Напарник обмену и возврату не подлежит

ГЛАВА 4. Новые показания

– Кама ди Маджио? – увидев женщину в коридоре управления, Эрманика не слишком удивилась.

– Да, это я, – сказала пожилая женщина с лёгким удивлением. – А вы, должно быть, кама Ферра? Мне сказали, что я могу обратиться к вам. Остальные на выезде.

– Я внимательно вас слушаю, – открывая перед нею дверь в кабинет, сказала Ферра.

– Я хочу заявить об исчезновении моей семьи, – сказала Дженна ди Маджио, садясь на краешек стула напротив Эрманики. – Пропал мой сын, а с ним ещё двое: его жена и ребёнок.

Она снова переживала те же события, и помочь этому было если не невозможно, то адски трудно. Но не обратиться ли к Леоне Аурелии, чтобы разорвать этот круг?

Ферра слушала рассказ Дженны, кивала и хмурилась. И мысленно спорила сама с собой! Если сейчас у Леоны получится исцелить повредившийся разум старушки, то она осознает, что двадцать лет блуждала во тьме. И, конечно, придёт в полнейшее смятение, в расстройство. А пока Дженна немного не в себе, её воспоминания свежи, ведь по её представлениям семья пропала вот только что.

И ещё… Горчил на кончике языка вопрос: не рассказать ли об Альтео?

Нет, нет. Так не пойдёт. Если уж всё складывается вот таким нелепым, странным, но в чём-то даже удачным образом, она, Ферра, обязана довести дело до конца. И уже потом Дженна узнает всё, что ей полагается. «Я принесу извинения, – пообещала себе Эрманика. – Сделаю всё, что смогу, чтобы ей стало легче. В конце концов, она страшно одинока и я страшно одинока, я скучаю по бабушке, а Дженна даже чем-то на неё похожа. И возраст вряд ли сильно отличается! Может быть, мы сможем общаться, навещать друг друга!»

– Дженна, вы когда-нибудь слышали от сына или его жены такую фамилию: Канова? – спросила Ферра, решив для себя повременить с исцелением больной ради дела. – Может быть, слова о людях Канова, клане с таким названием…

– От них – нет, – не очень уверенно ответила кама ди Маджио.

– А от кого слышали?

– От внука, – понизив голос, сказала Дженна. – Я ведь говорю: он что-то узнал, что-то увидел! Но мальчики в его возрасте… Уже самостоятельны и так беспечны!

– Он говорил с вами?

– Говорил с Марсио, а я слышала, – качнула головой Дженна, явно довольная тем, что её готовы выслушать. – Это было вечером, они сидели во дворе, когда Марсио пришёл с работы. Я приготовила сырные лепёшки и мыла зелень у окна. И знаете, что сказал Альтео?

Имя отозвалось где-то в глубине, где-то в сердце. Словно ласточка чиркнула крылом по воде. Словно пёрышко коснулось лица. Альтео…

– Сказал, что встретил человека, который передал записку для Марсио. От Бенвенуто Канова.

– Вы точно помните? – встрепенулась Ферра. – Именно Бенвенуто?

– Да. Марсио тогда так нехорошо выругался, что я выронила зелень и нож, начала креститься. Так я и знала, что он накличет на всех нас беду.

– Почему же он выругался?

– Он клял на чём свет стоит какие-то семейные разборки. Мне показалось, он называл имя какой-то Риты, но всё было неразборчиво, вполголоса. А на другой день Альтео прибежал ко мне и сказал, что видел что-то ужасное. Но я так и не узнала – что именно. Он плакал и отказывался рассказывать, но Джулия и Марсио увели его в спальню, чтобы успокоить. Как знать, может быть, они что-то выведали у мальчика… На беду, на беду. Через день я пошла на рынок продавать зелень с огорода, а когда вернулась, дом стоял пустой. Окна и двери распахнуты, вещи разбросаны, но ничего не пропало, кроме небольшой суммы денег – Марсио держал их между стенкой и комодом. Как будто кто-то хотел, чтобы полиция подумала: они решили сбежать в большой спешке. Но кама детектив, если бы они хотели сбежать, разве не взяли бы они чемодан? Разве не положили бы туда свои документы? Вот, я взяла их с собой: паспорта и метрику внука. И вот, смотрите, вот фотография, это мы все тем летом, видите? Это мой мальчик Марсио, это мой малыш Альтео…

– Не плачьте, кама ди Маджио, – сказала Ферра, хотя у самой глаза были на мокром месте. – Ваш малыш Альтео… Он такой славный.

– Я ещё тот день, – вздохнула Дженна, вытирая рукой глаза, – когда мы фотографировались у Карло, сделала причёску и надела новую юбку. Видите? Какие складки…

– Да, теперь таких не носят, – опрометчиво ляпнула Ферра.

– Теперь? – удивлённо подняла брови Дженна. – Да ведь меньше года назад эти складки были на пике моды!

– Мода так быстротечна, – нашлась Эрманика. – Но юбка действительно прекрасная. Это тафта?

– Да, – Дженна осторожно погладила фотографию пальцами. – Джулия сама сшила эту юбку для меня.

А потом она отодвинула фото и заплакала. Ферра взяла женщину за руку.

– Завтра я поеду с вами, – сказала она Дженне. – Мы начнём поиск с самого начала. Вы мне верите?

Кама ди Маджио покивала, вытирая слёзы.

А когда она ушла, Ферра несколько раз ударила по стене. Так, чтобы даже сквозь ортезы почувствовать боль. Ей одновременно было и горько, и противно оттого, что она не говорит бедной пожилой женщине всю правду, и немного тревожно из-за нынешнего визита членов Братства. Чикко пришёл сам, не прислал каких-нибудь шестёрок с доберманьими рожами.

Стажёр объявился ближе к обеду, взволнованный и напряжённый. Отозвав Ферру за здание управления, где некоторые полицейские любили устраивать перекуры, он сообщил:

– Парни Де Ритта трутся возле виллы Эрмеса Бруно.

– А ты почему здесь? – Ферра вспомнила, что Чезаре должен был с утра осуществлять наблюдение именно за означенной виллой, и нахмурилась.

– Только что сменился. Детектив, хочу вам сообщить! Я взял на себя смелость…

– Вот как?

– Я взял на себя смелость сделать важный ход. Теперь Орнелла в меньшей опасности, чем была этим утром.

– Слушаю тебя, Котёнок, – Эрманика села на скамейку и подставила лицо весеннему тёплому солнцу.

– Мне удалось поговорить с господином Бруно, и он пришёл к выводу, что идея стоящая. Даже две идеи! – сгоряча Чезаре показал два пальца обеими руками, словно идей было четыре. – Первая – заявить о своём отцовстве прессе. А вторая – это предложить режиссёру задействовать Орнеллу Канова в том фильме, который они сейчас делают. «Вокзал Фрезий, или Отмотай назад». Если Орнелла всё время будет мелькать на публике, её будет сложнее подцепить.

– Или проще, – задумчиво сказала Ферра.

Лицо Гатто вытянулось. Он посмотрел на Эрманику с таким отчаянием, что она не могла не улыбнуться – сочувственно и по-дружески, разумеется, а не злорадно. Билеты-то лежали в кармане, и дело было решённое: сегодня парню обломится свидание.

– У нас задание, – смилостивилась она, наконец, устав смотреть на всё удлиняющийся овал лица юного напарника. – Сегодня ты сопровождаешь меня в кино, мы там на людях изображаем пару, которая вынуждена скрывать свои отношения на службе. После чего я даю понять публике, что являюсь несчастным инвалидом, нуждающимся в помощи, и мы удаляемся. В отпуск. С завтрашнего числа мы для всех в отпуске – для всех, кроме нашего начальства. Зайди к нему, кстати, надо оформить кое-какие бумаги, потом получишь деньги за нас двоих – на билеты и проживание в… одном милом городке.

Лицо Котёнка поползло обратно гораздо быстрее, чем вытягивалось. Ух, как он засиял! А как принялся жестикулировать, не в силах сказать хоть слово! Так и не найдя никаких подходящих случаю фраз, парень побежал обратно в участок, стуча ботинками.

Ферра прислушалась к себе. Она честно попыталась понять, чувствует ли хоть что-то к стажёру. Красивый, сообразительный… пылкий и, кажется, нежный. Младше лет на пять, то есть разница в возрасте не катастрофа. Как насчёт того, чтобы позволить ему остаться на ночь? Дать коснуться себя? Ферра вспомнила, что вот-вот совсем недавно по своей воле взяла в ладони руку камы ди Маджио. Магические ортезы дали ощутить эту руку почти так же хорошо, как если б она была без перчаток. И прикосновение не вызвало тревоги или неприятия. Может, рана всё-таки начала заживать?

Луиджи и Танита приняли от Ферры целую кучу папок с законченными отчётами, заполненными графиками и прочей ерундой, на которую вечно никому не хватает времени. В бухгалтерии Эрманике и Чезаре выдали приличную сумму. Ещё год назад, из-за непрекращающихся беспорядков и всё новых терактов, им бы шиш выдали, а не деньги на поездку. Надо же, не так уж много времени прошло…

Ферра была участницей громкого дела, пусть и не самого кровавого в том «тёмном» периоде, который в Ремии называли также «пепельным». Власти то закручивали гайки, то бездействовали, оппозиционеры науськивали обычных людей устраивать митинги и бунты. То и дело вспыхивали теракты. Банды делили всё, что могло быть поделено, кланы пожирали один другой. Ремия выкарабкивалась из пекла и пепла медленно, но постепенно всё начало приходить в норму: то ли из-за смены правительства, то ли потому, что уже нечего было делить.

И если уж сравнивать с днями «пепла» тот теракт, что случился год назад на религиозной почве, то это был всего лишь отголосок. Сколько лет Ремию лихорадило по-настоящему!

Но поражённая им, раненая, изувеченная, потерявшая много друзей и коллег, Эрманика словно осталась там, в том дне. Как будто никто не поднимал её с заплёванного пола, никто не выдёргивал из дымящейся комнаты, никто не склонялся и не подавал руку, чтобы она могла выйти и идти дальше.

Никто, кроме Альтео, но он был всего лишь фантомом.

«Я рисковала застрять! Остаться в том дне точно так же, как Дженна осталась в своём, – поняла Ферра. – Но это время прошло. Спасибо Леоне… А также Космо, Альтео и даже Везунчику».