Метаморф 3. Красный Коммерсант

Глава 11

Эммануил Григорьевич был потомственным купцом. Купцом, который не лишился всего при новой власти, а, наоборот, капитал свой приумножил. И это говорило о многом.

Эммануил Григорьевич отлично разбирался не только в торговле и управлении, но и в конъюнктуре. Он прекрасно знал, как, что и когда надо сделать, где, что и кому надо сказать, чтобы практически при любом раскладе остаться в выигрыше (одна лепнина с профилем Ленина и знамёнами на потолке его особняка — не говоря уже об образцовых Красных уголках на предприятиях — чего стоила).

Эммануил Григорьевич ныне был не просто одним из самых богатых, но и одним из самых уважаемых и влиятельных людей Новогирканска. Знакомство и связи у него были ВЕЗДЕ. Поэтому о скандале, разгоревшемся в горисполкоме, он был осведомлён в подробностях и одним из первых. И едва ли не лучше всех знал, что ковать железо надо не отходя от кассы: поскольку решение вопроса об управлении николаевскими землями чиновники отложили, появлялся шанс взять парня в оборот, под тёплое крылышко, и извлечь из сложившейся ситуации максимум выгоды. Но действовать очень, очень осторожно! Ибо, судя по рассказам, отрок был весьма импульсивен и вспыльчив.

А на вид — так ничего особенного: открытый взгляд, русые вихры, из фигуры ещё не ушла подростковая угловатость.

В свои 60 (которые на вид ему дать было совершенно невозможно) Токарев отлично разбирался в людях. Но, вспоминая рассказы дочери и прислушиваясь к пересудам и сплетням о новоявленном Избранном, он так и не составил для себя целостную картину. А знать возможности, сильные и слабые стороны объекта будущих манипуляций — первейшее дело при планировании и построении отношений. Почву при этом надо было прощупывать лично. И максимально тщательно.

И вот час пробил. Приветствия, представления, формальные фразы. «Дочь много рассказывала о Вас» и «Наслышан о Ваших подвигах!»

— Виктория, сообрази-ка нам чайку. В ногах правды нет, а за столом беседовать куда удобней.

Эммануил Григорьевич внимательно и аккуратно рассматривал паренька. И вот о нём в определённых кругах уже легенды ходят? Рассматривал и сопоставлял увиденное с собранным доверенными людьми досье. Досье это получилось весьма подробным, хотя и противоречивым. Местами.

Из рабочей семьи. С родным батюшкой там не всё однозначно. До нынешнего года никаких выдающихся качеств не проявлял. Учился с трудом, но вот работал на совесть. По весне получил по головушке, да так, что вмиг на больничной койке приземлился. И после этого у парня в черепушке что-то перемкнуло — таланты так и попёрли. Взялся за учёбу. Пробудил магию — занесён в Бухаринский список возможных природников. Драться наловчился — смог Мага земли, пусть и пьяного, отметелись. А ведь это дело, да ещё при ощутимой разнице в характеристиках — ой какое непростое, практически невероятное. Те, что с землёй завязаны — словно броней прикрыты. Приходилось дело иметь, приходилось!

Токарев про себя усмехнулся. Если хотя бы у каждого тысячного будут пробуждаться пусть и не столь выдающиеся навыки, почему бы не завести на предприятиях традицию «просветляющих» подзатыльников?

Эммануил Григорьевич подождал, пока Вася в кресле устроится, и весело поинтересовался, наблюдая за Кузей, ловко переместившимся с Васиного плеча на стол к вазочке с вареньем из шелковицы:

— А это что за неведомая зверушка?

— Его Кузьмой зовут, — после неловкой паузы сообщил Василий, пытаясь перехватить Покемона, довольная морда которого мгновенно окрасилась в чернильно — синий цвет.

— Ничего, ничего, пусть кушает! — поспешно вступился коммерсант — шустрый терос давал ему лишние мгновения для размышлений.

Итак, после было Сияние Грёз и обретение Дара: при таком послужном списке неудивительно, что Фамильяр этого стукнутого выбрал. Дальше парень недели полторы (непонятно, зачем) в одиночку партизанил по городу, а после и вовсе сиганул в Лакуну. Эммануил Григорьевич даже и не знал, что Избранные так могут. Оказалось — могут. Только кто же в здравом уме и с голой задницей в Лакуну сунется? Похоже, туда можно лишь в одиночку. И только Избранному, при этой Лакуне пробудившемуся. Ну и какой нормальный человек воспользуется такой возможностью, даже если о наличии таковой узнает? А вот один воспользовался, да так, что потенциально готов потеснить его, Токарева, с пьедестала богатейшего ( если не считать кланов с их «заначками») человека города…

Коммерсант снова перевёл взгляд на Василия: держался юноша спокойно — явно здесь не впервые. Немного смущён знакомством с отцом своей… Кем же он считает Вику? Товарищем? Соратницей? Подругой? Какие же всё-таки странные отношения у современной молодёжи!

Отец Виктории был великолепен — поверьте бизнесмену, проведшему за свою жизнь сотни переговоров. Он не стал сразу брать быка за рога — разведку проводил филигранно, попутно осуществляя все возможные процедуры по вызыванию у собеседника ощущения стойкой приязни к его, Токаревской, персоне. Рассказывал о своей жизни, интересовался моей, много шутил. И наблюдал. Как я отреагирую на анекдот, на чью сторону встану в описанном конфликте, задам ли уточняющие вопросы? И если задам, то какие?

Алукард тревожно ёрзал перед моим носом — общение такого уровня было для него в новинку.

«Я думал, ты сейчас отмочишь что-то в стиле: "моя — эта — молодой красный пролетарий! Утираюсь рукавом, вещаю о величии партии и стремлюсь поделиться авторитетным мнением о политике и о переплавке обрезков металла, как важнейшим экономическом факторе благополучия Родины».

" Э, нет, дорогой! Эту песню мы с успехом исполняем в административных кругах. Пока. А здесь у нас с тобой политИк куда тоньше. Хотя… "

Я глянул на Викторию. У стола хлопочет, губку прикусила. Явно беспокоиться, чтобы её папенька Васю не слопал (хоть Вася и орёл, но с папой они по-любому в разных весовых категориях).

Чашечки, ложечки. Буль-буль. Динь-динь!

— Извините! — вспыхнула девушка. «Ой! Моя такая неловкая», — пришло мне в голову.

Ну, что ж, похоже, теперь мой выход. Я сыпанул в чай сразу ложек пять сахара, после чего с фразой «Тысяча извинений» самозабвенно забарабанил по стенкам украшенной серпом и молотом тонкостенной фарфоровой чашечки.

Эммануил Григорьевич вздрогнул, моргнул и сделал глоток из своей чашки. Первый акт представления был окончен. Занавес.

— В городе ходит самые фантастические слухи про отчаянного парня, который один и без оружия отправился в Терос Мегаро, — ну, наконец-то, господин Токарев решил поднять самую животрепещущую (для нас обоих) тему.

Я важно кивнул:

— Дурак был, наверное, как тут некоторые недавно говорили.

— Вася! — залилась краской Виктория, вспомнив нашу встречу около особняка Канисов.

— Что, «Вася»⁈ Ты же сама всегда говорила, что настоящий комсомолец не о себе сначала должен думать, а о своих товарищах да о стране. А мне товарищи волшебный молот подарили. Силища в нём — закачаешься! Вот я и подумал — если молот этот на моём заводе тероса лютого прикончил, то что мы с ним натворить сможем, коли в самом логове монстров окажемся? — я неловко пожал плечами. — Так вот и вышло, как вышло.

— Завидую я вам, Василий, — взгляд Токарева затуманился, слова звучали, словно издалека. — Кому ещё довелось Лакуну увидеть в первозданном, так сказать, виде? До слияния и стабилизации.

— Ну, не знаю! Я так больше от теросов драпал, пока пещеру подходящую не нашёл. Да и потом надо было сообразить, как подольше в живых остаться. Там, знаете ли, не только чудовища водились. Вот не понравишься дереву какому-нибудь, так оно из тебя ужин себе организует. Так что видами полюбоваться у меня не слишком вышло.

— Неужто совсем осмотреться не получилось?

— Нее, как раз без того, чтобы окрестности изучить, да во всех возможных подробностях — так ведь и сгинуть не за грош недолго. А уж когда мне отряд свой сколотить получилось — тут я и стал разведку проводить, куда ноги дойдут. И знаете, Эммануил Григорьевич, места там исключительные! — я изобразил блеск глаз энтузиаста-маньяка. — Мне вот Марк Моисеевич книжицу подарил, так она такой полезной оказалась — и не передать. Жизнь, можно сказать, нам спасла!

— Это вы про Мойзеля говорите? Он прекрасный артефактор, бесспорно. Но вот как его книга может помочь с теросами сражаться? — на лице Токарева светилась искреннее любопытство.

— Дружок, ко мне! — скомандовал я. Дружок, до этого вытянувшийся вдоль стены и лениво грызущий косточку (Виктория с Анной всегда его баловали), послушно сел у моих ног.

— Взгляните! — я осторожно снял с шеи тероса ошейник, который сплел ему из сухой травы ещё в Лакуне, и протянул Токареву. В свете ламп ошейник вспыхнул льдистами искрами.

— А ведь мне знакомы эти камешки, — задумчиво протянул коммерсант, медленно засучив рукав рубашки. Его запястье обхватывал узкий кожаный браслет, сверкающий голубоватыми отсветами. — По пришествии Сияния Грёз все кинулись к артефакторам, гильдейцам или закопались в свои запасы. Селарин! Если носишь его при себе — вероятность попасться на глаза голодному теросу уменьшается в разы.

— Вот и я, как только видел какие камушки в Лакуне, так сразу книжицу товарища Мойзеля и доставал. В ней и про селарин вычитал, а там в пещере одной его гора целая, — я пошире развёл руки, показывая размер «горы». — Я на весь свой отряд защиту из него мастерил.

Токарев и не думал скрывать своего интереса:

— Наверное, ещё что-нибудь нашли? Кроме селарина?

— Ну, там и фульгура полно, прямо на поверхности. Есть древесина ценная. А ещё я в Город Иллюзорный попал… Конечно, я мало где был, а где и был — далеко не всё видел. Но и того, что видел — хватило, чтобы понять, какие это богатства. Теперь всё в голову лезет — как мне быть? Как сделать так, чтобы это народу трудовому на пользу пошло?

— А что, и мысли какие-то есть уже?

— Да какие мысли? Мне вот сегодня сказали, что я, мол, единоличник. Мол, ограбил трудовой народ, поскольку присвоил Земли лакуны. Кабы знать, что так всё обернётся⁈ — я помолчал, а потом вздохнул обречённо. — Да вот только сдаётся мне, что если бы и знал, всё равно в эту пропасть адову лезть надо было. Уж я обиды как-нибудь переживу, а чудища те, которых мы побили, в город уже не вырвутся, не покалечат да не убьют никого. Я уже было совсем решил свою долю отдать тому дядьке из Москвы. Ну, злющему такому, что твой терос. Да только в сердце застучало, что ж ты, Васька, сразу в кусты отползаешь. Не по-комсомольски это, не по-большевистски!

Токарев сосредоточенно слушал. Не забывал сочувственно кивать в нужных местах, разок даже руками всплеснул — Кузя чуть в варенье не плюхнулся от неожиданности. Я отхлебнул из чашки — во рту реально пересохло. Да, волновался, поскольку в эту самую минуту это я вербовал себе партнёра, и, если повезёт — надолго.

— Главное, Василий, что Вам нужно, это никуда не торопиться! Большие дела в спешке не делаются.

— Ага, вот и товарищ Ворон о том же. Что всё надо взвесить и обдумать. А Илларий Яковлевич меня по старой Лакуне Канисов водил, показывал, как можно устроиться. Обещал помочь. Хорошо ему — у них целый клан, а у меня — мамка да Григорий. И два дружка-приятеля. Мы с детства самого не разлей вода.

Услышав своё имя, Дружок навострил уши и поднял ко мне морду. Я потрепал его по холке и взглядом встретился с Викторией. Она хмурилась: очень ей не нравилось, когда я включал «малограмотного работягу». А что мне оставалось? — не мог же я при первой встрече с Токаревым изъясняться, как выпускник Оксфорда! Так что терпи, милая!

— И всё же, с чего начинать планируете?

Я принял задумчивый вид и выдал очередную порцию рассуждений:

— Вот ежели мамка моя на базар собирается, так сперва посмотрит, что у нас есть и сколько, чего не хватает, что кому прямо сейчас потребно. И прикинет, почём всё это примерно. Если спорная какая нужда и надо решить, что важнее — с Григорием посоветуется. А потом уж идёт и выбирает, что лучше. Я думаю, с Лакуной, в общем-то, так же! Прежде, чем из неё чего тащить, или в неё пихать что ни попадя, копать или строить, надо бы сперва разузнать, что в ней где есть и как это лучше взять. Что-то прямо на поверхности лежит — хоть лопатой греби. А что-то пластами залегает — я в пещерах видел. Там без техники не обойтись! А значит, что? Значит, нужно сперва копать то, что полегче добыть, узнать, сколько это стоит, потом найти, кому это лучше продать. Поначалу я к Марку Моисеевичу пойду, расскажу ему, что в Лакуне видел. Думаю, он мне быстро подскажет, к кому обратиться. Или сам чего купить захочет.

— Гражданин Мойзель — один из ведущих мастеров в своём деле, и связи у него по всему миру. Не раз приходилось с ним дело иметь, — Токарев кивал одобрительно, побуждая меня к дальнейшим откровениям.

— Вот только камни, да и всё такое прочее, что можно легко добыть, сами не выкопаются и к покупателю не прибегут. Кирилл Витольдович сказал, что в банке на моё имя деньги положили. И из них можно брать на разработку Лакуны. Вот с этого и можно приобрести первые инструменты и какой-нито транспорт.

— Вот Вы, Василий, мне про землю, ресурсы до инструменты толкуете. А о самом главном лишь разок и помянули!

— И о чём же таком главном я не рассказал? — голос мой даже «петуха» дал (типа, от обиды).

— Люди, Василий! Всегда и во всём, главное — люди: и рабочие, и мастера, и кто весь процесс производственный организует и контролирует! Вот с чего я бы Вам начинать посоветовал — с людей!

— Ну, здесь я так вижу: чтобы по уму было, надо, чтобы каждый занимался своим, полезным для всех делом. Геологи и разведчики находят месторождение, отмечают его на карте, оценивают, докладывают, идут разведывать дальше. Бурильщики бурят, где надо, да шахты прокладывают. Шахтёры занимаются уже добычей камня. Над ними — мастера и бригадиры, организующие работу. Над теми — начальники участков, которые работают с самим директором. И всё! Ну разве что ещё отдел кадров какой, бухгалтерия там, партийная и комсомольская ячейка, — я старался, пусть косо, показать, что суть трудовых взаимоотношений улавливаю достаточно точно, и выводы из увиденного в большинстве своём делаю правильно:

— Ну, чтоб никаких лишних представителей, решающих вопросы о решении вопроса! — надеюсь, что слушатели поймут, что это я под впечатлением от посещения горисполкома находился. — Люди должны делом заниматься! Работать! Словом — как на заводе у нас: вот директор, вот бригадиры, вот рабочие. Это я так, для примера.

Эммануил Григорьевич замер, забыв отхлебнуть чай: «Это что, он сейчас нам децентрализацию управления описал?»

«Вася! — затрепыхался Алукард, — Ну куда тебя несёт?»

«Спокойно! — незаметно усмехнулся я, спрятав ухмылку за кромкой чашки. — Я давно понял: люди считают Избранных двинутыми на голову. Разница лишь, что одних относят к „одарённым и гением“, а других — к „безумцам и маньякам“. На деле — вообще без разницы! Так что я вполне могу говорить почти что угодно, а уж если приведу своим словам хоть какое-то обоснование… Щас покажу!»

— Мамка вот моя, если бельё во дворе вешает, а надо, чтобы кто за супом на плите приглядел — ну, а кому, кроме меня — так сразу мне и кричит: Васька, пригляди, мол. Она не просит соседа, чтобы тот передал своей жене тёте Кате, чтобы та сказала Сеньке, чтобы он сказал мне, что мать просила за супом следить. Этак пока до меня это по цепочке дойдёт, суп выкипит пять раз, и семья без обеда останется!

Токарев выдохнул: показалось.