Военный инженер Ермака. Книга 3

Глава 3

И тут послышались шорохи, ветки зашевелились. Появились Алып и Трофим, продирающиеся сквозь густой подлесок. Слава богу, Алып не предатель — мелькнула у меня мысль. После всех передряг последних дней я уже никому до конца не доверял.

— Почему так долго? Где вы были? Мы уже думали, что вас убили, — резко произнес Мещеряк, нахмурив брови.

— Были там… — Алып тяжело выдохнул, отирая пот со лба рукавом. — Шли осторожно по кустам, каждый шаг тихо ставили. На пути к холму трое дозорных — один на склоне, прямо на открытом месте стоит, другой внизу у подножия. Третий схоронился на берегу, в лесу.

— Сможем их тихо убрать? — Мещеряк потер подбородок.

— Если с самострела попадем с первого раза — да, — покачал головой Алып. — Если промахнемся — сразу тревогу поднимут, закричат. Но их хорошо видно, они не в лесу прячутся. Перед открытым местом расположились так, чтобы весь округу наблюдать.

— А подойти к ним можно поближе? Ножами снять? — предложил сотник, поглаживая рукоять кинжала.

— Нет, не выйдет, — покачал головой Алып. — Не приблизишься так. Но если сразу по двоим выстрелить, то может получиться.

— Ладно, — сказал я. — Будем самострелами тогда, что еще делать. Стрелы самые тяжелые возьмем, чтобы наверняка.

Мы двинулись дальше по лесу, стараясь не хрустеть ветками под ногами. По сырой земле это было делать не так уж и сложно.

Затем мы, как и было определено, разделились на две группы. Второй отряд, поменьше, направился ближе к берегу.

— Ждите крика ястреба, — повторил Мещеряк. — До него не начинайте. Пока мы на холме не будем, не нападайте. Но будьте готовы. Не медлите.

Тем, кто в лесу, в принципе особо не нужно действовать тайно — они могут и так атаковать, когда раздастся шум. Хотя, конечно, лучше внезапно ударить. Но преимущество из-за лучшего вооружения у них все равно будет. А там и струги подоспеют, прикроют с воды, не дадут отойти врагу. Сейчас они медленно плывут сюда, держась ближе к противоположному берегу.

Мы добрались до края леса. Деревья потихоньку редели, здесь надо было быть очень осторожными. Алып осторожно раздвинул ветки и показал татар. Одного можно было и не показывать — он находился на склоне холма, того самого, который был нам нужен, нависающий над местностью. Расположился татарин с другой стороны, чтобы его с реки не заметили глаза казаков. Прятаться там особенно негде на голом склоне, но он почти и не прячется, не предполагая, что казаки могут уйти, из леса зайти.

Татарин был маленький, в кожаных доспехах. Он сидел на камне за небольшим кустом, положив рядом саблю, и лениво точил наконечник стрелы о небольшой брусок. Время от времени он поднимал голову, осматривая местность, даже осторожно выглядывая противоположный берег, а затем снова возвращался к своему занятию. Лук лежал рядом на земле — татарин в любой момент готов к бою.

— Я буду стрелять по тому, кто наверху, — прошептал я, прикидывая расстояние.

Один из лучших стрелков в сотне Мещеряка, Назар — по второму, который внизу.

И того и другого собравшийся в роще над склоном отряд напрямую не видит — это нам на руку.

Роща, кстати, оказалась побольше, чем говорил Прохор. Я тогда удивился ее размеру, думал — где там засаде спрятаться. Но нет, она была шире, чем запомнил ее Лиходеев. Сорока татарам или сколько их там затаилось, места хватит вполне. Их, кстати видно отсюда, хотя они и стараются быть поглубже за деревьями.

Попасть надо в голову или шею, чтоб сразу насмерть. Полторы сотни шагов до часовых. Не близко. Стрелять надо одновременно, чтобы второй не успел среагировать. Если татары закричат — все пропало.

Прицелились. Ветра вроде нет…

— Стреляй! — еле слышно выдохнул Мещеряк. Дал нам команду.

Звякнули стальные дуги арбалетов, и стрелы молниями мелькнули в воздухе.

Моя стрела попала точно в голову, в область виска. Татарин даже вскрикнуть не успел, просто повалился набок с камня. Куда попал Назар, я не увидел, потом вгляделся — вроде лежит темное пятно за кустами внизу. Не промахнулся и он, молодец. Крика не было — чисто сработали.

Выполнили свою жестокую работу.

Мещеряк от радости вскинул руки. Получилось! Первая часть плана удалась.

Мы двинулись на холм, пригибаясь как можно ниже. Нас пока не видно из рощи. Понесли разобранные части подкатного щита — тяжелые доски с железными скобами, дымовые бомбы в кожаных мешках, огнемет с запасом горючей смеси, и все остальное оружие — пищали, арбалеты, сабли.

Заняли холм без шума. Я осторожно выглянул — вроде татары в роще на месте, не нервничают. По-прежнему сидят, спрятавшись за толстыми стволами деревьев, ждут, когда казачьи струны покажутся на изгибе реки.

Мы, осторожно посматривая на них сверху, начали собирать подкатной щит. Стараясь не греметь, скрепляли половинки. За этим передвижным сооружением мы пойдем выгонять татар из рощицы, если это не удастся сделать дымовыми бомбами.

Татары окажутся в западне, как мыши в мышеловке. Вниз к реке они не спустятся — слишком высоко, обрыв крутой, да и струги там будут. С другой стороны холма тоже не получится уйти — там отвесные скалы. А второй отряд, даже если не удастся полностью уничтожить лесную группу татар, сможет не дать основной силе кучумовцев прорваться на помощь. Путь по скалам сложный — достаточно нескольких метких стрел, чтобы никто не спустился.

Все, щит собран — он должен спасти от стрел трех огнеметчиков и двоих охраняющих их казаков с арбалетами и саблями. Тяжелый, но катить можно. Теперь у нас все готово — бомбы с фитилями проверены, огнемет заряжен. Начинать первыми мы не будем — сначала надо подать сигнал второму отряду, который возглавляет десятник Иван. Они атакуют внизу. Если часть татар из рощи кинется вниз на помощь, они побегут мимо нашего холма. Но далеко они не уйдут — у нас есть арбалеты и пищали, будем с высоты бить как их куропаток.

Я глубоко вздохнул, чувствуя, как колотится сердце. Ладони вспотели, хотя утро было прохладным.

— Ну что, начали… — прошептал Мещеряк и издал пронзительный крик ястреба — сигнал к атаке.

Сразу ничего не случилось. Пауза, тишина. Только река тихо катила свои волны, безразличная ко всему, да ветер немного шелестел по траве. Эта тишина давила на уши сильнее любого грома — мы знали, что сейчас решается судьба всего нашего предприятия, да и наша вообще.

Вдруг раздался грохот оружейных выстрелов, и над лесом показался пороховой дым. Это был залп, стреляли, наверное, наши все сразу. Потом раздались крики — пронзительные, полные боли и ярости.

Мы все переглянулись. Залп — это хорошо, потому что он означает, что подобрались наши близко. Засада татар в лесу сработала против них самих — мы успели подкраситься незамеченными и ударили первыми. Я взглянул в глаза Матвея — в них читалось удовлетворение. План сработал.

Крики быстро стихали. Слышался лязг металла, а новых выстрелов не было — выживших татар добивали арбалетами или врукопашную. Я представил себе эту схватку — в полумраке леса, среди стволов и кустов. И вдруг все затихло, буквально через несколько секунд. Эта внезапная тишина показалась еще страшнее криков.

Кто там победил, наши или нет? Скорее всего, наши, но все равно сердце колотится от напряжения.

Второй крик ястреба, раздавшийся уже внизу, прорезал тишину — как мне показалось, торжественно, победно. Условный знак, что все хорошо. Мы облегченно вздохнули.

Потом показались оба наших струга. Выплыли из-за излучины реки. Шли медленно, стали в отдалении, чтобы не попасть под стрелы и одновременно держать под своим прицелом пляж, на котором мы якобы собирались добыть золото. Бросили якоря посередине реки — тяжелые железные крюки с плеском ушли под воду. На стругах за щитами виднелись фигуры казаков с пищалями и арбалетами.

Нет тут золота. Зато теперь крови будет много.

Татары из рощи под холмом кинулись на помощь своим товарищам в лесу. Они выскочили из укрытий, как потревоженный рой. Наверное, побежали все — все сорок человек, потому что поняли, что здесь теперь делать нечего, их план раскрыт, и нужно либо прорываться, либо погибнуть. Но для этого им придется пробежать мимо нашего холма.

Татары не знали, что холм в наших руках.

Нас почти вдвое меньше. Но у нас уже в руках арбалеты-многозарядники. Из них стрелять можно быстро, и каждая стрела бьет почти как пуля.

Стрелы начали сбивать с ног татар, как кегли. Свист болтов пролился в один протяжный звук смерти. Мы успели убить десять человек — они падали на бегу, кувыркаясь через голову, некоторые еще пытались ползти, но тут же замирали. Остальные, осознав, что все плохо, что они попали в засаду не хуже той, которую сами готовили, развернулись и скрылись обратно в роще. Их кожаные доспехи и редкие кольчуги мелькали между деревьями и исчезли.

Роща, к сожалению, была почти непроглядная. Густо поросшая кустами. Из деревьев там преобладали сосны и березы с уже пожелтевшими листьями.

Оттуда начал стрелять — стрелы полетели в нашу сторону с характерным жужжанием. Некоторые втыкались на землю совсем рядом. Но мы за гребнем холма почти не заметны для татар — разве что когда высовывались с оружием. Мы тоже начали стрелять — и из пищалей, и из арбалетов. Но стрельба из пищалей быстро закончились — всего лишь три выстрела на брата сделали. Порох надо экономить, его у нас совсем немного.

Не уверен, что мы часто попадали в них, но и они не разу не попали в нас. Это была странная дуэль — стрелы летели мимо, втыкаясь в землю или теряясь в листве. Татары на секунду высовывались из кустов, чтобы выстрелить из своих луков, и тут же прятались обратно.

— Ну что, начинаем кидать бомбы? — спросил я у Мещеряка. — Иначе толку не будет.

— Да, пора, — ответил он, оглядев небо. — Ветра нет.

Двое наших казаков, которые до этого пару дней тренировались, взяли пращи. Еще двое начали поджигать «химические бомбы» и подавать им. Это были берестяные коробки, набитые смесью из навоза, хвои и высушенных грибов — адская смесь, которая горит с едким дымом. Фитили трещали, разбрасывая искры. Пропитанные жиром, они не погаснут во время броска, даже если полетят под дождем.

Татары, наверное, удивились, увидев над склоном вращающиеся веревки, но потом им стало точно не до смеха.

К ним полетели бомбы. Они описывали дугу в воздухе, оставляя за собой тонкий дымный след.

Сначала они падали на край рощи, под кусты, распространяя дым. Он шел во всех сторон — белый, не слишком густой на вид, но едкий, как дьявол — я чувствовал его даже с такого расстояния, в пятьдесят саженей. Глаза начинали слезиться, а в горле першило. Хотя я немного «пробовал» его на запах и раньше, когда готовил эти бомбы. Горящая хвоя и навоз дают совершенно адскую смесь.

Один татарин выскочил из кустов и попытался затушить бомбу ногами, за что и поплатился — в него вонзилось сразу несколько арбалетных болтов, и он рухнул на землю.

Полетели новые бомбы, одна за другой. Облако ядовитого дыма распространялось дальше, медленно, постепенно захватывая всю рощу. Дым полз между стволами, как живое существо. Был слышен кашель, стоны, однако татары по-прежнему не показывались. Они понимали, что выйти из рощи означает подставиться под наши стрелы. К тому же те бомбы, которые падали в чащу к ним, они, видимо, забрасывали землей или песком с берега.

На берегу реки стояла тишина. Там бой уже закончился, и наш прибрежный отряд следил за тем, чтобы татары не спустились вниз по отвесным скалам.

Но мы оказались в патовой ситуации. Не могли выкурить их из рощи, и они не могли прорваться мимо нас. Хотя время работало не на нас — дым все-таки потихоньку рассеивался.

Значит, придется все-таки переходить к запасному варианту, то есть к подкатному щиту и огнемету. Затея была рискованной. Я надеялся, что без нее можно будет обойтись, что дымовые бомбы сработают. Увы, враг оказался упорнее, чем мы ожидали.

Щит был деревянным, обитым сырыми бычьими шкурами, усиленными войлоком. Он стоял на колесах — нести его тяжеловато, только катить. Огнемет — модернизированный вариант наших старых огнеметов. Для менее горючей и густой смеси, но большей дальности.

Мещеряк вопросительно посмотрел на меня. В его глазах читалось сомнение — пора или еще нет? Но выбора особого не было. Либо мы их выкурим, либо они дождутся темноты и попробуют прорваться. А ночью много не навоюешь — стрелы летят вслепую, да и татары могут попробовать слезть со скалы.

Прошло еще полчаса томительного ожидания. Дым продолжал клубиться над рощей, но татары упорно не показались. Я видел, как некоторые наши казаки начинали нервничать. Матвей хмурился все сильнее. Солнце со временем начнет клониться к закату. Ждать нечего.

Дым не выгнал татар из рощи. Скорее всего, они дышали через мокрые тряпки и терпели, ожидая ночи.

— Наверное, пора, — коротко бросил Мещеряк. — Сожжем эту проклятую рощу. Деваться некуда. По-другому не получится.

Напоминающий огромного фантастического жука щит медленно выехал из-за холма. Колеса скрипели, дерево покачивалось на ухабах. За ним шли трое огнеметчиков. Тащили бочонок с горючей смесью, шланг и меха. Меха будут качать два наших сильных казака — от усилия на мехах будет зависеть дальность выстрела. Она нужна нам здесь максимальная — чем дальше мы будем от деревьев, тем лучше.

Огнемет сожжет все, до чего сможет дотянуться пламя, и подпалит другую часть рощи. Другими способами мы это, скорее всего, не сделаем. Погода сырая, никакие зажигательные бомбы не справятся.

С огнеметчиками было еще двое казаков с арбалетами и саблями. Они будут встречать тех татар, которые кинутся на щит. Хотя мы с холма тоже сможем это сделать.

Как только щит показался на открытом пространстве, стрелы полетели в него тучей. Звук был словно град по крыше — непрерывный стук и свист. Стрелы втыкались и торчали, как иглы дикобраза, лишь некоторые прошли вскользь. Но похоже, ни одна не пробила насквозь. Держит щит, держит! Сырые шкуры гасили удар, толстые сосновые доски и войлок не давали стрелам пройти дальше.

Мы все приготовились, потому что было ясно: татары не дураки, они понимают, что щит не просто так выкатили. Сейчас они будут атаковать, пытаются опрокинуть его или обойти. Огнемет пока что не торчит через бойницу щита, но вероятно всем уже ясно, что происходит.

Щит закрепили, вбив колья в землю. Теперь его так просто не опрокинешь и даже не сдвинешь. Стоит монолитной скалой в десяти метрах от рощи. Облако дыма тем временем уже сильно рассеялось.

Атака татар не заставила себя ждать. К щиту кинулся десяток человек с саблями. Но у них не получилось ничего — во всех вонзились наши арбалетные стрелы.

Они пробивали кожаные доспехи, как тряпки. Лишь двое смогли почти добежать до укрытия, но им это помогло не слишком.

Один татарин попытался забраться через верх — схватился за верхний край щита. На мгновение показалась его голова в островерхом шлеме. Но он был тут же убит — казак ударил его саблей, когда тот подтянулся, и татарин свалился обратно.

— Давайте! — заорал Мещеряк.

И из щита вырвалась струя огня.

Это было похоже на дыхание дракона из старых сказок. Железная труба вылезла через бойницу, и из нее вырвалось пламя — желто-оранжевое, с черным дымом. Струя била почти на двадцать метров, насколько я мог разглядеть. Запах горящей смолы и дерева ударил в ноздри.

Загорелась роща мгновенно. Огонь побежал по траве, по веткам, по стволам деревьев и кустам. Посыпались искры.

Татары поняли, что отступать некуда. Они недооценили мощность огнемета. Это был конец. Хороших вариантов не осталось — либо прорываться через огонь и стрелы, либо сгореть заживо. Они кинулись из рощи все разом, но попадали или под огненную струю, или под наши выстрелы.

Мы стреляли не переставая. Некоторые татары пытались сдаться — бросали оружие, падали на колени, что-то кричали. Но в этой неразберихе, в дыму и пламени, уже никто не понимал, кто сдается, а кто нападает. Да и приказа брать пленных не было.

Роща полыхала, как гигантский костер. Отряд был уничтожен полностью. Из сорока человек не выжил никто.

Мы победили в жестоком бою. Засада татар обернулась против них самих.