И тут же «ужаснулась»: — Или тебя перестали волновать поцелуи, ласки и нежность горячо любимого мужа⁈

Меньшица обиженно надулась, но не удержалась в этом образе и десяти ударов сердца:

— Не перестали! Но кроме всего этого я хочу мороженого! С вареньем!! Много!!!

— И в чем проблема? — насмешливо поинтересовалась Амси. — Перейди на остров и забери, сколько надо. Все равно будете мыться с дороги.

— Не сообразила… — призналась Дарующая.

— А я голодный… — буркнул я. — Поэтому хочу мяса. И ягодного взвара. А потом упасть на кровать, закрыть глаза и ни о чем не думать…

— Все будет… — пообещала Майра. И подняла кобылу в галоп…

…Было. И мясо, и взвар, и состояние, в котором не думалось вообще — после сытного обеда мне начали делать массаж. В две, а моментами и в три пары рук. С начала и до конца меня мяла только Майра, а остальные дамы постоянно менялись, ибо, разрываясь между мной и мороженым, частенько выбирали лакомство. Умения хватало не всем, зато добросовестности и нежности хватало у каждой. Поэтому я млел и лениво прислушивался к своим женщинам.

Эмоции «боевой пятерки» напоминали пламя в горне. Эти красотки спокойно, уверенно и без каких-либо сомнений наслаждались всем, чем можно: возможностью бездумно валяться на кровати или разминать мое тело; есть мороженое из своей вазочки или «помогать» подругам; подшучивать над собою или окружающими или уютно молчать. Ирлана казалась костром в степи в ветреную ночь. Вспыхнула, попробовав новое лакомство, а когда доела последнюю ложечку, расстроено погасла; узнав о том, что мять меня можно всем, затрепетала, но испугалась прикоснуться даже к плечам. Увидев, что вторая лилия без тени сомнений забралась ко мне на поясницу и начала разминать плечи, сожгла саму себя ревностью и превратилась в пепел.

Забавнее всего ощущалась Стеша: пока меня мяли другие, она тлела, как угли в прогоревшем костре, запоминая все, что видела, и, кажется, прокручивая в мыслях будущие действия. Получив возможность воздать мне добром за добро, пусть даже и таким странным способом, эта девушка начала вкладывать душу в каждое движение, очень быстро освоилась и запылала так же сильно и жарко, как и мои супруги! А еще за время нашего отсутствия она явно с кем-то говорила о правилах поведения, так как постоянно держала душу открытой, сопровождала почти каждую фразу или прикосновение выплеском эмоций, ничего не боялась и старалась делать все, что можно, без оглядки на окружающих.

Когда с массажем было покончено, мелкая сбегала за дайрой и вручила ее старшей Дарующей. Та посоветовалась с Майрой, и эта парочка запела. Одними голосами, без слов. А Алька, выскользнув на центр комнаты, вдруг начала показывать нам отрывки чужих жизней. Кем она только ни была — голодным бродячим псом, сидящим у дверей постоялого двора в надежде получить хотя бы кость; ребенком, только-только научившимся ходить и поэтому познающим мир во всей его захватывающей новизне; трубадуром, разносчицей еды в придорожной таверне и даже нахохленным воробушком. Да, не все образы получались одинаково хорошо. Но те, которые удавались, вызывали улыбку, щемящую грусть или заставляли сопереживать. А похождения разносчицы в придорожном трактире, бойкой на язык и скорой на руку, мы посмотрели дважды. И оба раза покатывались от хохота, когда она, увернувшись от очередного щипка или поглаживания, как бы невзначай задевала воздыхателей подносом, роняла на них тарелки или случайно обливала вином.

Когда мелкая умаялась танцевать, Майра с Найтой запели балладу про невезучего трубадура. Во всю силу своих голосов, которые, на мой взгляд, были куда мощнее и чище, чем у Ивицы. Припева со второго им начали подпевать. Сначала Алька и Вэйлька, затем все остальные. А к середине баллады припев подхватывали даже под окнами — там, судя по ощущениям, собрались Селия, Аника, Лиира и Оден.

Баллады после шестой или седьмой, когда ржать уже не получалось, так как болели животы, а желания веселиться было хоть отбавляй, Алька, конечно же, совершенно случайно, заехала подушкой в ухо Вэйльке, а отмашкой зацепила Майру, и спальня превратилась в поле битвы. Самое забавное, что в нее втянули всех без исключения. А так как дрались каждый за себя, и помещение было не таким уж и большим, выживать оказалось непросто. Ведь приходилось не только двигаться, но и беречь от слишком быстрых атак Ирлану со Стешей.

Увы, и защищать эту парочку, и противостоять боевой пятерке было нереально, поэтому стоило Вэйльке собрать остальных под своим Даром, как я был вынужден признать полное и безоговорочное поражение. Хотя, мне, погребенному под пятью веселящимися женщинами, сделать это было очень непросто. А когда я, наконец, выбрался наружу и чуть не рухнул с кровати, то наткнулся взглядом на раскрасневшуюся, растрепанную, но невероятно счастливую Ирлану: девушка лежала на ковре, раскинув руки, и не обращала внимания ни на задравшееся до пупа платьице, ни на чей-то тапок, невесть как оказавшийся под плечом.

Стеша тоже улыбалась. Но с легкой грустью во взгляде, и ощущением потери в эмоциях. Когда Вэйлька поинтересовалась причиной таких странных чувств, девушка вздохнула:

— Я чувствую себя человеком, который всю жизнь провел в тесном, холодном и грязном подвале, но, чудом выбравшись на поверхность, вдруг увидел ярко-синее небо, белые облака, золотой лик Ати, зелень травы в бескрайних полях. А когда ощутил еще и теплое дуновение ветерка, запах свежескошенного сена, жарящегося на огне мяса, то понял, что раньше не жил, а существовал!

— У меня такое же ощущение было прошлым летом… — понимающе кивнула Тина. — Когда мы с Майрой купались в струях проливного дождя в самой середине елового бора и в полной темноте!

— Ага! Здорово было, правда⁈ — заулыбалась старшая жена. — А мне больше всего запомнилось самое первое ночное купание в озере, когда мы ныряли вместе с Нейлом и плавились от удовольствия!

— Я тогда еще не плавилась! — призналась Найта. — Тряслась, как листва на ветру, и страшно хотела проснуться…

— Вы ныряли в озеро⁈ Да еще и ночью⁈ — ужаснулась Ирлана.

— Ага! Самый первый раз — в восьмидесяти с лишним шагах от берега! — гордо сказала Алька. — Хотя в то время еле-еле держались на воде!

— Но там же Преддверие Бездны! — жалобно пробормотала лилия.

— Ага. Оно самое! Только Эвисы ему не по зубам! — хихикнула мелкая.

— Да мы все лето плавали и ныряли! Там и загорели… — поддержала подругу Вэйлька. — Кстати, то же самое предстоит и вам…

Ирлана зябко поежилась и посмотрела на меня так, словно искала защиту от страшных и ужасных планов на ближайшее будущее. А Стеша задумчиво оглядела веселящуюся боевую пятерку и тряхнула волосами:

— А меня научите?

— Эвис! — гордо выпятила грудь Вэйлька. — Никаких сомнений!

— Я тоже Эвис! — пискнула вторая лилия, тут же сообразила, что утверждение прозвучало неубедительно, и продолжила почти басом: — Я тоже буду учиться! Всему-всему!

— Ты уверена? — вкрадчиво поинтересовался я.

Дамы мгновенно затихли: Ирлана почувствовала в интонациях что-то не то, Стеша и так молчала, а боевая пятерка слышала мои эмоции, поэтому знала, что вопрос задан не просто так.

— Уверена!

Вэйлька, как обычно, прочитавшая больше всех, тут же оказалась рядом со мной и расстроено спросила:

— Подумал о ближайшем будущем?

Я утвердительно кивнул. А Амси прокомментировала. В общий канал:

— Ну да, перед началом возможной войны с Шандорами стоит позабавиться. А девчонки хорошие. И потихоньку в нас врастут. Если, конечно, выживем.

— А вы как считаете? — обвел я взглядом остальных женщин.

— Мне они нравятся! — подала голос Алька. — Да и позабавилась бы я с большим удовольствием!

Тина подняла голову с плеча Найты и уставилась на младшую лилию:

— У меня есть вопрос. К тебе, Лана: ты понимаешь, что Магнус, которого ты вполне заслуженно уважаешь, остался в той, прошлой жизни, и ты не сможешь с ним делиться тем, что увидишь и услышишь рядом с нами?

— Я дала Нейлу Клятву Мертвого Слова! — гордо вскинула голову девушка.

— Я не пытаюсь тебя обидеть или уязвить. Я хочу понять, что для тебя значим мы, Эвисы. И насколько тебе уже можно доверять.

— Я была готова оборвать нить, не имея никакой уверенности в том, что попаду к вам в род… — тихо сказала Ирлана. — Мне с вами уютно. И я хочу стать частью вашей семьи по-настоящему!

— Убедила! — кивнула Тина. — Я тебе верю.

— Верю… — эхом повторила Найта.

А Майра подошла к Ирлане, как-то уж очень по-матерински прижала девушку к себе и… весело поинтересовалась:

— Купальники выдавать, или ну их в Бездну?

…Пока я открывал тайник, обе лилии стояли в коридоре в компании Вэйльки с Алькой и тщетно пытались понять, что мы затеяли. Когда мы спустили их в хранилище и перевели на остров, растерялись. А поднявшись по лестнице, увидев ночной океан, россыпь незнакомых звезд над головой и пляжный домик, а затем и почувствовав, что вокруг совсем не начало весны, потеряли дар речи.

— Одна из самых страшных тайн Странного рода — это способности его главы! — приобняв Ирлану за плечи, сообщила Майра. — В нем проснулась кровь Ушедших, поэтому он пользуется их наследием сам и таскает с собой нас!

Пока она выдавала лилиям «страшные тайны», обе Дарующие и Тина с дочкой с гиканьем подбежали к навесу, быстренько разделись и вошли в лагуну. Вернее, вошла только Тина, а остальные в несколько прыжков пробежали по мелководью и, подпрыгнув, ушли под воду.

— С ума сойти! — выдохнула Ирлана. А Стеша вопросительно посмотрела на меня.

— Заходи в воду по грудь! Прямо так… — скомандовал я. И показал пример. Правда, побоявшись довести до обморока и без того толком ничего не соображающую сестру Магнуса, снял только рубашку. А когда увидел, как поднимается вышка с трамплином, тихо пробурчал себе под нос:

— Амси, не выше пяти шагов!

Искин повиновался, поэтому со стороны трамплина раздался многоголосый стон разочарования. Правда, страдали дамы недолго — не прошло и пары мгновений, как по «языку» пробежала Вэйлька, с силой оттолкнулась от самого края и, крутанув сальто в полтора оборота, почти без плеска ушла в воду. Еще через десяток ударов сердца ее примеру последовала Найта. А сразу после ее отрыва от трамплина с места сорвалась и Тина. Потом со стороны берега раздался плеск, и я развернулся лицом к Стеше.

К моему удивлению, страха в ней не было: лилия шла ко мне навстречу, томимая одним лишь предвкушением. И была уверена, что у нее обязательно получится!

«Нахальная девица!» — подумал я, а когда девушка вошла в воду по грудь и остановилась, ободряюще улыбнулся: — Умница! Меня радуют и твое бесстрашие, и твоя уверенность в себе!

— Спасибо! — обрадовалась девушка. Потом оглянулась, убедилась, что Ирлана еще на берегу, и понизила голос: — Знаешь, пока я прислушивалась к вашим эмоциям, заметила интересную вещь: когда ты смотришь на своих женщин, ты ими просто любуешься. Как красивой скульптурой или картиной. А они не только радуются этому чувству, но и стараются сделать все, чтобы почаще его ощущать!

— Так и есть! — кивнул я.

— А я у тебя получилась? В смысле, тебе нравится результат?

Я кивнул:

— Да, и даже очень!

— Тогда, пожалуйста, любуйся не только ими, но и мной, ладно?

— Ладно! — пообещал я, а затем перевел взгляд на Ирлану, которая, наконец, подошла к воде и, опустив взгляд, чтобы не умереть от стеснения, замерла в шаге от прибоя.

— Лан, Эвисы не боятся никого и ничего! — напомнила девушке Майра, успевшая натянуть на подругу закрытый купальник, сорвалась с места, пробежала три шага и рухнула в воду так, чтобы, проскользив, врезаться мне в живот.

Врезалась. Обвила шею руками, прикоснулась губами к кончику носа и звонко доложила:

— Любимый! Самая пугливая ар Эвис построена на берегу. Могу я теперь немножечко попрыгать?

— Можешь! — разрешил я. И поторопил Ирлану, которая к этому времени зашла в воду аж по колено: — Я уже начинаю учить. Опоздаешь — не поймешь!

— Лан, Нейл сказал, что Бездны нет! — повернувшись к ней, улыбнулась Стеша. — Просто прими это душой — и страх исчезнет.

Лилия зажмурилась, кое-как справилась с нервной дрожью, а затем открыла глаза и решительно двинулась вперед. Дошла до нас и с облегчением остановилась.

— Глубоко вдохните и задержите дыхание на двадцать ударов сердца! — приказал я.

Девушки повиновались.

— Сложно?

— Нет.

— Теперь сделайте то же самое, только подогнув колени. И попробуйте понять, что с вами происходит. Стеша, ты первая…

…Учить такую парочку было интересно: старшая лилия пробовала все, что я предлагал, с бесстрашием Майры или Альки. При этом вдумывалась в свои ощущения, а потом очень толково описывала и их, и свои выводы. А младшая, раз за разом убеждающаяся в том, что мои предложения ничем ужасным не заканчиваются, потихоньку расслаблялась. Правда, когда Стеша с первого раза легла на воду и пролежала на спине пятьдесят ударов сердца, снова испугалась. Пришлось применить самый нечестный способ уговоров:

— Может, тебе на сегодня достаточно?

— Ну, уж нет! — тут же воскликнула она, рухнула навзничь, а когда почувствовала, что я ее поддержал, застеснялась, но все-таки заставила себя расслабиться и через какое-то время закачалась на воде самостоятельно.

— Видишь, как только ты перешагиваешь через страх, все получается! — сказал я после того, как помог ей нащупать дно ногами и выпрямиться.

— Ага, я лежала! Сама!! И чувствовала, что не тону!!! — гордо сообщила девушка.

— Давайте снова. Обе! — потребовал я. А когда Стеша выполнила задание, вспомнил о своем обещании и дал ей почувствовать свое восхищение ее фигурой. От нее тут же плеснуло благодарностью, но девушка даже не дернулась — продолжала лежать на воде и дышать, задерживая воздух на вдохе.

Потом я показал им, как удерживаться на поверхности воды, сводя и разводя руки, объяснил, как при этом должны поворачиваться ладони, и предложил попробовать.

Стеша повторяла показанное движение раз пятьдесят очень-очень медленно, пока не поняла, в каком положении вода «приподнимает» руку. Потом зажмурилась и принялась вбивать движение в ноги, очень медленно повышая скорость гребков «внутрь» и «наружу». Но когда добилась своевременного разворота кистей, самостоятельно «зависла»! Ирлана, наоборот, сразу же начала частить. При этом, как водится, путала направление наклона ладоней и добивалась совсем не того, к чему стремилась. Пришлось взять ее за пальцы, помочь провести руки по воде, а потом потребовать, чтобы она медленно повторила движение двести раз.

Сестричка Магнуса закусила губу и принялась отрабатывать упражнение. А я повернулся к Стеше и… захотел понять, где заканчивается ее доверие:

— Попробуй задержать дыхание на пятьдесят ударов сердца!

— Уже! — доложила она. — Пробовала на шестьдесят. Получилось довольно легко.

— Отлично. Тогда, пока Лана тренируется, я тебя слегка прокачу. А когда ты освоишься, мы пару раз нырнем. Готова?

— Еще бы!

Я объяснил ей, как держаться за плечи, что делать можно, а что не стоит, и как дышать. Потом запретил ее подружке сходить с места и плавно оттолкнулся от дна. Лилия вела себя просто идеально: лежала, расслабившись и вытянув руки, при этом не дергалась и не испытывала страха.

— Нырнем на десять ударов сердца. Если вдруг испугаешься, то сдави плечи пальцами — и я тут же вынырну.

— Не испугаюсь. Можно и на двадцать, и на тридцать!

Нырнул. На тридцать ударов, а затем неторопливо всплыл:

— Стеш, тебя очень приятно учить!

— А у тебя очень приятно учиться! — выдохнула она. И тут же добавила: — Давай нырнем еще раз, но на сорок или пятьдесят?

Нырнули и всплыли неподалеку от Ирланы на сорок втором ударе сердца. Стеша отцепилась от плеч и встала на дно:

— Лан, твоя очередь! А я пока продолжу тренироваться.

Вторая лилия поежилась, но подошла ко мне. А когда выслушала объяснения, еле слышно сказала, что готова.

С ней я нырял раз восемь. Начал с пяти ударов сердца. Закончил двумя десятками. Но ее страхи постепенно отступали, поэтому я не расстраивался. Потом меня «толкнуло» Даром Вэйльки, и я решил, что можно немного отдохнуть и самому. Поэтому последовательно «отвез» к вышке обеих лилий, запретил им подходить к краю площадки, и присоединился к развлекающимся женщинам.

Ленты антигравов, так же, как и они, проигнорировал, поэтому прыгал все с тех же пяти шагов, но все равно получал нешуточное удовольствие. А когда напрыгался вусмерть, подплыл к вышке и поинтересовался у Стеши, не хочет ли она соскочить с вышки ногами вниз.

Девушка не задумалась ни на мгновение:

— Конечно, хочу!

— Тогда вдыхай, задерживай дыхание, прыгай и жди, пока я вытолкаю тебя на поверхность.

Вдохнула, прыгнула, дождалась. А когда перевела дух, первый раз выплеснула свои эмоции в счастливом вопле «Хочу еще-е-о!!!», вызвала многоголосый хохот боевой пятерки. И веское утверждение Вэйльки:

— Точно Эвис!

Этот эпитет вызвал в Лане целую бурю эмоций. Поэтому она на подгибающихся ногах подошла к краю площадки, сообщила, что готова, и после моей команды рухнула в воду, чудом не задев край настила задницей. Тем не менее, оказавшись на поверхности и убедившись, что все еще жива, издала восторженный писк и снова полезла наверх.

— Ладно, прыгаем по последнему разу и едем на берег. Отмокать в джакузи и есть мороженое или шоколадки… — распорядился я, потом нырнул за Стешей, похвалил за осознанный прыжок и «отвез» к линии прибоя…

…В джакузи, рассчитанном на шестерых, ввосьмером было тесновато. Но такие мелочи никого не волновали — дамы уминали мороженое, заедали его шоколадом и запивали лакомства соком тропических фруктов. При этом вели себя, как совсем юные и на редкость шаловливые девицы — щипались, толкались, «помогали» одним соседкам чем-нибудь заляпаться, а потом прятались от страшной мести за другими.

Стеша влилась в общее веселье практически сразу, так как слышала направленные на нее эмоции и чувствовала, что в них нет ни недовольства, ни злости, ни желания как-то унизить. А Лана первое время разрывалась на части между желанием расслабиться и стеснением. Но стоило Вэйльке очередной раз повторить ей фразу про настоящих Эвис, как девушка махнула на все рукой и начала что-то попробовать. А чуть погодя, уверившись, что ее шутки принимаются с веселым смехом, забыла про все и вся, и начала нести такое, что Алька с Вэйлькой повизгивали от удовольствия.

Угомонились в середине ночи, когда устали смеяться и вспомнили об утренней тренировке. Слегка загрустили, нехотя выбрались из воды, ополоснулись, высушили волосы и, накинув на себя выданные «мною» халатики, вернулись домой. Когда поднялись на второй этаж, и Стеша остановилась у дверей своих покоев, от нее плеснуло таким жутким нежеланием расставаться, что Майра потянула ее за собой:

— Идем с нами: сегодня все ар Эвис ночуют у Нейла…