Напарник обмену и возврату не подлежит

ГЛАВА 6. Мотивы и мелодии

Отловить шустрого, но толстого посыльного оказалось не так уж сложно. Он оказался полон энтузиазма и желания сотрудничать с полицией. Слишком полон, как выяснилось.

– А я ещё так радовался, что быстро его нашёл, – по-детски обиженно сказал парень. – А что такого? Я лишь передал конверт. Мы часто тут на побегушках бываем, если что, мы ведь курьеры… Но есть же такое понятие, клиентская тайна. Ничего, если я скажу? Наверное, интересы полиции важнее?

– Гораздо важнее. От кого был конверт? – спросила Ферра со вздохом. – Говори уже, не тяни. Какой теперь смысл таиться?

– Почему «теперь»? – вовсе не молчал посыльный. – «Теперь» – это потому что я арестован, да? А что там было в конверте, могу я хотя бы узнать?

– Его бы заткнуть, а не разговорить, – захихикал Альтео, мельтеша в воздухе над головой сидящего в подсобке парня.

Ну да, если ди Маджио разок помог, теперь будет мешаться. Зачем он сказал ей, что преступники обозвали Ферру Железной Феей? Почему не может помолчать сейчас? Думает, мало ей этого толстячка со словесным поносом?

– Кто передал конверт? – спросила Эрманика.

– Молодая кама из триста девятого, – с мученическим вздохом сказал посыльный. – Её там сейчас нет, если что!

– А где она?

– Уехала на такси.

– Вызывала из номера?

– Нет, приказала через портье, из номера телефоны на такое не рассчитаны.

– Хорошо, – протянула Ферра. – Ты свободен. Пока свободен, – уточнила и припугнула она.

– Пока – это до которого числа? У меня скоро отпуск, – снова пробило на болтовню этого нескладного парня.

– Чезаре, запиши его полное имя и адрес, – велела Ферра, а сама направилась к стойке портье.

Но спросить адрес, по которому тот направил такси, не успела. В холле гостиницы «Фрезия» появилась молодая девушка в элегантном чёрном костюме. При виде людей в полицейской форме она дёрнулась обратно к дверям, но узкая юбка и высокие каблуки сыграли свою роль.

– Орнелла Канова? – спросила на всякий случай Ферра, подхватив падающую юную красавицу.

Та безнадёжно кивнула.

– Вы арестованы.

Спустя полчаса Орнелла Канова заливалась слезами в комнате для допросов. Шеф Солто, едва узнав об аресте молодой наследницы капо, рассердился не на шутку и запретил Ферре вести допрос в одиночку. Хорошо, что вторым вызвался Луиджи, а то ещё не хватало терпеть кого-то, кто совершенно не в курсе дела.

– С тобой я ещё отдельно поговорю, – пригрозил шеф, и Ферра могла только уныло кивнуть.

Луиджи Сарчинелли, едва вошёл и сел, сразу взял на себя роль доброго полицейского. Спросил у Орнеллы участливо и ласково, не принести ли ей кофе и салфеток, чтобы вытереть слёзы, уточнил, понимает ли она, почему находится здесь. Та не отвечала, только рыдала.

Ферра от злости только скрипела сочленениями маг-ортезов. Кофе! Салфетки! Где-то в городе находится девушка или молодая женщина, которой отрезали руку. Много ли надежды, что её рана как следует обработана? Много ли шансов на то, что у Орнеллы нет сообщников, которые в эту минуту отрубают бедняжке ногу?

– Давай я за неё тебе всё расскажу, детектив, – сказала Ферра, поворачиваясь к коллеге. – С год назад жизнь Орнеллы изменилась. Мало того, что умер обожавший её отец, так ещё и мать призналась: он, Бенвенуто, был на самом деле не родным. Родной – это вон тот дяденька на экране.

– Ненавижу его, ненавижу её, – прокомментировала сквозь слёзы Орнелла. – Ненавижу их!

– Тут стали себя нехорошо вести отцовы дружки, которые, как оказалось, были не такие уж и друзья, а скорее натуральные стервятники, – продолжила Ферра. – Ирина поскорее собрала вещички, взяла дочку и собачку – и махнула на родину. Дружки не посмели её преследовать. В Московии свои законы и своя, – тут память услужливо подсказала Эрманике московитское словцо, – «братва». Они там чужих не потерпят. Перед тем, как Ирина уехала, здесь ещё успели покалечить приёмную дочь, которую никто никуда увозить не собирался. Что ж, Ирина даже чем-то расплатилась за бедняжку Лауру, раз ту оставили в живых. Не будем её винить. Наверно, Ирине на родине было неплохо, но Орнелла – другое дело. Она решила, что бабушкины похороны хороший повод вернуться, и она вернулась. А тут – Эрмес Бруно на пике славы. Куда бы Орнелла ни пошла, везде плакаты и афиши с его лицом.

– Н-ненавижу, – сказала девушка, вытирая слёзы, которые, кажется, уже перестали струиться из её красивых серых с поволокой глаз.

– Вдохновлённая встречей со сводной сестрой, богатая до неприличия, не растерявшая кое-каких связей, Орнелла Канова взялась за дело. Нашла какую-то девицу, отрезала ей руку… Мне продолжать, кама Канова?

– И вас ненавижу, – тонким, дрожащим, ломким голоском вскричала Орнелла.

– Чего вы добивались?

– Чтобы он сорвался на съёмках, чтобы его репутация пострадала. И мать, пусть бы она страдала!

– Но пока больше всего страдает какая-то неизвестная нам женщина, чью руку вы отрубили, – сказал Луиджи.

– Где она? – спросила Ферра и позволила себе щёлкнуть пальцами обеих рук, чтобы маленькие огоньки заплясали по столешнице.

Они были безопасные, эти огоньки, но сами собой вдруг сложились в силуэт, точь-в-точь как детектив Акула на афише последнего фильма с Бруно.

– Какое вам до неё дело? – злобно сказала Орнелла. – Вы меня арестовали, радуйтесь. Завтра выпустите. Нет тела – нет дела. Не слышали?

Тут в дверь допросной кто-то поскрёбся тихонько, как мышка. Ферра вздрогнула и оглянулась. У порога стоял Альтео и ухмылялся.

– Твой котёнок хочет тебе что-то сказать, – сообщил он.

За дверью действительно томился стажёр Гатто.

– Детектив, – сказал он, с обожанием глядя на Ферру, – я взял на себя смелость, обыскать вместе с патрульным гостиничный номер. Нашёл в сумочке камы Канова ключ и квитанцию на аренду складского помещения в порту Ситта. Разрешите выехать туда вместе с патрульными?

– Удивлена, что ты ещё не там, – просияла Эрманика и в порыве чувств обняла парнишку, да так, что он закряхтел. – Давай быстренько, вдруг девушка ещё жива.

И повернулась к Орнелле, чтобы продолжить допрос. Но её перебил Альтео:

– Она жива, – сказал он. – Девушка пока жива. Я чувствую. Она на грани яви и небытия.

Ферра невольно вздрогнула и посмотрела прямо в тёмные, блестящие, живые глаза ди Маджио. Тот был необычно серьёзен и словно во что-то вслушивался.

– Так странно, – сказал он. – Эта грань. Я словно ощущаю её всем телом. Что-то такое открывается мне, словно… словно я могу выйти оттуда совсем другим. Живым.

– Не выйдет, – одними губами сказала Ферра. – Ещё никто не выходил оттуда…

– Как насчёт Кристо?

– Брысь, – велела она и поскорее переключилась на Орнеллу. – Итак, кама Канова, вернёмся к нашему рассказу. На похоронах бабушки вы встретили кого-то из банды вашего отца, не так ли? Кого-то, кто молод и обожает вас, и готов был даже покалечить невинную женщину ради вашей благосклонности. Уверена, у него связи в порту Ситта.

Орнелла вскочила и рванулась навстречу Ферре с такой силой, что дрогнул даже намертво привинченный к полу стол. Прикованная за одну руку наручниками к этому столу, девушка принялась биться в истерике, и Луиджи, добрый полицейский, подошёл к ней, взялся обеими руками за её виски и мягко надавил. Орнелла обессиленно упала на стул, едва не промахнувшись мимо сиденья.

– За девушкой уже выехали, – спокойно сказала Ферра. – Если она останется жива, вы получите лет пять-семь.

– Я требую адвоката, – безучастно сказала Орнелла.

– Распоряжусь, чтобы он приехал как можно скорей, – подчёркнуто любезно сказала Ферра.

– Кстати, слышал, что любимый адвокат капо Канова не так давно продался с потрохами семейству Де Ритта, – подсказал Луиджи невинным тоном.

– Мне всё равно. Я больше ничего без адвоката не скажу.

Её увели, а Ферра всё сидела, уставшая и ко всему безразличная. Луиджи тронул коллегу за плечо.

– Вы с новичком неплохо поработали, – сказал он. – Но ещё не всё кончено. Ты же понимаешь? Сейчас на нас набросится пресса.

– Стервятники, – буркнула Ферра. – Но какого же… А? Какие ещё демоны могут жить в душах? Надо ж было настолько взбелениться из-за такой малости… Поверить не могу, что может быть вот такой примитивный мотив: желание насолить тому, кто оказался её настоящим отцом.

– Кому малость, а кому позор, – пожал плечами Луиджи. – Будучи дочерью капо, Орнелла могла рассчитывать на большие привилегии. Узнав, что её отец актёр…

– Чушь, – поморщилась Ферра. – Узнай о таком Лаура Морьяди – была бы только рада. Эрмес Бруно – всеобщий любимец, красивый, знаменитый, богатый. Это не преступник, а…

– Фигляр, – Луиджи пренебрежительно махнул рукой.

– И поёт отлично, помню, один из его первых фильмов был музыкальный, так там почти за всех артистов арии исполняли оперные певцы. А Эрмес пел сам. Эх, Луиджи! Ирина ведь наверняка полагала, что дочь обрадуется тому, что её отец честный человек. Ну или хотя бы менее бесчестный, чем Бенни Канова.

– Чему тут радоваться, если привыкла ко вседозволенности? Если всё разлетелось на осколки и будущее стало непонятным и тёмным, – философствовал Луиджи.

Всего через час выяснилось, что девушка, спасённая в порту, умерла от заражения крови. Как-никак ей отрубили кисть и не позаботились о ране.

Подельника Орнеллы взяли возле контейнеров, он был одной из мелких сошек Братства и был в долгу у Бенни. Ферра имела все основания подозревать, что парень возьмёт на себя всю вину, а Орнелла выйдет сухой из воды.

– Я давно не была так зла на всё и на всех, – призналась Ферра. – Самое противное, что девушку выпустят даже несмотря на то, что она успела нам наговорить.

– Всё так, – сказал коллега. – Ладно. Пошли готовиться к налёту стервятников. Орнеллу мы постараемся призвать к ответу, её подельник и подавно никуда не денется, а вот нам не сносить головы, если мы что-нибудь скажем не так.

В доме Ферры было тихо и пахло так, словно здесь давно никто не жил. День был ужасный, вечер – душный и довольно жаркий… Было тошно от сегодняшних происшествий. До слёз жалко незнакомую девушку, умершую из-за того, что кому-то вздумалось ненавидеть родителей. Пожалуй, всего-то за сегодня было два светлых пятна: славный стажёр Котёнок и… признание Везунчика в любви. Возможно, воришка лукавил, чтобы не посадили за то, что попался на горячем. Да и потом, что хорошего, если в тебя влюбился мелкий преступник? Но всё равно почему-то было приятно.

Нет, было ещё кое-что. Появилась надежда на перемены. Всё поправится, и шеф Солто не будет смотреть волком, если покинешь кабинет. Можно будет работать в полную силу. Можно будет, например, успеть кого-то спасти. Кому-то помочь…

Эрманика медленно разделась прямо в холле и так, голая, пошла в душ. Здесь она, запершись, осторожно сняла маг-ортезы. Они были защищены от воздействий воды и их можно было никогда не снимать, но сегодня Ферре очень уж хотелось остаться без них. Пальцы казались бледными и безжизненными. Рубцы от множества операций после переломов были тонкие, белые и лишь слегка выпуклые, но под ними всё ещё жила слабая боль. Они словно слегка стягивали пальцы, заставляя чуть сгибаться. Силы в руках не было ни физической, ни магической, и у Ферры по сей день без ортезов не получалось сотворить ни единого жеста правильно. Каждый маг знает, как важны твёрдость, точность и сила магического жеста. Это как чиркнуть спичкой – нужно короткое, точное, резкое движение, после которого вспыхнет огонь. Эрманика же едва могла шевелить пальцами.

Тем не менее она упрямо снимала ортезы как минимум раз в неделю. Сейчас она даже умудрилась отрегулировать подачу тёплой воды в душе, и могла этим гордиться. Месяц назад ей пришлось крутить краны целых пять минут, чтобы добиться этого, сегодня потратила не так уж много времени.

Вода постепенно смыла усталость и немного улучшила премерзкое настроение. Наслаждаясь одиночеством, тёплыми струями, чувством свободы от маг-ортезов, Эрманика запела. Сперва негромко – но петь вполголоса сложнее, чем в полную силу. Поэтому голос её быстро набрал мощность и громкость, и, отдаваясь пению сполна, Ферра даже начала пританцовывать.

Никто не мешал. Даже ди Маджио, который вчера сунулся в душ, сегодня, видимо, сообразил, что лучше тут не появляться.

Только когда Ферра вытерлась, надела маг-ортезы, накинула халат и вышла из ванной комнаты, она увидела Альтео. Он лежал на полу спальни возле кровати и задумчиво водил в воздухе руками.

– Я видел врача в больнице, где умерла та девушка, – задумчиво ответил он на вопрос Ферры, что тут, собственно, происходит. – Это был маг, способный созидать. Знаешь, что он делал? Он помогал ранам зарастать. Но КАК он это делал, Ника!

– Как? – спросила Эрманика.

– Он созидал частичку за частичкой. Кости, мышцы, кожа. Эта небольшая рана его истощила, но это было настоящее чудо! Хотел бы я понять, как оно происходило.

– Ты пытаешься делать магические пассы, – осознала Ферра. – Почему ты решил, что можешь? Я никогда не слышала от тебя ничего, что связывало бы тебя с магией.

– Я сам как будто впервые осознал, – сказал ди Маджио. – Что-то словно разбудило меня, и…

Он слегка нахмурился. В воздухе над ним Ферра увидела что-то вроде луча, да, это был слабый свет, и в нём летали мелкие пылинки.

– Ты никогда не говорил, откуда взялся, – сказала она задумчиво.

– А ты не спрашивала. Но только я бы не сказал, если б ты и спросила. Сегодня… Сегодня особенный день. Сначала как будто приоткрылась дверь. Теперь… Теперь я словно вспоминаю сны, и они ведут меня сюда, к тебе.

Эрманике стало страшновато. Она не осознавала до конца, отчего, но ей определённо стало жутко из-за слов ди Маджио.

– Перестань. Ты не можешь быть магом, ты неживой. Тебя вообще нет, – сказала она.

– Я есть, – ответил Альтео.

– И ты мне изрядно надоел. Завтра, когда Нетте-Дженца приведёт своего специалиста, я буду требовать, чтобы он избавил меня от тебя. Ты меня изводишь, а я устала. Мне нужен отдых.

Сказала – и сама испугалась и огорчилась. Зачем она обижает Альтео? В конце концов, он был иногда забавный, когда не пугал и не говорил странных вещей. И не привлекал внимание посторонних. И не надоедал своими разговорами…

Но ди Маджио не обиделся.

– А знаешь, скажи, пусть попробует, – сказал он. – Я не против. Поглядим, как ты тут справишься без меня, а я зато, возможно, снова подойду к той грани.

– Ты не можешь забыть?

– Я не могу забыть. Меня притягивает эта неизвестность. Возможно, шагнув в неё, мне удастся узнать, кто я на самом деле.

Эрманика поёжилась, но больше ничего не стала говорить. Альтео исчез, как будто его и не было, а она ещё долго не могла уснуть.