В Россию с любовью

Глава 6 Сотрудничество с администрацией

Глава 6. Сотрудничество с администрацией

— Любой ваш плохой день можно исправить сном, хорошей едой и сексом. А если не помогает — бухайте!

— А у вас точно диплом психолога? Хотя не важно, мне определённо нравится ваш подход, доктор!

(из Интернета)

Будильник. Простой, механический — других нет. Почему-то в голове образ телефона, переносного, мобильного, тоненького, словно блокнот. С цветным экраном. Который обладает и функцией будить тебя по утрам. Явно тоже от «я», ибо Машка вчера сказала, что первый раз о таком слышит. Радиотелефоны есть, особенно у специальных служб, глав боярских кланов и крупных чиновников. А в стратосфере даже висят специальные аэростаты, чтобы поддерживать связь в проблемных регионах. «Саш, впихнуть в такую сложную и тонкую технику ещё и будильник… Зачем? Тебе механического мало?»

Так что я завёл механический, фабрики «Слава» боярского рода Морозовых, и с утра совершенно не понял, что за хрень тут жужжит, давя на психику.

— Что за…? — Машка подняла голову, сфокусировала взгляд, поняла, откуда источник шума. — Саш, полшестого утра! С ума сошёл? — И выпустила по стоящему с моей стороны тумбочки источнику звона фигуру, наполненную энергией. Бедняга-трудяга от фабрики «Слава» разлетелся на куски. Машка блаженно опустила голову на подушку:

— Спи, давай. Ещё полтора часа до подъёма…

Хрен там! Я после такой демонстрации силы наоборот мгновенно взбодрился. Ибо для того и хотел начать бегать — чтобы стать сильнее и мочь хоть в чём-то сопротивляться монстрам вроде неё. Осторожно встал, нацепил с вечера приготовленные треники, футболку и двинул на выход.

— Царевич? Куда в такую рань? — усмехнулась тётка с оружием, бдящая на часах у входа в наш блок. Из последних сил поборов сон (как раз завершилась «собачья вахта»), готовилась к смене караула — пора приводить себя в божеский бодрый вид.

— Да что-то размяться захотелось… — бросил ей, проходя мимо. Остановить она меня не может. Только ко мне (внутрь детского крыла дворца) чужих не пускать.

— А, ну да, ну да… — понимающе закивала стражница.

Для передвижения по крепости мне отдельная группа сопровождения из бойцов дружины не требовалась. По крайней мере, пока. Да, убить меня пыталась стерва из обслуги, имевшая пропуск в кремль, «течёт» внутри нашей службы безопасности, но мама и тётка Настасья гайки для нас закручивать не стали. Возможно считают, что держат ситуацию под контролем, а возможно вся байда с покушением была постановкой. Смертницу (а как её ещё назвать, решившую покушаться на членов правящей семьи в их оплоте) подвели ко мне, чтобы она начала действовать. Думали, что справятся, вовремя перехватят, допросят и вскроют всех, кто оставался «под землёй» организации этой акции (судя по оговоркам Ольги и Жени, подозрение на французскую разведку плюс кто-то из наших, как обычно), но что-то пошло не так. Потому и были так полны вины глаза Ольги, когда я валялся не в силах даже встать. Потому и маман рыдала, что «не защитила». Все мы расплачиваемся за свои поступки, все учимся на своих, а не чужих ошибках. Так или иначе, но в данный момент я мог спокойно покинуть дворец и гулять внутри кольца стен, кроме, как уже говорил, некоторых отдельных зон, куда не пустят даже меня. Но площадь перед Ивана Великого, с Царь-пушкой, Царь-колоколом, Успенский, Благовещенский, Архангельский собор — открыт всем ветрам, гуляй — не хочу!

Правда вся эта площадь микроскопическая, все указанные строения помещаются на площадке, которую пробежать насквозь — секундное дело! Кремль вообще маленький! Потому я побежал по наиболее длиной траектории — по периметру, по над самыми стенами. От Тайницкой башни, обогнув парк-сквер, это единственная зона рекреации в наших старинных каменных джунглях, и спасибо, что есть, подбежал к Спасским воротам. Промчался мимо стоящих около них с внутренней стороны двух БТРов и машины с направленными вверх зенитными пушками. В голове всплывало слово «Шилка», но эта же мысль шептала, что «похоже, но не она». Но это определённо что-то, что может фигачить в воздух из счетверённой зенитной пушки, защищая и сам дворец, и вертолётную площадку, и при необходимости может быстро выдвинуться наружу, на Васильевский спуск — вот где простор для стрельбы! Такие стоят у всех четырёх кремлёвских ворот — на всякий случай. Следом за зениткой вертолётная площадка с двумя дежурными вертолётами. Ждут маман — это её любимый способ передвижения, и, вспоминая слово «пробки» и «перекрытая дорога», довольно неплохой способ. А знаете какого цвета вертолеты? Голубого! «Так чтобы если смотреть снизу, с небом сливались, Саш» — пояснила тётка Настасья, когда спросил. Далее идут Гаражи царской дружины с мехмастерской… Кстати, Машка сказала, мне надо туда — только там смогут квалифицированно помочь сделать шокер. Есть там уникум, ещё один, пока неизвестный мне обитатель кремля мужского пола по прозвищу… Михалыч. Да, так и сказала — только отчество. Как его зовут — не знает, но раз «Михалыч», а не, скажем, «Людмилыч», значит из презентабельной семьи, где есть мужчина в качестве отца. Не всем так повезло, более половины рождённых в стране детей — продукт государственной программы экстракорпорального оплодотворения, оно же ЭКО, которое, и только оно, смогло вырвать страну из демографической жопы предшествующих этому изобретению трёх столетий. ЭКО для бедных, и в паспорт детям ставят матчество — там без вариантов, и на этом спасибо, ибо бесплатно. Так что если при встрече кто-то представляется отчеством, это уже говорит о том, что перед тобой не нищебродка какая, а как минимум из нормальной двуполой семьи. В конце, за гаражами, охраняемая зона — наземные сооружения над входом в подземный склад артиллерийских боеприпасов, туда нельзя, поворачиваю налево и обегаю, срезая угол, в направлении Троицких ворот.

А тут у нас казармы дружины. Дружина, расквартированная в кремле, не слишком многочисленна, несколько сот человек. Это что-то вроде кремлёвского полка или лейб-гвардии, и не спрашивайте, откуда нахватался таких умных словей. В целом армия Годуновых значительно больше, и расквартирована в нескольких городах, в том числе есть базы по Подмосковью, на Юге, Урале, под Архангельском, и даже в Сибири. А у нас тут, получается, элита элит, клановый спецназ. Кроме дружины, несущей больше караульную службу, предназначение которой — в любой момент выдвинуться на броне в любую точку Москвы для решения царицей задач силовыми методами, в кремле располагается собственно охрана кремля. Это и телохранители, и различные службы, обеспечивающие работоспособность объекта — например ведают пропусками на территорию, без которых ты не попадёшь на приём к царице. Согласование перекрытия дорог к проезду царских кортежей, пролёта царской техники над городом — тоже на них. Как и организация оцепления вокруг проблемного участка, который посещает царица или кто-то из нас, силами полиции и иных ведомств. Охранная служба многим занимается, большая сфера деятельности, я не вникал, а потому всё и не перечислю. Правда возглавляет обе службы, и охрану, и дружину, один человек — тётка Настасья Ольговна Горликова, позывной «Горлица», но тс-с, я вам этого не говорил. Подозреваю, она мамина любовница, но тут свечку не держал, только за мимикой обеих наблюдал, а точно знать — память отшибло.

За Троицкими воротами — несколько огромных зданий, вспомогательные помещения. Наша семейная больничка, например, она же госпиталь дружины, под руководством Поликарпа Людмиловича Несмешного — это фамилия такая. Оказывается, он — мировое светило в области медицины, сделал несколько прорывных открытий (так написано в брошюре на входе в госпиталь). Больничка предлагает и частные услуги, за деньги, но только людям с очень белыми лицами, кому допустимо на время лечения выписать пропуск в кремль. Там же и я валялся, в ВИП-палате для богоизбранных, в крыле, соединённым с Большим Дворцом через Малый навесными пешеходными галереями.

Малый дворец — отдельное строение, как уже сказал, связанное с Большим. Тут живут слуги и гости царской семьи. Чтобы дворец обслуживать, надо много народа, и не все приходят на работу «снаружи». Кто-то обитает прямо тут, сменяясь вахтовым методом — так гораздо лучше для безопасности. А кто-то наверняка вообще тут живёт — проживание бесплатное, можно поднакопить, не тратясь на съём квартиры в центре столицы, чтоб потом после выслуги что-то приобрести на сэкономленное. Опять же, Горлице и её службе хорошо — приближенные «к телу» люди не болтаются где-то, а всегда под её бдительным оком.

Короче, нормальный у нас дворец! Вполне современный. Пусть и на военной базе с историческим душком. Но от этого средневекового колорита с «Шилками» БТРами и голубыми вертолётами только поднимается настроение.

Единственное, от чего настроение немного, но откатывается назад — это запах, идущий со стороны Троицких ворот и всей северо-западной стены. За этой стеной у нас не Александровский сад, в котором вышагивают солдатики «блатного» полка, а ручей, несущий зловонные воды — речка Неглинная. Которую все иначе как «Невонючей» не называют, естественно, вкладывая иронию. А по-простому меж собой нарицательно «речка-вонючка», и все понимают о какой именно идёт речь. Но всё же запах хоть и есть, стена от него частично защищает, и сюда, за периметр, он попадал изрядно ослабленным.

Кстати, я был не прав поначалу насчёт туристов — экскурсии сюда водят. Специально согласованные, всех экскурсантов которых заранее согласовывает и проверяет служба тётки Настасьи. Водят их не везде, а где можно — то есть как раз по исторической части. Плюс на пару башен заводят, специально обустроенных для этого, со стороны сквера, ну и по части стены проводят. Оттуда вид красивый — Васька, спуск к Москве-реке, вид на Варварку и Зарядье. Нет, не парк, и не гостиница. Это такой интересный купеческий район. Тут раньше были торговые склады, а после, с удорожанием земли в центре столицы, склады переместились ближе к окраине, а район заселили богатые купцы и частично бояре. И ввиду того, что окна их практически смотрели на кремль, у них стало видом спорта — построить дом с как можно более вычурной архитектурой, чтобы пустить соседям пыль в глаза: «А я круче вас, нищебродов». Особенность (район-то купеческий) — жилые строения почти все имеют на нижних этажах какие-нибудь мастерские, лавки или офисы-конторы их бизнес-структур. Точно знаю, Женька ездила туда за ювелиркой, отзывалась, что там лучшие украшения в Москве. В любом случае это элитный район, очень красивый и доступный для побродить простому (и непростому) населению.

Ах да, туристы. Их пускают, но пока группы на территории, их незаметно отсекают — делают внешнее неплотное, но чётко ощущаемое кольцо из сотрудников в штатском, чтобы с одной стороны никто из туристов не потерялся и не начал шляться где не надо, а с другой стороны нас отсекают от быдла, чтобы мы не пересекались. Нет-нет, чисто вопрос безопасности, никакой дискриминации… Хотя чего я вру — конечно, кто они, а кто мы! Ну и персоналу тоже не дело с туристами контактировать. Сейчас, разумеется, в такую рань экскурсий нет, я предоставлен сам себе… Вот только задыхаться начал к концу первого круга, ещё до Боровицких ворот не добежал. Да, кремль маленький, всё рядом, но и организм у царевича оказался мягко говоря… Не Шварцнегер он (и снова не пинайте, не знаю кто это, только образ мускулистого качка в голове с красным светящимся глазом, напоминающим диодную лампочку).

На второй круг не пошёл — не хватило сил. От «Шилки» у Боровицких ворот свернул ближе к стене, оббежал Тайницкий сад, прошёлся, задыхаясь, практически под окнами, еле добрёл до Тайницкой башни, с которой стартовал… И вернулся назад. Тяжёлое дыхание и гудящая печень сообщили, что хорошего понемногу, и поспешать надо медленно, то есть развиваться надо, но постепенно, без героизма. Так что, выйдя к Архангельскому собору, вернулся обратно, стараясь идти, выравнивая дыхание — после бега нельзя падать и лежать, откуда-то я это знал. Возвращался не через главный вход дворца, а боковой, для слуг — а кто они такие, охраняющие этот вход дружинницы, чтобы меня не пускать? Не по статусу тут царевичу шастать? Девочка, бронник поправь, скоро тётка Настасья посты пойдёт проверять — не твоё дело, где хочу — там и хожу! Я сын царицы, вашу мать, хлебало закрой не в своё дело лезть! Правда вслух я сказал иначе, по-доброму, мило улыбаясь, ну да бог с ним. Поднялся к себе на третий, дошёл до личных покоев… И натолкнулся на гневный взгляд Машки:

— Ты где был?

— Бегал, — честно ответил я.

del- А почему футболка не пахнет? /del

del- Завали кабину! Мне этой рекламы и в той жизни хватило! /del

— Отойди пожалуйста, дай пройти. — Она, уперев руки в бока, продолжала заслонять дорогу. — Надо душ принять перед завтраком.

Сестрёнка тяжело вздохнула, но отошла.

Когда вышел из душа, она была всё ещё здесь — что-то рассматривала из записей, что я сделал вчера вечером. Я выписывал типы конденсаторов из энциклопедии — там повествовали, какие они в принципе бывают. Данные явно устарели, энциклопедия в дворцовой библиотеке давно стоит, выпуск шестидесятых годов прошлого века, но не думаю, что с тех пор изменения произошли значительные. Хотя, конечно же, хотелось бы какой-нибудь актуальный каталог из нормального магазина электротоваров.

— Зачем тебе это? — ткнула пальцем в записи и рисунки.

— Шокер хочу сделать, — снова признался я. Машка меня капец как чувствет, как, впрочем, и я её. Ей лучше не врать, у меня частенько даже мыслей таких не возникает. Говорю даже то, что никому, включая сестёр, знать не положено. — На основе конденсатора. Сегодня планирую к твоему Михалычу подойти.

— Он не мой, — покачала она головой. — Я ему просто магнитофон носила починить. Это трагедия царевичей: нам дают что угодно, но только в готовом виде. Никаких личных денег. А просить новый у мамы, отвлекать от важных дел по таким мелочам…

Понимаю. Это и для меня проблема — не знаю, где взять денег, чтобы те же электротехнические тряхомундии достать. Паяльник, припой, провода… Сами конденсаторы! Диод! Это не дорого, отнюдь. Копейки стоит. Но у меня и их нету. Потому и иду в гаражи к спецам — авось помогут. У них дружинное финансирование, они даже не заметят списания такой малости. А ещё, не смейтесь только, мне захотелось электрогитару. Или хотя бы акустическую. Оказывается, я хорошо играю! На скрипке, виолончели и рояле. В репетиционной у меня стоит пианино, а ещё «ручной орган», хотя мне на язык просилось слово «синтезатор». И гитара там есть, но Машка сказала не моя — Наинки Нарышкиной. У нас же сам #ля ансам#ля. Так вот именно гитара мне «зашла» больше всего, я вдруг «вспомнил» песни, происхождения которых не знал — очередной привет от «я». Только теперь я их не просто знал, я мог их свободно играть, миксуя и оранжируя, я понимал в этом! И голос — у меня реально нифиговый такой голос, сам в шоке! Кипелов, бляха-муха, в юности! И на вопрос, а можно ли мне тоже гитару, получил ответ от Женьки:

— Если будешь хорошо себя вести.

Ехидина!

И ведь просто попросить денег не у кого! Слуги не решают — им что скажут купить, то и купят. Олю можно озадачить, у неё, наследницы и министра внутренних дел, должны быть личные. Но пока не дозрел. «Не верь, не бойся, не проси» — вертится на языке, а она у нас всё же ментовочка. Прицепится: «Что, как, для чего» — пока не готов к таким жертвам. А маму по пустякам отвлекать — Маша права. Тётка Настасья разве что может помочь — у неё, как уже сказал, финансирование дружинное, а на личную армию государыня денег не жалеет. Но, блин, просить гитару у главы службы безопасности?..

— Знаешь, интересная идея, — выдала вердикт Маша, всё ещё разглядывающая мои схемы. — Если какая-то мразь ещё к тебе подберётся, пройдя сквозь все контуры охраны, ты, как последний рубеж, можешь жахнуть её из этой штуки.

— Или Женю, — расплылся я в пакостной улыбке.

— Или Женю, — согласилась она и глазки её озорно заблестели. — Но тут надо не переборщить, чтобы не убить. Нужны испытания.

— Думал об этом, — произнёс я, откинул полотенце и начал одеваться — пора на завтрак, но время ещё есть. — Но пока не придумал, как. В процессе.

— Саш, в следующий раз бери меня с собой! — обижено посмотрела Машка и картинно нахмурилась. — А то просыпаюсь — тебя нет. Бегает он, видите ли! — Фыркнула.

— Та сама будильник расфигачила, — парировал я. — Хорошо, завтра побежим вместе… Только где хочешь, но достань новый будильник! Сам я не встану.

— Без проблем! — заулыбалась она.

— Гитару, значит? — хмурилась мама — сегодня она с нами. — Карл, а сын твой серьёзно решил музыкой увлечься! Творческий человек, твои гены!

Папаня кивнул, буркнув что-то невразумительное. А потом добавил:

— В Испании гитару очень уважают. Пусть учится.

И к чему это сказано?

— Если будешь себя хорошо вести — купим, — кивнула Ирина Борисовна, переключаясь мыслями на что-то иное, на другие мысли. — Всё купим, и колонки, и усилитель… А на сегодня у тебя занятия отменяются… Маш, только у него! — перевела она нахмуренную мордашку на дочку, пресекая её возражения. — Ты — занимаешься, без скидок. А ты… — Снова мне. — … С тобой будет индивидуально заниматься… Ещё один специалист, — обтекаемо сформулировала она, от чего под ложечкой несильно, но засосало. — Своеобразной области. Советую, Саш, отнестись к занятиям серьёзно — мы должны полностью понимать последствия твоей травмы. Понять, с чем связаны аномалии и не приведёт ли это к ухудшению здоровья? Прошу ничего не скрывать, говорить ей как есть. Мы всё это делаем, чтобы помочь тебе

Ой, не нравится мне этот разговор. Сильно не нравится. Впрочем, меня уже столько смотрели разные люди в белых халатах, столько тестили, что одной проверкой больше, одной меньше — не принципиально.

— Конечно, матушка. Спасибо огромное. — Благодарно склонил голову, в которой крутилось слово «гитара». Я просто дрожал от предвкушения, думая о ней! Как ребёнок, честное слово… Хотя, я, блин, и есть ребёнок.

Но я ж принц? Принцы живут в богатстве и роскоши и не должны так реагировать?

Ага, кроме ситуации, когда тебе всё покупают, что хотят они, а не ты. Блин, надо срочно найти источник личного дохода… Чёрт, и способ выбираться за пределы кремлёвских стен, чтобы его потратить! За три месяца я ещё ни разу не был снаружи!

* Прим. Автора. В допах загружен план текущей, нашей версии Московского Кремля. На месте Большого Кремлёвского дворца — Царский дворец семьи Годуновых, он больше БКД. На месте Оружейной палаты и Государственного Кремлёвского Дворца — малый дворец, госпиталь и технические вспомогательные строения. На месте Арсенала и Сената — дружинные казармы, арсенал и гаражи, гражданской и бронированной техники. За Спасской башней — вертолётная площадка. Мост от Троицкой к Кутафьей башне проходит как раз над руслом Неглинной, которая в этой реальности не была засунута в трубу и радует аборигенов непередаваемым запахом человеческого парфюма. Сенатская башня на самом деле Глухая, и за нею нет Мавзолея. Ну, а БТРы и «Шилки» сами мысленно достройте, картинка последней также в допах.

— Здравствуй, Александр, — произнесла красивая статная брюнетка в полном расцвете сил. «В полном расцвете» это на вид чуть больше тридцати, и, учитывая одарённость и то, как женщины с сильным даром хорошо сохраняются, ей могло быть спокойно до пятидесяти. Это потом начинают болячки вылезать — одарённость не дарует вечной молодости, как и бессмертия.

— И вам не хворать, — сел я перед нею в мягкое кресло. Два наших кресла стояли напротив друг друга, разделённые журнальным столиком. Мы находились в «ученической», где проходили занятия, только в соседнем помещении Машка занималась химией, а я, вот, «подписался» на какую-то очередную фигню. Причём меня не спрашивали, без вариантов, и самое сложное, понять, как себя вести, чтобы не сделать себе хуже.

— Меня зовут Арина Ромодановская. Я — врач психиатр, психотерапевт, глава собственной клиники.

— И психиатр, и психотерапевт? — усмехнулся я.

— Это смежные науки, — улыбалась женщина, пронзая меня ледяным взглядом, от которого чесалась внутренняя сторона черепа. — Как главврач, я должна знать и уметь всё. У нас широкий выбор помощи клиентам.

— А я клиент? — картинно округлил я глаза.

— Да. — Скупой кивок. — Ваша матушка, царица Ирина, попросила позаниматься с вам. Так что для начала я побуду психотерапевтом, а если вскроем проблемные пласты — и психиатром.

— Я не псих, — парировал я. — Конечно, не самый адекватный на этой планете, но точно не псих.

— Все так говорят, особенно люди с проблемами… — загадочно улыбнулась она, и я понял, что попал. Или попаду, если не придумаю, как этот танк на полном ходу остановить — тётка задавит и даже не заметит — есть соответствующий опыт.

— А отчество у Арины Ромодановской есть? — решил идти в атаку я. Какую угодно, нести любой бред, но мне надо было прощупать эту суку, а что это стерва со стажем — интуиция вопила, даже подтверждения не требовалось.

— Да, Родионовна, — хлопнула она глазами, продолжая меня сканировать.

— Арина Родионовна Ромодановская… Породистая значит, сучка! Раз с отчеством. Ой, я это вслух сказал?

Есть, я её разозлил! Всего капельку, ровно на секунду, но тем не менее, её глазки полыхнули недовольством — кто-то сомневался в её родословной!

— Наша семья ещё царице Ольге Великой служила! — стараясь быть спокойной, но с невероятной мощью в голосе отрезала она.

— А может вы однофамильцы! — парировал я, беря на вооружение весёлый бесшабашный тон. — Или седьмая вода на киселе — двенадцатое по счёту от главной линии колено с маленькой деревушкой под Вязьмой, чтоб с фамилии не слететь?

— Да, я не из главного рода, — согласилась она, и я снова почувствовал в её словах холод специалиста-профессионала. — Но и не с деревушкой под Вязьмой. И имею собственную клинику для представителей боярских родов в столице.

— Я ж так и сказал — породистая сучка! — А теперь улыбнуться во весь рот. И она в ответ… Улыбнулась тоже. Понимающе, как врач. «Это фиаско, братан!»

— И как ещё мальчик будет изгаляться, пытаясь вывести взрослую тётю, да ещё врача, из себя? — А теперь она открыто заулыбалась, вгоняя меня в ещё большую землю, по пояс.

М-да, а вот так я не играю. Это удар под дых называется — не вестись на провокации, оборачивая их против говорящего. Но я ещё мчусь на коне с горы, сжимая копьё. Я ещё не готов отступить. А значит, пободаемся.

— Покажи сиськи, — родил я новую идею. Вот первое, что в голову пришло, а грудь у неё зачётная — даже сквозь плотный жакет, почти без декольте, видно.

Арина Родионовна нахмурилась, беря время на обдумывание реакции.

— Повтори, пожалуйста?

— Говорю, покажи сиськи! — сделал я требуемое.

— Ты никогда не видел сиськи? — повесила она на лицо недоумение.

— Я не могу ответить на этот вопрос, — покачал я головой. — Понимаешь, я недавно потерял память, да кому я это рассказываю — тебя из-за этого и вызвали! И просто не помню, что видел раньше. Может да, может нет. Те же три месяца, что осознаю себя — нет, не получалось как-то. Хотя, как подростку в пубертате, очень хочется. Понимаю, это не проблема для современного мужчины, особенно живущего в царском дворце, но вот как-то не срослось.

— Совсем-совсем? — Интерес в глазах прибавился, а лёгкая улыбка на губах стала не просто ироничной, а немного даже покровительственной.

— Ну, не прям совсем. С Машкой мы и спим вместе, и моемся. У нас нет секретов, она ходит передо мной голая… Но во-первых, у неё там пока не густо, не сравнить с настоящей полноценной сформировавшейся женской грудью. А во-вторых… Ну, посмотрю. А толку! Это же сестра! Да ещё близнец.

— А в тебе уже просыпается сексуальный интерес. И нужен объект именно сексуального приложения.

— Именно. А что касается опыта трёх месяцев, с точки зрения любознательности, а не эротики — ещё к Женьке как-то неудачно зашёл. Она после ванной сидела на диване, занималась самоудовлетворением. Жахнула меня, конечно, фигурой, но я во-первых не специально, а во-вторых, там смотреть тоже не на что — цыплячьи кости. Так что даже любопытство не удовлетворено, не говоря о чём-то большем.

— Ласково ты о сестре! — усмехнулась она.

— Ну, я всё равно её люблю, хоть она язва и гадина.

— Значит, тебе хочется посмотреть на нечто настоящее и сформировавшееся? Рада, что ты понял меня правильно и говоришь открыто — это ни в коем случае не проблема, и этого не надо стесняться. Нормальное желание в твоём возрасте. Но как же твоя служанка? У тебя должна быть личная служанка, обычно для мальчиков их подбирают с тем, чтобы они их всему, чему надо обучили.

— Стали их первыми женщинами?

— Конечно. Это даже никто нигде не скрывает, и в трудовом договоре отсылка имеется.

Я скривился. Медленно покачал головой.

— Она — барышня подневольная. Скажут — сделает. И за это денюжку получит, согласно упомянутому тобой трудовому договору. А я так не хочу.

— Хочешь, чтобы добровольно, а не по контракту?

— Это плохо?

Задумчивая пауза, и констатация:

— Нет, наверное. Ты очень интересный, Александр. Давно не встречала таких экземпляров.

Сказав это она расстегнула жакет, поднялась, сняла его, а после расстегнула и сняла и блузку. Судя по тому, как была запахнута, ничего эдакого госпожа прихиатр-психолог не планировала, играет на моей же импровизации, но это единственная хорошая новость. Ну и завершающий штрих — роскошный белый бюстгальтер через пару мгновений тоже полетел в сторону сиротливо стоящего письменного стола — это же аудитория для занятий.

Я почувствовал, что челюсть нужно срочно поднимать — в прямом смысле этого слова. Что и сделал — поправил её рукой, на что она дополнительно понимающе улыбнулась. Нет, это не гормоны по мне жахнули — грудь — и грудь. Желание у меня уже возникло, к дамам тянуло, но пока ещё гормональный бум не вступил в полную силу. Но даже если бы было и так, добила она меня именно что психологически, идя на поводу моих же требований, обернула ситуацию зеркально против вашего покорного слуги, что самому захотелось закончить балаган.

— Наверное, и помять, потискать тоже хочешь? — добивая, спросила она, смеялась одними глазами — внешне строила серьёзную буку-профи.

— А смысл тогда просить показать? — не стал играть скромнягу я.

— Ну, так помни…

Зачем включать заднюю? Какое может быть стеснение в битве с монстром? У нас война, в которой победит тот, кто больше удивит противника, ошеломит. И пока счёт не в мою пользу. Включу стеснение — это будет капитуляция. Потому спокойно встал, подошёл, наклонился… И начал щупать её большую и мягкую грудь. Что-то подсказывало, что груди такого размера бывают обвислыми, но эта стояла здоровски, и, чтобы поместилась в ладони… Надо две моих ладони. Круть, невообразимая по красоте вещь! И мягкая, упругая… Покрутил её соски, мигом налившиеся соком и вставшие в боевое положение.

— Доволен? — Голос серьёзный, ни намёка, что издевается, хотя она издевалась.

— Да. — Ладно, хватит цирка. Встал, развернулся и сел обратно. — Ты меня сделала.

— Да? — Наигранное удивление. — Как это?

— Удивила меня больше, чем я пытался удивить тебя.

Арина расхохоталась.

— Мы просто в разных весовых категориях, мальчик. Не обижайся, это называется «объективная реальность».

— А если бы мною двигало не любопытство, а сексуальность? — нахмурился я. — Ты бы тоже разделась?

— Возможно, — хитро сузились её глаза.

— Терапия? Один из вариантов воздействия на пациентов?

— Иногда и такое требуется. Правда редко, — кивнула она. — Но в твоём случае ты прав, это лишь игра. Я не вижу у тебя фобий на сексуальной почве. Скажи, у тебя есть влечение к сестре, с которой ты спишь?

Я отрицательно покачал головой.

— Так и думала. Александр, хочу предупредить, оно появится. На физиологическом уровне, никакой психологии. И довольно скоро. Чтобы ты понимал и заранее парировал угрозу.

— Я догадываюсь об этом. Это тоже относится к нашему… Занятию?

— О, нет! Это просто побочное диагностирование, попутно выявленная проблема, — рассмеялась она и мгновенно настроилась на боевой, то есть рабочий лад. Посерьёзнела. Но грудь оставила как есть. — Это моя профессия — находить и решать проблемы. Любые проблемы! Но тут ты прав, изначально я пришла к тебе для другого.

— И для чего же? Амнезия?

— Не только. Дело в том, что твои близкие заметили, что ты ведёшь себя не так, как вёл бы их брат и сын, даже потеряв память. Мы теряем память, но не психофизические модели поведения. Грубо говоря, человек, изучавший этикет и слушающий классическую музыку не будет вести себя и говорить, словно уличная гопница с рабочего района. И наоборот — тот, кто этикет не изучал, не сможет сесть за стол и использовать нужный прибор. И будет говорить языком, к какому привык до потери памяти. В тебе же одновременно заметили две составляющие, и это как минимум предмет для исследования.

— И что ты предлагаешь? — улыбнулся я, пряча за улыбкой панику. Попал так попал! Её же мама послала! Кого они во мне увидели? Кстати интересно, в местной литературе сильно продвинут жанр про попаданцев? Или они мистику читают, и из меня будут изгонять дьявола путём утопления в Неглинной по мотивом Стивена Кинга (бог его знает, кто это)?

— Разумеется, хочу чтобы ты мне всё-всё рассказал, ничего не скрывая. — Блин, стерва смотрит так, что в груди холодеет. И на этом фоне её грудь вообще что есть, что нет — не до неё.

— Так я и не скрываю, — покачал головой я, подбирая слова. — Я и правда ничего не помню. Если б пытался выдавать себя за кого-то, фиг бы вы меня на чём-то поймали!

— И это идёт тебе в плюс, мы это понимаем, — снова кивнула она, и в груди у меня чуть-чуть отпустило. Топить не будут. — Мы тебя уже неоднократно проверили на всё, что можно, и тесты подтверждают — ты не пытаешься скрытничать. Но я думаю, у тебя всё же мелькали какие-то воспоминания, о которых ты не хочешь говорить. Возможно, каких-то даже стесняешься. Пусть ты не вспомнил, кто ты, но какие-то сопутствующие вещи ведь должны были возникнуть? Учитывая тот поток информации, который ты изрыгнул, как Тартар титанов.

Я молчал. Просто молчал, не зная, что на это ответить. Ибо врать — не врал. Но и откровенничать готов не был.

— Понимаешь, Саш, — она верно прочитала мой настрой, — я не верю, что сказка про Элли из Луизианы…

— Из Канзаса.

— Из Канзаса, — поправилась она, — что эта сказка пришла к тебе в голову в момент начала рассказа. Не злись, ваши сказки записывают, я прослушала несколько записей. Слишком стройное повествование, ни разу не рваное, чтобы вернуться назад и уточнить детали, как происходит у настоящих творцов нового. Ты воспроизводишь то, что уже прочёл ранее, со всеми тончайшими подробностями, сразу. Также, как твоя манера речи, манера письма и боевая стойка в спортзале — ты определённо что-то вспомнил, и о чём-то догадываешься.

— И что дальше? — хмыкнул я, думая, что делать. А ведь только настроился пожить немного принцем…

— Дальше два варианта, — налился сталью её «добренький» голос. — Ты не просто какой-то княжич, или боярич. И тем более не простолюдин. Ты — сын царицы. На тебя у государства громадные планы.

— Связанные с Испанией? — сделал проброс я.

— Возможно, это не мне решать, — открестилась от вопроса Арина, и я понял, что метил верно. Папаня не просто так проговорился. А может это и не секрет, просто я не в курсе. — Так что твоя мама не может оставить это на самотёк. И у неё, как сказала, два варианта. Первый — ломать тебя силами спецов тайного приказа. У них развязываются языки даже у самых стойких преступников, о тебе и говорить смешно. Но это путь, по которому никто не хочет идти, и ты, я надеюсь, в их числе. Так что второй вариант — наш с тобой честный диалог. Обещаю, я буду на твоей стороне! — подняла она руку кверху, будто клянётся. — Я — врач, я всегда на стороне пациентов, как бы ни были настроены их родственники. Помоги мне, Александр, а я помогу тебе.

Мягко стеллит, да жёстко спать. Говорит красиво, тональность убаюкивает… Только реальная ценность её слов — ни на грош. Слава богу, «я» оказался гораздо опытнее молодого царевича, и пропустил все дифирамбы и клятвы в помощи мимо ушей.

— Ибо это твои отчёты лягут на стол маме, — сформулировал я мысль.

— Верно. Но на самом деле не только. Я, как подданная государыни всероссийской тоже заинтересована, чтобы тебя выгодно отдали за достойную жену, чтобы государство получило свои выгоды. А для этого ты должен быть здоров. Да и если честно, с тобой было приятно начинать общение, — беглый взгляд себе на грудь, в глазах появилась смешинка. — Я искренне хочу помочь, Саш. Как бы тебе ни казалось.

…И я понял, что мы переспим. Не сейчас — позже. Просто интуиция, чувствую такое, не пытайте, почему. И нет, не потомства ради — за такой финт, как гены Годуновых пусть и породистой, но дворняжке, государыня ей голову оторвёт. Коллекции для! Её собственной. А для этого и правда надо меня вытащить, да и без симпатии такие чувства у баб не возникают.

— Знаешь, Арина, могу я обращаться по имени? — Раз так, чего огород городить? Сближаемся. Да, ядовитая змеюка, но тогда тем более надо держать её поближе.

— Конечно.

— То, что ты предлагаешь, на воровском сленге называется «сотрудничество с администрацией». И я готов на сотрудничество с администрацией, которую ты, как начальник оперчасти, представляешь.

— Я не начальник оперчасти, — покачала она головой. — Я простой опер, не надо меня превозносить.

— Возможно, — не стал спорить я. — И всё же ты оперУПОЛНОМОЧЕННАЯ. А значит, в твоей власти обещать за сотрудничество плюшки. Верно? Эта система не работает без соотношения факторов кнута и пряника. Про кнут я понял — не дурак. Но пугать только тайным приказом глупо. Поработай над пряником, и я буду готов сдать всё, что знаю.

— Саш, я не специалист в делах разбойного приказа, по нему твоя сестра Ольга лучше ответит, — заулыбалась она, принимая новую игру. — Но и до меня доходили слухи, что «сотрудничество с администрацией» среди воров — западло. Как же так, такой милый мальчик, живущий по понятиям, и готов сдавать своих? — Улыбка стала просто невероятной, Арина веселилась от души, пока я думал, как выпутаться из задницы. И правда, уж больно комичная у нас ситуация.

Но я держался, потому, что чувствовал ЖОПУ за пределами этой комнаты. О которой, не стесняясь, открытым текстом предупредили. И, наверное, Неглинная всё же была бы лучше тайного приказа. Это отрезвляло и заставляло изгаляться, и держать себя в узде. Хотя да, тоже было очень смешно от собственной «изобретательности».

— Это актуально, только если администрацию не представляют твоя мама и сёстры. — Это я произнёс с ноткой детской обиды в голосе, иначе не поверит. — Тогда не западло. А они, с какой стороны ни посмотри, классический пример администрации. И сижу я, запертый в пяти стенах, как КОТ.

— Как кто?

— Зэк. Да, на двадцати семи гектарах, но за пределы стен хода нет — так что ирония не уместна, госпожа Ромодановская.

— Не буду с тобой спорить, аналогия, конечно, прямая, напрашивается, — закрыла и эту тему она, посерьёзнев. А предъявить администрации напрямую, попросить о пряниках глаза в глаза? — Изучающий прищур, от которого снова стало не по себе.

— Принцы — на содержании, — с обидой, которую не ждал от себя, ответил я. — Личных денег не положено. Соблюдение режима неукоснительно. И главное — обсуждать мой выход в город никто даже не попытается.

— А ты хочешь в город, — констатировала она. — И денег.

— Не столько денег, как самоцели. Я хочу… Гитару. Хорошую, электрическую. И усилитель. И колонки.

— И ударную установку? — Я её удивил.

— Было бы не плохо, — не стал отрицать я.

— Хочешь собрать вокально-инструментальный ансамбль?

— Он уже есть. Надо только уговорить девочек — они поддержат. — А тут я уверен не был, но и пофиг, если не поддержат.

— Думаешь?

Я пожал плечами.

— Надеюсь.

— Хорошо. Значит, право выхода в город, с определённой периодичностью, и музыкальное оборудование. В качестве «пряника». Ничего не забыла?

— Вроде нет.

— И ты сотрудничаешь с администрацией.

— Именно.

— И ничего не утаиваешь?

— А смысл? — пожал я плечами.

— Хорошо. Это я устрою. Такая малость в силах оперчасти. А пока я буду вести переговоры, можешь рассказать что-то второстепенное, не особо важное. Чтобы не терять времени — для нашего с тобой взаимопонимания.

— Арин, есть ещё одна сказка, которую я пока не рассказал, — усмехнулся я. — В этой сказке один человек узнал, что в каком-то из стульев, которые продали с аукциона за долги, его тёщей были зашиты её семейные сокровища. И он пытался купить эти стулья у сторожа театра выкупившего их. И тот говорит: «Утром деньги — в обед стулья. В обед деньги — вечером стулья. Вечером деньги — ночью стулья. Ночью деньги…» «Стоп-стоп, а можно сначала стулья, а потом деньги?» — спросил человек. И сторож ответил: «Можно! Но деньги вперёд». Мы поняли друг друга?

Она заулыбалась ещё сильнее, ставя для себя какую-то точку.

— А ты интересный молодой человек, царевич Александр. Но, думаю, мы сработаемся. Хочешь ещё грудь помацкать?

— Думаю, ещё успею, — усмехнулся я, осматривая её тело внимательным изучающим взглядом. — И не только грудь. И не только помацкать.

Мы друг друга поняли.