В Россию с любовью

Глава 21 Снайпер

Глава 21.Снайпер

Ничто так не сближает людей, как оптический прицел

(афоризм про снайперов)

— Привели его к царице и говорят: «Вот, матушка, не проявил должного уважения. Наказать надобно. Что делать?» А царица была в хорошем настроении и отвечает: ' Ах, оставь его'. И с тех пор наш род так и зовётся, Астафьевы. А другая говорит: «А через нашу деревню тоже царица-матушка проезжала. Только была в плохом настроении. И наш род носит фамилию Ипатьевы».

Гогот и ржач за столом. Смеялась, за компанию, аж прихрюкивая, даже сама Машка, забыв, что она царевна. Я успел ей шепнуть, чтобы не палила хату, что я — боярич (как и она, разумеется). Игра ей понравилась, и сестрёнка даже вошла во вкус. Наверное, мало сталкивалась с тем, что её не узнают/не знают. И не оказывают соответствующие почести. Это её завело, она расслабилась и начала творить дичь, которая недостойна высокого звания принцессы крови. Пока это выражалось только устно, в том, что трепала языком так, что я склонил голову в знак уважения. Не прям: «Сэнсэй, возьмите в ученики», но как минимум мастерство, достойное уважения. Анекдоты из неё сыпались, как из Рога Изобилия, и все были с душком на грани пошлости, а то и за гранью. И если мне есть на кого показать пальцем за то, что знаю эдакое с перчинкой (да, палец уткнётся мне в грудь, ведь это во мне сидит пришелец из параллельного мира), то откуда таких вещей набралась она, этот юный дворцовый цветочек?

— А вот ещё одну историю знаю, девочки на сборах рассказали. Короче, приходит как-то монашка к царице…

Машка жгла. Отрывалась по полной, а потому не жестила с наездом на мою персону — была благодарна за такое развлечение. Я же… Больше сидел и смотрел на девчонок, на их общение, и делал свои выводы. Одна — княжна, причём Великая, то есть член фамилии правящего дома. Другие — потомственные дворянки. А по сути, с поправкой на сословие, обычные девчонки-девчонками! Озабоченные до сего момента Зайки, ибо находились на охоте, потеряли охотничий раж, и превратились в таких же, как сестрёнка, простых хохотушек.

— А мы раз с подругами в тайгу пошли, на медведя. Сказали, шатун завёлся, в паре деревень его видели — нужны были сильные одарённые… — А это начала рассказывать что-то Селена.

Подружки-хохотушки, обычные девчонки — всё это так. Но каждая из них способна убить медведя. Без оружия, голыми руками (и фигурами). Медведя-шатуна, Карл! Вот такая писюха пятнадцати лет от роду! А Машка — так вообще сжечь косолапого, движением пальца. На это надо делать поправку в общении с ними… Но даже так смотрелась их беседа мило.

— Получается, вы регулируете численность хищников? — узнавала что-то для себя новое царевна.

— В общем да. Если в округе появляется большая стая волков, боярыня объявляет вольную или загонную охоту, и все желающие могут поучаствовать. Или шатуны, как в тот раз…

Сибирь — дикая, параллельно сделал такой вывод. Гораздо менее заселена, чем в мире «я». Даже Урал, который как бы ближе, и тот заселён слабо. По улицам Тагила ходят лоси и кабаны. А это крупный город, тысяч пятьдесят населения! Крупнее на Урале, закономерно, только Пермь, да Софьеград, аналог где-то расположенного Екатеринбурга.

— А чем вообще там занимаетесь, дома? — А это уже я интересуюсь.

Зайки переглянулись.

— Честно? — грустно усмехнулась Селена. — Скучно у нас. Все развлечения — это охота, да рукомяч. Наша команда в Лиге Урала, до Вышки не дотягивает, но когда домашние матчи — половина города на стадион ходит поболеть. А так салоны, спектакли единственного в городе уездного театра, да ярмарки осенью и весной. Вроде всё.

— Даже погулять по большому счёту негде, — пожаловалась и Соль. — И с возлюбленной сходить некуда.

— Возлюбленной? — Я непроизвольно нахмурился.

— Столица! — как бы сестре пояснила Селена мою тёмность и отсталость.

— Саш, знаешь, какие у нас проблемы с мальчиками? — в ещё большей грустной улыбке развела губы Соль. — Вам в многолюдной Москве не понять. В городе всего пятьдесят тысяч человек с детьми и стариками. Все друг друга знают, все друг другу какие-то, да родственники. Мальчик только рождается, а за него уже идут баталии: в какую семью его отдать, с кем породниться. Бывает, до войн доходит! Или дуэлей. Смертельных.

— О как!

— А потому, — продолжила Селена, — когда он подрастёт до четырнадцати, все уже знают, с кем он будет, как, за сколько, в смысле какое приданное и какой выкуп. И если ты подойдёшь к такому познакомиться и, как ты сказал сегодня, покуражиться — нарвёшься на вызов на дуэль или от его семьи, или от его будущей семьи, или от обеих сразу. И это хороший выход, ибо хуже, если начнётся война между семьями и родами. Там без смертоубийства сто процентов не обойдётся.

— Потому мы с сестрой ни разу не целовались с мальчиками! — произнесла Соль и густо покраснела.

— Только с девочками? — поддел я, но Зайкам смешно не было.

— Да, — кивнула Селена. — Первый раз мы с сестрой встречались каждая сама по себе. Я с одной из купеческого сословия, Соль с младшей бярышней из Верхотурских. Но оба свидания закончились… Неудачно. — Грустный-прегрустный вздох.

— Вы были ещё слишком маленькими и неопытными для настоящих взрослых свиданий, — поняла Машка и расплылась в ехидной улыбке.

— В общем, да, — согласилась Соль. — Потом поняли, что не хотим серьёзных отношений, но с кем-то же встречаться надо? И завели себе… В общем, одну на двоих. Встречались втроём.

— Долго?

— Ну, пару месяцев. Как раз до отъезда в Москву.

— Причём она из замужних! — хохотнула Селена.

— И семья мужа это стерпела? — не понял я.

— Ага. — Мордашка Селены сияла. — Саш, они бы не простили, если б мы закадрили её мужа. А с нею — можно, семья сделала вид, что не заметила этого.

— Большая семья?

— Трое. — Соль презрительно скривилась. — Ну, кроме мужа, разумеется. Старшей восемнадцать, двум младшим по шестнадцать. Молодая семья. Среднюю взяли из племени.

— Из племени?

— Ну, рядом с нами разные живут, мы их так называем. Конкретно она из манси.

— Мы, городские, с ними мен мальчиками устраиваем, — пояснила Селена. — Чтобы кровь не застаивалась. А когда мальчиков нет, но надо какой-то обмен произвести, или соглашение подтвердить, меняемся и девочками.

— И у вас в крови тоже кто-то из местных! — понял я — очень красноречивая внешность. — По обмену. Местные меняются с русскими.

По ним была чётко видна сибирская кровь — раскосые глаза. Но черты лица при этом в целом славянские, просто со своей изюминкой. Наменяли кого-то в их роду в прошлом, а скорее всего, не раз. И не два.

— Саш, мы ВСЕ местные! — подавшись вперёд пояснила Соль. — И мы все — русские. Просто они… Ну, я ж говорю, мы называем их «племенами». Они жили там до нашего прихода, в смысле Руси. И сейчас живут. Так же, со своим укладом, как столетия назад. Только знаете, уважаемые бояричи, после того, как Русь там обосновалась, мы отдали им столько генов, что они уже далеко не те, кто жил там ранее. А мы у них взяли столько генов, что и мы уже не те, кто пришёл в Верхотурье из Перми, Рязани и Тулы. Просто они живут как предки жили, в деревнях, в старинных домах — лишь печи нормальные поставили. А мы — в городах с удобствами. А так мы там все МЕСТНЫЕ.

— И все русские, — добавил я.

— Ну, дык…

— А в публичный дом нам пока рано, туда только с шестнадцати лет. — А это продолжила, вернувшись к актуалу, Селена. — Я очень хотела, очень просила, но меня послали на фиг. И мамам сдали, что пробралась туда.

— Пробралась?

— А какие варианты? — Обиженная мордашка. — Самотыком перед сном надоело. А до шестнадцати почти год.

— У нас только один публичный дом, город же маленький, — пояснила Соль. — И девчонки знают там всех мальчиков по именам, и графики, кто когда принимает.

— А они не постоянно принимают? — Снова удивляюсь жизни в глубинке я. Да и вообще жизни в принципе.

— Саш! — А это нахмурила очи Машка. — Саш, ты вроде сам мальчик, а глупости говоришь. Мужчина — слабый. Он не может ублажать дам постоянно. Даже несколько раз в день — уже проблема. А если колоть химией — он какое-то время отработает на ура, а потом загнётся. Или импотенция, или бесплодие. Так что и законы, и церковь запрещают использовать стимуляторы, оттого в публичных домах выстраивается очередь. Не знаю, как на Урале, но к хорошему самцу тут, в Москве, можно записаться аж на месяц вперёд.

— А ты всё-всё о таких заведениях знаешь! — поддел я, и она смутилась и тоже покраснела.

— Подруги рассказали. И Женя кое-чему учила. — Ещё более пунцовая. А затем уверено:

— Но как стукнет шестнадцать, я первым делом туда схожу! Попробую.

— В отличие от Заек, ты можешь и без этого мальчика найти, — попенял я. — Москва — город достаточно большой. А ты — боярышня, а не поссать выбежала.

Сестрёнки из Тагила смотрели на царевну с нескрываемой завистью, но конкретно в данный момент ехидно улыбались.

Та подумала, согласилась со мной, но осталась на своём:

— Может быть. Обязательно найду. Чтоб встречаться. Но как шестнадцать исполнится — всё равно в бордель схожу. Надо ж на профессионалов посмотреть!

Фейспалм. Я не сдержался и стукнул себя ладонью по лбу.

— В общем, мы сегодня, пока выдался погожий денёк, и пока дали увольнительную, вышли на бульвары в том числе, чтобы найти мальчика, — а это вернулась к теме Соль.

— Поупражняться. Интересно же! — добавила её сестра.

— Так что, Маш, ты не слишком сильно ошиблась. Может мы не мошенницы, и не аферистки, но мы задумали именно это — попробовать, как это, целоваться с мальчиком.

— Фиговые вы охотницы! — А это поддел я. — Неопытные.

— Ну, даже если нам просто повезло, кто докажет? — заулыбалась Соль. Угу, дичь-то они всё одно нашли! И успешно — дичь их с сестрой познакомил, гуляем вместе, неудачной охоту при всём желании не назовёшь.

— Кстати, как москвичка поделишься? Ты уже делала это? — расплылась в предвкушающей улыбке Селена: «Всё хочу знать» и «Всё-всё расскажу, по секрету всему свету».

— Так я… — Машка покраснела ещё гуще, чем Соль недавно. — Девочки, а я, хоть и москвичка, тоже не делала этого. Как-то не получилось.

Подумала, покривилась, и добавила:

— И с девочками тоже не целовалась. У меня есть подруги, но именно подруги.

— Маленькая ещё развратом с девочками заниматься! — не стерпел и поддел её я. Она на это лишь бегло скривилась.

— Так ты что, вообще ни разу не целовалась? — опешили более опытные потомственные дворянки из провинции.

Маша бросила опасливый взгляд на меня. Я бегло пожал плечами: «Хочешь — говори, я не стесняюсь».

— Целовалась. Но это нельзя назвать романтическим поцелуем.

— Почему? — улыбнулась Соль.

— С кем это таким целовалась? С плюшевым мишкой? — поддела Селена, интуитивно расколов направление мысли.

— Почти. С братом.

А теперь две заинтересованные тагильские мордашки пронзили меня восторженно-ликующим взглядом. «Ой, чо мы зна-аем!..»

— Это не серьёзно, это… Для пробы. Ну не на помидорах же тренироваться! — чуть не закричала красная, как варёный рак, Маша.

— Только поцелуй? — Улыбочка Селены стала почти пошлой.

— Ага. Но страстный. Я старался. — А это не мог не вмешаться я. А то Маша так и отмажется, ничего не испортив.

Улыбки за столами. Как я и думал, не трагедия это — детский поцелуй. Девочки-ровесницы восприняли его как надо. Если для пробы, тренировки, не серьёзно, а какие между близнецами может быть серьёзно — то это просто повод посмеяться в подобной компании. Пожалуй, я утоплю журналистку Тулину и её редакцию, макну в лужу, а потом накину дерьма на вентилятор. Не со зла — для пробы сил, чего стою. Тыл у меня железный.

— А у тебя кто-то был? — А это Соль перевела прицел на меня.

— Да. Но я её не помню. — Закачал головой. — С момента амнезии она не приходила. И я не уверен, что захочу продолжать, когда придёт. Прошлое осталось там, это новая жизнь, с чистого листа. Хорошо это, плохо, но это просто вот так, и всё.

Все погрустнели. Ибо ничего хорошего в амнезии нет.

— Так что, надеюсь, вы не откажете юноше, потерявшему память, в услуге по попытке её восстановить таким экзотическим образом? — попробовал я разрядить настроение, и немного смягчить получилось.

— Если это даст шанс тебе что-либо вспомнить — мы только за! — воскликнула Соль. — Чисто в медицинских целях, разумеется! — О как глаза заблестели.

— Медицина наше всё! — пафосно добавила Селена. — А ещё помощь ближнему. Благое деяние, матушка похвалит…

А потом они все втроём заржали, словно кони. Больше всех, разумеется, Машка.

Пока сидели в кафешке, произошла только одна неприятность. К нам подошла здоровенная тётка лет тридцати из-за соседнего столика:

— Мальчик, зачем тебе эти малолетки? Пойдём к нам, мы покажем тебе, на что способны настоящие женщины!

Тётка была подшофе, и, скорее всего, относилась к боярскому сословию, за которое девчонки приняли нас. Хмм… А эти бояре наглые! Я ведь при любом взгляде — малолетка. Ладно когда к малолетке подкатывает ровесница, но такие вот суровые сеньорины… Таких надо на место ставить — для профилактики!

Но сделать я ничего не успел. Машка, сидящая к ним спиной, сделала замученное лицо: «Как же вы меня достали», обернулась… И зажгла на ладони огненный шар. Огромную шаровую молнию сантиметров тридцать в диаметре. Такая, блин, если самопроизвольно жахнет — всю кафешку разнесёт!

— Поняли, ошиблись столиком! — сразу осознала неправоту подошедшая и удалилась, кажется, немного протрезвев.

— Нет, этого недостаточно! — нахмурилась Соль, и… Бутылка с недопитым вином и три бокала, стоявшие на столе, разлетелись осколками.

— Эй вы! Мелкие! — поднялась одна из сидящих там. — Вы что творите⁈

— Я, потомственная дворянка Зайцева! Вы нас оскорбили! Изволите вызвать нас на дуэль? — поднялась со стула Соль, сверкая искрами из глаз. А Машка снова зажгла шаровую молнию, но поменьше.

Разумная, что подходила к нам, взяла за руку возмущённую и быстро-быстро заговорила ей на ухо. Та картинно вздохнула, поглядела на Соль теперь уже с опаской… И опустилась на место.

— Так, девочки, кто будет платить за битую посуду? — подскочила к нам официантка. Соль, Селена и Маша в едином порыве указали на столик с тётками.

— Или всё-таки дуэль? — А это Маша, красноречиво перекатывая шаровую молнию с ладони на ладонь. Уж с нею точно никто не захочет связываться.

— Мы заплатим, — мрачно, пылая, выдавила из себя борзая.

— А вам, дети, предупреждение. В нашем кафе нельзя использовать фигуры. — А это официантка нам, и вот вообще без страха! Хотя и с опаской — впечатлилась размером огненного шара. Но не прониклась. — Прошу покинуть наше заведение.

— Но мы… — Машка возмутилась и поднялась, планируя устроить скандал, но я форсировал события:

— Хорошо. Мы уходим. МЫ УХОДИМ!!! — А это я сестрёнке. После чего поймал одобряющую улыбку от охранницы за дальним столиком — всё делаю правильно.

— Ну, если ты так хочешь… Как скажешь, Саш, — сдалась царевна.

Потом мы гуляли. Просто гуляли. Смеялись. Травили анекдоты. Атмосфера повисла наидружнейшая. Не знаю, что там было в прошлой жизни, но и там такое наверняка случалось не часто.

— Саша? Александр? Ваше вы…

Я обернулся. Девчонка. Молодая, но постарше нас. Шестнадцать-восемнадцать, то есть годится в старшие сёстры. Черты лица — восточные. Кавказские. И нос горбинкой. Но глаза — как небесные колодцы, только чёрные. Я чуть отстал от компании (девчонки нашли друг друга и обсуждали какую-то певицу, я не знал о ком речь, потому было не интересно), и обращение «высочество» никто не услышал.

— Прошу прощения? — Я напрягся и нахмурился.

— Саша, ты? — Она заозиралась вокруг, ища глазами охрану… Которую нашла и удовлетворённо кивнула: «Всё в порядке, не обозналась». Когда знаешь, что искать, найти не трудно.

Я приложил палец к губам:

— Боярич. Я — просто боярич. — Картинно бросил взгляд себе за плечо. — А она — боярышня.

Машка что-то почувствовала и обернулась. Навела резкость и удивлённо выдала:

— Тома?

— Маша? Вы оба тут? — ещё больше удивилась незнакомка. Затем хлопок по лбу. — Хотя, чего это я? Кроме военных сборов, когда это вы не вместе бываете? — Взгляд с хитринкой.

— Кто это? — одними губами, без звука спросил я подошедшую сестрёнку.

— Саш, решу. Идите, догоним. — И двинулась к кавказской девушке.

— Девочки, нас догонят! — А это я перехватил за плечи тоже развернувшихся Заек и повернул в обратную сторону. — Пойдёмте.

— А-а-а-а-а… — «зависла» Соль.

— А кто это? — нахмурилась Селена.

— Без понятия! — честно признался я. — Но определённо Машкина подруга.

Маша с девчонкой шли сзади, сестрёнка ей что-то рассказывала, оживлённо жестикулируя. Я несколько раз оборачивался — вид у обеих был… Напряжённый, тревожный. Лавочка. Народу уже много, все заняты, но нам повезло. Прямо перед нами три подружки-хохотушки дружно вскочили и куда-то упорхнули, и мы оказались ближе конкурирующих гуляк. Сели. И идущие сзади нас тут же догнали.

— Александр, — пафосно произнесла сестрёнка, подведя поближе девчонку, — хочу тебе представить младшую княжну Геловани, Тамару Георгиевну.

— Можно просто Тамара, или Тома, — грустно улыбнулась княжна.

Я на момент представления, разумеется, встал, и пожал княжне протянутую руку. Эта мужская традиция прочно вписалась и в мир одарённых.

— Вы были знакомы, — пояснила сестрёнка. Мы с Томой дружим. Но, к сожалению, ничего не помнишь.

— Просто знакомы или дружили?

— Мои друзья — твои друзья, и наоборот, но Тома — моя подруга, — выдала Маша. Лаконичное пояснение.

— Саш, я сожалею, что так случилось. — А теперь в голосе незнакомки, теперь уже знакомки, искренность. — Это… Страшно, наверное, никого не помнить.

— Мы точно только дружили? — А это вопрос одновременно и Томе. Та не смутилась.

— Да, только дружили.

— Эта троица из Вяземской, Долгорукой и Нарышкиной к тебе никого не подпускали, — добавила Маша. — Даже до дуэлей доходило, два раза.

— Дуэлей? — Не знал.

— Ага. Я не вмешивалась — сами разберутся.

— Мягких, Саш, не думай эдакого. — А это княжна. — До первой крови. Но территорию они стобили, и идиоток ссориться с двумя княжескими и сильным боярским родом не нашлось.

Обалдеть подробности! Хорошо, что данная леди нам встретилась — хоть буду понимать, что за штучки ко мне в медблок являлись, и что с ними надо ухо востро, а то руку откусят.

— Геловани… Грузия? — уточнил я, закрывая тему и переходя к следующей. Кстати тоже важной, ибо Кавказ то ещё лоскутное одеяло, а с местным перемешиванием генов…Лучше знать, кто перед тобой — на всякий случай.

— Да. — Кивок княжны. — Сванетия. И нет, девочки, — а теперь весёлый взгляд на Заек, — я помолвлена, меня дома жених ждёт — подрастает. Так что я вам не конкурентка.

О как просекла ситуацию! Машка, наверняка, ещё и рассказала, но и Тамара сама, я чувствую, нутром ситуацию ощущает. И заранее обозначила, что не заходит на чужой ареал охоты.

— Жаль! — вырвалось у меня. — Ты — фактурная девушка. С кавказским колоритом.

Зайки же от такого перехода немного обалдели и раскрыли рты от удивления — что дальше выкину, и где граница шутки и серьёзного?

— Ой, Саш, не смеши! — Тамаре от моего высказывания стало весело, и правда засмеялась. То есть у нас не просто не было, но ни она меня, ни я её как потенциальную пару не рассматривали. — Ты хороший парень, красивый, стильный, и на скрипке как бог играешь, но не в моём вкусе. Давай лучше оставим всё как было — ты как раз это «было» вспомнишь?

Я пожал плечами: «Как скажешь». И перешёл к ещё следующему шагу, порядком назревшему, ибо приличия.

— А это потомственные дворянки Зайцевы, из славного уральского города Нижнего Тагила…

— Очень приятно… — Книксен, причём не карикатурный, а самый что ни на есть настоящий. В исполнении природной княжны.

Итак, у нас пополнение. И Тамара Георгиевна приняла игру, не «спалила» наш статус, заодно обозначив позицию насчёт прав собственности. Умная девушка! И это… Плюсик ей в карму.

Дальше пошло интереснее, но уже с некоторым натягом. Трио девчонок шло чуть впереди, обсуждая своё девичье, а я общался с Тамарой, и она оказалась интересным собеседником.

— Так что мне почти восемнадцать, я просто молодо выгляжу. У нас в роду все так.

— И дружишь с… Девочкой, которой нет пятнадцати. — Взгляд на идущую чуть впереди Машу.

— Ну, у нас общий круг общения. И та девочка… Она выше скромной тавади из далёкой Сванетии. И если не прибиться к её кругу из-за возраста — рискуешь многое потерять. Лучше оказаться старшей подругой… Могущественной боярышни, чем простой студенткой МГУ без перспектив задержаться в Москве после обучения.

Честно. Но перед кем княжне ломаться? Так, как она, рассуждают чуть более, чем все. Это нормально — войти в круг общения члена правящей династии, даже младшего. Ибо если не войти в него — можно реально мимо Москвы пролететь. А так хоть какая-то надежда участвовать в «движухе» в будущем. Ибо связи останутся с тобой на всю жизнь, даже если от царевичей ништяков и не обломится, и даже если потом что-то пойдёт не так, и придётся возвращаться в родной Мухосранск.

— На платном учишься? — продолжил узнавать мир я.

— Боярское сословие учится исключительно на платном! — фыркнула Тамара, наморщив носик. — А тем более княжеское. Вопрос не в этом. А в том, что…

— Грузия маленькая. И князей там столько же, сколько в огромной России. — А это я сказал с иронией, но именно так дела и обстоят. — И тебе там тесно.

— Там всем тесно! — фыркнула она. — Вся наша отчина — несколько аулов в трёх волостях. И Геловани считаются далеко не самыми слабыми и бедными, мы выше середины. Это вообще чудо, что удалось с вами познакомиться. Всё-таки мы тавади, насколько бы бедными ни были, это открывает множество дверей. И служим честно, какое уж поколение подряд.

— М-да… — Интересный разговор. — А по военной стезе чего не пошла? — Непроизвольно оцарапал взглядом спины Соль и Селены.

— Так почти все сёстры пошли. А я… Саш, я — слабая одарённая. Таких на самом деле большинство, слабосилки вроде меня в стране в подавляющем количестве. Просто у тебя под рукой голая ничем не ограниченная мощь природной стихии, ходячего вулкана или торнадо. Да и другие твои сёстры не намного уступают… Кроме царевны Ксении — та меряется иной шкалой. А таким, как я, даже до кадетского не дотянуть. — Теперь в спины Заек уткнулась она. С завистью, которую, впрочем, хорошо контролировала. — Вот и пошла на экономиста — мозги есть, а для данной специальности это главнее силы дара. Да и дома, в Сванетии, пригодится — мало ли куда кривая жизни закинет?

— Но сборы проходишь?

— Обижаешь! Каждое лето по две недели. Мы в Грузии не просто военнообязанные. Если начнётся война с турчанками или персиянками, именно мы станем первыми на пути резни, пока вы с континента будете войска собирать и подтягивать. Так что у нас не принято «косить» от сборов, как тут, у некоторых бояр в центральной части. Мы гордимся службой.

Миры разные, а проблемы схожие. К сожалению, люди не меняются ни в зависимости от мира, ни даже от пола.

Сборы — это аналог призыва на переподготовку выпускников военных кафедр. Ибо дворяне — это простонародье, получающее за службу повышение. Не хочешь привилегий — не служи, вернёшься в простые подданные без льгот и обязательств. А бояре служат с рождения, всегда и все. Из бояр формируются отдельные роты полевиков, и по мощи дара это куда более серьёзные войска, чем «дворянские». И в случае войны именно они составят основу объединенной армии. Но постоянно держать на границах такую силищу, да в таком количестве не требуется, потому боре и князья у нас по большей части собираются на сборы, молодёжь — летом на время каникул в универах, кто постарше — в любое время. Проходят переподготовку, бегают, прыгают, стреляют. И вновь распускаются по домам. Дети до двадцати пяти — каждый год, кто постарше — раз в несколько лет. Если беременна — сборы сдвигаются, но не отменяются, кроме вопиющих случаев, что боярыня одна женщина в семье, даже мужа нет, и детей больше не на кого оставить. А это слишком редкий случай в текущей парадигме общества. Бояре должны служить, точка, остальное не колышет! Кто не хочет — заявление, и тебя лишат боярского статуса, одновременно отберут вотчину, а также налоговые и иные привилегии. Таких дураков нет, хотя в целом в истории случаи добровольного отказа от статуса были. Что говорить, но даже Машка каждый год на две недели свинчивает на сборы! Как и Женька, а раньше ездила и Оля. Кроме этого года: Мама отмазала всех из-за меня, чтобы рядом были — вдруг это поможет вспомнить прошлое?

— А как учёба в Преображенском? Там, говорят, целый студенческий город?

— О! — закатила глаза Тома. — Не просто город. А город, который постоянно стоит на ушах. Где всегда что-то происходит… Только мальчиков маловато. Хотя по сравнению с «гражданкой» их гораздо больше, но люди так устроены, что им всегда мальчиков мало.

— Больше… В мысле там их больше, чем на гражданке? Или больше, чем девочек?

— Чем на гражданке… Если это можно назвать «гражданкой», разве что в кавычках.

— Ты меня поняла, не цепляйся.

Ухмылочка.

— Девочки из знатных семей часто выбирают военную службу, Саш. А куда деться мальчикам, которые хотят чего-то достичь в жизни? Вот и идут учиться «по гражданке». А в МГУ готовят лучших в стране учёных, инженеров, специалистов разных. Так что у нас один мальчик на две-три девочки, а не на пять, как везде. Это много, но всё же для нашего самолюбия недостаточно.

— Ну, у кого-то суп жидкий, а у кого-то жемчуг мелкий, — поддел я.

— Так и есть. — Довольная улыбка.

— А ты прям не экономист, а психолог. Так рассуждаешь на разные темы…

— Княжна из младшей ветви всегда должна быть психологом, без относительно того, на кого учится! — совершенно серьёзно поделилась собеседница житейской мудростью.

Так мы и шли, чинно беседуя с горской красавицей, пока не достигли Чистых Прудов.

— Народ, гуляем! — обернулась к нам Машка. — Я давно мечтала покататься на лодке!

— Ур-ра! Лодки! — замахала руками и Тома, но не искренне — поддержать морально. Зайки же просто улыбались — видно, давно в Москве, уже катались летом, перед поступлением.

— Чистые пруды раньше назывались «погаными», — просвещала мою персону, проводя индивидуальную экскурсию… Нет, не природная москвичка Маша, а грузинка Тома. — Кто-то говорит, что тут капище языческое было, а кто-то, что сюда с Мясницкой и других улиц стоки сливали. И заодно канализацию, которой не было, ведь это проще, чем золотарям за вывоз платить. Но когда при Софье Второй начали сносить стены и строить бульвары, для отдыха, дошли руки и до этой лужи. И её облагородили, очистили, запретили сливать гадости. И даже рыбу завели. Ну, и переименовали.

Рыбные спины в мутной воде проступали, и немало. Наверняка подкармливают — ибо в природном водоёме столько рыбы не выжило бы, не хватило бы кормовой базы.

— Ты столько всего знаешь! — похвалил я. — Хотя не местная.

— Я здесь учусь, — расплылась в хитрой улыбке Геловани. — Как раз с москвичами и москвичами. А ещё умею смотреть и слушать. А ещё здесь тусовка музыкантов-неформалов, вон там, у памятника Жилину. Мы проходили мимо.

Жилин это местный писатель и поэт восемнадцатого века. Ага, мужчинка, талантливый, а куда нашему брату податься, как не в искусство?

— Так там играли что-то типа авторской песни, — недопонял я. — Какой неформат?

— А какой он ещё должен быть?

М-да, разница восприятий. Если попса это что-то вроде «Всё, что в жизни есть у меня», то неформат — «Изгиб гитары жёлтой ты обнимаешь нежно». Правда, с более провокационными текстами, но меня не вставило — прошёл мимо. А это, оказывается, местные нефоры тусили! Кстати, одеты были критически — у парней брюки-клёш, а у девок — мини-юбки. До колена! Или чуть-чуть ниже колена. У нас это АРХИмини! Понятно, почему раньше не видел, а узрев, удивился, что впервые вижу. Оказывается, это местные стиляги. Причём не подражающие кому-то, а создающие свой стиль сами — свободный, протестный, раскрепощённый.

Надо будет сходить сюда с гитарой в свободное время, понять чо как. Может, понравится, вольюсь?

А мне лодки не зашли. Честно. В отличие от трёх крышелёток, устроивших ралли по пруду с тремя такими же безбашенными с другой лодки. Меня пересадили от греха в лодку с Томой (они трёхместные, изначально я ехал с Зайками), точнее это Тома перелезла ко мне, а Зайки — к Маше. И они устроили с незнакомками водную баталию. Мы же продолжили чинно кататься, взирая на всё спокойными мудрыми взрослыми глазами. Зачем? А чтоб я не выпал, если лодка перевернётся. Я ж маленький, слабый и хлипкий. А они, если искупаются — ничего страшного, сами себя обсушат. Скрипнул зубами, но смолчал. Ибо и из лодки в лодку мог перелезть… Ну да ладно, кому что этим докажу?

— А вон там что? — указал я вдаль, на здание, напоминающее рынок.

— Центр развлечений.

— А что это за зверь?

— Ну, центр развлечений! — Тома нахмурилась: «Как можно не знать такого? Это же общеизвестно!»

— Сходим? — загорелись мои глаза.

— А эти? — Кивок на визжащих девчонок, схватившихся с тремя другими коллегами в настоящей морской баталии с обрызгиванием водой. Водой брызгали, выбивая фигурами, не трогая водную гладь ладонями и не запуская фигуры напрямую друг в друга — такие оговорили правила. Так что мне там совершенно нечего было делать, хоть я тоже был не прочь побеситься.

— Догонят. Охрана подскажет, куда мы делись.

— Тогда я погребла к станции? — Как более сильная, и это не фигура речи, на вёслах сидела она.

— Давай!

Центр развлечений оказался… Игровыми автоматами. Правда, очень специфичными. Но весёлыми. При этом примитивными — наш мир не знал прелести под названием «компьютеры». Ибо не знал ху из ядерная бомба. Компьютеры были изобретены, когда появилась нужда в сложных вычислениях для расчёта оной бомбы, и здесь такое просто не понадобилось. Электроника — есть. Вон, есть экраны, на которых бегают звери и летают утки, кинескопические, с огромными пикселями. И ты должен стрелять по ним из разного лучевого же оружия, издающего смачный мидийный звук (работали на батарейках). Кто сказал «Денди»? Да, чем-то похоже. Но ещё примитичнее.

Ещё разные аттракционы на механике. Вертящийся бык с надписью «Родео». Переворачивающийся имитатор самолёта, напомнивший 9-D кинотеатры. Только без виртуальных очков на глазах. Но трясло как будто на самом деле летишь! Что-то типа «Ил-2», истрибитель времён ВМВ — это для меня такие старьё, а тут подобные как раз и стоят на вооружении. Да, алюминиевые, а не фанерные, более мощные и крепкие, но такие же винтокрылые, ни разу не реактивные.

Ещё из знакомых могу назвать «ручной рукомяч» — напомнил баскетбол из мира «я», где надо нажимать на кнопочки, чтобы шарик взлетал и летел в корзину противника. Только подачи горизонтальные, и в каждой позиции по три кнопки — вперёд и в стороны, передача на своих игроков. В зависимости от силы подачи можно пасовать между своими «игроками» и бить по воротам. Вратарём управляешь отдельно. Кнопок много, но как разберёшься — ничего сложного! Заводит. Закономерно я продул семь-два, и рад, что хоть как-то под конец размочил счёт.

А тут разные кидания колец по штырям. Метание мячиков некими сложными катапультами. Варианты дартса. И… Тир. А вот эту точку я как увидел — сразу туда помчался, Тома остановить не успела.

— Слабенько! — отчитался я, закончив серию из пневматики по мишени. Можно было и по бутылкам, и по фигуркам, но я не ищу лёгких путей, и плюшевого единорога заслужил честно — держал его в руках, думая, кому подарить. С одной стороны Машка такие любит — она особа романтичная и юная, детство кое где так и играет. А с другой хотелось залезть в трусы Зайкам, пусть и не сегодня, и плюшевый единорог будет хорошей инвестицией. Если вариант номер два, то вилка: их двое, а единорог один. Как быть? — А есть что посерьёзнее пружинных пукалок?

— Посерьёзнее? — усмехнулась смотрительница. — Например?

— Ну, что-то типа КМ-5. — Я ляпнул для красного словца — ну совершенно не ждал, что в игровом центре может находиться настоящий стрелковый клуб. А КМ-5 это марка штурмовой винтовки у наших охранниц на стенах и воротах крепости. И да, я уже говорил, мне один раз дали пострелять, правда, в тире Арсенала, разумеется, под неусыпным контролем. Но вволю — четыре рожка только одиночных отстрелял. Тогда я огнестрельным оружием и заболел: оно СОВЕРШЕННО! Память «я» была полностью солидарна и пребывала в экстазе вместе со мной.

— Разумеется, есть и посерьёзнее, — усмехнулась смотрительница. — Мы не тухлая контора, а солидная фирма. Но только для совершеннолетних! — отрезала она. — Или в сопровождении совершеннолетнего родственника.

Тома на это лишь достала из сумочки и показала ей паспорт.

— А это мой брат — я за него отвечаю.

Ну, что брат — вопросов не вызвало. Мы могли быть единокровными, оттого и различаемся — мамы могут быть сильно не одинаковыми. И общались без намёков и зажиманий, чисто братские отношения.

— Тогда пройдёмте за мной. Клав, присмотри! — Это она напарнице на другую точку, где пуляются шарами из катапульты.

И только мы двинулись вслед за спиной смотрительницы, вышедшей из-за стойки, как раздалось:

— Стойте! Вот они где, я их нашла!

Крик Селены. Затем топот ног, будто табун несётся, и нас накрыла обнимающая куча мала.

— Мы их сделали! Вы не видели, как мы их сделали! — больше всего горели глаза у Маши. — Кстати, а вот и они — хорошие девочки, мы их пригласили с собой. Знакомьтесь, это…

Нам были представлены три совершенно незнакомые девчонки. Все оказались простолюдинками, но одарёнными на уровне Томы — для простолюдинок, как понимаю сейчас, неплохо.

— Девчонки, мы хотим в тир. Настоящий! Из КМ пострелять! — задорно сообщил честной компании я.

— Прошу прощения, Тамара Георгиевна! — грудью встала смотрительница (она видела её паспорт и переписала в журнал данные). — Их слишком много. Да, вы совершеннолетняя, но с вами аж семеро малолеток.

— Это мой брат, сестра, друзья семьи, — кивок на Заек, — кстати, кадеты корпуса и будущие военные. А это — хорошие подруги, вместе гуляем. — Она сделала взгляд, который подсознание назвало «как Кот-в-Сапогах из Шрека», не спрашивайте, почему так. — Ну, пожалуйста! У вас же всегда всё строго, к линии огня просто так не подойдёшь, а там и я рядом. Обещаю, вся мелюзга будет под контролем, — кивок на простолюдинок, — а остальные — из семьи потомственных военных и дисциплину знают.

— Не более трёх сопровождающих! — сдалась смотрительница. — Это правила. Я разрешу четверых. — Указала меня, Машу и Заек. Что, в общем, логично.

— А со мной? — подошла стоящая поодаль и делающая вид, что она мебель, тётка Настасья. Мы не реагировали на неё — она всё это время была где-то рядом, но к нам не лезла. Даже когда Машка и Зайки устроили в воде баталию (она на берегу стояла, но ведь могла же осложнить жизнь!) — Я с ними, сопровождающая, и я за них поручусь.

Смотрительница нахмурилась, тётка Настя улыбнулась… И они друг друга поняли. Ну, что она — телохранитель, и бояричи перед нею непростые.

— Хорошо. С вами — можно, под вашу же ответственность. Пойдёмте.

— Технику безопасности соблюдать! Слова инструктора — закон! Гомон, недостойное поведение — сразу на выход! Это тир, а не детский аттракцион! — А это другая смотрительница, из помещения внутри здания, куда мы прошли из обычного тира по тёмному коридору. Вначале спускались под землю, судя по высоте — этажа на три. А затем долго шли по этому коридору, от которого стало жутко. Но зато тир оказался нстоящим, в котором стрелять и отдыхать — одно удовольствие. Нет, тир, точнее это клуб, «белый», легальный. Просто меры безопасности. Как и солидная охранница в камуфле на входе. — И главное, гильзы не брать! — закончила первичный инструктаж вторая, местная смотрительница, на месте. — Они подотчётны, мы не армия и должны отчитываться за каждый выстрел, что не ушёл в криминал. Так что золотое правило: что принесли своего — с тем и уходим, никаких сувениров на память! Вопросы?

— У матросов нет вопросов! — ляпнул я до того, как осознал, что говорю.

На меня посмотрели косо, но спустили на тормозах. Мальчишеская блажь среди серьёзных девочек она такая.

— Хорошо. Девочки, отдельно отвечаете за мальчика. — Это тётке и Томе, как дееспособным. — И за малолеток тоже.

Маша, Зайки и остальные здесь не котировались. Девочки-простолюдинки — вообще что-то вроде плинтуса. А я… Ходячая и говорящая мебель, не более. Ну, у каждого мира свои преести, надо привыкать, ибо не переделать.

В тире находились трое клиенток. Две садили чуть вдали по своим мишеням, одна стояла недалеко и смотрела на нас, ухмыляясь. Тётка лет сорока, может тридцати пяти, со шрамом — военный контракт точно прошла. И радовалась жизни, наблюдая за юными дарованиями, то есть нами. На Горлицу взглянула и оценила правильно, отчего я зауважал незнакомку сильнее — свои своих всегда видят издалека. А «свои» применительно к Настасье — это спецназ комитатов. Тётка судя по их гляделкам примерно оттуда же.

Тир представлял собой стойку метров двадцати, разделённую на пять секций. К каждой должен был прилагаться свой инструктор, но инструкторов не хватало, и нас начали обслуживать только, когда отстрелялась эта незнакомка. Получается, инструкторов трое.

— Итак, молодые люди, сколько будете брать? — задала вместо «здрасьте» первый инструктор.

Судя по вывешенной на стене таксе, выстрелы из настоящего оружия стоили не просто дорого, а неподъёмно… Для простого сословия. Не будь мы князьями — делать нам тут было бы совершенно нечего.

— Я плачу! Пусть девочки по рожку отстреляют. — А это я на поскучневшие мордашки невольных спутниц, с кем Маша и Зайки бились на пруду. Те, глядя на прейскурант, было погрустневшие, повеселели.

Инструктор на всю нашу большую компанию был один, точнее одна, потому стреляли все по очереди. Первой жахала из автомата Маша. Профессионально, метко, пули ложились не далее семёрки. После ствол взяли Зайки, одна, потом вторая. У них пошло кучнее, и хотя разброс тоже до семёрки, а Селена один раз выбила шестёрку, общий счёт был в их пользу, а не сестрёнки.

Тома, хоть и старше нас всех, снайпером не являлась — и четвёрки выбивала, и тройку даже.

— Ну, по крайней мере все в мишень! — довольно засмеялась она, отстреляв свой рожок.

— Неплохо, девочки. Очень неплохо! — похвалила их инструктор. — Кто следующий? — А это нам, оставшимся.

— Я… Никогда не стреляла, — произнесла первая из простолюдинок. — Боярич, подскажи, что как.

Когда меня женщины о чём-то просят — я аж млею.

— Ну, первое. Не бойся винтовки! НЕ БОЙСЯ! — повысил я тональность. — Она не кусается. Далее, приклад в плечо. Палец от крючка! — прикрикнул на неё, а то уже собралась на спуск жать, а я без «ушей». — Внимательно. Приклад в плечо — в него пойдёт отдача. Чуть больно если с непривычки, но ничего страшного, не пугайся. И ещё, его поведёт вверх — тоже не пугайся. Будешь держать крепко — не улетит, главное держи. Нет, не надо хватать, вцепившись мёртвой хваткой — нежнее надо, руки должны «дышать». Как бы объяснить… Представь, что это мужской х… Писюн, и тебе нельзя его отпускать! Отпустишь — конкурентки перехватят. Но и если давить — ему ж больно будет! Тоже не дело. Так что просто держи винтовку, крепко, без спазматических хватаний и сжиманий.

От анатомической аналогии все засмеялись, а моя обучаемая покраснела, но наставления внимательно слушали все, даже опытные ветераны вроде тётки и… Другой клиентки, нас пропустившей.

— Потом, когда поставишь правильно приклад, нацеливай на мишень, — продолжал изгаляться я. — Вот тут прорезь, вот тут — мушка, должны совпасть. Цель чуть-чуть ниже, тут расстояние маленькое, гравитация не успеет сильно отклонит пулю, так что выше не забирай. Вот на метрах пятисот — километре там да, там надо поправку выше брать, а тут чётко под «десяточкой» держи — не забываем, он уйдёт чуть вверх. Вот так… Палец от крючка! Когда почувствуешь, что автомат с тобой одно целое, набираешь в лёгкие воздух, жмёшь кнопку «шифт» и задерживаешь дыхание…

— Чего жать? — не поняла инструктируемая.

— Ничего, это абстракция. Дыхание задерживаешь, чтобы прицел от него не ходил ходуном, и как почувствуешь, что твой глаз, прицел, мушка и мишень на одной линии, только тогда жмёшь крючок. Готова? Надевай наушники!

Все последовали моему примеру — без «ушей» тут можно и оглохнуть — помещение маленькое, выстрелы громкие.

Девчуля отстрелялась нормально. Пару раз в молоко, остальные по мишени. Даже две восьмёрки выбила.

Потом стреляла вторая, затем третья. Эти девочки больше ни разу на моём жизненном пути не встретились, потому я не заморочился запоминанием их имён, но все трое были мне благодарны — ещё бы, и постреляли, и боярич их наобнимал, пока инструктировал. Симпатичный мальчик, а не взрослая суровая тётка, понимать надо!

— Ну, мальчик, твоя очередь? — Только сейчас заметил, что незнакомка из спецназа так и стоит рядом. И скалится так интересно — пришла на халявное зрелище посмотреть. Инструктажом простолюдинок я её заинтересовал, и теперь её глаза горели огнём интереса. На самом деле не только её, всех, но у остальных не возникло вопросов, ибо мы все — аристократическое сословие, а значит априори владеем оружием. Боярский род может заморочиться и обучить своих мужчин стрельбе, не велико дело. Но её это зацепило как-то чересчур сильно. Слишком самоуверенно и нагло инструктаж проводил, в этом дело.

— Так точно, госпожа… Кто там вы по званию? — Меня трудно смутить — не такой она и авторитет для этого.

— Ротмистр.

— Госпожа ротмистр!

Я проверил протянутый инструктором заполненный магазин, пристегнул. Перепроверил рычажок одиночной стрельбы.

— Всё в порядке? — улыбалась на эти телодвижения инструктор. — Готов?

— Так точно, госпожа инструктор! — А сейчас гаркнул, как на плацу!

— Надеть наушники!

Надел, как и остальные. Взмах флажком — «стрельбу разрешаю». Да-да, тут всё строго. И полная механизация места — мишени подаются свежие нажатием кнопки, правда, дырки в них считают вручную.

КМ-5 нам не дали. Здесь стояли более древние КМ3. И те и те более массивные, чем «калаш», но при этом такие же по весу — из более лёгкого материала, и не спрашивайте, не знаю, какого. Скорострельность высокая, причём есть возможность стрелять дробью, есть — очередями, а есть одиночными, под винтовочный патрон, чем в данный момент стреляем мы. Очереди штука хорошая, но для них используется другой боеприпас. Как и для дроби. Он раскрывается, как лепесток, выпуская сердцевину — вместо одной пульки несколько. Точность скорострелов не просто хромает, её там нет! Однако только такая схема боеприпасов преодолеет защиту одарённой. Не важно насколько ты сильная, даже если такая, как Машка, но отбивать мысленно каждую из пулек — не хватит концентрации. Дури у тебя может быть много, но фишка магии в том, что ты должна оттолкнуть от себя КАЖДЫЙ снаряд, не важно, пуля это, или камешек. Потому дробь. Потому очереди «в ту степь». Маша сильнее Жени, но Женя бьёт её за счёт концентрации, опыта. Во всяком случае, пока бьёт. Они обе остановят летящую в них пулю, равно как и ядро, и снаряд. Но при стрельбе очередью, Машка сдохнет магически почти сразу, а Женя продержится гораздо дольше.

Но сейчас «контрольные» — винтовочные патроны, оно же «режим снайперки». И я стреляю второй раз в жизни. Но страха нет. Приклад в плечо. Винтовку обнять, словно любимую женщину, а женщин я люблю. Мушка, прицел… Дыхание… Хоп!

Отдача сильная, ибо калибр немаленький. Но я уже стрелял, так что… Да я и в первый раз не боялся винтовки, как наши сегодняшние гостьи. Оп-па! Десяточка! Гуляем, десантура!

Прицел… Прорезь… Мушка… Оп-па! Девять. Снова дыхание… Яблочко! И ещё! И ещё! А теперь девять! И снова девять. Жаль.

Итак, рожок отстрелян. Ставлю предохранитель, снимаю наушники.

— Внимание… По результатам круга, лучший результат у Александра. — Инструктор, как ей положено, озвучила статистику.

Окружающие представительницы слабого пола искренне зааплодировали.

— Будем продлевать? Второй круг? — Это тётке Настасье.

— Я точно не снайпер! — засмущалась тавади. — Если на интерес — то без меня.

— Да какой интерес! — фыркнула Маша. — Мы ж гуляем. Отдыхаем. И я сказала — плачу за всех. Типа как у ресторане угощают, а я тут.

— Это я сказал.

— А я подтвердила.

Мимолётный момент, на который я обратил внимание, но для всех он не стоит выеденного яйца. Я — слабый пол, она, сестра — со мной, значит она за меня отвечает и принимает итоговые решения. Я могу что угодно сказать, но ей надо подтвердить. И разумеется, раз такая ботва, мои личные деньги остаются у меня, платит она, как отвечающий за нас обоих представитель семьи. Эта мысль душу грела, но осадок остался.

— Хорошо. Продолжаем! — воскликнул я.

Две клиентки, работавшие по мишеням при нашем приходе, отстрелялись и ушли — они, оказалось, были вместе. Типа, влюблённая пара? Ух, как друг на друга смотрели! Ненавижу розовые отношения, и пока не привык к ним. А вот спецназёрка-ротмистр осталась и знаком руки показала инструктору, что снова пропускает нас, подождёт.

Итак, второй круг. Теперь первыми пустили гостий. Закономерно, они… Просто стреляли. Никто из троих не набрал больше пяти и двух.

Тавади выбила средний бал шесть и восемь.

Маша — семь и восемь.

Неожиданно Селена вырвалась вперёд с восемью и семьюдесятью двумя. Соль не дотянула до сестры — шесть и девяносто пять, пару выстрелов смазала. Бывает.

Я… Девять и шесть! Сам в шоке!

— Браво, Саш! Браво! — Мне снова захлопали.

— А если на спор? — подала голос госпожа ротмистр. Все обернулись на неё.

— Э-э-э? — уставился я.

— Скажем, если выигрываю я — получаю этого плюшевого единорога, — кивок на зверя, которого дал Тамаре, пока держал винтовку. — Если ты — я оплачиваю расходы на это соревнование.

— Не честно. Проигравший платит — само собой. Но единорог тут при чём?

— Тогда часы. — Она сняла с руки часы, «командирские» — просились слова. «Полёт» — хорошая марка. У меня тоже подобные, только ещё с позолотой. — Часы против единорога, кроме платы с проигравшего.

— А по рукам! — расплылся в улыбке я. Зря, наверное, но азарт захлестнул. Да и дорогие часы против дешёвого единорога…

— Так, уважаемые, перед этим расплачиваемся за уже отстрелянное! Чтобы потом не было мучительных выяснений, кто кому сколько, — ожила инструктор.

— Разумеется… — кивнул ей я. — Маш, рассчитайся, пожалуйста. — А что ещё говорить?

— А если на троих сообразить? — подключилась к нам тётка Настасья, снимая свои часы с руки. У неё часы ещё круче, марки «Слава». С кучей функций, необходимых в бою для командира.

— А что б нет? — расплылась в улыбке госпожа ротмистр.

— Афганистан? — прищурилась тётка.

— Восточный Иран, — ответила ротмистр. И спросила в свою очередь. — Манчжурия?

— Уйгурия. Джунгария. Такла-Макан.

Кивок уважения. Очень сильного уважения.

— Начнём? — Это мне.

— Не вопрос!

И мы начали.

Первой стреляла ротмистр. Девять и шестьдесят четыре

Потом я. Вот сейчас внутри что-то екнуло, в душе похолодело. Бог с ними с часами, я не хотел терять единорога! Мой, моё! Моя инвестиция! Без неё трусы Соль будут на хозяйке немного, но дольше! Как и Селены — даже и не скажу, блин, кто из них нравится больше, обе клёвые. Оттого нервничал, целился дольше. И пару выстрелов смазал. Девять и шестьдесят четыре! Мать его, девять и шестьдесят четыре, как и противница! И это повод для гордости. А вот тётка Настасья… Девять и четыре.

— Куда мы попали! — произнесла Соль. — Тут зубры и бизоны. А среди них жалкие первокурсницы кадетского корпуса.

Простолюдинки и Тома с Машей на такое многозначительно молчали.

— Я тоже когда-то была первокурсницей, — усмехнулась ротмистр. — Ты платишь! — уткнулся её палец в грудь Горлице.

— Только за этот круг! — вступился я за отцову любовницу. Нет, мне просто хочется считать, что он был моим отцом! А значит это моё право его так называть или не называть. Царевич я или кто? — А мы ещё кто круче не выяснили. И это… Один круг — ни о чём, статистическая погрешность. Увеличим?

— Идёт! — не стала спорить тётка ротмистр. — Тогда сколько кругов?

— Давай три.

Тем временем Горлица слюнявила деньки смотрительнице за прошедший круг. Часы — бог с ними, сама спорила, но деньги наверняка из статьи на оперативные расходы. А у Маши — семейные. Вот кому клёво! Один я на кровный гонорар гуляю.

— Итак, правила. Три круга по одному рожку, зачёт по среднему в каждом круге, общий, — подвела итог смотрительница, ставя новую мишень (нажимая на кнопку установки). — Первый, к барьеру!

Ротмистр, так получилось, первая. Жах. Жах. Жах. Одна ошибка — двойка. Из-за этого итог — девять и две. Да, в магазине двадцать пять патронов. Но когда почти всё ложится не далее радиуса девятки, даже один выстрел даёт значительное снижение.

Моя очередь. Пафф. Пафф. Стреляю спокойно. Я собран, руки не потеют. Пафф. Пафф… Пока не раздались сухие щелчки.

— Александр — девять и шесть, — констатировала смотритель.

— Не расслабляться! — Это тётка Настасья. И я её понимал. Лишь молча кивнул. Девочки, весь табор, также молчали.

Её партия. Пафф. Пафф. Почти без ошибок! Девять и семьдесят две.

Моя винтовка. Проверка магазина. Предохранитель. Уши. Флажок…

…Девять и девять! Еу! Вот это отстрелялся — так отсрелялся! Сам не ожидал. Жарил почти без промахов.

— Первый раз вижу такое от мужчины, — как будто про между прочим прошептала ротмистр, когда мы поснимали наушники и инструктор набивала следующий магазин.

— Внимание, последний круг. Первый подход — госпожа ротмистр… — объявила инструктор. Та так и не представилась, и в ведомости её инструктор так и проставила.

Хух. Хух. Хух. Тётка стреляла вдумчиво, неспешно. Долго целилась. И практически не делала ошибок.

— Девять и восемь! — огласила результаты инструктор и зарядила машину на смену мишени. — Александр, готов?

Мишень обновилась, как и видная всем ведомость, куда она заносит попадания.

— Всегда готов! — я вскинул руку в пионерском приветствии, которое можно принять за отдачу чести, только на гражданке. На меня посмотрели с пониманием, впрочем, своим собственным — социалисты тут есть, но до пионеров точно не дошло.

Магазин. Уши. Предохранитель. Ху-ух. Ху-ух. Жах! Жах!

Ошибка! Мать его ошибка!!! Двойка. Трагедия! Просто трагедия!

Но я собрался и продолжил, закончив серию.

— Девять и две, — огласила результат подсчётов инструктор. — Общий зачёт. Госпожа ротмистр — девять и пятьдесят семь. Боярич Александр — девять и пятьдесят шесть.

Тишина. После которой тавади протянула единорога.

— Саш, это был спор.

— Согласен.

Жаль, но мы и правда бились в заклад на него. И я в свою очередь протянул игрушку ротмистру.

— Мне не позволяет совесть его забрать, — покачала головой ротмистр. — Одна сотая разницы. И в двух кругах из трёх ты меня победил, при одной ничьей.

— Это спорт, — улыбнулся я. — А своим девочкам я другое что-то выбью.

— Что ж, слово офицера — закон. — Она прижала игрушку к груди. — В твоём случае — боярское слово. Карточный долг священен. Под ним я имею в виду всё, на что играют, не важно, в какую игру.

— Конечно.

Она положила часы Горлицы себе в карман и потрепала меня по плечу.

— Парень, ты не понял, что произошло? Ты побил двух снайперов полевых войск! И пусть не гарантирую, но считаю, что двух из когорты самых лучших и опытных! Это спецназ, парень! И ты только что выступил на одном уровне!

После чего на меня накинулась живая волна, которая вашего покорного слугу чуть не затискала.

Что ж, нормально. Живём. А единорог… Как пришёл — так и уйдёт.

— Девочки… Это вам. — Ромистр сделала неожиданный финт и протянула игрушку Зайкам. — Насколько я понимаю ситуацию, это предназначалось для вас. А тут я влезла в стремлении проучить наглеца, который научился бить по мишеням и мог зазнаться. Я оказалась не права, но офицерское слово есть офицерское слово. Но теперь это мой зверь, кому хочу — тому и дарю. — Тётка бросила на меня романтический взгляд и подмигнула. Опыт, верно ведь раскусила, кто тут чья цель! А часы тётки Насти в кармане так и оставила, но тут всё честно, серьёзно и никакой романтики — взрослые люди играли во взрослые игры.

— Ладно, детки, пока-пока! Всего хорошего! — После чего уважительный кивок Настасье, которая так же кивнула в ответ.

— Пошли, снайпер? — улыбаясь, подтолкнула меня тётка в спину.