Метаморф 3. Красный Коммерсант

Глава 15

— Ты сейчас куда? — спросил меня Игнатий Петрович.

— Хочу заглянуть в цех, попрощаться с товарищами да повидаться с Макаром и Ваней. Я ж, как из Лакуны вышел, много чего не усел: всё кругом — срочно да бегом. Сначала госпиталь, потом — горисполком. Совестно, конечно, а что я поделаю? Назвался груздём — полезай в кузов.

— Верно. Ну, что ж, пойдём. Мне в ту же сторону. Потом, правда, отлучиться надо будет. Но ты дождись моего возвращения. Обходной лист надо будет отнести в заводоуправление и копию приказа об увольнении забрать. Ну, и поговорить с тобой я хочу.

Я вскинул бровь, но вдаваться в подробности пока не стал. Разговор, видимо, предполагал солидную степень конфиденциальности.

На подходе к цеху мы услышали шум, к профессиональному общению и трудовому процессу отношения явно не имевший. Игнатий Петрович остановился, прислушался. Шум становился всё громче. Послышался грохот и глухие удары. Юхтин хлопнул себя по ляжкам:

— Да пёс те дери-то! Что за день! — мы одновременно сорвались с места и помчались, что было духу.

В цеху кипела драка. Над её эпицентром то и дело взмывали пудовые кулаки Малыша. Среди множества криков сложно было что-то разобрать, но неистовый рёв моего друга время от времени заглушал всё:

— Я тебе покажу, вражина! Не сметь про Васю! Да я за Васю!…

Нетрудно было понять, что причина разборок — я. Опять я! Точнее, газетная статья обо мне. Те, кто поддержал мнение её автора, похоже, позволили себе ряд нелицеприятных высказываний, и теперь Малыш, Шкода и ещё несколько наших общих приятелей защищали мои честь и достоинство.

Наблюдая эту свалку, я совершенно растерялся. Юхтин же тигром подскочил к дерущимся и закричал:

— ПРЕ-КРА-ТИТЬ!

Как это ни странно, драка прекратилась моментально. Все остановились, тяжело дыша, стараясь не смотреть друг на друга. Множество взглядов скрестились на Игнатии Петровиче.

— Вы что творите, сукины дети⁈ — ярился Юхтин. — Я не спрашиваю, почему Вы устроили эту безобразную свару, кто начал и кто виноват. Я спрашиваю: что Вы делаете⁈ Вы! Рабочие! Пролетарии! Представители господствующего класса Советского государства, его опора! Вы, на кого возложена великая миссия строительства и укрепления государства новой формации⁈ Как Вы можете что-то построить и что-то укрепить, если любая газетная статейка может посеять промеж Вас такой раздор⁈ Если вместо того, чтобы спокойно и вдумчиво разобраться, поддержать товарища в трудную минуту, подставить ему плечо, Вы пускаете в ход кулаки и идёте друг на друга, стенка на стенку⁈ Мне стыдно за Вас!

Рабочие стояли, потупившись, как нашкодившие школяры.

— Это Малыш начал… — наябедничал кто-то.

— А чего они про Васю брешут всякое⁈ — вскинулся мой друг.

— Тихо! — Юхтин одним словом погасил вновь вспыхнувший ропот. — Мне странно слушать вас! Вы готовы так легко отказаться от своего товарища? Только потому, что что-то где-то прочитали? Значит, за то время, что он работал рядом с Вами, Вы ничего не узнали о нём? И мнения своего не имеете? Тогда Вы — плохие товарищи!

— Мы… это… нет… — пробормотал кто-то.

— Вот он, стоит перед Вами! — продолжал Юхтин. — Сейчас Вы можете всё прояснить, задать ему свои вопросы. И именно это надо было сделать, прежде чем швыряться обвинениями и оскорблениями!

— И спросим! — донеслось из толпы.

— Да! Пусть расскажет! Пусть объяснит!

— Вася, скажи ты им! — пробасил Малыш.

Я откашлялся:

— Братцы! Сейчас расскажу всё, как есть! А дальше — судить Вам! В общем, Вы знаете, что я попал в Лакуну и бился там с теросами.

И я говорил, и говорил… о своих похождениях, о битвах, о Лакуне и её обитателях. Кузя топтался на моем плече, работая наглядным пособием. Моя аудитория росла — со всех сторон к нашей группе подходили всё новые рабочие — начался обеденный перерыв. Мужики вполне богатырского строения стояли, разинув рты. Оно и понятно: даже в мире, полном магии, обычная жизнь — это быт, тяжелая работа и серые будни.

И даже недавнее пришествие Терос Мегаро, заставившее людей взяться за оружие для защиты отчего дома, постепенно отходило на второй план. А тут перед ними стоит пацан и словно старинную былину о нашествии монстров рассказывает. И невозможно усомнится, ибо — вот оно, Божественное право. Его за просто так не дают.

— А потом была битва. И меня туда тоже никто не звал. Но коль был в наличии боевой отряд прирученных теросов, готовых биться, людей защищая, разве мог я поступить иначе? За горушкой спрятаться да в сторонке отсидеться? Разве Вы бы поступили по-другому? Вот и мы дрались.

Глаза окружающих всё больше светились одобрением и гордостью. Всё-таки я был «свой», рабочий, из цеха! Краем глаза я уловил кивок Юхтина.

— И вот уже после битвы с небес свалился здоровенный камень, на котором было написано, что мне передается во владение добрая четверть новой Лакуны! А я… разве мог я такое ожидать⁉ И что мне теперь со всем этим делать?

— Так и передай государству! Правительству видней — пусть со всем и разбирается! — крикнул один из рабочих.

— Да я так и хотел, — я «в раздражении» всплеснул рукой. — Но не получается! Нельзя так просто передать — Божественное право не дает. Чуть что не так выйдет — и может для всей страны быть беда великая. Мне в горисполкоме так и объяснили: «Не спеши, Николаев! Ты теперь коммунист, и самых наитруднейших задач бояться не должен. Коль выпала тебе такая ноша, так и неси её с честью, а не ищи, на кого бы спихнуть! А государство тебе всемерную помощь окажет.» Да видать не всем понравилось, что с землями Лакуны мне самому разбираться придется! — тут я добавил в голос ложку возмущения и щепотку паники. — Представляете! Мне, да землями управлять! Была мысль всех послать, просто на завод вернуться, да совесть не позволяет! А как материалы Лакуны окажутся необходимы для народного хозяйства? Вот и решил: буду учиться, слушать старших товарищей. И принесет эта Лакуна много хорошего для всего Советского народа! — рубанув рукой воздух, закончил я.

— А что ж тогда в газете нашей пишут⁈ — глухой голос звучал возмущенно, но я понимал, что возмущение это адресовано уже не мне.

— Не знаю, товарищи! Вот, Игнатий Петрович говорит, что это кто-то ошибся, не разобрался в ситуации. Ну, пусть! Главное, чтоб эти нападки работе не мешали. А я для всех пользы хочу! Для каждого из Вас, для всего города, и для всего государства! Ну, вот так как-то…

Я замолчал. Давненько не приходилось выдавать на публику столь длинные монологи. Мои товарищи тоже молчали. Вдруг в тишине послышался звонкий всхлип. Малыш шмыгнул носом и утёр кулачищем навернувшуюся слезу. Потом они вместе со Шкодой ринулись ко мне и крепко обняли. И цех разом загудел! Придвигались, хлопали по плечу, жали руку, отходя — активно обсуждали произошедшее (даже пару раз проскальзывали мысль пойти в дирекцию добиваться справедливости для Василия, а то и в «газетенку» нагрянуть всем скопом, чтоб эти бумагомаратели держали ответ перед народом!)

— Ну, теперь-то всё понятно!

— Вот ведь! Знать бы раньше!

— А мы Вам говорили! Мы говорили!!! — подпрыгивал Шкода. — Наш человек! Наш! Наш! И вовсе не надо обращать внимание на то, что пишут всякие уроды!

Позже мы сидели с Макаром и Ваней рядышком — обеденный перерыв продолжался, и я, заглянув в свою сумку, извлёк из неё свёрток, собранный мамой. Вкуснятины она положила от души — как знала! Я ж не думал, что проваландаюсь до самого обеда!

Деликатесы порядком украсили нашу неспешную беседу. Друзьям я рассказал о своих похождениях подробнее (кроме того, естественно, какой у меня Фамильяр, и кем с его помощью я стал). Поведал о знакомстве с другим Избранным и посещении Лакуны в поместье Канисов, о скандале в горисполкоме и мерзком москвиче, о том, как меня обрабатывал Ворон, о встрече с Токаревым и инциденте в Лакуне. Парни слушали меня, раскрыв рты, иногда даже жевать забывали. А я продолжал, пока не подобрался к самому важному:

— В общем, ребята, придётся очень-очень много работать. И самое главное — не справиться мне в одиночку. Команда нужна будет очень сплочённая. Люди, которые могут доверять друг другу, как самому себе. Я буду рад, если Вы согласитесь поддержать меня. И сразу скажу: просто не будет. И с завода придётся уйти. И, возможно, много плохого о себе услышать. Думаю, то, что сегодня в газете напечатали — это только цветочки. А печатать ещё будут — это уж будьте уверены! Но тут уж Вы будете точно знать, что — правда, а что — нет. Не просто из первых рук — изнутри. Вот такой расклад, братцы, и я зову Вас с собой. Не прошу ответить сразу сейчас. Подумайте. Хорошенько подумайте!

На моё плечо легла ладонь Малыша, а Шкода дурашливо ткнул меня кулачком в грудь:

— О чём речь, Вася⁈ Конечно, мы с тобой!

И получилось так, что с завода я возвращался в приподнятом настроении! «Удар прессой» конечно, был внезапный и болезненный. Однако публичному человеку 21 века не привыкать, сколько помоев могут вылить на голову всевозможные СМИ. В этой ситуации меня больше поразило то, какой вес, (нет, не так) какой ВЕС имеет нынче печатное слово! Многие люди буквально считают, что слово это несёт абсолютную истину, и газетные буквы врать не могут… Хотя… В моей прошлой жизни люди точно так же массово верили во всякую чепуху.

И если всё так, надо брать это грозное оружие в свои руки. А как? Городскую газету дрессировать или свою основать? Но это дело не одного дня… И не первостепенное. Но взять на заметку стоит. Потом мои мысли перетекли на разговор с Юхтиным. Разговор у нас произошёл серьёзный и… неонозначный

Сам не заметил, как ноги понесли меня привычной дорогой. «Так тому и быть», — пронеслось в голове, и я решил сделать небольшой «ностальгический» крюк, бросить прощальный взгляд на дом, в котором жил последние несколько лет…

Дружок дисциплинированно семенил сзади. Он вообще сегодня молодец: всю эпопею на заводе вел себя, несмотря на свои размеры, максимально сдержанно и представительно. Держал лицо, пардон, морду кирпичом, создавая образ солидный, никак не агрессивный, но опасный. В отличие от того же Кузьмы, который с удовольствием шипел и скалился на всех, кто ему не нравился.

И стратегия эта была полностью верной. Мне ещё обвинений «в незаконном или чрезмерном применении волко-клыкового оружия в черте города» от этих бюрократов не хватало. Рычание же маленького милого пушистика к делу не припишешь. А вот если бы я пустил в ход Дружка… Уверен, уже к вечеру в тираже городской газеты на самой первой полосе красовалась бы новая статья о бывшем рабочем, растерявшем весь моральной облик и устраивающем беспорядки, натравливая на своих бывших товарищей свору ужасных чудовищ!

— Не подскажите, в какой стороне ближайший колодец? — вырвал меня из раздумий мягкий, с легким акцентом, голос.

Подобное произношение не раз приходилось слышать в порту, когда мы с мамой приходили провожать Григория, уходящего в рейсы. В командах было много матросов из Персии, неплохо говорящих по-русски.

Подняв глаза, я увидел пятёрку смуглых, изгвазданных в саже работников, разбирающих полуразрушенный дом. Рядом стоял побитый жизнью грузовичок, наполненный прогоревшими досками и бревнами. Видимо, кто-то решил употребить «деревянный неликвид» для отопления, или ещё куда его пристроить.

«Вот бедолаги», — невольно подумалось мне. «Наверняка, застряли здесь из-за Сияния Грез, когда все рейсы были отменены, и на Родину стало не попасть. Вот и мыкаются. Впрочем, не стоит строить версий. Новогирканск — портовый город, тут испокон веков и китайцы живут, и персы…»

— Да, конечно. Туда Вам надо! — я машинально ткнул рукой в сторону соседнего двора.

— Премного Вам благодарны, — слегка поклонился говорящий, тогда как его товарищи, подхватив в руки вязанки каких-то реек, двинули мимо меня в указанном направлении.

— Да не за что! -улыбнулся я.

— Прошу прощения, — снова окликнул меня тот же голос, — Вы очень похожи на Василия Николаева!

— Да, — я удивленно вернул внимание говорившему.

«Берегись!» — в следующее мгновение в мозг ввинтился крик Алукарда, а парочка идущих первыми лиц рабоче-арабской наружности поравнялись с Дружком и… резкими, нет, я бы даже сказал, молниеносными (даже с точки зрения косящего под гигантского волка метаморфа) движениями подрезали тому лапы и отсекли голову. Ещё миг, и прыгнувший на ближайшего противника Кузьма взорвался множеством мелких кусочков, попав под заклинание, состоящее из клубка мелких, хаотично движущихся воздушных лезвий.

— Ах, Вы ж! — собственно, от неожиданности толком ничего ни сказать, ни сделать я не успел, ибо стоило мне приподнять руки с намерением дать отпор, как я тут же их лишился. Сделал это всё тот же улыбавшийся мне ранее араб, молниеносным движением выхвативший из складок своего халата пару сабель, аналогом которых мгновением раньше обезглавили Дружка.

«Песец котёнку», — пронеслось в голове, пока я провожал взглядом падающие на землю руки. Почувствовал, как Алукард, не дождавшись от меня адекватной реакции, перехватывает управление над ногами и резко отпрыгивает от неприятеля, буквально на миллиметры минуя вновь засвистевшую сталь.

Собравшись с духом, я, наконец, вступил в бой и навел одну из рук (точнее, то, что от неё осталось) в сторону врага.

— Разряд! — в противника устремилась молния. Оказалась она, правда, куда слабей моих ожиданий. Разумеется, усиливающий мою «электромагию» фульгур был вмонтирован преимущественно в запястье, которое сейчас валялось в пыли. А потому, хоть противника и скрутило дугой, фатальных повреждений ему не нанесло.

— Магриб! — раздался командный окрик ранее столь обходительного мужчины. А в следующее мгновение со стороны покрошившего Кузю мага в меня полетела целое облако «заклинаний-мясорубок».

Уворот, ещё уво

рот, удар молнией, ещё уворот, ранение. Уворот, ещё ранение.

Итог: я на земле, вместо ног — кровавая бахрома (которую мне быстро подравняли, заодно укоротив и верхние конечности (видимо, от греха подальше)).

Возможности вступить в переговоры или даже закричать тоже не наблюдалось. В самом начале сражения, нас накрыло какое-то поле, не дающее мне позвать даже гипотетическую помощь, а после… Ловким движением сабля разжала мне зубы и отсекла язык, после чего противник деловито выколол мне оба глаза.

«Спасибо хоть, что не оскопили, уроды,» — мысленно прошипел я.

— Всё готово, господин! — подал голос один из напавших.

— Хорошо! Грузите тело, заметайте следы и отправляемся! Махмуд, передай остальным группам, цель у нас. Пусть возвращаются.

Потом мне прижгли раны, и, подхватив за грудки тушку, закинули в кузов, заложив сверху досками и прикрыв брезентом. Не поленились свалить все «компрометирующие» их обрубки в канаву, основательно засыпав землей и углями… Машина тронулась…

«Ах-ре-неть», — протянул Алукард…

«И не говори», — выдохнул я в ответ…

Василий Степанович Николаев.

21 уровень (3 ранг)

Тело — 69 (105)*

Разум — 49

Магия — 35

Свободные очки характеристик: 3

Фамильяр: Алукард.

Дар Магии: «Отец чудовищ» — создание биологических форм жизни.

Раса: Метаморф — магически измененный подвид человека с пластичной структурой организма.

Титул: Первый метаморф — вы первый представитель вида. (Так как вы и ваш вид не совершили ещё ничего значимого, Система не добавляет за данный титул никаких новых свойств)

Навыки:

Трансформация/Метаморфизм (посмотреть шаблоны…).

Склонность к Магии Молнии (I ранг).

Склонность к Магии Растений (I ранг).

Склонность к Магии Земли (I ранг).

Эффекты: Проклятье голода (IV ранг).

Регенерация гидры (I ранг).

Достижения:

«Творец Новой Жизни»

«Давид» (I ранг)

«Мазохист» (I ранг) — В погоне за силой Вы готовы терпеть адскую боль. Болевой порог повышен.

«Эксперимент» (I ранг) — Вы приняли участие в эксперименте, который с большой вероятностью должен был закончиться смертью. Характеристика Тело увеличена на 3. Выживаемость в экстремальных условиях увеличена.

«Обладатель Божественного права» — Вы внесли большой вклад в защиту людей от теросов (Заработано Баллов Защиты: 371 783). Боги не оставили сие достижение без награды и своей Властью закрепили за Вами и Вашими потомками право владеть землей в Терос Мегаро.

* временное снижение значения Характеристики Тело обусловлено возвратом «человеческой» формы, подготовленной для прохождения обследования в госпитале.