Хладная рать

Глава 32. Первый шаг

Мера следила за удаляющимися ормаррами, пока те не скрылись за ивами на другой стороне луга.

Она осталась одна среди людей, которым сызмальства внушали, что колдовство — это зло. Среди людей, которые только что своими глазами видели, на что она способна. Мера стояла к ним спиной в полной уверенности, что ещё до возвращения Ингвара будет мертва. Но это мало ее тревожило. Гораздо важнее было не дать Земовиту и остаткам его рати сбежать. Потому она с легкостью отпустила тех, кто не боялся ее, оставшись среди тех, кто должен желать ей смерти.

Однако воины то ли ещё не до конца осознали произошедшее, то ли не решались напасть. Они лишь топтались в стороне, глядели вперёд, как и она, и изредка о чем-то перешептывались. Булат также стоял на месте, подпирал широкой спиной дерево, а Ратмир бродил где-то неподалеку.

Мера опустилась в снег, привалилась спиной к дереву. Ее трясло от холода и усталости. С приходом рассвета тело словно налилось свинцом. Руки, из которых вытекло столько крови, онемели и почти не двигались, словно не ей они принадлежали. Словно это она — подсаженная нечисть в чужом теле.

Любава, видно, тоже устала. С рассветом она запряталась в глубинах души, съежилась до крохотного комка ледяной тьмы, и Мера почти не чувствовала ее. Княгиня знала, что ей нужно. Кровь. Горячая и, желательно, человеческая. Нужно только продержаться до заката, и тогда снова станет легче.

Но сейчас, при свете солнца, Мера оставалась почти человеком. Раны на ее ладонях не желали затягиваться, глаза слипались, болело все тело. Так что если бы кто-то захотел ее убить, у нее не хватило бы сил даже попытаться сбежать.

Скрипучий снег под чужими сапогами возвестил о чьем-то приближении. Мера напряжённо затаила дыхание, ожидая, что холодное лезвие вот-вот прочертит горячую полосу на ее шее.

Но Ратмир лишь опустился рядом на корточки и с искренним волнением заглянул в лицо.

— Как ты?

Мера с непониманием пригляделась к нему, выискивая спрятанный за спиной нож. Но ножа не было. Были только полоски ткани.

— Могу я чем-то помочь тебе? — снова заговорил Ратмир, так и не дождавшись ответа.

Девушка снова взглянула на ленты в его руках. Мысли отчего-то текли медленно, нехотя ворочались в тяжёлой голове. Должно быть, это сказывались сутки без сна.

Она сгребла снег, сжала его в кулаке, едва ощущая лёгкое покалывание холода. Потом выпустила бледно-красный комок и молча протянула руку Ратмиру. Тот принялся бинтовать ее, аккуратно, прямо как в день клятвы.

Мера отметила начало княжения собственной кровью и теперь пролила ее снова в надежде защитить народ, прекрасно зная, что этот день может стать для нее последним. Не от руки врага, так от рук своих же людей. Зато с чистой совестью. Ведь клятва — гораздо больше, чем просто слова, по традиции сказанные перед всеми. Клятва — это цель и смысл. То, ради чего можно умереть, но также и то, ради чего стоит жить.

Ратмир закончил с первой ладонью и подхватил вторую. Заметил:

— На запястьях затянулись, а эти нет. Почему?

— Все силы на мертвецов ушли, — бесцветно откликнулась Мера.

Его руки оставались тёплыми несмотря на мороз, но девушка и этого почти не ощущала. Забинтованная ладонь безвольно опустилась на кафтан, когда гридин закончил с перевязкой.

— Давно у тебя эта… сила? — осторожно спросил он, устраиваясь рядом, на снегу.

— Несколько дней, кажется. Эти дни выдались такими… прямо как целая жизнь.

— А как ты получила ее?

— Правда хочешь знать?

— Ну, если это тайна…

Мера устало вздохнула. Подумала о том, как скоро разлетятся вести о ее силе, как быстро ползут слухи и домыслы. Это уже не тайна. Лучше пусть Ратмир узнает от нее, чем из людской молвы, в которой правды будет не больше, чем в любой сплетне.

— Чернобог дал мне ее, чтобы защитить княжество.

Гридин округлил глаза, светлые брови поползли вверх, а из глотки вырвался изумлённый возглас:

— Сам Чернобог?! Он явился тебе? Ты… ты говорила с ним?

Мера серьезно кивнула.

— Лишь благодаря ему мы смогли этой ночью отстоять наши земли. Вознеси ему требу, когда вернёмся.

Ратмир задумался на несколько мгновений, отвёл взгляд и тихо проговорил:

— Не только благодаря ему.

Мера едва заметно улыбнулась и прикрыла глаза.

Оставалось только ждать. Надеяться, что трое ормарров справятся с парой дюжин, и корить себя за слабость. Не хватило всего ничего до полной победы… И даже когда упырей стало гораздо больше, чем живых, их все равно оказалось недостаточно. Слишком быстро огонь забирал их. Гораздо быстрее, чем хотелось бы.

Что если снова придется сражаться? Снова поднимать мертвецов, собирать свою хладную рать? Если в следующий раз враг окажется готов к встрече с нежитью, она уже ничего не сможет сделать.

Мера сидела с закрытыми глазами, чувствуя одновременно тревогу и странное, неуместное умиротворение. Редкие снежинки падали на лицо, тело, казалось, продрогло до самых костей. И так тихо было. Только дыхание Ратмира неподалеку слышалось в этой тишине и редкие скрипы деревьев. Слышалось, как снег падает с ветки от собственной тяжести, и далекие крики ворон, слетевшихся на пиршество.

Прошло немало времени, прежде чем раздался стук копыт. Мера открыла глаза, а ее воины подошли поближе к кромке леса. И когда расплывчатые фигуры посреди кровавого поля и кружащих черных птиц подошли достаточно близко, чтобы различить лица всех троих, гридь приветствовала их радостными победными возгласами. Кельда подняла вверх окровавленный топор и хрипло взревела в ответ.

В город вернулись ближе к вечеру под раскатистый сигнал рога. Огни в дозорных башнях видны были издалека, яркие, как путеводные звёзды под сумрачно-серым небом. На островерхих крышах, у стен и на жухлой траве по берегам лежал снег, и река казалось особенно черной на его фоне, прямо как Смородина, в которой тонут неупокоенные души. Таким же черным был и лес вдалеке, а все прочее — оттенков серого, будто мир разом утратил краски. Только огни по-прежнему сверкали рыжиной и золотом.

Тяжёлые массивные ворота оказались закрыты, но со стены за приближающимися всадниками наблюдала целая толпа. Должно быть, Возгарь усилил караулы.

Когда до крепости оставалось всего несколько десятков шагов, а ворота по-прежнему оставались заперты, в душе Меры вдруг зашевелился липкий страх. Что если Возгарь или кто-то другой за это время захватил власть и даже ворот не откроет перед ними? Брать собственный город осадой или смириться и уйти? Эти мысли причинили почти физическую боль. Но Мера так и не успела обдумать их как следует. Медленно, с протяжным скрипом ворота разошлись в стороны. Калинов Яр по-прежнему радушно принимал княгиню в свои объятия.

Это оттого, что никто ещё не знает, что она колдунья, вновь мрачно подумала Мера, пока въезжала в город с гордо поднятой головой.

Со стены уже спустились воины: городское ополчение в простых армяках с видавшими виды мечами и топорами для колки дров и гридь в кольчугах и меховых шапках. Были здесь и бояре, Возгарь и Златомир. Они верхом прискакали к воротам по сигналу рога прямиком из княжьих хором, где готовились к приходу врага, не особенно веря в план Меры. Теперь на лицах обоих читалось изумление вперемешку с облегчением: хоть одной проблемой меньше.

Встречали их в такой тишине, будто те не с победой вернулись, а прибыли сообщить о сдаче княжества врагу. Дружина и горожане, которые наверняка уже успели попрощаться с родными после страшных вестей о сожженных деревнях, ничего не понимали. Как такое возможно, чтобы княгиня отвадила вражеское войско, имея при себе лишь десяток воинов?

Но потом вдруг Ратмир привстал на стременах, вскинул вверх кулак и прокричал:

— Победа!

И остальные, один за другим, как по сигналу подхватили клич. Охотно полетели в ответ приветствия оставшейся в городе дружины, и радостный свист, и взмахи множества рук. Взметнулись вверх шапки, рогатины застучали по земле. А потом и рог зазвучал по-особому, торжественно, всему городу возвещая о победе.

Бояре безмолвно вклинились в строй, и дружина потянулась следом. Скоро княгиня Мера уже возглавляла длинную и шумную процессию. Она кивала с тусклой улыбкой и отвечала на возгласы сдержанным взмахом руки. Люди выходили к дороге приветствовать ее, а весть о победе разлетелась от двора к двору в мгновение ока.

Ингвар поравнялся с Мерой, чуть склонился к ней и повысил голос, чтобы перекричать толпу:

— Недавно ты боялась, что потеряешь власть. Но теперь смотри: весь город приветствует тебя. Празднует победу, которую ты принесла. Возможно, это шаг на пути к чему-то большему?

— Настроения людей переменчивы как весенний ветер, — мрачно ответила Мера. — Дай им время осознать, кого они сейчас встречают… Никто не станет терпеть колдунью в князьях.

— А ты не слишком веришь в преданность, да?

— Всякая преданность забывается перед лицом страха, а убеждения бывают сильнее здравого смысла.

Ингвар задумчиво помолчал, глядя перед собой, потом повел плечами и вздохнул:

— Всё-таки сложно вас, ранндов, понять. У нас тебя называли бы избранной и поклонялись почти как божеству.

— Звучит весело, — совсем невесело усмехнулась Мера. — Если здесь у меня ничего не получится, переберусь к вам.

— Получится, я уверен.

Так твердо звучал его голос, будто бы он действительно знал это, а не пытался лишь подбодрить ее. Мера нахмурилась, когда вспомнила о даре Ингвара.

— А что ты видел в ту ночь? Что показал тебе твой бог, когда ты решил остаться?

Ормарр вновь обернулся к ней. Раздумывал несколько мгновений, стоит ли рассказывать, но потом всё-таки проговорил:

— Я видел тебя. Это, — он обвел рукой толпу по обеим сторонам дороги. — И ещё видел кое-что важное для меня, для нашего народа. Но тебе не расскажу, чтобы не навязывать свою волю и не подталкивать к принятию решений. Ты должна будешь сделать выбор сама.

— Это значит, что вы остаётесь?

— Если позволишь.

Мера поджала губы и отвела взгляд. Совсем не вовремя в памяти вдруг всплыл тот поцелуй, и мягкие губы, и холодные, осторожные руки. Усилием воли пришлось отогнать эти воспоминания и сладкую дрожь, которую они принесли.

— Дело ведь совсем не во мне, Ингвар. Вы все мне нравитесь, но бояре правы. Если это спровоцирует конфликт с Далибором… Я не знаю. Слишком устала, чтобы думать.

— Значит, поговорим завтра, — спокойно отозвался он, по-прежнему глядя на нее. — Я приму любое твое решение.

Мера усмехнулась, чтобы скрыть смущение:

— Вот бы и бояре отвечали мне так!

Скоро приветственные крики остались позади, и Мера в сопровождении дружины въехала на пустой двор перед хоромами. На шум быстро сбежались холопы и тиуны и принялись хлопотать. Увели уставших лошадей в конюшню, услужливо распахнули перед княгиней двери и подали чистую одежду взамен заляпанного кровью, пахнущего лошадиным потом кафтана. Прямо к порогу поднесли ушат с водой для умывания. С некоторым замешательством и толикой гордости Мера припомнила, что так холопы встречали ее отца после возвращения с границы.

Может, и прав был Ингвар. Может, не все будет так мрачно, как представлялось Мере.

Она заснула, стоило только опустить голову на подушку. Остальные, у кого ещё были силы, остались праздновать победу за длинным столом в гриднице или внизу, в трапезной. Мера же ушла до того, как холопы успели накрыть стол, хоть и понимала, что уходить неразумно. Разговор непременно зайдет о том, как именно удалось одолеть земовитово войско, и лучше бы Мере самой все рассказать, а не довериться воинам в надежде, что те не приукрасят и не приврут. Лучше подавить все домыслы до того, как они расползутся и превратятся в неуправляемые слухи. Но сил не осталось даже просто держать голову прямо. Ещё меньше, чем лживых слухов, ей хотелось, чтобы дружина видела ее слабой, растерянной и заторможенной от усталости.

Не прошло и четверти свечи, как знакомый взгляд в упор выдернул ее из сна. Конечно, она все ещё спала, но утомленному разуму так не казалось. В жарко натопленных покоях повеяло прохладой, а с ней появились запахи сырой земли, реки и пепла. Мера нехотя выбралась из-под покрывала, растерла слипающиеся глаза.

— Давно мне не приходилось так веселиться! — раздался мягкий голос бога, и миг спустя он сам выступил из клубящийся вокруг тьмы. На бледном лице его сияла широкая улыбка, от которой бросало в дрожь, а в глазах сверкал задор. — Давно я не видывал столько ужаса в человечьих душах! Давно ваши люди не проливали в мою честь столько крови на капище! — Он сделал пару шагов и остановился напротив Меры, так что ей пришлось поднять голову. — Я рад, что не ошибся в тебе, дитя. Я благодарен тебе.

Мера по-прежнему не понимала, как вести себя с Чернобогом. Даже после стольких ночных разговоров, после того, как он назвал ее другом и союзником. Трепет, который она испытывала перед ним, лишь возрастал от встречи к встрече. Потому что Мера чувствовала его силу. Знала: призыв мертвецов и кровавая битва — лишь малая часть того, на что он действительно способен. И от этого становилось страшно.

Она почтительно склонила голову.

— Это мне следует благодарить тебя. Ты помог мне сберечь княжество, и я исполню свое обещание. Возведу в твою честь капища, вырежу идолы и прикажу всем возносить тебе хвалу.

Чернобог провел холодной как зима рукой по ее волосам, по щеке. Жест этот показался почти родительским, покровительственным, но Мера не смогла подавить дрожь. Потом он приподнял ее подбородок, заставив посмотреть в глаза.

— Я буду ждать этого. Как и твоих новых свершений.

— Новых? — прошептала девушка, отчаянно стараясь унять волнение.

Чернобог наконец опустил руку. Склонил голову к плечу и весело, с какими-то хищным азартом проговорил:

— Не думаешь ведь, что все закончится так просто! Ты победила одного врага, но на его место придут новые. Всегда буду те, кто захочет отнять у тебя принадлежащее по праву. Всегда найдутся те, кто не захочет мириться с женщиной, которую невозможно контролировать. Люди станут бояться тебя. Сделай так, чтобы страх их стал настолько велик, что затмит собой любые мысли о предательстве! Пусть не только враги познают силу твоего гнева, но и любой, кто встанет на твоём пути.

— Я не желаю править при помощи страха, — нахмурилась Мера, глядя на его тонкие бледные губы, растянутые в улыбке. — Это не то, о чем просил меня отец.

— Отец… Уверен, он изменил свое мнение в тот самый миг, когда получил удар в спину.

Девушка резко вскинула голову, насторожилась, когда давний, тревожащий душу неизвестностью вопрос вновь напомнил о себе.

— Ты говоришь о…

— Я просто пытаюсь предостеречь тебя. Страх — это власть. И больше ничто. — Чернобог раскинул руки в стороны, а мгла вокруг него взвилась вверх, сложилась в причудливые очертания и фигуры, повторяющие сцены недавнего сражения. — Разве тебе не понравилось чувствовать чужой ужас прошлой ночью? Вдыхать его, как самый сладкий аромат? Питаться им, становясь сильнее?

Мера видела во тьме, как нежить рвет на куски живых, и те кричат беззвучно, но крики их все ещё были слышны в голове. Теперь, когда разум ее не затмевали ярость и свежая кровь, совершённое вызывало лишь отвращение к самой себе. С дрожью в голосе она прошептала:

— Да, но то были враги. А мои люди…

— Скоро ты поймёшь, что они ничем не отличаются друг от друга.