В Россию с любовью

Глава 2 Хорошо быть принцем

Глава 2. Хорошо быть принцем

Хорошо быть кисою, хорошо собакою.

Где хочу пописаю, где хочу…

(детский стишок)

— И р-раз-два-три-четыре! Раз-два-три-четыре… В стороны. Вверх. Вниз, врозь, в стороны вверх. Теперь с ногами, вашвысочество. Правую в сторону, вверх. На место. Наклон…

Это я прохожу курс реабилитации — лечебную физкультуру. Со мной занимается индивидуальный тренер. Специализированный, по восстановлению после тяжёлых травм. Деваха лет сорока, опыт чувствуется — не одну сотню людей с куда большими травмами на ноги поставила. Таких обычно собирают в группы и занимаются коллективно, откуда я это знал — смотрите выше, просто знал. Но тут у нас царевич, сынок государыни, так что ему можно и индивидуально заниматься. Вот только я бы всё променял на группу коллег по несчастью, ибо здесь, в этих стенах, уже третий месяц, и всё общение — сёстры да несколько служанок. Плюс, разумеется, врачи. И никого больше — даже бойцы гвардии со мной не разговаривают — не положено, видите ли. Да и толку с них…

— Маш, а у меня друзья есть? — спросил я как-то не так давно, когда ложились спать. Мне уже давно стало лучше, следить за каждым чихом уже не надо, но она продолжала спать со мной рядом. И я был не против — уже сказал, от неё шло особое тепло, в котором наступало чувство блаженства. Вожделения она не вызывала, чего если честно боялся, ибо мне не десять, а чутка побольше. Гормональный бум уже начался, реакции ещё слабые, но уже ощущались, скоро это может стать проблемой, но пока это «золотое» время ещё не наступило. И тут двойственная проблема — с одной стороны моё– «я», помнившее то, что местный принц знать не может, не считало её сестрой… Но с другой для «я» она была малолеткой, дитём, а оное «я» явно не относилось к тем, кто «любит помладше». Девочка — и девочка. В отличие от маман, которую я оценивал просто как бомбу. Или Марины, моей личной служанки, ручаюсь, в функции которой с увеличением моего возраста будут входить и некие индивидуальные услуги по сбросу пара. Это ж служанка принца — как иначе? Но девочка рядом со мной с очешуительной аурой, к которой самому тянуло — прижаться и утонуть в этом тепле, дарящем радость и спокойствие.

— Маш, а у меня друзья есть?

— Угу, — кивнула сестра-двойняшка, которая вернулась с тренировок уставшая и была готова моментально отрубиться. — Варя Вяземская и Даша Долгорукая. И Наина Нарышкина, но вы вроде незадолго до с нею поссорились. Ты даже посуду бил и кричал, как истеричка.

— Я истеричка?

— Ага, та ещё. И я удивлена, что ты до сих пор ни разу не заистерил, хотя тебя конкретно так прижимали, чего-то заставляли, что тебе не нравилось.

Нелестная характеристика, но отмаз железный — ничего не помню.

— Грань смерти меняет людей, — философски заметил я.

— Это точно. — Она задумалась, и продолжила:

— Вы вчетвером с девочками устроили ансамбль, музицировали, и под предлогом репетиций кучу времени проводили вместе. У них особые пропуска в кремль были. Но сейчас их временно отменили, пока ты не придёшь в себя.

— Мы целовались? — Провокационный вопрос, но кому, как не близняшке, быть в курсе. Впрочем, сестрёнка не смутилась.

— А зачем тогда ансамбль собирать? И с Наинкой вы ж не просто так разругались. Но там сам с ними решай, и не забывай, что женят тебя на ком надо, чтоб они иллюзий не строили.

— Думаю, они умные девочки и сами всё понимают.

— Понимают. Лишь бы у их бастардов царскую кровь потом не нашли. Мама рассердится, это многое во взаимоотношениях с родами сломает.

Я поёжился. М-да, за ширинкой надо будет следить, как всё начнётся. А начнётся будь здоров, юношеские гормоны это как удар мешком по голове — ни хрена не соображаешь. Откуда-то я это тоже знал. И при возможностях и власти принцев… Да уж.

— Ну, вот мне стало легче. Их пустят? — нахмурился я — интересно посмотреть, что ж там за девочки в ансамбле собрал настоящий царевич. Не мог же он запасть на абы кого, посредственности?

— Саш, давай спать? Я сегодня на полигоне просто вымоталась. — Она свернулась калачиком и доверчиво уткнулась мне в плечо. — Когда разберёмся с твоей амнезией, когда мама и Оля придумают, что им можно говорить, а что нет… Тогда да…

— А я… А как наша дружба выражалась? — Маша засопела, но я не давал ей уснуть и снова растормошил.

— В каком смысле?

— Это… Она была искренняя? Они мне и правда нравились? Или их подвели и там чисто голый расчёт?

— Саш, да кто ж тебя знает! Ты ж скрытник, каких поискать. А ещё истеричка — чуть что не так, психи и топот ногами. Но с ними общался, смеялся, шутил… Так что… Сам разберёшься, — выдала она вердикт и, наконец, отъехала в царство Морфея.

Мне же не спалось, и я «вжался поплотнее» в её ауру, если можно так сказать. То, что Маша «тёплая» не фигура речи. Мы близнецы… Или двойняшки — не знаю, как правильно, здесь употребляют слово «близнецы» применительно ко всем, кто родился вместе. И у нас возникла связь. Ещё до момента рождения, в утробе матери.

— Близнецы усиливают друг друга, — пояснила она, когда я заговорил об этом, когда стало легче и начал интересоваться окружающим миром. — Если у всех одарённость — это просто… Дар. Да, так, наверное — дар свыше. То близнецы имеют как бы половину дара. Эта половина она такая же, как у обычных людей, но когда они вместе…

— Резонанс, — блеснул я умным словом от «я». — Они работают на одной волне.

— Точно! Именно так. У них одна… Пусть будет волна. И они, соединяясь, усиливают друг друга. При наложении таких волн, с одинаковой частотой, увеличивается амплитуда. И общая мощь фигур усиливаться может так, что общий выход значительно больше, чем у двоих по отдельности.

Физику, амплитуды и прочее, я помнил, не дурак. Но и мой предшественник, похоже, также учил физику и знал много из того, что знал «я».

— Вот! Эх, жаль, что ты мой брат, а не сестра. Был бы девочкой, мы б такого натворили! — с сожалением произнесла тогда она. — Сильнее близнецов никого нет, даже если по отдельности они посредственность. А так ты чувствуешь от меня «тепло», но я от тебя ничего не получаю. Потому суперодарённой не стану.

Забавно. Я — её самое большое огорчение, самый большой крест в жизни. Но она всё равно меня любит, души не чает — и это искренне.

Кстати, по сбивчивым рассказам самой Маши и докторов, именно наша связь удержала меня от смерти. Близнецы чувствуют друг друга на расстоянии, я, например, всегда примерно представляю, в какой Машка стороне. Насколько близко или далеко — нет понимания, там всё приблизительно, но само направление, как стрелка компаса — это да, всегда примерно представлял. И она «тянула» меня через эту связь, не давая уйти за грань. Ибо от полученных от взрыва травм я «ушёл», сердце остановилось. Но она не сдавалась и выложилась на полную, не отпуская меня, давая шанс вернуться. У неё носом пошла кровь, капилляры в глазах полопались, но она не прекращала держать. И это сработало — я вернулся, сердце забилось снова. Как — другой вопрос, но вернулся же!

«Ты что, дурак? Они любят тебя!» — всплыл в голове шёпот, но я отогнал эту мысль — потом обдумаю. Когда лучше приду в себя и разберусь с происходящим.

Почему плохо, что я не девочка? А потому, что местная магия такая стерва, что ею обладают только женщины. Нет, не думайте, мужчины здесь не в униженном или подчинённом положении. Их уважают, слушаются, они занимают должности… Но к сожалению, в основном там, где не требуется применять силу, типа армии, полиции или охраны. Например, их много в культуре или искусстве — батя мой, вот, признанный на всю Европу художник. Или в организации снабжения, медицине, торговле. По оговоркам, есть и мужчины следователи, и даже оперативники, но это исключения, которые всегда есть в любом правиле. В целом это мир сильных женщин, диктующих свои законы.

Мужчины… Отдельная больная тема, я её ещё не до конца понял, но если поделиться тем, что узнал на сей момент, то… Их мало. Критически мало! Они рождаются один к пяти, то есть один на каждые пять рождённых девочек. И с учётом того, что все девочки, пусть и в разной степени, обладают магией, а мужчины нет… Их берегут, как зеницу ока. «Иди картинки рисуй и статуи лепи, а делом кому надо займутся». Меня, вот, прокачивают по линии музыки. Пока не могу раскрыть тему подробнее, сам не в курсе, но если честно, я в кремле не видел ещё ни одного мужчину, кроме Поликарпа Людмиловича, своего врача, и папеньки, Карла Ульриха Ольденбургского, пару раз приходившего меня проведать, но оставившего после себя неприятное ощущение равнодушия. Ему было если не плевать на меня, то где-то около, и это чувство стало взаимным. Все служанки в кремле — женщины, причём уровень одарённости дай боже — аж светятся. Все гвардейцы на всех постах — ещё более одарённые женщины, иногда с такой мускулатурой и профилями, что «вольница» Оля нервно курит в сторонке. Большинство оставалось женоподобными, просто мускулистыми, но от некоторых «вольницами» несло так, что хоть падай. И при этом они были… Женщинами, ибо слова «слабый пол» к таким не применимы.

— И-р-раз-два-три-четыре! Раз-два-три-четыре… Закончили упражнение! Ваше высочество, на сегодня всё. Следующее занятие через неделю, — завершила сеанс тренер.

— Я чувствую, мне уже лучше. Сильно лучше. Когда можно будет вернуться в нормальный режим?

— В целом, Александр Карлович, вам уже можно всё. Ну, почти всё — пока не рекомендую длительных нагрузок вроде кроссов или заплывов на длительные дистанции. Как и поднятие тяжестей свыше тридцати килограмм. Но всё остальное уже можете делать, если в меру. Я передала инструкции вашей матушке и царевне Ольге, если что, согласовывайте график нагрузок с ними. Что касается моей работы — мы практически закончили, следующие занятие или два, посмотрю по динамике, станут последними.

Ну, замечательно! Хоть это. Как хочу в нормальную жизнь без ограничений!

После тренировки… Ну, сеанса восстановления, сбегал в душ. Когда вышел, Марина, моя личная служанка, уже принесла новую одежду — на сей раз парадную. Я вышел к ней:

— Мариночка, у нас сегодня гости?

— Ваша матушка предупредили, что изволили обедать в семейном кругу. Негоже одеваться в простое перед государыней.

Мог с нею поспорить, но смысл? Марина — винтик, часть системы. Тут так принято. Хотя с моей точки зрения, если ты мама, и ты любишь сына… А не всё ли равно, как он одет? Вы ж дома? Явно не мысли принца, что меня дополнительно огорчает, ибо факты гвоздь за гвоздем вбивают в крышку гроба, что я попаданец, а никак не местный.

Но вокруг и правда не просто дом. Это царский дворец. И не просто царский дворец, а дворец на территории кремля! Не Кремля, как у нас, а просто кремля — тут не фетишируют на него, московский кремль — просто древняя крепость, резиденция правящей династии, а не исторический объект. Экскурсии сюда не водят, а чтоб попасть на приём — надо иметь пропуск на территорию крепости, двойной фильтр. То есть никакого лишнего пафоса здесь не нужно — пафос разлит вокруг просто в атмосфере, и нам приходится ему следовать, а кому не нравится — достаточно выглянуть в окно. Моё, например, выходит на Благовещенскую башню. И хочу я или нет, надо делать как надо, а не как вздумается.

А потому я спокойно переоделся и двинулся в обеденную. Маман постоянно занята, всегда, обычно вместе мы только завтракаем перед её отбытием на работу, а иногда и завтракаем без неё — когда она уезжает прям с утра. Так что совместный обед — это событие. Пришёл в обеденную чуть заранее, минут за пятнадцать, но был не первым — Женька уже сидела и читала газету. Обычную бумажную газету, и что такое «слава богу не пялится в телефон», мысль от «я», пока осталась для меня не понятной.

— Что нового? — спросил я, садясь на своё место, дальнее от торца, где сидит мать. Напротив место Ксюши, оно за ней зарезервировано, но пока, до восьми лет, дитёнок ест отдельно. Свои заморочки. И получается, я, как самый младший, дальше всех.

— В Манчжурии неспокойно, — не отрываясь от газеты, произнесла средняя сестра.

— Там всегда неспокойно, — произнёс я и осёкся. С чего я это взял? Женя поняла сие через несколько секунд, а, поняв, резко убрала газету и повторила мой вопрос самому себе:

— С чего ты это взял? Память возвращается? — Глаза встревоженные, полны надежды. Но я не стал обнадеживать понапрасну:

— Не поверишь, само в голове всплыло. Откуда — не знаю. — Недоумённо пожал плечами.

— Расскажи ещё про Манчжурию? — требовательно сузились её глаза.

Я про себя застонал, но деваться некуда.

— Говорю же, не знаю. Озарение, но оно прошло, и…

— Ладно, — вздохнула сестра. — Если что-то всплывёт — сразу говори. Ясно?

— Как не ясно… — хмурился я. — А ещё чего в новостях?

— Персы концентрируют свои войска близ наших границ, — вернулась Женька к чтению. — Если осмелятся, будет очередная война.

— А кто там из наших бояр на границе? — вскинулся я, видимо, привычным жестом.

Женя снова убрала газету и с тревогой посмотрела на меня.

— Уверен, что ничего не помнишь? Может, что-то хочешь сказать?

— Честно — нет. Вопрос сам в голове родился. Без подробностей.

— Ну, раз родился — какая-то вспомогательная информация в голове же тоже родилась? Нет? — Пауза, задумчивость. — Саш, напрягись, попробуй рассказать всё, как есть.

— Да нет ничего! — Я снова был недоволен, ибо память не вернулась, просто… Просто кое-что действительно я знал. Но это «знал», а не «вспомнил». Однако оное «знал» не воспринималось моим «я», и, возможно, принадлежало местному телу? Всё очень сложно, я ни икса пока не разобрался, и чем дальше пытаюсь — тем хреновее на душе.

— Я только знаю, что по всем границам у нас рассованы боярские рода, — продолжил я отвечать, удерживая себя от приступа — хотелось встать и затопать от злости ногами. — Из крепких, боевитых. На которых ляжет тяжесть пограничной войны в случае чего. А если не будут «вывозить» — мы им поможем. Вот только, как понимаю, с той стороны тоже не все персидские войска, а только одного или нескольких их боярских родов?

— В целом верно, — задумчиво кивнула Женя. — Воевать там сложно — горы, они полноценный конфликт не потянут, как и мы, потому эта новость не на первой полосе. Но война там скоро будет, и надо к ней готовиться.

— А на первой полосе что? — перевёл я тему, ибо надо было слишком многое обдумать.

— А на первой то, что Вяземские получили контракт на производство БТР-ов. И это может сильно усложнить расклады в боярской думе…

Чо, нормальный разговор перед обедом в царской семье. Не нравится? Мне тоже. Но другой семьи у меня нет.

— Жень! — перебил я её разглагольствования. — А когда мне можно будет с друзьями видеться?

— Друзьями? — нахмурилась она. — А они у тебя есть?

— А что, разве нет? — Я уже был морально готов к этому ответу, потому не выпал в осадок.

— Ну… Вяземская, Долгорукая и эта вертихвостка Нарышкина разве что. Остальные — просто окружение. Не забыл, «у царевичей и царевен нет друзей, только окружение»?

— Честно — не помню, — усмехнулся я, и тут не врал. Ни один «я», ни основной, ни местный, не агрился на эту фразу. А она тут, по ходу, очень известная.

— Счастливый! — закатила сестра глаза к небу. — Я б тоже это забыла с радостью. Но нельзя. Потому, что это и правда так. Всем от тебя что-то надо. А применительно к тебе — добраться через тебя до ушей Оли или мамы.

Несмотря на амнезию, я это представлял. Принцы не принадлежат себе, они всегда в политике… Если только ты не выброшен из оной искусственно, как маман вышвырнула папочку, заперев его в художественной мастерской. И предшественник, видно, тоже всё понимал, потому с «друзьями» у него явные проблемы, что даже родные сёстры не могут никого близкого назвать. Больше чем уверен, что и указанные выше музыкантки — инвестиции двух вовремя просуетившихся княжеских и одного боярского рода с целью держать руку на пульсе рядом с пусть и младшим, но царевичем — на всякий случай. Девочки будут стелиться, но бороться за внимание, чтобы иметь возможность быть рядом, топя конкуренток. Впрочем, пообщаюсь лично — там и решу, что это за фрукты и как к ним относиться.

— Чёрт с ними с друзьями, скучно здесь. Хочется с кем-то пообщаться, развеяться. В город сходить бы.

— Саш, пока нельзя. — Женя снова уткнулась в газету. — Кремль большой — походи, поброди. Может что интересное вспомнишь, если взгляд зацепится.

— Кремль большой, а пообщаться не с кем… — грустно констатировал я.

— Сочувствую, ваше высочество, — совершенно ровно произнесла сестрёнка. — Надо было в семье боярышни родиться. Или купчихи. Не ту семью ты для рождения выбрал.

Женя у нас та ещё язва. Она никого не любит, всегда ведёт себя вызывающе, и пока со мной явно сдерживалась, не спуская собак на полную, ибо я относился к условно «немощным». Но сейчас начинает и меня языком цеплять. Оля её даже пару раз одёргивала за столом, а один раз запустила в неё «звёздочку» — как я называю их атакующие боевые фигуры. Такой можно убить человека — меня б убило дважды или трижды. Но Женя не просто девочка, а совершеннолетняя одарённая неслабого ранга, на ней разве что платье чуток обгорело.

Обед начался привычно. В смысле, я уже привык к такому церемониалу, а он есть. Все один за другим пришли, расселись. Дождались матушки нашей, великой царицы, и когда она села, степенно приступили к трапезе.

— Сынок, что-то вспомнил? — мазнула она меня тёплым взглядом. Начало ещё одной традиции — опроса семьи на предмет «у кого что болит».

— Да, матушка. — Тут такое обращение принято, «матушка», без шуток и иронии. Как будто в старинную сказку попал… Хотя я в неё и попал. — Евгения читала новости, а у меня что-то в голове всплывает. Не общая картина, отдельные фрагменты. Но без воспоминаний о лицах и событиях.

— Хорошо. Не забудь рассказать всё Поликарпу Людмилычу, — удовлетворённо кивнула она.

— Обязательно, матушка.

— Маш, твои дела как? — Маша — девочка, потому при равном возрасте считается чуть «выше», условно «старше». Но я не обижаюсь.

А вообще, применительно того, что тут сказка. Знаете, как в стародавние времена князь проводил во время пира опрос дружины, прежде чем издать какое-то важное распоряжение или указ? Начинал спрашивать своё видение проблемы с младших. Почему? Потому, что когда выскажется старший, кто-то из ближников (старшей дружины), то перечить ему более младшие по рангу и выслуге не посмеют — он же авторитет, а их слова поставят его слова под сомнение, это как бросить вызов в лицо, да перед князем. Вот и мама Ира даже в семье опрос проводит по той же схеме с той же логикой. Царица во всём царица. Я начинаю, затем Маша, Женя, Оля, и, наконец, наш коллективный папочка, посещающий такие мероприятия, и больше, в принципе, его участия в нашей семье я не вижу. Вот и сейчас Маша отчиталась, что сегодня проходили на занятиях, и во что она, как ни старается, не врубается. Что-то по монетарной политике — у меня на эту тему в голове ничего не «встало», наследие «я» молчит — помочь не смогу.

— Ну, дочь, экономика сложная наука, — благосклонно улыбнулась царица. — Сложная тем, что никто заранее не знает, что же в ней правильно? Можно только пробовать, смотреть и наблюдать. И делать выводы по факту. Потому учи, что есть — эти знания добыты поколениями наших предков. А как оно выйдет в итоге — наши дети и внуки будут изучать и исправлять наши ошибки.

Вот блин верные слова! Не знаю, что изучал «я» где-то там у себя, но он определённо был с нею согласен.

— Мам, а Саша когда присоединится? Мы ведь всегда на теоретических вместе учились. И он вроде готов…

— Обсудим это позже, — нахмурилась царица. — Он только-только подошёл к окончанию реабилитации, и, как ты могла заметить, не всё хорошо у него с памятью. Решим.

Женя тоже сегодня училась, политическому влиянию, что-то связанное с психологией и политологией — царевне сия наука важнее всего, и в школах такое не преподают, только индивидуальные занятия у мастодонтов-интриганов. Отчиталась — я вновь ничего не понял. А вот Оля отчитываться подробно не стала. Она уже взрослая и занимается делами государства — помогает матери в прямом смысле. А именно возглавляет приказ внутренних дел, он же разбойный — это МВД тут так зовётся. Она ж наследница — готовится, изучает, как что в государстве работает. Конечно, там есть реальный министр в статусе зама, но номинально она приказ возглавляет, и это, наверное, правильно.

— А ту маньячку поймали? — нахмурилась мать. Но не от неудовольствия работой Ольги, а скорее просто была раздражена ситуацией.

— Нет пока. — Оля покраснела и опустила голову. — Их, маньяков и психов, сложно вычислить. Психологи на ушах, составляют карты, портреты, лопатят… Но Москва — большой город.

— Маньячка? — заинтересовался я.

— Тебе интересно? — подняла глаза Женя.

— Ага. Я любознательный.

— Есть одна… Гадина… — Царевна не должна опускаться до бранных слов, но Оле очень хотелось кое-кого ими приложить. — Убивает только мужчин. Причём иногда не простых, а были случаи, даже с охраной. Охрана выжила — их просто вырубили. Отрезает жертвам… Кое-что… И засовывает…

— Куда засовывает? — вскинулась Маша.

— Оль! — нахмурилась мать. А когда она хмурится, у всех в округе голова сама вжимается в плечи.

— Или в рот, или в афедрон! — прошептал я, чтобы сестрёнка услышала, но услышали все, и нас снова прижало, словно бетонной плитй сверху.

— Саша, твою бога душу!

— А что такого, мам? — А вот я и не думал смущаться. — Маньяки — есть маньяки, и мы не маленькие. Значит, это какая-то жертва насилия. Её когда-то изнасиловали, причём, мужчина, возможно в детстве, когда она была беззащитна. И возможно, это сделал близкий человек, которому она доверяла. И она теперь мстит всему человечеству.

— Это у нас основная версия, которую отрабатываем, — вздохнула старшая сестрёнка, снова опуская голову.

— И когда у нашего Сашеньки проявились такие глубокие познания психологии и криминалистики? — съязвила Женя, пока мама просто хмурилась, о чём-то напряжённо думая.

— Книжки надо умные читать. А не прихорашиваться и о шмотках и балах думать, — не стал прогибаться и контратаковал я. — У меня на столе учебники, а не «Космополит», как у некоторых. А в ящиках стола, если порыться, может ещё кое-что найдём? Такое жужжащее, с моторчиком?

«Космополит» — это главный мировой журнал мод, издаётся не только у нас в стране, я его у Женьки в покоях случайно увидел, когда что-то спросить заходил. В нём кроме платьев, побрякушек и прочего ещё эротические рассказики печатают. Не то, что пошлые — наоборот, почти в рамках приличия. Но с намёками на изюминку. Маша сказала, молодые дуры незамужние типа Женьки от них с ума сходят, хотя я ничего такого в них не увидел. А про «моторчик» уже сам добавил — сей инструмент у неё сто процентов есть, но она не настолько рухнувшая, чтобы оставлять его на открытом месте.

— Так, мелочь! Да я тебя!.. — снова засияла в её руке фигура, и, закономерно, раздалось:

— Евгения! Охолонь!

Я, как и все за столом, опять вжал голову в плечи. Да, мам, ты, может, и крутая, но семья — это такое сборище дегенератов, в котором всем наплевать на твой ГОЛОС и ментальный пресс. Дави сколько хочешь, а мы всё равно будем провоцировать. Судя по её злости, она это прекрасно понимала.

— И давно маньячка орудует? — обратился я к Оле, стараясь побыстрее закрыть тему с Женей. Которая и сама не хотела больше под раздачу –вон, как от намёка покраснела, и не протестовала.

— Полгода ищем, — покачала старшая головой. — Тринадцать жертв. Последняя — две недели назад. И даже предположений нет, кто и откуда — география по всей Златоглавой.

Н-да… Сурово. Но кому-то и это дерьмо грести надо. И она как раз в этом ведомстве стажируется.

Дальше настал черёд опроса Карла Ульриха Ольденбургского, и батя, вот уж нищета философии, в красках начал расписывать, какого уникального цвета у него получился фон в работе, которую сейчас делает, и как он доволен. Сука, но не после же того, как твои дети говорили о серьёзных мать его вещах! Он что, совсем на голову больной? Где маман его нашла? Нет, понятно, брак был политический, его за неё выдали исключительно, чтобы не случилось очередной войны в Европе (это мне Машка рассказала). Но что, не могли кого умнее найти? Европа ж большая. И говорил он так увлечённо, что я непроизвольно презрительно скривился. И поймал обеспокоенный взгляд матери, мою ужимку заметившей. А ещё, кажется, заметила Оля, никак это не выдала, но на карандаш взяла. Почему это для них важно?.. Наверное потому, что прежний я никогда бы так не поступил — судя по отзывам сестёр и оброненных служанками фразам он был той ещё неженкой и бабочкой, занимавшейся исключительно музыкой, и эта бабочка не поняла бы диссонанса. Типа да, цвет фона твоей картины — капец важная штука, не подобрав оный мир рухнет и жизнь кончится. Больше версий у меня нет, да и эту надо вначале проверить, ибо собственный предшественник — потёмки. Жене же было на мою реакцию пофиг, а Маша ещё маленькая — не заметила, но мне и этих двух за глаза хватит, чтоб спалиться.

— А ты, Александр, не заинтересовался живописью? — почти без язвы в голосе спросила Женя, когда батя закончил. — Раньше тебе нравилось ею заниматься.

Папаня аж жевать от этих слов перестал и нахмурился, из чего я сделал вывод, что Евгения 3,14зди… Врёт.

— Нет, сестрица. Не чувствую, что моё, — держа серьёзную марку, покачал я головой.

Все согласно закивали. Еле заметно, но я видел. Значит я был прав, и средняя сестрёнка — лгунишка. А ещё если чем-то не увлекался, то и якорем для воспоминаний это вряд ли станет, потому даже Женька не стала продолжать тему.

— А у тебя, мам, как дела? — нарушил сложившийся свод правил я, отчего Оля опустила вилку с ножом, Машка широко распахнула глаза, а Женя даже закашлялась. Поясняю на пальцах — мама — царица. А у царицы ответа спрашивать нельзя. А если хочешь спросить — специальная процедура есть — надо вначале уточнить, можно ли задать вопрос. Ну, чтоб урона её чести не было. Но я ж амнезийник — прокатит… А потом привыкнут.

— Сашенька, у меня всё как обычно. — Маман игру поддержала, заулыбалась. Видно не каждый день с ней вот так, нарушая протоколы, общаются, ей самой интересно. — Что может быть интересного в управлении страной? А вот насчёт тебя есть новости, одна другой лучше.

— Весь внимание! — подобрался я и выпрямил ещё больше и так ровную спину.

— Я вновь пригласила к тебе учителей — продолжим занятия. Завтра у тебя история, физика, биология. И надо проверить знания по этикету — если ты потерял память, как это отражается? А ещё подтянем танцы — что ты помнишь из них? И, наконец, разрешаю заняться твоей любимой музыкой.

То есть занятий не было так, как шли исследования, и теперь оные исследования просто перешли в другую фазу. Тестирования знаний, оставленных в зоне памяти, но вне зоны прямых воспоминаний, или как это назвать научно?

— А ещё, дочери мою любимые, — продолжила она, коварно улыбнувшись, — неплохо было бы устроить приём в честь выздоровления Саши.

— Ур-ра! Приём! — вскрикнула Машка.

— Мам, я зашиваюсь! — устало произнесла Ольга.

— Жень, принимай командование! — сверкнула глазами царица, и я понял, это не вопрос, а приказ. Поняла это и Евгения.

— Есть, ваше царское величество! — козырнула средняя сестра, но за внешним довольством крылась растерянность и негодование. Быть устроителем бала для неё в данный момент не являлось пределом мечтаний. — Мелкий, подойдёшь после четырёх, обсудим, кого хочешь пригласить?

— Жень, ты дура?

Вырвалось. Просто вырвалось — такое ощущение, что на автомате. Но вилками и ножами перестали орудовать все, уставившись на нас. Маман хотела одёрнуть меня про сквернословие в царской семье, но в последний момент удержалась и воззрилась, внимательно наблюдая за конфликтом.

— Что ты сказал, мелочь? — И опять сестрёнкины глазки начали наливаться огнём, а в обеих ладонях засветились «звёздочки» боевых фигур — непроизвольно она потянула энергию. Но я не боялся, бить не будет — не при маме с Ольгой. Да и без них не будет тоже — только кулаками. Нет, пока не била, но я откуда-то это знал.

— Я сказал, что если ты забываешь, что я не помню, кто мой друг, — спокойно, почти ровно сказал я, — а кто нет, и кто вообще кто, то ты либо дура, либо провокатор. Если первое — мне тебя жаль, если второе — то жаль тем более, ибо с первым можно просто жить, а за второе ты нарвёшься, и спуску тебе не дадут. — Я выдержал её тяжёлый взгляд, а поверьте, это непросто смотреть в глаза человеку, который может запустить в тебя такую «звёздочку» что размажет по соседней стенке. И мой предшественник, судя по всему, был или слабаком, или надрюченным на вечный компромисс и не отсвечивал, ибо она определённо никогда не встречала его демарши и смотрела на меня хоть и со злом, с желанием удавить, но одновременно и с растерянностью, граничащей с паникой. А значит бить точно не будет, что дополнительно придало сил.

— Что-то ты после амнезии совсем дерзким стал, братец, — прошипела Женечка. — Может дать тебе пару индивидуальных уроков уважения к старшим?

— Если будешь без одарённости — а давай! — нарывался я, но в душе чувствовал, так надо. Так правильнее. Один раз прогнусь — потом не слезут. Пусть лучше разок о3,14сдюлят, но зато потом будет жить проще.

— Не сейчас! — спокойно проговорила маман, и от её голоса все «звёздочки» мгновенно погасли, а и я, и Женя уставились глазами в столешницу. Она давила одним только голосом! Как мать его так это возможно — не представляю! Не представлял мой «я» в прошлом, конечно же. — Жень, Саша дерзок, но он прав. Если это провокация — то она неуместна, не очень умная с твоей стороны. А если ты и правда… Альтернативно одарённая…

Машка заржала. Не в голос, просто хрюкнула. Ольга улыбнулась. И даже папаня растянул губы в лёгкой усмешке.

— Я прошу прощения. — Это она как бы мне, но голову в пол-оборота повернула к маман. — Никак не привыкну, что прежнего брата нет. Ибо внешне эта наглая скотина такой же как он, точно. Только не он.

— Только не он… — тихо прошептала Ольга. И задумчиво нахмурилась.