Четвёртый капитан: Братские узы

Глава 4: Наказание пленника. Голод не тётка, или капитанам лучше слушать дока!

… Приятно знать, что выбрал правильный ошейник для героя.

И все же… почему настолько острая реакция? Нет, я подбавил градус, представив себе кое-что и прогоняя через себя удовольствие мучителя и ужас жертвы, чтобы паучок смог «считать» эту прелесть в полноте своей, а пальцы на горле должны были лишь усилить ощущения… но? Такой страх, граничащий с ужасом?

Я хмыкнул.

Неужели перестарался с «линзой»? Да, скорее всего… я не эмпат, как Паучок. Не телепат, и даже к телекинезу мои способности отнести нельзя. Я скорее живой радар, во плоти и крови. С детства очень хорошо чувствую пустоту, ощутил её границы и глубину. И то, что может быть скрыто в этой пустоте. Служба в саперных войсках лишь отточило мои умения, обострило, а уж дальнейшая жизнь просто закрепила мои навыки. Так вот, пустота может действовать как линза или как мембрана — в зависимости от моих целей. В данном случае я хотел усилить эмоции и «создал» невидимую и неощутимую линзу между собой и лирианцем.

М-да… и ударило по обе стороны… вон как его корежило!

Да и мне досталось…

Поморщившись, помассировал виски. Так, ладно…

— Зарядные кассеты без бластера бесполезны, Мира. Так что положи каку на место, — равнодушно приказал я, входя в рубку.

Девчонка неохотно подчинилась, опасливо наблюдая за мной. Интересный мне достался северный зверёк… упадёт, ушибётся, но просто утрёт нос, встанет и дальше упрямо почапает. Это мне нравится. Одобряю. Кстати, какой пиратский корабль без юнги? Раз уж вышло её украсть, будем использовать выпавшую карту по максимуму. Поводок должен работать в обе стороны.

— Ну, что малыш? У меня к тебе есть предложение, — сказал я, вновь разваливаясь в кресле пилота. — Как ты понимаешь, домой к папочке тебе сейчас не попасть. Но есть и хорошее в этой ситуации. Во-первых, ты же хочешь помочь капитану?

Мира без раздумий кивнула. Конечно, хотела! Она же хорошая девочка…

Я усмехнулся.

— Вот и отлично. Поэтому ты назначаешься юнгой! Какой пиратский корабль и без юнги? Обязанности достаточно просты. Подчиняться моим приказам, заботиться о Паучке — будешь носить ему еду, напитки и развлекать. Болтай с ним о чём хочешь, если ночью ему будут сниться кошмары — будешь будить и приносить ему какао. Ему сейчас очень нужен друг, и я надеюсь на тебя.

На самом деле пленнику нужно крепкое основание быть послушным, и Мира может им стать. Привяжется к девчонке и одной головной болью меньше. Будет прыгать, как миленький, по первому щелчку пальцев. Однако, по лицу девочки я прочел искреннее сомнение, что я говорю правду. Но помочь капитану ей ой как хотелось! Аж ручки чесались и пятая точка приключений просила. Забавно! Я весело ухмыльнулся.

— Со своей стороны обещаю научить полезным вещам — и прежде всего обращаться с оружием. Потом и бластер подарю…

У девчонки подозрительно загорелись глаза. Глупенькая, я же не сказал КОГДА подарю. Но ничего…

— … и как кораблем управлять тоже поучу. И капитан поучит, когда оправится. Хочешь?

— Хочу, — сдалась Мира.

Ну, какой ребёнок на её месте отказался бы от такого расклада?

— Вот и отлично, юнга. Думаю, где искать на корабле еду, тебе говорить не надо. Пойди проверь, что у нас там есть. А потом доложишь. Будем кормить нашего худого Паучка. Он очень голодный… задача ясна?

Мира неуверенно кивнула, подозревая меня в нехорошестях, но… голодный капитан явно перевешивал все её сомнения и страхи.

— Вперёд, юнга. У меня своя работа, — я отвернулся от Миры, крутанувшись на кресле лицом к пульту, и потянулся к клавиатуре.

Девочка за спиной помедлила немного, а потом отправилась на разведку.

Я же занялся кораблем в ином плане. Проверил показания, бортовой журнал и открыл навигационные карты. Все пилоты, какими бы они ни были хреновыми, навигацию знали. И могли проложить курс до нужной звезды. В принципе, в подготовку пилота корабля навигация входила в первую тройку предметов и изучалась все четыре года от и до. Ты просто не получишь лицензию, если не сдашь навигацию на требуемые 94 балла. Так что дорогой Микки, в теле которого я оказался, ее знал. А соответственно теперь знал я. И это тоже было странно…

В моем времени как раз набирала популярность фантастика про попаданцев. Грешен, читал. В основном как анекдот, потому как серьезно этот бред не воспринимался. Особенно про барышень, которые падали с неба на прекрасных, но добрых злодеев или принцев с острыми ушами (судя по ассортименту книжных). И про парней, с лету становившихся крутыми бойцами и мочивших всех направо и налево, нагибающих всех злодеев и тёмных властелинов. Правда, не зашло. Эта литературка вызывала лишь стойкое желание посетить с ней сортир. Хоть для какой-то пользы дела…

Но, как показывает жизнь, каким бы бредом не были эти фантазии писак, а походу каким-то образом, они вычленяли-угадывали главное. Будто и впрямь все писаки немного пророки и провидцы… ведь вот же я. В мире будущего, в чужом теле, на космическом корабле… Сбрендил, и это всё мне кажется?

Вокруг всё слишком реально, а Паучок до помывки вонял более чем. Нет, надо принимать всё, как оно есть. Я прислушался к себе и телу. Нет, никого левого я не чувствую. И с легкостью вытаскиваю из памяти и свои воспоминания, и неудачника Микки…

Минут пять я с усилием и упрямством «рылся» в ворохе воспоминаний, равнодушно взирая на звёздные карты, выданные программой навигации. А потом с чувством выругался. Ларчик открывался просто… Майкл Стоун мой дорогой праправнук. И если прав был один мой знакомец с его теорией «клеточной памяти», никуда я не попадал… или попал? Это как посмотреть. Скажем так, тело и мозги принадлежали Микки, но… из-за чего-то его сознание будто стёрто. Теория моего знакомого заключалась в том, что в каждом из нас живет память наших предков, в виде заархивированного и сжатого компьютерного файла. И что эту память-файл можно пробудить при некоторых условиях, используя во благо. И пытался это доказать на себе.

Он спятил. И ожидаемо оказался в дурке.

А вот я… и Микки… скотина этот Жирный Боб, правильно я его грохнул. Судя по всему именно его пойло «стерло» Майкла, и вытащило меня на поверхность. Природа не терпит пустоты и оно вытолкнуло на поверхность наиболее сильное и близкое к поверхности сознание. М-да… так себе объяснение, но в философии и мудрствовании я никогда не был силен.

Я с досадой покачал головой, обращая своё внимание на мнущуюся позади меня девчонку.

— Ну, что? Нашла что съедобное? Давай, посмотрим и сообразим ужин, — сказал я, плюнув в мыслях на все обстоятельства своего явления здесь.

Мира показала мне кухонную зону корабля, и я придирчиво осмотрел список продуктов. Консервы. Сухпайки. Хлопья, сгущенка… вечная сгущенка была даже здесь в прекрасном будущем! Замороженные полуфабрикаты… Была и биомасса, упакованная в квадратные кубы для пищевого синтезатора, но даже память Микки весьма смутно подсказывала, как им пользоваться. Зато пришло воспоминание, какую на вкус еду ентот синтезатор выдавал. Ну, его к чёрту! Есть можно, не отравишься, но сортир будет очень рад видеть тебя чаще обычного!

— М-да… — протянул я, мрачнея. Этим наборчиком я лирианца скорее угроблю, особо жестоким и садистским способом.

Физиология лирианцев на удивление очень походила на нашу, и после долгой голодовки, и лет недоедания, давать ему тяжёлые каши? Или мясные-полусинтетические полуфабрикаты? Гуманней пристрелить. Ему бы бульончика, гренок сухих… овощей на пару… а, нет! У них непереносимость хлебобулочных!

Твою же… завёл животину? Корми!

Плохо быть добрым, плохо!

Бурча под нос, закатал рукава и набрал нужные продукты. С нынешней кухонной техникой на корабле — малогабаритной и весьма смахивающей на мультиварку по принципу все смешал и готово, — я справлюсь. Уж с овощным супом точно!

Не доверяю я этим пакетикам с сухими супами. Плавали, знаем!

Эх, нет пельменей… там и бульон, и мясо!

Возясь с едой, привлек к делу и мелкую. Подай, поддержи, принеси… девчонка, кажется, окончательно перестала меня дичиться. Некая скованность и опаска была, но такая мизерная… дети в большинстве своём не могут долго бояться, ненавидеть, грустить и т. д. Она уже просекла, что я не собираюсь кусаться и бросаться драться — и успокоилась. Гибкость детского сознания и природная приспособляемость к любым условиям. Вот и ответ.

А еще понятно, почему Мира так легко приняла назначение «юнгой» и согласилась помогать мне с Паучком. Да не верит она, что всё серьёзно и насовсем. А верит, что лирианец что-нибудь придумает, и они улетят от плохого меня. Особенно, когда я научу Миру управлять кораблем… восемь лет, чего я хочу? В её сознании всё так легко и просто решается. И разубеждать её я не намерен. Зачем?

Вскоре на поднос я поставил пластмассовую миску, из которой подымался ароматный пар свежесваренного супа. Хотя, скорее бульона из одной куриной грудки, и загущенного парой ложек картофельного порошка и лука. И приправленного травой. Судя по запаху укропом. Ну, я надеюсь, что это точно укроп. Вообще, «кухня» укомплектована по полной, что диво дивное. Кто-то явно любил хорошо поесть.

Да, детей тоже лучше кормить. Поэтому налил того же девчонке, только отправил ей в тарелку большую часть означенной грудки, присовокупив к тому пару ломтей размороженного хлеба. Вот его лирианцы не переваривают, так что обойдется. Да и хорошего помаленьку. Не хватало ещё пустить к псу под хвост свои труды, я его два дня отпаивал, пока он в отключке пребывал. По капле вливал в серые губы сладкий чай, а потом бульон. Из чего я его сварганил тогда, лучше не вспоминать… Ну, не пропадать же киберам просто так?! Когда бы я там охотился? А то, что я на пиратской базе нашел, пленнику скармливать я не рискнул.

Перед тем, как отправиться к Паучку, достал стандартную корабельную аптечку. Что зря ноги бить и туда-сюда ходить? Накормлю, а потом сразу его раны обработаю, перевязку сделаю. В аптечке обнаружились и микроуколы с витаминами и укрепляющим. Вот что бы раньше пригодилось… впрочем, и сейчас можно. Вместе с антибиотиком-регенератом. Лишним не будет.

С тем и отправился к своей заботе.

Тот и головы не повернул, когда я зашел в каюту. Так и лежал, повернув голову к стене с ничего не выражающим лицом, с бессильно лежащими поверх одеяла руками.

— Я так понимаю, ты уже обнаружил, что я позаботился о твоей безопасности? — осведомился я, ставя поднос и положив аптечку на столик под иллюминатором.

Лирианец не ответил, но я чувствовал исходящее от него напряженное ожидание. И это здорово сбивало то странное чувство теплоты и полу узнавания. Будто мы до черта друг друга знали, а потом кто-то щёлкнул пальцами, и мы всё забыли. Полная дурь… и чего же мы молчим?

Я окинул его взглядом, и приподнял одеяло с ног, имея удовольствие видеть, как мой Паучок вздрогнул. Тонкую щиколотку на правой ноге обхватывал браслет наручника, чья цепочка шла ко второму браслету, обхватывающему уже металлическую ножку койки. Даже если бы у него хватило упрямства и сил встать, уйти бы он не смог. Цепочка была рассчитана буквально на пару шагов.

Опустил одеяло, и шагнул к своему пленнику. Одной рукой приподнял за костлявое плечо, в то время как другой поднял подушку выше и усадил молчащего капитана более удобно. Тот не дергался, и не смотрел на меня, явно давно осознав собственную не состоятельность в сопротивлении в отношении прежних мучителей. И на лице ничего не дрогнуло на мои прикосновения. Это мне не понравилось. Сейчас от него я ничего не чувствовал, ни единого отклика на мои действия. Нехорошо…

— Давай-ка, поешь… — я не договорил.

Стоило умастить поднос с миской супа ему на колени, как лирианец отшвырнул его одним движением руки. Я мрачно полюбовался на разлитую лужу на полу, и тяжело вздохнул.

— А вот это ты зря сделал… — медленно и веско проговорил я. — Мне тебя за шкирку взять и мордой ткнуть в это? Чтобы ты, как зверьё, языком это всё слизал?

В ответ был взгляд, в котором застыла холодная ненависть. Не горячая, злая, что кипит огнём, а холодная, выверенная… нет, не выйдет у тебя, дружок. Тебя бить СЕЙЧАС я не стану. А вот урок преподать…

— Не надо! — голос Миры ударил мне в спину, когда я уже схватил его за пепельные волосы.

Я раздраженно рыкнул:

— Пошла вон!

Но мелочь бесстрашно вцепилась в мой локоть.

— Не надо! Пожалуйста, я уберу! Не трогайте его!

Я смотрел в фиалковые глаза напротив.

— Думаешь, себя показал? — негромко осведомился, кривя губы. — Ты её подставил, герой…

Оттолкнув его, встряхнул девчонку, перехватывая за шкирку, и швырнул на пол, макая носом в лужу.

— Не лезь. Под. Руку. Взрослым!

— ОТПУСТИ ЕЁ!

Паучок с бессильной яростью смотрел, как я провозил захлебнувшуюся рёвом девчонку по полу, буквально вытирая ею лужу. Мира ревела в голос, когда я вздёрнул её на ноги и с удовольствием влепил пару оплеух-пощечин. Она должна была усвоить — со мной шутки плохи. И последнее дело, лезть под горячую руку взрослого мужчины! Это дурь! Я-то себя контролирую, а вот кое-кто другой прибил бы за это!

— ХВАТИТ! Оставь её! Она же ребёнок!

Я оттолкнул Миру, которая в тот миг упала на попу и на ней же отползла к стене, где продолжила реветь, закрывая лицо и голову руками.

— Доволен? — я обернулся к лирианцу, смотрящему на нее. Схватил его за волосы, до боли запрокидывая его голову назад. Тонкие, будто палки, руки, дернулись, но так и не поднялись, чтобы попытаться перехватить мою руку. — Слушай сюда… я с тобой играть не буду. Ты будешь подчиняться. Будешь жрать и делать всё, что я скажу. Ты понял меня?! Понял?!

— Да, — глухо.

Я зло отпустил его, выпрямившись. По-хорошему, стоило его ударить. Сделать больно, но на фоне пусть и неудачных пыток, это бы выглядело жалко. Да и… его сейчас одним ударом перешибить можно. Даже ремнём.

— Что ж… посмотрим, — проговорил я. — Но наказание ты заслужил.

Схватив девчонку за руку, выволок прочь и запер в другой каюте. Пусть посидит одна и хорошо проревётся. Сейчас я не намерен с ней заниматься. После чего направился на кухню. Пора было вспомнить сиротское прошлое. Я забросил в… пусть будет блендер, мне привычнее, — кусок вареного мяса, налил туда же бульона, закинул овощей и хорошенько пробил до однородности, а после плеснул туда заварки и сахар. Нашел гибкий резинный шланг диаметром около четырех сантиметров, отрезал нужной длины, и прихватив блендерный ковш с измельченной субстанцией вернулся назад.

Паучок сразу всё понял, но в этот раз характера не показал. Я швырнул его на матрас, пальцами разжал челюсть и вставил кусок шланга ему в горло. Он конвульсивно выгнулся, бессознательно хватаясь за мои руки.

— Опустил руки… опустил, я сказал!

Я отбросил его слабые руки, и взял в руки ковш. Фактически сев на него, фиксируя на месте, стал силой вливать муть ему в горло через импровизированный зонт. Он корчился, задыхался, и его чувства прошибали меня насквозь. И всё же я не остановился. Я вылил в него все, а затем резко и болезненно вытащил из его горла шланг. Он болезненно содрогнулся, но я сжал его челюсть рукой, не давая в этот раз открыть рот.

— Вырвешь — и твою рвоту сожрет Мира. Терпи, я сказал!

Ему понадобилось минуты три, чтобы успокоиться. Когда он затих, закрыв глаза, я отпустил его.

— Вот стоило это того? — мрачно сказал я, понимая, что сегодня я его лечением из принципа заниматься не стану.

Пленник не ответил, но едва уловимая глазу дрожь пробежала по его телу. Поморщившись, я собрал вещи, прихватил аптечку, и вышел, закрывая каюту.

Кто сказал, что это будет легко?

… с едой на корвете было плохо. Нормальная еда закончилась в первый год. Как Ким её не растягивал. А всё что оставалось после, это консервированные кубы биомассы, из которой можно было сварганить что-то годное для желудка с помощью пищевого синтезатора. Чаще всего это были прямоугольные бруски чего-то желейного. Преимущественно коричневого цвета. Это можно было есть, но только закрыв глаза.

И стоило забыть, что биомасса была экологична и заменяла животный белок на сто процентов… ибо была изготовлена исключительно из переработанных насекомоядных существ. Ким брезгливым не был. Чего он в своей жизни не пробовал, побывав на множестве планет, да и в Академии Звездоплавания во время учёбы их знакомили с самыми разными расами и их пищевыми пристрастиями.

И все же… он уже видеть не мог синтезированную еду!

А насекомых он ненавидел. На Марсе жили только песчаного цвета тараканы, которые проникали везде и частенько падали тебе за шиворот с потолка! Как же он их ненавидел! Особенно приятно было, когда они сваливались на тебя во время помывки в душе. Это зашибись, как бодрило, и повышало культурный уровень в целом.

Капитан Поляков слово своё сдержал и на корвет Кима сгрузили десять ящиков замороженных стандарт-пайков и почти столько же ящиков иных продуктов, забив кладовку в трюме под завязку. Уже за одно это он был благодарен, и был согласен на присутствие на борту гражданского лица. Чтобы там не говорил Сева, а доктор производил впечатление нормального парня. И он точно знал свое дело. Игорь, перенеся свои вещи на корвет, первым делом пополнил запас лекарств в корабельной аптечке, а потом и его отловил.

— Мне не нравится ваш внешний вид, и кашель. Позвольте осмотреть вас.

— Я в норме, Игорь.

Тот кивнул и при Всеволоде, который демонстративно не обращал на него внимание, спросил:

— Как давно появились хрипы при дыхании?

— Ким? — старший повернул голову, и Ким помрачнел.

На корабле в космосе все должны быть здоровы. А лёгкие для космолётчика крайне важны. И Ветров это не гражданский Игорь, его не проведёшь.

— Давно, — буркнул он. — Фильтры воздуха не имели замены, вот и подхватил инфекцию.

Кстати, запасные фильтры для воздухоочистки он "одолжил" у механика "Икара".

— Я судовой врач с десятилетним стажем. Позвольте мне выполнять мою работу.

Ким неохотно согласился. Болеть он терпеть не мог, как и все медпроцедуры. Но стоило признать, после парочки уколов, и применения ингалятора он враз почувствовал себя лучше. По крайней мере он смог после глубоко вдохнуть аромат свежезаваренного кофе и не задохнуться от кашля.

Если бы док остановился только на его лёгких!

— Как давно вы используете только пищевой синтезатор?

— Больше года, — абсолютно честно, без всякой задней мысли, ответил Ким.

В печке поджаривались размороженные сосиски. Игорь мрачно проследил, как он вытащил из микроволновки контейнер с ароматными мясными, жирными сосисками, и молниеносно перехватил оный из его рук.

— Эй!

Контейнер был без сомнений поставлен перед недовольным Всеволодом, что удивленно поднял бровь, скептически оценивая предложенное.

— Ничего жирного и тяжелого, — категорично сказал Игорь.

— Что?! — он здесь суток не пробыл, а уже командует?! На его корвете?!

Ким был возмущён до глубин души.

— Хотите обрадовать своим визитом гальюн? — ровно, без видимой насмешки, но всё равно издевательски, спросил доктор. — Вам необходима неделя щадящего питания, чтобы желудок перестроился на нормальную еду.

— Ким, он прав.

Вот же… Ким с досадой сел за стол.

— Что, уже спелись?! — сердито спросил он.

— Нет, он гражданский.

— Нет, я врач.

Ким мрачно и с тоской проследил, как Всеволод без сомнений приговорил первую сосиску.

— Ну, и что мне по-вашему жрать?!

Доктор закатал рукава и попросил обождать пять минут. Но вышло через десять… когда перед капитаном опустилась тарелка с золотым бульоном, и двумя половинками вареного яйца. Поверх бульона плавала мелко покрошенная зелень, и рядом был положен сухой тост хлеба.

— Приятного аппетита. На завтрак приготовить манную кашу?

Всеволод закашлялся, впервые усмехнувшись вполне по-человечески.

Это точно был заговор…