Напарник обмену и возврату не подлежит

ГЛАВА 5. Всё меняется

Сильно после полуночи Эрманика пошла сдавать пост Гатто, который спал в гостиной на диване. Тут было не слишком темно – горел ночник, да и с улицы в окна попадал кое-какой свет от фонарей.

Склонившись над парнишкой, Ферра потрепала его по плечу. Спросонья Чезаре смешно пошлёпал губами, а потом взял Ферру за руку и потянул на себя. Она не ожидала такого и едва не повалилась на него сверху, а Гатто, проснувшись, подскочил и сел. Уставился на Эрманику с ужасом.

– Что такое? – спросила она вполголоса. – Я такая страшная?

– Нет, но… Извините, детектив. Я же… ничего?

– Тебе что-то снилось, – догадалась Ферра.

– Д-да, – смущённо выдавил Гатто.

– Извини, что вторглась в твой сон, но твоя очередь стеречь дом и Дженну, – оповестила его Ферра. – Вставай.

И подала ему руку, думая, что парень ещё не до конца проснулся. Чезаре поднялся навстречу, неловко обнял женщину и коротко поцеловал в губы. Смутился от этого ещё больше, принялся сбивчиво извиняться.

– Что должно произойти, чтобы ты понял, что проснулся? – поинтересовалась Ферра с искренним любопытством. – Поцеловать тебя по-настоящему, дать пощёчину, указать на твоё место?

– Я не знаю, – сказал Гатто. – Извините… Простите. Я…

– Бери оружие и обходи дом, только не шуми, все хотят выспаться. Следующим разбудишь Луиджи, он спит в кухне на полу. Особенное внимание двору и комнате Дженны, – распорядилась Ферра.

– Детектив… А мы ведь уже не напарники. И я не ваш стажёр, – лукаво улыбнувшись, вдруг встрепенулся Чезаре. – Могу я хотя бы на свидание пригласить… вас?

– Нет, Чиро. Мы договаривались: я не буду твоей девушкой. И чем раньше ты поймёшь, что я не гожусь для отношений – тем для тебя же лучше.

Сказав это, Ферра отправилась в свою комнату с твёрдым намерением проспать часов хотя бы до шести. В какой-то момент, правда, ей послышался какой-то шум в комнате. Она открыла глаза, но никого не увидела. Ей почудился звук далёкого выстрела, затем вой сирен полицейских машин. Но нельзя было поручиться, что звуки были не во сне.

В следующий раз Ферра проснулась ранним утром от шороха рядом. Приоткрыв глаза, она увидела стриженый темноволосый затылок, кожу, чуть отдававшую смуглотой, и мускулистую мужскую спину. Ниже была простыня.

Эрманика моргнула в надежде, что это наваждение и оно сейчас пропадёт. Затем подумалось, что рядом почему-то оказался Гатто – более настырный, чем ей казалось вначале. Но потом поняла, что это не может быть стажёр Котёнок: у того не было такой крепкой шеи и таких плеч.

Вздрогнув, она запозданием секунды на три схватилась за пистолет. Почувствовав движение Ферры, мужчина повернулся к ней лицом и, смешно скосив глаза, посмотрел на дуло пистолета, которое почти уперлось ему в лоб.

– Пуля ведь не воображаемая, – сказал он чуть сипло, и Ферра почувствовала его дыхание.

Не слишком свежее, но, пожалуй, и не особо противное. Однако не придала этому значения: это был Альтео ди Маджио, фантом. Что до дыхания, оно могло и почудиться от волнения.

– Альтео? Что за фокусы? – спросила она, опуская оружие. – Где твоя одежда? Ты напугал меня.

Лицо ди Маджио нахмурилось, потом напряглось.

– Я слышал выстрел, – сказал он, будто бы с трудом вспоминая, что происходило, – испугался за тебя… проявился, выйдя из тени, и вот.

– Где твоя одежда? Ты голый, – нервно ткнула в направлении простыни Ферра.

– Там ещё человек вроде бы погиб, – медленно, будто не слыша её, сказал Альтео. – И меня что-то прямо толкнуло к тебе. Я за тебя боялся.

– Альтео! – он был так близко, что Ферра, не задумываясь, толкнула его в плечо.

И взвизгнула.

Рука не прошла сквозь фантомное тело. Она наткнулась на тёплое, твёрдое, живое плечо и осталась на нём. Альтео отшатнулся и свалился с кровати.

– Что это? – заорал он во всю глотку.

– Ты живой? – вскричала перепуганная Ферра и завернулась в простыню, хотя по обыкновению спала в трусах и майке.

– Кто живой? Я? – ди Маджио в панике ощупал себя руками, посмотрел на кое-что ниже пояса и ошалело перевёл взгляд на Эрманику. – Я не знаю.

– Кама Ферра! Детектив! Эрми! – в дверь застучали в несколько рук, тревожные голоса зазвучали совсем рядом.

– Дурной сон, – объявила Ферра.

– А мужской голос? – настырно спросил Гатто. – Детектив, я вхожу.

– Не входите, я не одета, – крикнула Эрманика.

Но кто-то – скорее всего, не стажёр, а Луиджи – уже отомкнул замок и повернул ручку двери. Ферра сидела на кровати, прижимая к груди простыню. Ди Маджио от входа было не увидеть, он лежал на полу за кроватью.

– Что тут происходит? – спросил Луиджи. – Ты кричала, потом что-то грохнуло…

– Грохнуло, – повторила Эрманика одними губами.

– И мужской голос, – не унимался Гатто, видимо, ревнуя к неизвестному мужчине, которому, быть может, повезло больше, чем ему.

Или не повезло… тут как посмотреть.

– Свалите отсюда! – не выдержала Ферра. – Дайте хоть одеться, а потом поговорим!

Луиджи и Гатто переглянулись, покраснели, как две свёклы и, толкаясь, выскочили из комнаты.

– Теперь ты, – рявкнула Ферра. – Исчезни!

Альтео, прикрываясь подушкой, которую бессовестно стянул с кровати, попятился к двери.

– Нет! Как ты это делал раньше! Господи, и угораздила тебя… Почему ты голый? Почему появился именно… именно в моей кровати?

– Я не знаю! – похоже было, что ди Маджио ошарашен ничуть не меньше, чем Эрманика.

– Просто испарись, а потом опять стань воображаемым, – простонала Ферра. – Ты не можешь быть настоящим! Так не бывает!

– Я уже попытался исчезнуть, Эрми, – сказал Альтео несчастным голосом. – Я не могу. Прости, кажется я… этого и боялся. Я говорил: становится всё труднее появляться и исчезать.

– Стой, не ходи туда, не в таком виде, – отчаянно зашептала Ферра. – Иди сюда, дай… Протяни руку. Боже праведный, Альтео. Дай мне руку.

И, вздрагивая, коснулась обнажёнными, беззащитными пальцами такой же уязвимой и хрупкой руки. Нет, конечно, то была рука мужчины, но в сравнении с оружием или магическими протезами она была значительно слабее.

Пальцы переплелись с пальцами. Рука была тёплая и настоящая.

– Боже правый, – повторила Ферра. – Что же теперь мне с тобой делать?

Эмоции обрушились на неё, словно ливень на майский сад: смятение, изумление, попытки одновременно и отрицать, и принять возрождение человека, невозможное и в то же время как факт свершившееся вот только что. Нет, не только что! Альтео ди Маджио возродился в воскресенье, двадцатого апреля, то есть уже больше недели назад, а сегодня обрёл человеческую оболочку. К удивлению примешивалась и радость, но к радости в комплекте шёл страх. Ещё на одного человека выросла ответственность. И даже больше того: как его, непонятно откуда взявшегося, интегрировать в общество?

– Я или проснусь, или упаду в обморок, – сказала Ферра, не в силах как-то упорядочить чувства и мысли.

– А лучше дай мне штаны, – откликнулся Альтео, убирая руку и смущённо, криво улыбаясь. – Я не могу появиться перед всеми в таком виде.

– Где я возьму тебе штаны? – Эрманика постепенно приходила в себя после шока и осознавала, что это не сон, не шутка и не розыгрыш.

И что у неё в спальне, чёрт возьми, голый мужчина.

Но пока его не увидел никто из тех, кто никогда не видел фантомов – оставалась какая-то надежда, ну… может, на последствия тяжёлой контузии. Или ещё на что-нибудь такое-этакое.

Она встала, привычно поморщилась от боли в коленях, спине, руках и вообще во всём теле. Стартовые боли, так их назвал хмурый доктор, сказав, что они «разрабатываются», стоит немного расходиться, размяться. Только очень бережно.

Но «бережно» пока получалось плохо. Вот и сейчас пошатнулась. И удивилась, когда Альтео подставил руку, поддержал. Как будто всегда это делал.

– Побудь пока здесь. Я добуду тебе одежду, – сказала Ферра, чувствуя, что в голосе предательски проскальзывают какие-то удивительно нежные нотки.

– Хорошо, – ответил Альтео. – Только не говори Дженне… Пока не говори, ладно? Её надо как-то бережно подготовить.

– Дженна, – откликнулась Ферра. – Да, без подготовки она может это попросту не пережить. Ладно, я бегом до ближайшей лавки. Можешь пока поискать мои зимние пижамные штаны. Они хотя бы широкие.

– Зимние штаны? Ты о том байковом безобразии, в котором я видел тебя с декабря по февраль? О нет, – Альтео картинным жестом прикрыл лицо. – Лучше я буду голым.

– Лучше б ты что пониже так прятал, – прокомментировала Эрманика, пряча за насмешкой дикое смущение.

Когда она в последний раз видела обнажённого мужчину не в морге? Когда вообще была с мужчиной? В прошлой жизни, до теракта. Но ничего нового в теле ди Маджио она не видела, тогда почему покраснела, словно девочка?

«Это оттого, что он красивый, – исподволь поглядывая на смуглое мускулистое тело, подумала Ферра, поспешно натягивая простое серое платье с отложным белым воротничком. – Что-то вернуло его в этот мир таким, каким задумывалось, что он вырастет. И, видимо, мироздание решило, что этот человек вырастет прекрасным!»

Она всего на миг отвернулась от Альтео, а когда снова посмотрела на него, он уже был в выглаженных брюках и белоснежной рубашке, пока расстёгнутой и потому создающей восхитительный контраст с загорелой кожей. Ди Маджио счёл нужным пояснить:

– Это, если что, иллюзия. Мне от неё не тепло и не холодно. Но если кто-то заглянет в твою комнату, он хотя бы увидит штаны и рубашку, а не то, на что приличные дамы не глазеют. Да-да, Эрми, я всё видел.

– Я не глазела, – сказала Ферра, чувствуя себя креветкой, стремительно розовеющей в кипятке.

И поскорее выскочила сначала из спальни, а потом и из дома.

– Кама Ферра, – окликнул Гатто, выбегая следом, – вы куда? Я с вами!

– До ближайшего магазина одежды, – сказала Эрманика. – Останься с Дженной.

– Зачем? Там трое патрульных прибыло, – хлопая густыми ресницами, сказал парнишка.

– И вообще, ты теперь не мой напарник, ты работаешь с Луиджи Сарчинелли, – сказала Ферра. – Всё меняется, Чезаре. Ничто не стоит на месте. Тебе пора привыкнуть, что теперь…

– Я всё испортил, – вздохнул пылкий влюблённый Гатто. – Не надо было лезть к вам с поцелуями.

– Не надо было, – подтвердила Эрманика. – Но мое отношение к тебе неизменно, Котёнок. Ты для меня – всё тот же толковый стажёр, будущий хороший детектив и отличный напарник. Ты для меня брат. Только… Понимаешь, ты не мой напарник. У меня есть свой.

– Тот, который воображаемый? О котором толкуют все в управлении?

– Кто это – все? – приподняла брови Ферра.

– Ну… все.

Они уже почти дошли до центра, где по красной линии располагалось множество магазинов, лавочек и кофеен. А Чезаре Гатто всё тащился следом.

– Скажи всем, что это не их дело, воображаемый или нет, – отозвалась Эрманика. – Я попыталась от него избавиться, но он как некоторые виды товаров: обмену и возврату не подлежит.

Гатто остановился посреди улицы. Кто-то на него сходу налетел, кто-то обошёл, толкнув в плечо. Стажёр Котёнок охнул, когда очередной прохожий задел слишком сильно: у него, как и у Ферры, ещё не вполне зажили увечья и раны.

– Иди сюда, – Эрманика дёрнула Чезаре за руку, уводя в сторону от оживлённого утреннего движения. – В порядке? Посмотри на меня. Посмотри так, как если бы не был влюблён. Трезвым взглядом. Увидь меня. Я не та женщина, которая тебе нужна. Ты мечтаешь о чём-то, что не имеет ко мне отношения. Ты не чувствуешь момент, когда лучше отойти, а когда – приблизиться, ты просто вбил себе в несчастную голову, что я тебе нужна. И я нужна, – тут Гатто встрепенулся. – Но не в качестве любимой. Нужна как друг и старший по службе. Нужна как напарник или товарищ напарника. Но я не гожусь в любовницы для тебя. Тебе не понравится, Чиро, я сто очков даю вперёд.

– Но дайте хотя бы убедиться в этом, – пылко сказал Чезаре.

– Ты не чувствуешь меня, не ловишь момент, – покачала головой Ферра. – На этом всё, дружище. Я бесконечно дорожу тобой, но это совсем не те чувства, которых ты ищешь. Сейчас ты обидишься и огорчишься, но потом сам поймёшь: так будет лучше. Ты меня понимаешь, Чиро?

Чезаре кивнул и, резко развернувшись, быстрым шагом пересёк Центральную, чтобы вернуться в дом Эрманики. Она проводила его взглядом до угла, а затем нырнула в только что открывшийся магазинчик готовой мужской одежды.

Здесь она выбрала летний костюм с лёгкой парусиновой курткой вместо пиджака, пару рубашек, голубые джинсы. После него пришлось ещё заглянуть за нижним бельём, а вот насчёт ботинок Эрманика засомневалась. Долго размышляла, вспоминала сложение Альтео. Он не был слишком высок, достаточно сухощавого телосложения – вряд ли у него огромные туфли. Двадцать семь, скорее всего, вот только кто бы за это поручился? Поэтому Ферра выбрала только бело-синие кеды, которые странновато смотрелись бы с классическим костюмом, но вполне сносно – со светлыми брюками и белой курткой, не говоря уже о джинсах. Но на этом бюджет детектива Ферры практически иссяк.

«Если я сейчас приду домой, а у меня в спальне никого не будет, я просто верну все эти вещи в магазины, – думала она с каким-то мрачным удовольствием. – А кое-кто воображаемый получит от меня по воображаемой шее!»

Но руки, которые сейчас были в оковах магических ортезов, ещё помнили тепло кожи, твёрдость мышц, удивительную силу и хрупкость другого человеческого тела. Альтео! Мысли непрестанно к нему возвращались. Обнажённому. Совершенному. Насмешливому и смущённому. Удивлённому и счастливому.

Да. Он чувствовал себя живым и счастливым. А Ферра чувствовала его эмоции, считывала лучше своих собственных. Они практически прожили вместе несколько лет, а сверх того ещё один год. Знали друг друга как облупленных и понимали с полуслова. Он раздражал Ферру, но всегда был рядом. Он утешал и смешил, даже когда хотелось плакать…

Он вернулся живой. Оттуда, откуда до этого сумел вернуться лишь один.

«Мне нужны Леона и Космо, – сказала себе Эрманика. – Нужны, чтобы убедиться и чтобы не сойти с ума, гоняя дурацкие мысли по кругу».

Но когда она вернулась в дом, первым делом побежав к себе в спальню, то никого там не застала. Простыня лежала на кровати, подушка – на стуле. Правда, краем глаза Ферра ведь всё-таки зацепила кого-то в гостиной… Нет, это были полицейские, присматривавшие за Дженной. А где была сама Дженна? Луиджи? Может быть, спали ещё? Ферра заметалась по комнате, то ли в попытке привести её в порядок, то ли чтобы как-то упорядочить бурю эмоций в своей и без того беспокойной душе. Затем, бросив на кровать ненужные свёртки, пошла к Дженне – в комнату напротив. И замерла, не успев постучаться, застыла с уже поднятой рукой.

В спальне плакали на два голоса. И не надо было даже обладать особым слухом, чтобы узнать их оба.