Меткий стрелок. Том IV

Глава 18

Ранним утром наш состав медленно вполз на Силезский вокзал. Он был похож на своего парижского брата: массивные, арочные своды из стекла и металла, через которые лился бледный, еще не окрепший утренний свет, десятки путей, уходящих вдаль. На перронах царила обычная для крупного вокзала суета. Мы ехали инкогнито, избегая лишнего внимания, и я, выглянув из окна купе, с облегчением отметил, что толпы встречающих, привычной уже для Франции, здесь не было. Слишком много глаз и ушей, плюс лишние разговоры и пересуды — все это было бы для нас сейчас крайне нежелательно.

Слава богу, немцы — народ более сдержанный, менее склонный к безудержным проявлениям любопытства. Однако моя радость оказалась преждевременной. Едва поезд остановился, и проводник, привычно протерев поручни, открыл дверь нашего вагона, я заметил их. Две фигуры, невысокие, возле треноги фотоаппарата. Журналисты! Самые опытные, те, кто, видимо, смог отследить наш маршрут из Парижа. Они ждали возле нужного вагона — значит, точно знали про нас.

— Картер, — тихо произнес я, обращаясь к моему начальнику охраны. — Вы видите их?

— Вижу, сэр, — ответил он, его голос был низким, невозмутимым. — Двое.

— Отвлеките их, — приказал я

Картер кивнул, проинструктировал охрану. Один из секьюрити, высокий, с широкими плечами, первым сошел из вагона и в сутолоке, словно невзначай, уронил на перрон массивную треногу от камеры. Раздался громкий звон, затем — гневные восклицания, завязалась ссора и почти сразу потасовка. Сразу же появились еще несколько охранников, которые, изображая искреннее возмущение, начали оттаскивать «виновника» от репортеров. Скандал разрастался и это была наша возможность.

— Быстро! — скомандовал я. — Переходим в другой конец со всеми вещами.

— Но зачем? — удивился Артур — Пусть снимут для газет, отработаем и Берлин тоже.

— Я не планирую тут задерживаться. Стоит только публике узнать о приезде Менелика… Нашу гостиницу возьмут в осаду. Шагу свободно не сделаешь.

Мы, словно тени, скользнули по коридору, вышли из другого вагона, совершенно незамеченными. На перроне нас уже ждало два экипажа и мы быстро погрузились, задернули шторки на окнах. Осталось дождаться Картера с охранниками и карета, мягко покачиваясь, быстро набирала ход, унося нас прочь от суеты вокзала, от любопытных взглядов. Когда мы проезжали мимо здания вокзала, я мельком увидел, как репортеры, наконец-то осознавшие свою оплошность, мечутся у входа, их лица были полны растерянности и злости. Сработало.

Разместились мы в одном из лучших отелей Берлина — «Адлон». Это было монументальное здание из светлого камня, расположенное прямо напротив Бранденбургских ворот, чьи колонны и квадрига, увенчанная фигурой Богини Победы, величественно возвышались над городом. Внутри царила роскошь, достойная самых прихотливых монархов: мраморные полы, хрустальные люстры, высокие потолки, украшенные лепниной. Швейцары в безупречных ливреях, услужливые портье, безмолвные горничные — все здесь работало как единый, хорошо смазанный механизм. Причем с высокой степенью анонимности — я был уверен, что наше инкогнито будет сохранено. Нам были выделены несколько смежных номеров на верхнем этаже, с видом на исторический центр, портье тут же забрал вещи в стирку, глажку.

Менелик, едва войдя в свой номер, тут же упал на кровать, достал из саквояжа томик Конан Дойля:

— Увлекся детективами? — я посмотрел на обложку. А ну как же… Шерлок Холмс.

— Хочу понять популярность мистера Дойля. Тем более мы договорились переписываться.

Менелика надо было чем-то занять в то время, когда он не проводил сеансы. Чтобы не скучал и не начал пить. Ибо склонность к французским винам уже проявилась.

— Объяснить популярность серии с Холмсом не так уж и сложно. Асоциальный главный герой и его нормальный визави — доктор Ватсон. На этом контрасте все строится. Плюс фактурный антигерой — профессор Мориарти. Схема работает в любом жанре.

— Так уж в любом! — усомнился Калеб

— Именно. Берете молодого врача, что приходит после института в любую клинику, там заведующий — местный асоциальный Холмс. И дальше нанизываете сюжет на какие-то медицинские истории, глава за главой.

— Но где их брать⁇

— В медицинских журналах — пожал плечами я — Там полно разных интересных случаев, бери и клади на бумагу. Сказать консьержу, чтобы он купил несколько номеров?

Медиум удивленно на меня посмотрел, механически кивнул.

— Отдыхай, Калеб, — произнес я, понимая, что ему действительно необходим покой. — Скоро нам предстоит тяжелая работа.

— В России?

— Да

Я оставил его одного, закрыв дверь. Снял пиджак, ослабил галстук. Чувствовалась усталость, но спать не хотелось. Адреналин от утреннего инцидента еще кипел в крови, а любопытство, всегда было моей движущей силой. Мне бы хотелось составить свое впечатление о Берлине, пройтись по городу…

Взял с собой Артура, Картера, отправились на прогулку. И Берлин предстал перед нами во всем своем величии. Воистину, зрелище заставило всех раскрыть рты — это была Европа! Не та, расслабленная, фривольная, немного хаотичная, которую я видел в Париже. Это был совершенно иной мир — мостовые, вымытые до блеска, тротуары, ровные и аккуратные, были совершенно лишены мусора или пыли, на больших перекрестках стояли регулировщики — никаких пробок. Каждый уголок, каждый переулок, каждый фасад — все дышало безукоризненным «орднунгом», образцовым порядком. Даже бедняки, которых мы встречали на улицах, выглядели опрятно, их одежда, хоть и была простой, но чистой, а лица выражали сдержанное достоинство.

И почему эта страна, столь богатая, с процветающей экономикой и трудолюбивым народом, не может усидеть на месте? Зачем им мировое господство? Ведь все соседи ополчатся на них, и нынешнее процветание покажется им сказкой золотого века. Я знал, что случится в будущем — крушение монархии, инфляция, измеряемая тысячами процентов, разрушенные города, миллионы погибших. Эта мысль, словно холодный душ, окатила меня, развеивая очарование от идеального порядка.

Мы осмотрели все знаковые места. Величественный Рейхстаг, монументы на Аллее Победы…. Доехали до Шарлоттенбурга — роскошного дворца, окруженного пышными садами. Его архитектура, более изящная и легкая, чем у других зданий, создавала приятный контраст.

Нагулявшись, решили подкрепиться. Зашли в небольшую, но уютную пивную, где пахло жареным мясом и свежим хлебом. Отведали по сочной колбаске с пикантной красной капустой, запили отменным светлым баварским лагером, который, казалось, был создан для того, чтобы смывать усталость и тревоги. Артур заметно оживился и даже Картер позволил себе расслабиться, его обычно суровое лицо смягчилось.

Вечером, когда мы вернулись в отель, усталые, но полные впечатлений, портье вручил мне конверт. Его лицо было подчеркнуто серьезным, почти торжественным.

— Это оставили для вас, граф, — произнес он, его голос был тихим, — «sehr wichtige Herren» — персоны исключительной важности.

Я взял конверт. Плотная, дорогая бумага, на ней — герб с черным орлом на золотом щите. Тон записки не допускал никаких возражений: я должен был ждать сопровождающего ровно в девять утра, чтобы он доставил меня на завтрак к весьма высокопоставленной фигуре. Судя по гербу, это был сам император. Ну что же. Игра продолжается — меня ждет новая проверка.

Утром, едва часы пробили восемь, я уже стоял, одетый с иголочки. Идеально отглаженный костюм, начищенные туфли, галстук, завязанный широким узлом. Последним я надеялся, слегка впечатлить местную аристократию — асимметричной «четверкой» тут еще не пользовались.

Я чувствовал себя участником какого-то сложного ритуала, где каждая деталь, каждый жест имели свое значение. Волнения не было, лишь легкое, приятное предвкушение. Ровно в девять к парадному входу отеля подкатил элегантный ландо. Его лакированный корпус блестел на солнце, а кони, запряженные в упряжь, били копытами по мостовой. Эскортировали его два офицера гвардии в парадных мундирах, их шлемы с орлами, казалось, сияли еще ярче, чем обычно. На козлах восседал грозного вида фельдфебель — все выглядело очень торжественно, очень по-имперски.

Я сел внутрь, экипаж тронулся. Мы ехали по широким улицам Берлина, мимо парков и монументов. Прохожие останавливались, провожая нас взглядами, выражающими уважение и любопытство. Привезли меня не куда-нибудь, а в древнюю резиденцию Гогенцоллернов на Шпрееинзель — в Королевский дворец. Он был массивным, величественным зданием, построенным из светлого камня, его купола и шпили уходили высоко в небо. Внутри царила атмосфера старинной роскоши, в которой чувствовалась тяжелая поступь истории.

Быстрым шагом мы миновали анфилады пышных залов. Мраморные полы, покрытые толстыми коврами, приглушали шаги. Стены, обитые шелком, украшены гобеленами и картинами. Высокие потолки, расписанные фресками, изображающими сцены из греческой мифологии, создавали ощущение бесконечного простора. Я принюхался. В воздухе витал тонкий аромат старого дерева, воска и дорогих духов. Мы прошли, раскланиваясь, мимо нескольких групп придворных.

Наконец, меня оставили в картинной галерее. Это был огромный зал, залитый мягким светом, льющимся из высоких окон. Стены от пола до потолка были увешаны картинами. Многочисленные кайзеры, курфюрсты и их разношерстные родственники свысока взирали на меня с полотен. Сплошные портреты! Хоть бы один пейзаж для разнообразия, или натюрморт, чтобы отвлечься от этих надменных, суровых лиц. Но нет. Только имперский стиль во всем своем надменном величии.

Ждать пришлось изрядно. Я изучил каждый холст, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы меня заинтересовать, но все было слишком однообразно, слишком официально. И к чему была такая спешка с утра пораньше, если теперь я должен прозябать здесь в ожидании? В конце концов, я сдался и стал разглядывать через окно струи дворцовых фонтанов во дворе.

Едва не рассмеялся, вспомнив местную байку: якобы взгляд Нептуна в Дворцовом фонтане, который город подарил кайзеру Вильгельму II, был направлен прямо на окна королевской спальни. Это чрезвычайно выводило из себя императрицу Августу Викторию. Дескать, подглядывает за их с кайзером интимными моментами. Она даже распорядилась развернуть фонтан в другую сторону. Интересно, помогло ли это наладить семейную жизнь? Вильгельм ведь, говорят, не отличался богатырским здоровьем… Кажется, мне это потом пригодится, если удастся «вызвать дух» какого-нибудь старинного Гогенцоллерна. Вряд ли вызов связан с чем-то иным помимо спиритизма.

Еще одна легенда гласила, что в Королевском дворце обитала знаменитая призрачная «Белая женщина» из рода Гогенцоллернов, которая своим появлением за трое суток до смерти члена монаршей семьи предвещала это трагическое событие. Впервые дух видели в XVII веке, затем в 1840 и 1850 годах. Поговаривали, что и перед советской бомбардировкой в 1945-м году этот фантом блуждал по здешним покоям. Привидение, предвестник смерти… Можно ли это как-то использовать во время сеанса? Надо обдумать.

Наконец, в дверях появился церемониймейстер. Высокий, худощавый, в черном фраке. Он резко стукнул своим посохом о мраморный пол. Раздался глухой, звенящий звук. Что-то торжественно, но совершенно неразборчиво, провозгласил на немецком. Вслед за ним в галерее появилась целая свита наряженных придворных. Мужчины в строгих мундирах, увешанные орденами, дамы в пышных платьях, украшенных драгоценностями.

Впереди, гордо задрав кончики усов, напоминающих усики насекомого, шествовал сам император. Да-а, эта английская кровь! Добавь ему бородку — не отличишь ни от Николая, ни от Георга. Кузены, как ни крути. От русского царя кайзера отличала лишь его усохшая рука, которую он прятал за спиной, да манеры — железный взгляд, лицо — застывшая маска.

Я поклонился, услышал:

— Gut, gut. Willkommen Königliches Schloss!

Стало быть говорит, «добро пожаловать».

— Guten Tag, — я приязненно улыбнулся, разгибаясь. Сколько мне еще таких поклонов придется сделать…

Кайзер удовлетворенно кивнул, и нас повели в столовую.

Она была огромной, залитой светом, льющимся из высоких, арочных окон. Потолок, украшенный фресками, изображающими сцены из охотничьей жизни, уходил высоко вверх. Стены были отделаны темными деревянными панелями, на которых висели картины с натюрмортами и охотничьими трофеями. В центре зала стоял длинный, массивный стол из красного дерева, покрытый белоснежной скатертью. На нем уже был накрыт завтрак. Хрустальные графины с соками, серебряные блюда с фруктами, тончайший фарфор с имперским вензелем, свежая выпечка, сыры, мясные деликатесы — все это выглядело изысканно. Казалось, было создано не для еды, а для любования. Лакеи, в безупречно накрахмаленных фраках, скользили по залу, словно привидения, их движения были бесшумными и отточенными.

Мы заняли свои места. Едва я успел опуститься в мягкое кресло, как в столовую вошла супруга кайзера — Августа Виктория. Пришлось опять подрываться. Императрица была невысокой, полной женщиной, с мягким, но усталым лицом. Ее волосы, тщательно уложенные в высокую прическу, были украшены небольшой бриллиантовой диадемой, а на шее сверкало жемчужное ожерелье. На ней было строгое, но элегантное платье из плотного шелка.

— Ваше Величество, — произнес кайзер по-английски, вставая, — позвольте представить вам графа ди Сан-Ансельмо.

Я вновь поклонился, стараясь, чтобы мои манеры были безупречным.

— Очень рада нашему знакомству, граф, — произнесла императрица. Ее английский тоже был неплох, акцент еле слышался — Я много слышала о вас и о вашем… необыкновенном друге.

Мы приступили к завтраку. Мне ничего не лезло в рот — все было слишком торжественно, слишком пафосно. Каждый жест, каждое слово кайзера были выверены, каждое движение лакеев — отточено. Я чувствовал себя, словно на сцене.

Меня спас галстук. Началась светская беседа «ни о чем», кайзер поинтересовался названием узла галстука. Потом обсудили погоду, как прошел путь из Парижа. Я отвечал коротко, стараясь не вдаваться в детали, лишь поддерживая общий тон разговора.

Уже за кофе, когда формальности были соблюдены, а легкая беседа исчерпана, пошли более серьезные вопросы. Кайзер, отставив чашку, посмотрел на меня.

— Граф, — произнес он, его голос стал чуть жестче. — Я знаю о вашем… африканском пророке. О господине Менелике. Знаю, что он приехал в Берлин вместе с вами. И даже о приглашении русской императрицы.

А немецкая разведка работает неплохо… Это было и неприятно — за нами следили и в то же время вызывало уважение.

— Ее Величество, — продолжил кайзер, — желала бы увидеть талант вашего… медиума. Проведете для нас спиритический сеанс? Скажем, завтра в семь вечера.

— Разумеется, Ваше Величество, — ответил я. — Господин Менелик будет почтен вашим вниманием.

— Очень хорошо, — покивал Вильгельм, — Каких духов может вызвать ваш… провидец? Каким способом он общается с ними?

Легенда у меня была наготове, я начал долго и муторно рассуждать про знаки зодиака, про перерождения в соответствии с ними двенадцать раз за цикл, про опыт, который мы получаем в каждом перерождении, короче лил воду а-ля Блаватская, не давая никакой конкретики. Главное «забить эфир». Я говорил о кармических связях, о влиянии планет, о тонких энергиях, которые пронизывают вселенную. Из всего моего спича выходило, что духи — вполне себе самостоятельные персонажи, не всегда получается взывать нужного. Но кто-то обязательно явится.

Мой голос звучал монотонно, убаюкивающе, а слова, наполненные псевдо-философским смыслом, текли плавно, создавая иллюзию глубоких знаний.

Очень быстро Вильгельм заскучал. Его лицо, до этого заинтересованное, постепенно утратило всякое выражение. Он отпил кофе, затем откинулся на спинку кресла, его взгляд скользнул по окну, затем по стенам. Ему не нужны были рассуждения, ему нужны были факты, конкретика, что-то, что можно было бы понять и использовать.

Супруга же, напротив, слушала очень напряженно, внимательно. Императрица, кажется, впитывала каждое мое слово, пытаясь найти в них скрытый смысл, ответы на свои сокровенные вопросы. Именно она и задала главный вопрос, который, видимо, мучил ее с самого начала нашей встречи:

— Граф, — произнесла Августа Виктория. — Мне кажется… несколько странным, что столь богатый, состоятельный человек, как вы, работаете переводчиком при Менелике. Ведь вы могли бы нанять для этого специального человека, не так ли?

Я сделал вид, что задумался. К этому вопросу я тоже готовился, у меня был готовый ответ:

— Ваше Величество, — начал я, стараясь придать своему голосу максимально искренний тон, — мир духов, познание неведомого, все это увлекло меня настолько, что я чувствую глубокую, духовную связь с ними. Я всегда стремился к познанию, к поиску истины, и дар господина Менелика… он открывает мне новые горизонты. Что до денег… Деньги — это тлен. В могилу их не заберешь. Истинное богатство — это знание, это духовное развитие, это связь с миром, который скрыт от наших глаз.

Вот тут я попал в яблочко! Августа Виктория кивала на каждое мое утверждение. Будь она чуть более гипнабельней, я бы справился и без Менелика.

Сам же сеанс обещал быть проблемным. Чем можно удивить кайзера и его супругу? Никаких семейных тайн мы за оставшееся время выяснить не сможем. Да я бы и не рискнул их вывалить на Вильгельма и Августу при всех — явно на встрече будут еще какие-то аристократы. Что же… Будем надеяться на удачу и нашу с Калебом способность к импровизации.