Четвёртый капитан: Братские узы

Глава 7: Шрамы. Отец Миры

Пираты добрыми не бывают.

— На что ты надеешься, капитан? Думаешь, тебя спасут?

Норн не собирался отвечать. Нет, не спасут. Когда он впервые очнулся в застенках в полной темноте и в цепях… уже тогда он понял — это конец. Уж точно для него. О Киме он старался не думать. Скорее всего, друг тоже в плену, достаточно далеко от него и в таких же застенках. Или же… мёртв.

Хлёсткий удар электрического хлыста, обжигающий кожу.

— Молчишь? Ничего… заговоришь. И закричишь. Это я тебе обещаю. У меня много времени и возможностей. Ты ведь знаешь, просто это не закончится.

Грот вцепился в волосы, оттянув назад, заглядывая в глаза, и зло щеря зубы.

— Ты умолять меня будешь… чтобы просто сдохнуть. И про галактион расскажешь, лишь бы я тебя убил.

— Не дождешься.

Грот лишь усмехнулся, и его лицо исказилось, словно в приступе судороги, меняя поплывшие черты… И вот уже над ним навис Ким. Его друг, облик которого в одно мгновение стал чужим, вызывал у него брезгливое отвращение. За этой маской он чувствовал лишь грязный, тошнотворный эмофон, наполненный трясиной и гнилью.

— Скажешь… когда дойдёшь до края. Когда смерть станет желанной мечтой… а я вдоволь наиграюсь.

«Наиграться» пират так и не смог, и плен с пытками и моральными издевательствами обернулся вечностью в темноте. И пытки… Грот всегда выбирал либо лицо Кима, либо Сева. Чаще… Кима. Это не могло обмануть, но как же жутко было смотреть на эти маски!

Маски, которые проникали даже в сны…

— Просыпайся… ПРОСЫПАЙСЯ! — кто-то жестко встряхнул за плечи, и сквозь муть очередного кошмара его сознание кто-то будто подцепил крючком, вытаскивая под свет корабельных панелей на потолке каюты.

По глазам ударил приглушенный свет, но куда раньше пришло ощущение иного — будто на него опустилось тёплое одеяло, обволакивая и становясь преградой перед захлестывающим волной страхом. Свет был после. Как и понимание, как загнанно быстро бьется двойное сердце, заставляя задыхаться.

— Это начинает надоедать… третью ночь подряд, у тебя совесть есть?! — раздраженно говорит пират.

— Извини… что помешал, — хрипло говорит Норн.

Пират довольно грубо усаживает его, подкладывая под спину подушку. Спальные места у людей всегда были мягче и уютнее, чем у лирианцев. У последних, например, не было подушек, а их спальное ложе представляло собой жёсткий матрас. Норну всегда нравились человеческие постели и запах свежего постельного белья. Однако большинство его сородичей сочли бы такое предпочтение вредным сибаритством.

Человек окинул его взглядом и сложил руки на груди.

— В душ пойдёшь?

С одной стороны, хотелось до скрипа зубов. Майка мокрой тряпкой липла к спине. С другой стороны, изматывающий кошмар лишал сил. А унижаться перед пиратом лишний раз… было даже не стыдно. Норн вообще вряд ли мог бы сказать теперь, что для него значит «стыдно». Просто он слишком хорошо знал, что запасы воды на космических кораблях всегда ограничены, а на него ёе было потрачено с излишком. А системы очистки воды на кораблях данного типа были посредственны. И пират это тоже знал.

— Нет.

— Хм-м… как хочешь, — проворчал человек, и оглянулся на сидящую на своей постели Миру. Малышка встревожено таращила на них глазенки, сжимая пальчиками одеяло. — Не спишь? Тогда ладно… пошли, поможешь.

Он вышел из каюты с девочкой, а Норн, вздохнув, завозился в постели, меняя положение. Лучше спиной к стене. Подушку было иррационально жаль. И не только её. Наволочка, пододеяльник, простынь — всё промокло и неприятно липло к телу. И сам он был весь в поту. Всего лишь сон, всего лишь кошмар, как множество их раньше… Но почему настолько острая реакция? Почему всё внутри скручивает от холода и слабости? И никак не удается взять себя в руки… Ведь сейчас он может что-то предпринять! Всего один пират…

Норн опасливо взглянул на вновь зашедшего человека, с которым пришла и девочка. Что задумал этот пират на сей раз? Он с подозрением смотрел, как человек поставил на столик у иллюминатора… кастрюлю. И полотенце на его плече…

— Давай-ка, пересаживайся на стул, — велел ему мужчина. — Ну-ка, Синичка! Сними всё с койки и застели новым бельём. Ну, чего застыл? Вставай. Или сейчас на ручки возьму.

Нет, хватит с него «ручек». Норн внутренне передернулся и, не говоря ни слова, откинул одеяло, поднялся и направился к стулу. Идти-то было два шага, и времени хватило, чтобы бросить опасливый подозрительный взгляд на кастрюлю. В которой была только вода и простая губка. Зачем это? Что он задумал? Мозг лихорадочно пытался понять, к какой пытке это могло пригодиться. Хоть Норн и пытался напомнить себе, что за всю неделю их совместного «полёта» пират лишь однажды действительно применил к нему «пытку». Пусть и странную…

Пират кивнул ему на стул, и Норн неохотно сел. Девочка послушно и расторопно занялась его постелью, снимая простынь и прочее бельё. Пират тем временем взял мокрую губку и выжал её. Что…

— Майку сними, — вполне мирно сказал пират.

— Зачем? — Норн невольно вцепился в сидение рукой, подозрительно смотря на него.

— Затем, — с досадой ответствовали ему.

Этот какой-то ненормальный пират просто шагнул к нему и одной рукой вцепился в его майку, силой подымая вверх, вынуждая подчиниться и позволить снять с себя одежду.

— Хоть не при ней! — вырвалось у Норна, бросившего отчаянный взгляд на девочку.

И тут же прикусил язык. Что значат для пирата его слова и просьбы?!

— Ерунда, — отрезал пират. — Пусть посмотрит хорошо, что значит «работа» добрых пиратов… а то однажды пожалеет того же Грота.

— Не пожалею! — тут же обиженно возразила Мираа, надевая на подушку новую наволочку.

Пират насмешливо накинул ей на голову полотенце.

— Бросай подушку, и в темпе заканчивай с одеялом! Помогать вытирать его будешь! А ты не дергайся, не пугай лягушонка.

Норн растерялся, уже совершенно ничего не понимая. Да что вообще происходит?!

А пират спокойно протянул руку с губкой, и Норн невольно вздрогнул всем телом, когда та прошлась по спине мокрой прохладой.

— Перестань дёргаться, — буркнул пират. — Просто пот сотрём, и ляжешь.

Норн замер, ничего не понимая. Он его… моет?! От невозможности происходящего думать не получалось. Зато сознание до остроты воспринимало всё остальное. Как рука пирата опускает губку в кастрюлю с водой, выжимает её и затем методично-спокойно обтирает его спину, плечи, шею… По одной поднимает его руки, и капли воды стекают по коже. Норн заморгал, чувствуя, как к горлу вновь подступает комок. Тело вновь стало потряхивать.

— Синичка, давай вытирай там, где я закончил, — велел девочке пират.

— Не надо… я сам, — пробормотал он, совершенно дезориентированный дикостью происходящего.

— Сиди уж, ей полезно, — непонятно окоротил его пират.

Мира подступила ближе и с деловым видом, но в то же время с безграничной осторожностью начала осторожно вытирать его спину и руки, на которых ещё оставались капли воды. Норн застыл, боясь напугать ребенка, и не решался взглянуть на девочку, с лёгкой руки пирата переименованную в Синичку. И не видел, как с каждой секундой менялось личико серьёзной малышки. А она, вытирая ему руки и спину, прикипала взглядом к каждому шраму и к каждому росчерку хлыста на его коже.

— Сколько шрамов, да, Мира? — негромко и понимающе произнёс пират. — Вся спина в росчерках. Хлыст?

Норн молчал, сидя с прямой спиной.

— А вот здесь? — человек развернул его левую среднюю руку, на которой не хватало несколько пальцев. — Видишь, малыш? Добрый пират Грот их отрезал. Верно? И руку эту дважды ломали…

Норн едва сдержался, чтобы не вырвать руку из ладони пирата. От Миры повеяло острой жалостью. Она несчастно, жалостливо заморгала ресничками и засопела расстроенно.

— … а это шрамы от ножа… а здесь сняли ленту из кожи, свежевали как кролика… ожог… и ещё след от ожога…

Норн прикусил губу.

— Замолчи, — вырвалось у него с болью.

— Девочка должна знать, — жестко сказал пират. — И запомнить. Что бывает в плену. И какая цена за победу в нем.

Победу?!

— Ты выдержал. Не сломался. Не сложил лапки и не сдох, им на радость. Кошмары? Шрамы? Зато выжил. И это уже победа.

Пират усмехнулся.

— Я представляю, как добряк Грот шипел и плевался, когда понял, что ты ушёл из-под его носа. А ведь самого главного он так и не добился. И я не про галактион.

Норн не знал что сказать. Он просто не мог понять логики этого человека. Его слова жгли и внутри загоралась странная злость и… обида. Да что он может знать?! Перед носом щелкнули пальцы и он вскинул голову, зло смотря на пирата.

— Вот такой взгляд мне нравится, — сообщил тот ему. — Злость хорошее дело. Помогает жить.

Он швырнул губку в кастрюлю.

— Пожалуй, все. Мира, посмотри в шкафу майку. Одевай, и ложись в постель. И подумай, что все эти шрамы… могли быть на спине твоего папы.

Девочка испуганно вскинула на него глаза. И пират мрачно кивнул.

— Не пугай её! — резко сказал Норн. — Не бойся, с твоим папой всё хорошо.

Мира переводила взгляд с одного на другого.

— Я это гипотетически, Паучок… ей полезно представить на твоём месте папулю. Так, чего застыли? Я, кажется, майку просил ему достать? Живо, юнга! И брысь на место, под одеяло! И ты тоже! Надеюсь, хоть остаток ночи поспим нормально… — проворчал пират.

Норн с явственным облегчением натянул протянутую Мирой майку. Сидеть перед ребёнком в одном нижнем белье было… некомфортно. Вновь накатила усталость, и он перебрался на койку. Сухое постельное белье пахло свежестью, а не прокисше-сладким потом. И сама кожа будто задышала. Память о кошмаре растаяла, и Норн с удовольствием натянул на себя одеяло.

— Ну, всё. Спокойной ночи, — сказал пират, дождавшись, когда Синичка тоже залезет под своё одеяло.

Норна в глубине души вновь кольнула совесть. Пират сдержал свою угрозу, переселив девочку в одну с ним каюту. Матрас брошенный на пол, одеяло и подушка… это бы ему…

Пират приглушил свет до самого минимума, и створки двери почти сомкнулись, когда Норн едва слышно выдохнул:

— Спасибо…

Может, пират и не услышал…

С одной стороны, правильно я сделал, что засадил в лирианца с девчонкой чипы. С другой, ляпнул не то, и опять все испортил. Кто меня за язык тянул, уточнять про пытки?! Хоть бы головой подумал, кому я это вякаю! Неудивительно, что тот резко закрылся и по мне садануло холодом. Имбецил…

Мне нужны с ним всего лишь рабочие отношения. Я думал о том, чтобы просто поговорить по-человечески — да, я тебя не отпущу (не в ближайшие годы точно), летаем вместе, работаем вместе, и ты подчиняешься мне… но определенную свободу действий я бы ему предоставил. Но для таких условий нужно для начала хоть крохи доверия. Ни с моей стороны, ни с его — этого не было. Не было нитей, которые послужили бы опорой для такого хлипкого доверия.

Лирианец был вялым и заторможенным. Понятно, никого не бодрят каждодневные кошмары, и попробуй посиди в темноте сырого застенка годика четыре… Вряд ли будешь бегать и кулаками махать. Отвык он. Стоило лишь раз увидеть, как он заторможено задерживает руки то под струей тёплой воды, то на стенках горячей кружки, как жадно цепляется взглядом за звёзды в иллюминаторе или вслушивается в работу корабля… Будто заново знакомясь со всем этим, пропуская через себя. И ещё… тактильные ощущения не могли не притупиться. Сам проходил через такое после сильного ожога. Кожа вообще не воспринимала прикосновений.

Это было еще в соплячьем возрасте. Нашел с пацанами патроны у рельсов на ж/д вокзале… Ну и припрятал, как нормальный пацан. А потом ради дурного интереса решил костерок разжечь и туда их закинуть — выстрелят или нет? А дело было осенью, и все вокруг было мокрым и наотрез не желало поджигаться… Ну, я из дедова гаража и украл горючки… Вот ладони я и пожег. Дед вовремя и нашёл, и погасил, и за вихры оттаскал… Про патроны он потом узнал, через неделю где-то. Из штанов при стирке у бабули выпали. Вот тогда он мне и всыпал, наплевав, что малолетний остолоп уже наказан. И да, руки потом долго отходили, и я ничего не чувствовал ими. Двигать пальцами мог, пользоваться руками мог, а вот тактильных ощущений не было. Бабуля у меня была проницательной особой и поняла это быстро. Лечила по-своему. То водичку тёплую наливала и заставляла в ней болтыхать руками, то кусочком льда по коже водила, то брала в свои руки мои и массировала каждый палец по отдельности. Чтобы тактилка вновь заработала.

Я не семи пядей во лбу, но у Третьего та же засада. Тактилка наверняка покорёжена. Надо было видеть его глаза и лицо, когда я стал его губкой обтирать. Растерянное замешательство сменилось самым настоящим зависом. Я даже занервничал и поспешил его вернуть в грешную реальность. Но вот сама идея была здравой. Так что ни разу не жалею, что сыграл в доброго самаритянина. Да и не привыкать… После того, как дед лежачим был.

И тихое спасибо я слышал.

Нет, я таки правильно всё сделал!

Вернув кастрюлю на место, я подумал только об одном. Конец двадцать второго века, космос, бластеры, космический корабль… и кастрюля. Вот зачем?!

Микки Стоуну, моему невезучему пра-правнуку, не в пилоты надо было идти, а в механики в худшем случае. Руки у него из нужного места росли. Но романтика же! Одно дело быть пилотом космического корабля, а другое торчать в машинном отсеке с отвёрткой в руках. Первых девушки больше любят. Вот и попёрся мой балбес в лётное, а ведь мог даже не механиком стать, а кем поважнее в технике.

Того, что во мне осталось от него, хватило, к примеру, написать и внедрить в искин корабля ма-а-аленькую программку, отслеживающую расположение живых объектов и докладывающую мне об этом при приближении к пульту.

«Объект Три у пульта управления. Повторяю, объект Три у пульта управления».

Механический голос, разбудивший меня, разразился противным скрипом, будто по стеклу ногтем, — меня аж подбросило на койке. Ненавижу этот звук! Прошипев под нос ругательство, привычно запустил эхо по кораблю, отыскивая других живых на корабле. Ах ты, зараза шестирукая… И каюту сам открыл, и сам до рубки добрался, и ручонки шаловливые к пульту потянул?

Очухался!

Радостно оскалившись, выскользнул из каюты. Самое смешное, этот паразит поставил блок на мою дверь… хорошо, что я раньше с панелью поработал. Если ставить блокировку снаружи, она действует ровно три минуты, а потом автоматически снимается, а панель продолжает показывать блокировку. Вот почему тот так нагло и спокойно действует. Убежден, что я заперт и никуда не денусь, и помешать ему не смогу. Думает, что сейчас по связи свяжется с друзьями и развернет корабль. Ню-ню!

— …Норн! — я замедлился у рубки, услышав обрывок фразы.

— Не волнуйся. Он заперт, — звучит в ответ голос моего Паучка. — Я разверну корабль, скоро встретимся…

Он осёкся, и я стремительно разорвал разделяющую нас дистанцию. Тот рванулся в сторону из кресла пилота, уловив движение за спиной. В рубке было ни зги не видно, только звёзды в иллюминаторе и ярко горящие кнопки на панели управления. Но мне свет и не нужен был. Моему визави тоже… Так что спустя какие-то мгновения в темноте рубки сцепились две тени.

— Норн! Что происходит?!

Что-что… боремся мы!

А сильный, зараза… ведь одни же кости и углы!

И ловкий… ах ты! Болевой захват?! Щас!! Разбежался!

— НОРН!! Не молчи!

— Тьфу! Да заткнись ты! — рыкнул я с досадой, выворачиваясь из захвата и в свой черед пытаясь переломить ход борьбы в свою пользу.

Армия чем хороша? Боевку там дают. Хреново, но дают. Лично мне не хватило, хоть и зацепило. И после на гражданке уже сам, по своему почину, пошел в клуб по интересам… Получив под ребра и в зубы, я психанул и ударил по шестирукому эхом. Тот дрогнул, на миг потерявшись, и этой заминки мне хватило, чтобы уложить его мордой в пол, заломив руки ему за спиной.

— Вот так, детка… берега потерял? — довольно сплюнул я, ремнём ловко и привычно, связывая его.

— Норн! — этот его дружок заткнется или нет?!

Мне хватило с полминуты, чтобы закончить вязать свою добычу.

— Это было глупо, малыш. Хотя, признаться, ты меня почти провёл… почти, ведь ты решил, что я такой наивный? — с насмешкой поинтересовался я у тяжело дышащего лирианца, придерживая его башку за светлые пепельно-седые волосы. — Вот только я нарочно оставил тебе лазейку… и ты так глупо на неё повёлся.

На той стороне связи слышали мои слова и сделали правильные выводы.

— Ты! Только тронь его! — голос Кима раздражал непомерно.

Я прикинул про себя, насколько близко они могут быть… а черт его знает, но уйти я успею. А пока… почему бы и не «тронуть»?

— А это мысль, — согласился я с Кимом. — Помнишь, что я тебе говорил? А, Третий? Не провоцируй меня… а теперь извиняй!

Давно хотел проверить одну вещь, и не воспользоваться сейчас положением было грешно. Соответствуют ли боевые точки человека для тела лирианца? Да, с некоторой поправкой… но всё же? Не откладывая дело, резко «уколол» район седьмого позвонка, одновременно нажимая на район почек. Болезненный слабый вскрик разорвал темноту и тут же оборвался.

— Слушай, давай договоримся! — тут же гневно отреагировали по связи.

— Сволочь!

Два голоса прозвучали почти одновременно.

— В вашей компании голос разума принадлежит Первому? — хмыкнул я, перемещая руки. — Но всё же ты достаточно привычен к боли… а если так?

Лирианец выгнулся от острой боли и на сей раз крик был правильным. Громким.

— Закрой рот! — резко велел я. — Хочешь девчонку разбудить? Или мне её сюда притащить?! — я добавил угрозы, приложив его головой о пол, и Третий прикусил язык.

А я продолжил сравнительный анализ анатомии двух рас… Ну что сказать? Болевые точки соответствовали друг другу идеально… совпадение по всем параметрам. Корчился от боли и скрипел зубами, давя крики, именно там, где человек бы так же орал. Может, и этот бы кричал, да угроза с Мирой действовала. А уж голоса друзей закрывали рот получше кляпа.

— Какая беда, что они слышат? — проговорил я, не обращая внимания на фон ругательств и уговоров со стороны приёмника. — Без них, можно было бы позволить себе слабость?

Я перевернул его на спину и сжал его подбородок, заставляя смотреть на себя.

— Что я тебе говорил? Я не стану тебя пытать и издеваться…

— Лжец! — выкрикнул Ким, но я лишь зло усмехнулся, смотря на пленника.

— … если ты не станешь меня злить. Провоцировать. И что делать? Говори!

Я надавил на него, мысленно посылая тёмную волну, и его лицо исказилось, а потом он попытался ответить… так же. Я резко ударил его по лицу. Громкий удар вышел, но ментальный удар лирианца оборвался тут же.

— Мне повторить?! Память коротка?! На каких условиях я не стану тебя трогать?! Ну?!

— Не пытаться бежать, — хрипло, разбитыми губами проговорил лирианец.

— Дальше!

— Не пытаться… связываться с друзьями.

— Верно. Молодец. И?!

— Подчиняться.

— Вот именно, — почти ласково сказал я, похлопав его по щеке. — А теперь… сколько пунктов ты нарушил?

Молчит.

— Все, — ласково подсказал я. — И как же я должен тебя наказать? Уж извини… на мужиков у меня не встаёт.

По ту сторону задохнулись, а от Паучка полыхнуло холодом страха.

— Но вот другие… я могу, по прилёту, найти любителя супового набора костей и кожи… Хочешь?!

Нет, не хотел. Надо быть бесчувственной скотиной, чтобы не почувствовать того страха, что поднялся внутри Третьего. Я поднял его на ноги и грубо оттащил в каюту обратно, швырнув на койку.

— Лежать! — я снял ремень с его рук и затянул на шее, как на собаке. Длинноват… потом обрежу. Пусть походит, полезно будет! — Только попробуй снять… выпорю, как щенка шелудивого!

Хватит с него.

Синичка бросилась к нему, как только я вышел прочь. Пусть пожалеет… ничто не привязывает лучше, чем животные и дети. Я же вернулся в рубку, зажег свет и подошёл к пульту, где так же горел огонек связи.

— Доброго вечера еще раз, капитаны.

— Знаешь, я найду тебя, — через долгое мгновение отозвался капитан Ветров. — Ким! Я, говорю!

Я усмехнулся. Кажется, Первый тот ещё фрукт…

— Послушай меня, пират… кем бы ты ни был. Мы найдём тебя. И, клянусь, ты ответишь за все.

— Верю. Но послушай и меня, капитан… думаешь, я враг? О, да… я та ещё тварь… только спроси Грота КАК именно он развлекался с твоим дружком… И сколько кукол из офицериков он сделал в своей норе. Тебе в кошмарах и не снилось такое… и ты его пожалеешь… отвезешь в тюрьму? На суд? И будет он жить долго и счастливо, жрать досыта и рассказывать другим, как пытал всласть твоего друга? У тебя кишка тонка приставить к его башке бластер и нажать на курок. Чего стоит твоя дружба? Ты где был? Шлюх е…л? Ты срать хотел на него… Так пошёл в зад!

Я резко отключил связь.

Координаты Третий им точно скинул, значит… меняем курс.

Игорь подходит к самому концу, слыша последние слова пирата по связи. Он меняется в лице, рванувшись вперёд, но не успевает. Связь обрывается, а Первый в ярости исторгает поток ругательств. Игорь сжимает кулаки, понимая, что сейчас бесполезно что-то говорить и спрашивать. Он отступает в сторону, и Всеволод проносится мимо. Игорь молча бросает взгляд на мрачного, зло поджавшего губы, Кима. С ним хотя бы можно всегда говорить.

— Что случилось? — негромко спрашивает он.

— Норн, — роняет капитан Янг. — Он смог связаться с нами. Только пират помешал… Твоя дочь жива, Третий присмотрит за ней. Пойду к Первому, извини. Не маячь перед ним пока, ладно?

Игорь коротко кивает. Он прекрасно видит, что Всеволод едва терпит его, а его подозрительные взгляды так и колят спину. Будто что-то подозревает… и ладони сами собой становились влажными. Если они узнают его секрет, он погиб. Надо терпеть, и не выдавать себя. Янг прошёл мимо, а Игорь решил вернуться в каюту. Блокирует дверь и садится на койку. Какое-то время сидит, опустив голову, а потом проверяет под койкой приклеенную рукоять меча. Металлический цилиндр, обмотанный кожей. Он отцепляет его, и привычная тяжесть на ладони будит воспоминания прошлого…

Аль-5/6/11, безымянная планета в созвездии Стрельца, десять лет назад.

На голом плацу базы стояли серые фигуры. Все как один — высокие, худощавые, длинные. Неподвижные статуи на расстоянии в полтора метра друг от друга. Как по команде преклонили одно колено и вновь застыли.

— Сардаукары. Стражи нового дня. На острие меча — новый порядок…

— … на острие меча — новый порядок, — голоса, слившись в один, повторяют слова, раздающиеся над плацом.

— Мы — начало нового дня. Мы — сардаукары.

Почти сотня слитно подымается на ноги.

Раздается сигнал. Вокруг тел сардаукаров оранжевым маревом загорается сеть, оплетая тела. Начинается тренировка в полной тишине. Мечи взлетают в руках, тела движутся в плавном движении, идеально следуя задаваемой траектории системой обучения. Одна ошибка, одно несовпадение с оранжевой сетью и тело пронзает боль, которую необходимо игнорировать и продолжать двигаться.

Полная собранность. Никаких лишних мыслей. Лица в кислородных масках бесстрастны.

… под ногами каменное крошево. Вся земля, сухая, серая, покрыта будто бисером, каменным же крошевом, что разлетается под тяжелыми ботинками бегущих людей.

Людей ли?

Серые, облегающие комбинезоны военного образца, тяжелые берцы, бронь-жилет и плоский военный же лёт-рюкзак за спиной. На лицах кислородные маски. Они двигаются слитно, как единый организм и бегут уже вечность по серой безжизненной пустыне. Впереди перед колонной в тридцать бойцов скалы, наискось подымающиеся вверх. В пятидесяти метрах от скального плато, впереди бегущие включают лёт-жилет и через пару шагов на бегу, они подымаются в воздух, взлетая вверх. Один за другим, длинной вытянутой линией, цепью возносясь над скалами на плато. Иногда корректируя полет, редкими толчками отталкиваясь руками от выступов и камней.

Поднявшись на плато, первые медленно опускаются на скалу, вытаскивая клинки еще перед тем, как подошвы их берцев коснутся поверхности. Первая десятка, начинает выучено двигаться, растянувшись полукругом с оружием наголо и кончики мечей устремлены вниз. Позади них так же опускается следующий ряд, начиная двигаться вслед в каких-то семи шагах.

— Точка координат достигнута, — рапортует центральный по связи. — Зачистка территории.

— Время пошло, — приходит ответ.

Где-то здесь, среди серых камней, притаилась хамелеоном инопланетная тварь. Хищная. Спрут со множеством щупалец, способное пробить бойца насквозь и утащить в пасть. Страховка — только меч в руке. Да слаженная команда всех членов отряда. Стелющий шаг, подошвы мягко-уверенно ступают по крошеву, глаза цепко оглядывают пространство. Все чувства работают на пределе.

Это не игра.

В первую зачистку погибло шестеро.

Во вторую трое…

Естественный отбор.

96-И, на нашивке обозначение, краем глаза замечает движение воздуха. И клинок взлетает в руке, привычно-легко рассекая невидимую плоть. Ошметок щупальца, извиваясь падает окровавленным обрубком на землю, орошая ее каплями крови. И словно по щелчку тварь становится видна. Огромная туша сизо-черного цвета с дюжиной глаз, движется по земле, будто плывя и щупальцы жадно взлетают вверх, устремляясь к цепи бойцов. И меч взлетает без остановки, начиная вихрь вокруг тела бойца, и щупальца вновь и вновь бессильно жалят в острую броню, и кровавые брызги веером брызжут в воздух.

Боль, желание выжить и набить брюхо — всегда первичны. Разума у твари нет, но вот остального сполна. Спрут голоден, вот только «добыча» кусается очень больно. И странный клекот, разнесшийся над плато, будто наполнен обидой. Спрут поджимает щупальца, и текуче устремляется к отвесной скале на плато, стремясь уйти от жалящих «муравьев».

Задача — уничтожить объект.

Цепь бойцов успевает отсечь твари путь к скале, и та останавливается в круге, подобравшись, клокоча и белые с квадратными зрачками глаза движутся, смотря на угрожающе застывшую цепь вокруг. И решительно бросается вперед, чтобы прорваться к спасительной скале… острые лезвия вновь вонзаются в щупальца. Гибкие серые тела, молниеносно уворачиваются, уходят кувырком по земле. Очередное щупальце бьет совсем рядом и 96-И, увернувшись, в прыжке отталкивается от крупного валуна, прыгает на толстый, как канат, сколькое щупальце, и скользит по нему прямо к туше. Разворот меча и тот на всю глубину врезается в тушу. Поворот, рассечь… туша судорожно содрогается и в воздухе раздается густой исполненный жути вой-клекот.

К туше пробиваются другие и через считанные минуты, бойцы, так же цепью-кругом, расходятся от поверженной, агонизирующей на земле, твари… останавливаются и ждут. Треть бойцов, отступив за спины товарищей, разворачиваются, отслеживая окрестности.

Веры в то, что тварь правда одна — нет…

Туша замирает, растекаясь чернильным пятном.

— Задача выполнена. Периметр зачищен, — рапортует глава отряда.

— Вас понял. Возвращайтесь на базу, — следует приказ.

— Вас понял.

Колонна начинает движение обратно.

В этот раз они никого не потеряли…

Игорь смотрит на рукоять меча, мучительно решая старую задачу — уничтожить или спрятать?

Свидетельство его принадлежности к тем, кого назвали террористами…

Но при этом эта рукоять его суть… и единственное оружие.

Уничтожить меч он всегда успеет…