Военный инженер Ермака. Книга 3

Глава 1

Я, признаться, был ошарашен.

— Как это⁈

— А вот так, — развел руками атаман. — Встречался Алып тайно с Кум-Яхором в лесу, и нам ничего об этом не сказал. Думал, мы об этом не узнаем.

— Значит… заканчиваем?

— Да, а как иначе, — пожал плечами Ермак. — Ну ты доделай все-таки свои бомбы, может, пригодится потом. А засаду мы уже не сделаем.

— А как тогда шамана выводить на чистую воду?

— Тоже пока непонятно. Будем думать! Все стало еще хуже. Не только с шаманом надо что-то делать, но и Алыпом. Получается, целый заговор вогулов у нас. И они сейчас затаятся, никуда не полезут, будут вести себя тихо. Особенно Кум-Яхор, ведь Алып его предупредил.

— Ермак Тимофеевич, а расскажи побольше!

— Иди тогда к Прохору, он тебе все объяснит. Он все знает. Если что-нибудь еще придумаешь, как доказать, что Кум-Яхор — татарский лазутчик, дай знать.

На том мы и разошлись.

Я вернулся в мастерскую, а Ермак ушел по своим делам. Но долго сидеть здесь я не смог. Захотелось выяснить все поподробнее, что называется, из первых рук, и я побежал искать Прохора.

Лиходеев стоял на стене и смотрел на лес. Физиономия — задумчивая, дальше некуда. Скорее всего, я даже знаю, почему.

— Ермак сказал мне, что Алып — предатель. Как так?

— Очень просто! — раздраженно вздохнул Прохор. — Ушел с того места, где он должен быть, и пошел в чащу, где его ожидал шаман. Оба не знали, что за ними следят. О чем говорили, неизвестно, но болтали долго. А потом Алып, как ни в чем не бывало, вернулся обратно к реке, где и должен находиться, а затем в город. Сейчас ходит довольный, отдыхает, развлекается, смеется.

— Ублюдок, — вырвалось у меня.

— Да, именно.

— Повезло, что следили за ним. Иначе бы все погибли. Предупрежденные татары ударили бы нас в спину.

— Угу, — коротко кивнул Прохор. — Хорошо хоть так. А иначе смерть была бы всем.

— И что теперь делать с Алыпом и Кум-Яхором?

— Пока не знаю, — мотнул головой Лиходеев. — Алып, скорее всего, погибнет в схватке с татарами. Пойдет в лес вместе с другими, и тут внезапно татарская стрела прилетит. Страшно не повезло. Казаки погонятся за татарами, но никого не поймают. Похороним, как своего. Или пусть вогулы хоронят, нам без разницы.

Я промолчал. Прохор прав — на войне, как на войне.

— Очень не хочется так делать, — произнес он, — но других способов я не вижу. Но последнее слово за Ермаком. Как он скажет — так и будет. От Алыпа избавиться проще, чем от шамана.

Я вернулся в мастерскую к своим бомбам. Настроение было ни к черту. Хотя, в принципе, можно и порадоваться, что не погиб, но все равно. К тому же, Алып видел мои новые разработки — и «многозарядники», и тяжелые арбалеты с воротом… даже стрелял из них! Получается, Кучум в курсе теперь.

И, что интересно, завербован-то он недавно, уже после штурма Кашлыка. Если б Кучум тогда знал об огнеметах, татары действовали бы по-другому.

На чем же его взяли-то. И что дальше случится? Как он видит свое будущее? Уже думали об этом. Скроется из Кашлыка перед началом большой войны? Или просто скажет — «извините, казачья жизнь не по мне, вернусь в юрту на поляну»?

Прозанимался я пару часов работой, мысленно находясь далеко от мастерской, но тут опять в дверь заглянули неожиданные гости.

Лиходеев. Причем рожа, что неожиданно, хитрая и даже довольная.

Ух, ты. Что случилось? Кучума внезапно хватил инфаркт? Стоянку татар накрыло каким-нибудь Тунгусским метеоритом?

Я вышел их мастерской.

— Что такое?

— Все хорошо. Алып нас не предавал. Пришел ко мне и все рассказал.

— Ничего себе! — обрадовался я. — А зачем он ходил с шаманом в лес? И почему тайно? А потом сразу нам не сообщил?

— Тут дело такое… — ухмыльнулся Прохор. — Шантажировал его шаман. И Алып не сразу собрался с силами нам все рассказать.

— В общем, началось все так, — продолжил он. — Прошмыгнул мимо него шаман и пробубнил под нос, что им надо в лесу встретиться, и чтоб никто об этом не знал, а то плохо будет. И добавил, что знает кое-о чем из жизни Алыпа. А скрывать тому было что.

— И что же?

— Случилась у него мимолетная и тайная связь с женщиной из соседнего рода. А у вогулов такое не приветствуется совсем. Причем она еще и была вдовой, а они там «на особом положении». Убить за такое не убьют, но наказан Алып будет. А он, хоть в казаках у нас, со своими рвать отношения не хочет. Конечно, мы за него вступимся, но в род у него дорога может быть после этого заказана — и это для вогула очень большая беда. Поэтому Алып так перепугался. Ходил после встречи, делал радостное лицо, но на душе было невесело. Злой сейчас он на шамана, дальше некуда. Готов его сам утопить или повесить.

— Во как бывает! — покрутил головой я. — Так что, Кум-Яхор прям так и сказал — будешь рассказывать мне о казаках, а я буду передавать все татарам? Признался шаман, что он с Кучумом?

— Нет, этого пока не было. Шаман просто сказал — «будешь мне помогать».

— По уму он все сделал. Не дурак. Не надо сильно заставлять человека при первой встрече. Все — потихоньку. Пусть привыкает

Прохор кивнул.

— Правильно говоришь. Я сам так делаю, когда со всякими купцами и другими приезжающими в Кашлык общаюсь! Хорошо, что он его не стал расспрашивать про нашу добычу золота. Или отложил на потом, или решил, что и так все понятно, или что Алып там вообще погибнет. Он с нами пойдет обязательно. Мы на такие дела всегда местных берем, они там очень полезны.

— Разговор мог напугать Алыпа. Он бы понял, что на них там нападут, и кто знает, как бы себя повел.

— Да, — согласился Прохор. — Но теперь пусть спрашивает, я Алыпу сказал, что говорить.

Мы помолчали с полминуты, а потом я задал очень важный вопрос:

— А ты… доверяешь до конца Алыпу? Мог он чего-то не рассказать или вообще обмануть?

— Мог, конечно, — развел руками Прохор. — Поэтому до конца я ему не верю. Но все, что он говорит, похоже на правду. Рожа у него искренняя, а я уже привык заглядывать людям в душу, как бы он не прятались. Но, может, он умеет хорошо притворяться.

— Ермак же знает о том, что Алып к тебе приходил, и как все было?

— Да, конечно. И сказал продолжать готовиться к «походу за золотом» и к засаде.

Я согласно покачал головой.

— Значит, работаю.

На этом мы и расстались. Прохор ушел по своим делам, а я вернулся в мастерскую.

Делать бомбы я поручил нескольким казакам. Работа несложная. Дождаться, пока подсохнет гриб, а пока он еще сырой, делать «коробки» из бересты и окунать в жир фитили. Единственное, что меня беспокоило, это режим секретности, поэтому я выгнал всех посторонних из мастерской, где делались бомбы, и велел никого не пускать.

Согласен, какого-нибудь шпиона это может насторожить. Но! Если он увидит бомбы, это его насторожит еще больше. К тому же у нас постоянно делалось что-то, не предназначенное до поры до времени для всеобщего обозрения, поэтому связать это с будущим «походом за золотом» все-таки сложно.

А теперь самое главное! То, от чего меня отвлек Ермак своим сообщением о предательстве Алыпа.

Я остановился на том, что дымовые бомбы — это хорошо, но их может оказаться недостаточно для выкуривания врагов. Стрелами и пулями спрятавшихся за деревьями татар не достанешь. Начинать долговременную осаду и глупо, и опасно. К кучумовцам может даже прийти подкрепление.

Поэтому — огнемет, но другой конструкции!

Старые наши бьют лишь на десять метров — но здесь этого мало.

То есть я сделаю менее густую смесь с большим количеством спирта, масла и жира пропорционально к смоле, изменю конструкцию сопла и сконструирую большие по размерам меха — потому что именно они заставляют огненную смесь вылетать вперед. Таким образом, вместо десяти метров у нас будет пятнадцать, а то и двадцать (но это уже очень оптимистично). Таким образом, можно будет спалить эту рощицу вместе с нашими врагами.

Правда, сразу возникает вопрос — как подойти так близко с огнеметом, если за деревьями спрятались сорок лучников?

А вот для этого мы сделаем большой щит с отверстием посередине (бойницей). Достаточно прочный, чтобы его не взяла татарская стрела. Передвигаться он станет ввиду большой массы на колесах. Если татары захотят его обойти, позади, на холме, будет прикрытие с пищалями да арбалетами. Поэтому он сможет подъехать практически к деревьям, и из-за него казаки смогут использовать огнемет.

Просто и гениально (ну это я уже себя нескромно хвалю). А если серьезно, то такая штука нас сможет очень выручить. И сейчас, и, забегая вперед, на полях будущих сражений, потому что, чует мое сердце, одной схваткой за Кашлык дело не ограничится. Его осада — это начало. За Кучумом стоит Бухара, за нами… а за нами что-то пока никого. Были купцы Строгановы, но похоже, исчезли. Рассчитывать будем только на себя.

…Мы сделали щит так, чтобы он прикрывал сразу троих. Посередине и в верней части сделали даже несколько бойниц — для огнемета, чтоб смотреть, и, если что, стрелять из пищали или арбалета, оставаясь полностью в укрытии. В Европе и у нас на Руси подобные конструкции называли мантилиями или просто подкатными щитами.

Разумеется, он у нас на колесах — потому и подкатной. С колесами пришлось повозиться, но все проблемы были постепенно решены. Катился щит и не падал (для этого его еще и немного наклонили назад)

Я решил собрать его по принципу «сэндвича». Снаружи мы повесили сыромятную кожу — взяли плотную бычью шкуру, вымочили её в воде и, пока она была мягкой и тянулась, натянули на доски. Когда кожа высохла, она сжалась и стянула всю конструкцию, превратив её в крепкий панцирь. Такая обшивка не давала дереву трескаться от стрел и почти не загоралась, особенно если её перед боем ее смочить. Впрочем, поджечь ее могли разве что мы сами, в прямом смысле «дружественным огнем».

Основой конструкции служили сосновые доски толщиной примерно два с половиной сантиметра. Мы сбили их и укрепили. Чтобы щит не трескался при ударе, доски положили крест-накрест, поэтому волокна шли в разные стороны.

Изнутри мы закрепили слой войлока толщиной около пальца. Он задержит стрелы, если те все-таки пробьют доски, и не даст осколкам разлетаться.

Каркас получился крепкий. Высота — около двух метров метров (больше роста человека, но это нужно, а то вдруг кто в стрессовой ситуации выпрямится и получит стрелу в голову), ширина — тоже около двух. Этого будет достаточно, чтобы спрятать огнеметчиков с мехами. Внизу — два деревянных колеса, чтобы катить вперёд, а сзади прибили упоры, которыми щит можно было вонзить в землю, чтобы он стоял сам.

И да, чуть не забыл — щит у нас из двух скрепляющихся частей, потому что целиком нести такую тяжесть и такие габариты по лесам — по холмам слишком проблематично.

В итоге щит получился толщиной около четырёх сантиметров — кожа снаружи, доски посередине и войлок внутри. Весил он в собранном состоянии под сто килограмм. Поднять его тяжело, но катить вполне реально. Мы испытали его на стрельбище: стрелы даже в упор застревали в коже и дереве и не проходили дальше войлока.

Пару дней все это заняло.

Огнемет тоже попробовали на стрельбище. Струя легко била на пятнадцать метров, хотя была не такая вязкая и прилипчивая, как прошлая. Ну да нам в принципе сойдет и такая. Спирта на нее извели много!

Затем сделали еще и две пращи, и самые сильные казаки из числа тех, которые пойдут с нами, потренировались кидать камни — весовые аналоги наших дымовых бомб. Сначала не получалось ровным счетом ничего, но потом наловчились, и стало выходить не хуже чем у древних римлян, больших специалистов в этом вопросе.

Потом все это мы с предосторожностями занесли на струги, приготовленные к походу. Приспособления добычи золота тащили в открытую, а все остальное, включая переносной щит, огнемет и бомбы — тихо и осторожно, чтоб по возможности выглядело как дополнительное оборудование для нашего «прииска».

Кое-как затащили даже солому и старые кафтаны для имитации людей на борту.

Татары, по сообщению разведки, уже ждали нас. Причем именно там, где мы и предположили. Прятались они сильно, но казаки все-таки тоже умеют ходить по лесу.

Два отряда татар — один наверху, человек тридцать пять-сорок, в роще, второй — на берегу, вчетверо меньший, чтобы отрезать нам путь к отступлению и не дать забраться обратно в струги. Трое часовых — два наверху, в разных местах, и один поодаль на берегу. Меняются несколько раз в день.

Ждут нас господа кучумовцы.

Ну ждите, мы скоро. Не скучайте пока.

Помимо этого, сейчас татары с другого берега Иртыша постоянно следили за нашими приготовлениями. Опасной работой занимались. Поймать их было не просто, а очень просто, но мы решили отложить это до событий на «прииске» — а пока пусть докладывают, что здесь все хорошо, идет небольшой отряд на двух стругах. То есть Ермак ни о чем не подозревает.

…А теперь — совещание. Последнее перед выходом. На нем я, Ермак, Мещеряк и Лиходеев и десятник Мещеряка Иван «Сыч» — бородатый, хмурый, ширококостный и очень уважаемый здесь. Он поведет «береговой отряд». Общее командование «экспедиционным корпусом» на Матвее. Я плыву, потому что как без меня добывать золото! Ермак, правда, хотел чтобы я отплыл со всеми, а потом высадился где-нибудь поодаль и там дождался окончания того, что будет происходить, не вступая в бой и даже не приближаясь к месту схватки, поскольку моя голова очень уж ценная, но я решительно запротестовал. Как мне потом смотреть в глаза казакам? Извините, но я как-нибудь в стороночке?

— Неспокойно мне, — говорил Ермак. — какая-то чуйка нехорошая.

— Ладно тебе, Ермак Тимофеевич, — пожимал плечами Мещеряк, — и не в таких переделках бывали, и все проходило нормально. Стареешь, что ли? Ты это прекращай.

Ермак в ответ на последнюю фразу лишь что-то прорычал.

— Значит, так, — я решил разрядить обстановку, — нас всего будет двадцать восемь человек вместе со мной, Матвеем и Иваном. Двадцать три на стругах и потом к нам присоединятся пятеро разведчиков для усиления. Правильно?

— Угу, — кивнул Лиходеев. — Все верно посчитал.

— Из оружия — на каждого пищаль и многозарядный самострел, и еще на отряд два тяжелых самострела. Не считая огнемета и бомб. Пушек на стругах мы с собой не берем.

— Именно так, — теперь подал голос уже Мещеряк.

— Большой вес тащить, — вздохнул Ермак. — Точно нужно все это?

— Да, — ответил Матвей. — Без самострелов не обойтись — они перезаряжаются быстро. Тяжелыми будем дозорных снимать, чтоб никто не слышал. Ну а пищали по зарослям стрелять хороши. Пуля сквозь ветки летит лучше, чем стрела. Хотя пока ее перезарядишь…

— Шестеро остаются на стругах, десять идет низом, двенадцать — наверху. Не мало ли на холм мы ставим людей? — спросил я. — Татар в рощице почти вчетверо больше. Как поймут, что их прижали, там побегут в атаку по открытой местности, надеясь, что хоть кто-то добежит до наших позиций.

— Самострелы новые быстро стреляют, — ответил Иван. — Положим всех.

— Не, правильно ты говоришь, что мало, — вздохнул Ермак. — Толпу не остановишь на коротком расстоянии.

— Тогда только разведчиками усиливать, — пожал плечами Матвей. — Еще десять казаков на струги и татары поймут, что мы воевать идем, а не золото добывать.

— Если поснимать почти со всех постов, то еще десять можно. Но тогда опасно будет. Татары смогут к городу подобраться. Да и лазутчики могут заметить, что мало моих возвращается. Значит, что-то происходит.

— Татары почти все там будут, струги встречать, — буркнул Ермак. — Нападать особо некому.

— Можно затеять рубку леса, — предложил я. — Со всех сторон Сибира. Дров нам на зиму все равно много надо, да и вообще доски лишние не помешают. А когда много казаков постоянно в лесу несколько дней, татары не начнут подбираться. Слишком рискованно.

Все согласились со мной.

— Хорошая мысль, — одобрил Ермак. — Дельная.

И тут в дверь избы, в которой мы сидели, постучал дежуривший у ворот острога казак.

— Ермак Тимофеевич, тут шаман вогульский, Кум-Яхор, стоит, хочет с тобой поговорить.