Изгой с когтями дракона. Кровь Веиров 1

Глава 22. Песня Земли

Пещера дрожала от низкого гула, словно сама Веирия стонала под ядовито-зелёным лучом маяка. Воздух пах дымом, кореньями и тревогой. Над Древом Памяти висела тишина, прерываемая лишь потрескиванием зелёных прожилок, ползущих по серебристой коре. Каждая из них пульсировала в такт шепоту из динамиков:«Ключ… Моя кровь… Трон ждёт…»

Зарина прижала ладонь к бедру. Сине-чёрные прожилки от укуса слизевика змеились до колена, холодный огонь грыз кость. Она метнула взгляд на Игната:

— Долго тут торчать будем, Огненный? Твой «золотой маникюр» — зрелище трогательное, но Кракен Лута сейчас на части рвёт.

Игнат не ответил. Его левая рука сжимала невидимый клинок. Золотые шрамы-молнии от плеча до груди мерцали тускло, как угли. Боль — тупая, назойливая — напоминала: плата за силу. Он смотрел на Эльгу. Та стояла у Древа, положив ладонь на обугленный участок коры. Её губы шевелились беззвучно.

— Ритуал, — прошептал Лисовик, вылезая из-под груды тряпок с дымящимся пирогом. — Волчица зовёт Землю в свидетели. Без благословения в Топи — смерть.

Внезапно Эльга запела.

Голос её был хриплым, надломленным, но мелодия лилась как ручей сквозь камни — древняя, гортанная, с дрожью горловых звуков. Слова на забытом наречии Волховов:

«О-эй, Мать-Земля, открой пути,

Корнями щит, ветрами води.

Кто с болью шёл — тому дай сил,

Кто предан был — того храни…»

Искры зелёного света затанцевали на кончиках её пальцев, сливаясь с ядовитыми прожилками Древа.

Игнат замер.

Флешбек:

Детская спальня в усадьбе Драконовых. Ночь. За окном — буря. Мать сидит на краю кровати, её рука тёплая на его лбу. Та же мелодия. Те же горловые вибрации, но мягче, ласковее. Её глаза — не ледяные синие Волховов, а тёплые, янтарные, как мёд. На шее — серебряный кулон с драконьей чешуёй.

«Спи, Игнатушка, — шепчет она. — Пламя спит в крови твоей. Когда проснётся — не бойся. Оно… дикое. Как ты».Её пальцы касаются его груди над сердцем. На миг кажется, что под кожей вспыхивает золотая искра.

Настоящее:

— …храни! — последняя нота Эльги оборвалась. Она пошатнулась, опершись о Древо. Зелёные прожилки на стволе вспыхнули ярче, вытягиваясь к её руке, как щупальца.

Игнат в два шага был рядом, оттащил её. Золотой коготь на его левой руке взревел багровым ореолом.

— Довольно! — его голос прозвучал хрипло. — Это Древо заражено. Оно тебя поглотит.

Эльга вытерла пот со лба. Её глаза — холодные, чужие — изучали его.

— Ты не понимаешь, Весир. Это не заражение. Это… диалог. «Голос Топи» — часть Веирии. Как и твоё Пламя.

Зарина засмеялась резко, как удар ножом:

— Диалог? Он Лута сейчас «допрашивает»! А Древо твоё пахнет гнилью.

Лисовик сунул между ними дымящийся пирог, разрезанный на четверти.

— Спорьте потом! Сначала — подкрепитесь. «Пирог единства» с корнем жизни и… техническим маслом, ха! Нашёл в углу.

Пирог светился бледно-бирюзовым светом. Воздух наполнился запахом тёплого хлеба и горечи.

Игнат взял кусок механически. Вкус горький, с металлическим привкусом. Но тепло разлилось по телу, притупив боль в культе. Он смотрел на Эльгу.

«Кто она?»

Вопрос вонзился в сознание острее иглы «золотой крови». Мать пела ту же песню. Ту же. Но Волховы и Драконовы веками враждовали. Их магии — огонь и жизнь — смешивались лишь в легендах о катастрофах. Как песня Волховов могла звучать в опочивальне князя Драконова?

— Эльга, — голос его звучал чужим. — Эту песню… где ты научилась?

Она отломила кусок пирога, избегая его взгляда:

— Её поют все Волховы у Древа Памяти. Она старше кланов.

— Врешь, — тихо сказал Игнат. Золотые шрамы вспыхнули. — Её пела моя мать.

Тишина повисла тяжёлой пеленой. Даже зелёные прожилки на Древе замерли. Зарина замерла с поднесённым ко рту клинком пирога. Лисовик нервно облизнул лапу.

Эльга подняла глаза. В них мелькнуло что-то — страх? Распознавание?

— Твоя мать… Лара Драконова? — она произнесла имя как чужое заклинание.

— Ты знала её? — Игнат шагнул вперёд. Культя горела адским огнём.

— Все знали. Изменница рода. Её казнили за…

— ЗА МОЛЧАНИЕ! — рёв Игната сотряс пещеру. Золотой коготь вырос вдвое, превратившись в сияющий клинок. Он ткнул им в сторону Древа, где зелёные прожилки снова зашевелились. — Ты что-то скрываешь. Как и это Древо. Как «Голос».

Внезапно Эльга вскрикнула, схватившись за голову. Из её носа хлынула струйка крови.

— Не… трожь связи… — она задыхалась. — Он… слышит…

«Слышит!» — шипение в динамиках слилось в хор. Зелёные прожилки на Древе вспыхнули неоновым адом. Из трещин в полу поползла чёрная слизь, формируя знакомые студенистые формы с зелёными глазами.

— Слизевики! В пещере! — Зарина метнула пирог в ближайшую тварь. Бирюзовый свет вспыхнул, слизь зашипела.

Лисовик прыгнул на плечо Игната:

— «Голос» прорвался через корни! Он хочет её! — он ткнул носом в Эльгу, корчившуюся на полу.

Игнат увидел: слизевики ползут не к нему. Не к Зарине. Они тянулись к Эльге, как к магниту. Их щупальца вибрировали, повторяя мотив её песни.

«Кровь… Песня… Ключ…» — булькало в динамиках.

— Нет! — Игнат рванулся вперёд. Золотой клинок рассек воздух, отсекая щупальце у самого большого слизевика. Тварь взвыла, но другие уже облепили Эльгу. Чёрная слизь покрывала её ноги, ползла к груди.

Зарина билась с двумя тварями, её клинок мелькал, отсекая щупальца. Синева на её ноге вспыхнула ядовито-зелёным.— Игнат! Жги их! Всю магию!

Но магия не слушалась. Золотой клинок дрожал в его руке, шрамы горели белым огнём. Он попытался сконцентрироваться — образ матери, её песня…

Флешбек:

Мать держит его руку, ведя через сад усадьбы. На шее — тот же серебряный кулон. «Запомни, Игнат: настоящая сила — не в огне. Она в корнях. В том, что связывает нас с Землёй, даже если мир назовёт тебя изгоем».

Настоящее:

— СВЯЗЬ… — прохрипел Игнат. Он воткнул золотой клинок в пол пещеры, прямо в клубок зелёных прожилок, тянувшихся от Древа. — ВОЗЬМИ БОЛЬ!

Золотой свет рванул из клинка, как живая молния. Он ударил не в слизевиков, а в само Древо!

ГРО-О-ОХ!

Серебристая кора треснула. Зелёные прожилки вспыхнули ослепительно ярко — и начали гаснуть. Слизевики завизжали, отползая от Эльги, их формы расплывались, теряя чёткость.

— Что ты наделал?! — закричала Эльга, освобождаясь от слизи. — Ты убил Древо!

— Нет, — Игнат выдернул клинок. На его месте осталась дымящаяся трещина. Зелёные прожилки вокруг неё почернели, как сожжённые провода. — Я отрезал «Голоса» щупальце. Временно.

Он подошёл к ней, заслоняя от Древа. Золотые шрамы на его груди пульсировали в такт её прерывистому дыханию.

— Теперь скажи: кто ты? И почему моя мать пела песню Волховов?

Эльга посмотрела на него. Впервые в её глазах не было ледяной уверенности. Только боль и… признание.

— Потому что она была…

Грохот сверху перебил её. С потолка посыпались камни. Голос Борислава, старейшины Волховов, прорезал хаос:

— Горюны! Прорвались через западный тоннель! Их ведёт Громада!

Зарина уже была на ногах, клинок в руке. Синева на её ноге ядовито зеленела от ярости.

— Отлично! Надоело ждать. — Она поймала брошенный Лисовиком «пирог единства». — Перекусим на ходу.

Игнат протянул левую руку Эльге. Золотой клинок исчез, оставив лишь мерцание шрамов.

— Ответ подождёт. Сейчас — выживать.

Она взяла его руку. Её пальцы дрожали.

— Западный тоннель ведёт к Чёрному Озеру. Через болота. Если прорвёмся…

— Когда прорвёмся, — поправил Игнат. Он повернулся к выходу, где уже слышался рёв Горюнов и лязг механодоспехов. — «Когти»! На выход!

Лисовик прыгнул ему на плечо, сунув в рот последний кусок пирога:

— Жуй, Ключ! Битва — не прогулка!

Над Древом Памяти, где зелёные прожилки были выжжены, поползли новые. Ядовито-зелёные. Быстрее прежних.

Каменный дождь хлестал со сводов, засыпая зелёные прожилки Древа Памяти. Громада, капитан Горюнов, пробил проход кулаком механодоспеха, его рёв заглушал грохот:

— ВЕСИРА — ЖИВЫМ! ОСТАЛЬНЫХ — В ГРЯЗЬ!

Игнат рванул Эльгу за руку, толкая к узкой расщелине западного тоннеля. Золотые шрамы на его груди вспыхнули, формируя щит-барьер над головой. Камни отскакивали, оплавляясь при ударе.

— Зарина! Тыл! — крикнул он, чувствуя, как боль в культе выедает сознание.

Зарина уже билась в эпицентре хаоса. Её клинок отсекал щупальца слизевиков, выползавших из трещин. Ядовитая зелень на ноге пульсировала в такт ударам сердца.

— Огненный! Твой «зонтик» трещит! — она швырнула обломок арматуры в Горюна, лезущего из пролома. Тот рухнул с хрустом раздробленного позвоночника.

Золотой щит Игната покрывался паутиной трещин. Каждая — как нож в плечо.

— Вперёд! — Лисовик метнулся в темноту тоннеля, его рыжий хвост мелькнул, как факел. — Они не пролезют в броне!

Тоннель оправдал имя «Червоточина». Стены, покрытые синеватыми биолюминесцентными грибами, смыкались впереди. Под ногами хлюпала радиоактивная жижа, пузырясь жёлтыми пузырями. С потолка свисали техно-щупальца «Голоса Топи» — чёрные кабели с гарпунными наконечниками, шевелящиеся, как змеи.

Горюны преследовали плотной стеной. Громада шёл первым, его броня сдирала каменные стены, высекая искры.

— Я сниму с тебя кожу полосками, Весир!

Игнат тащил Эльгу, чьи шаги становились всё тяжелее. Её дыхание хрипело — ритуал у Древа вытянул последние силы. Зарина отбивалась сзади, её клинок выписывал смертоносные дуги, отсекая щупальца и пальцы Горюнов, тянущиеся к ним. Каждый взмах отзывался ядовито-зелёной вспышкой на её заражённой ноге.

— Поворот! — Лисовик прыгнул на выступ. — Там колодец! Чистая вода!

Обманка. За поворотом зиял провал. Обрыв в подземную реку, кишащую светящимися медузами-мутантами. Мост давно рухнул. Три метра вниз — в чёрную, бурлящую воду.

— Прыжок! — рявкнул Игнат, отталкивая Эльгу к краю.

В этот момент Громада показался в проёме. Его биомеханическая рука с гидравлическим шипением нацелилась. Гарпун с шипами, пропитанными нейротоксином, рванул к спине Игната.

— Нет!

Тень метнулась вперед. Борислав, старейшина Волховов, шагнул под удар. Гарпун вонзился ему в грудь с мокрым чавканьем. Старик не вскрикнул. Только схватил древко дрожащими руками, удерживая Громаду на месте. Кровь — густая, тёмная — хлынула изо рта.

— Бегите… дети… — прохрипел он, глядя на Эльгу. — Песня… не должна… умереть…

Громада рванул гарпун обратно. Борислав рухнул, как подкошенный дуб.

— ОТЧАЯННЫЕ! — завыл «Голос Топи» из динамиков. Гарпунный кабель ожил, превратившись в щупальце, и потянулся к Эльге.

Игнат не думал. Инстинкт. Он прыгнул в пропасть, увлекая Эльгу и Зарину. Ледяная вода сомкнулась над головой. Удар о камни. Темнота. Холод, проникающий в кости.

Вынырнули у гниющих свай разрушенной пристани. Зарина выволокла Эльгу на берег — крошечный клочок тверди среди бескрайней топи. Игнат, задыхаясь, выполз следом. Культя горела огнём, золотые шрамы светились сквозь мокрую рубаху.

— Живы? — Зарина трясла Эльгу. Та не открывала глаз. Синева под кожей пульсировала.

Лисовик вылез из кармана Игната, отряхиваясь:

— Фуух! Ванна не понравилась… Но живёхоньки!

Где-то сверху, из тоннеля, донёсся рёв Громады. Гарпуны щелкали по камням, ища спуск.

— Они спустятся. Минуты, — выдохнула Зарина, сжимая клинок. Зелень на её ноге ползла выше колена.

Игнат подполз к Эльге. Положил руку на её лоб — кожа ледяная.

— Эльга! — он тряхнул её. — Где мы?

Её веки дрогнули. Губы прошептали:

— Чёрная Вода… Преддверие Озера…

Впереди, сквозь пелену ядовитого тумана, угадывалась гладь — маслянисто-чёрная, неподвижная. Чёрное Озеро. На другом берегу маячили силуэты башен — технобаза Кракен. «Блок Альфа».

— Там… Лют, — прошептала Эльга.

Зарина встала, стиснув зубы от боли:

— Тогда поплывём.

— Нельзя! — Лисовик вскочил. — Вода — его кровь! — он ткнул лапой в озеро. — «Голос» здесь сильнее маяка!

Как в ответ, гладь озера забулькала. Зелёные огоньки вспыхнули под поверхностью. Десятки. Сотни. Шевелящиеся тени поползли к берегу.

— Слизевики… — Игнат поднялся. Золотые шрамы зажглись ярче. — Готовься!

Но твари не атаковали. Они выстроились в цепь в метре от берега, образуя живой мост через топь. Их зелёные глаза смотрели на Эльгу.

«Иди… Пой…» — зашелестело в тумане.

Эльга встала, шатаясь. Её глаза были пусты, как у куклы. Она сделала шаг к воде.

— Куда?! — Игнат схватил её за плечо.

— Зовут… — её голос звучал чужим. — Должна… спеть…

— Это ловушка! — Зарина перегородила ей путь клинком. — Он в твоей башке, Волчица! Держись!

Эльга вздрогнула. В глазах мелькнула борьба. Она сжала виски:

— Голос… мамы… — вырвалось у неё. — Она… пела…

Игнат замер. Мама. Опять.

— Что ты знаешь?! — он встряхнул её. — Кто она?!

Эльга взглянула на него. В её глазах стояли слёзы:

— Лариса… не Драконова… Она… Волхова… Украденная в детстве…

Тишина. Только бульканье тварей в воде.

— Врёшь, — прошептал Игнат. Но сердце бешено стучало. Янтарные глаза матери. Песня. Серебряный кулон с чешуёй, а не драконьим клыком…

— Правда, — Эльга упала на колени. — Её… стёрли память… выдали за князя… Твой дар… не Драконов… Он — от нашей крови…

Завыли сирены на базе Кракен. Прожектора прорезали туман, выхватывая их.

— Обожаю семейные тайны, — ядовито бросила Зарина. — Но рассказывайте в укрытии!

Она указала на островок в топи — полузатопленную вышку с радаром. Оттуда вело техно-щупальце прямо к «Блоку Альфа».

— Мост к Кракен, — догадался Игнат.

— И к Луту, — кивнула Зарина.

Она рванула первой, не дожидаясь. Её клинок рассек ближайшего слизевика, пытавшегося схватить Эльгу. Ядовитая слизь брызнула, обжигая броню.

Игнат подхватил Эльгу. Её откровение горело в мозгу, как факел. Мать — Волхова. Его кровь — не Драконова. «Дикое Пламя», «золотые шрамы» — от Жилы Земли?

— Держись, — бросил он ей. — Выживешь — расскажешь всё.

Они пробивались к вышке по пояс в чёрной жиже. Слизевики атаковали волнами. Золотые шрамы Игната выстреливали иглами, прожигая тварей насквозь. Зарина, с лицом, искажённым болью и яростью, рубила всё, что шевелилось. Зелень на её ноге дошла до бедра.

— Вот… дерьмо… — прохрипела она, втаскивая Эльгу на ржавую платформу вышки.

Лисовик уже копошился у люка.

— Замок сломан! Вход свободен!

Сверху донёсся рёв моторов. Лодка Горюнов с Громадой на носу резала воду к их островку.

— Вниз! — Игнат толкнул Эльгу в тёмный провал люка.

Он обернулся к лодке. Золотые шрамы на его груди вспыхнули так ярко, что осветили всю топь. Боль стала белой, чистой, ясной. Он поднял левую руку. Золотое сияние собралось в ладони, формируя не кинжал, а шар — маленькое, ослепительное солнце.

— Получи, ублюдок! — прошипел он и швырнул шар не в Громаду, а в воду под лодкой.

Взрыв.

Золотой огненный гриб рванул к небу. Вода вскипела. Лодка перевернулась, Горюны взвыли, утянутые кипящей пучиной. Громада, объятый пламенем, рухнул в чёрную воду. Его последний крик:

— КНЯЗЬ… ОТОМСТ…

Игнат сполз в люк, захлопнув его. Темнота. Только тяжёлое дыхание и мерцание его шрамов. Где-то в глубине тоннеля слышался скрежет — техно-щупальце вело к Кракен. К Луту.

Зарина прислонилась к стене, стискивая зубы от боли в ноге.

— Красиво… Огненный… Но долго я не протяну…

Эльга прижалась к Игнату. Её шёпот был еле слышен:

— Прости…

Он не ответил. Глядел в темноту, где ждала Кракен. Где мучили Лута. Его золотые шрамы пульсировали, освещая дорогу в ад.

— Ни шагу назад, — сказал он тихо. — Мы идём за своим.