Гридень и Ратная школа 2

Глава 15

После того как мы вернулись в лагерь, Зверислав, как самый старший, предложил обсудить увиденное. И в первую очередь он захотел выведать, откуда нам с Вацлавом известны те двое «священников».

По-хорошему ни мне ни Рябому не следовало делиться с остальными этими знаниями. Как-никак весть о беглом рододателе не должна была уйти в народ — это всё-таки государева тайна, но и промолчать мы не могли, уж слишком подозрительной казалась вся эта ситуация.

Если так рассудить, каковы шансы встретить на необъятных землях крестителей двух беглых славийцев? И ладно бы мы с ними где-нибудь в ином месте столкнулись, тогда бы эту встречу можно было списать на случайность. Но ведь пересеклись мы не где-нибудь, а в том самом месте, куда нас Висельников и заслали. Вот и выходит, что никакое это не совпадение. Это либо злой умысел, либо, что ещё хуже, всех нас разыграли втёмную.

Осознав это, я решил приоткрыть завесу тайны. В конце концов, терять мне было нечего, дальше Висельников меня уже не сошлют, разве что в Правь на упокой отправят.

В двух словах я поведал присутствующим о беглом рододателе, слабовольном Неждане и их общей судьбе. Ну и про нежить, само собой, умалчивать не стал.

— Вот это пироги, — пригорюнился Жирослав. — Это что же нам теперь ещё и с нежитью бодаться?

— Не о том ты беспокоишься, друже, — Коловрат искоса глянул на погонщика. — Странное совпаденьице, не находишь командир?

Мы все вслед за стариком посмотрели на Зверислава. И если во взгляде того же Молчана сквозило одно лишь недоумение, то в глазах остальных висельником можно было без труда разглядеть разгорающуюся паранойю. Заметил её и сам Зверислав, он даже немного напрягся под нашими испытующими взглядами.

— Велесом клянусь, знать ничего не знаю, — истово замотал головой погонщик. — И про этого вашего беглого рододателя слышу впервые, Хозяин лесов мне свидетель.

Будь я у себя на Земле, то и ухом бы не повёл, заслышав такую клятву, но здесь в Славии подобными словами разбрасываться было не принято. Если уж поклялся Зверислав самым дорогим, то, стало быть, есть в его речах правда. И если уж я безбожник это понимал, то остальные местные и подавно.

После того как висельники услышали клятву из уст погонщика их пыл порядком поугас, видать, поняли они, что Зверислава как и нас всех втёмную сыграли.

— Выходит, тебя тоже под шумок убрать захотели, — озвучил я очевидную истину.

— Это ещё почему? — вскинулся Зверислав.

— Ну сам подумай, как бы нас одних хотели подставить, то тебя бы уж наверняка в это дело посвятили.

На самом деле я не был уверен в своих словах, допускал, что встреча с родителем — всего лишь досадное недоразумение, случайность. Но уж очень шанс удобный подвернулся. Можно было одним махом и наглого погонщика немного приструнить, и общей судьбой с висельниками его повязать. Ведь одно дело, когда тебе на словах говорят: мол Зверислав свой человек и совсем другое — когда он этот самый Зверислав не только словом, но и делом свою верность подкрепить может.

— Вспоминай командир, вдруг насолил ты кому? — продолжил я подливать масло в огонь.

Погонщик не ответил, лишь ещё сильнее понурил голову и нахмурил брови. По одному только его посмурневшему лицу можно было легко понять, в каких тяжких думах он пребывает.

— Кривая, — наконец разомкнул плотно сжатые губы погонщик. — Я и раньше ей был поперёк горла, а теперь и подавно. К нам же не так давно, сразу после начала Крестового похода княжьи люди с проверкой заезжали. Зверолюдов на боевую пригодность проверяли да счётные книги сверяли. Ну и по итогу, по прошествии трёх дней недовольные восвояси укатили, только напоследок пригрозили: если в течение месяца Велимира все огрехи не исправит, то вмиг с должностью распрощается.

— А ты тут каким боком? — встрял в разговор прямолинейный Тур.

— Так, я же единственный равный ей погонщик во всей округе, окромя меня некому её заменить.

— Глупость какая, а не проще этой девке огрехи свои исправить, чем такой огород городить? — спросил Коловрат.

— Может и проще, только одного месяца ей для этого явно не хватит. Уж слишком запустила она своих зверолюдов, она же к ним, как к скоту относилась. Воинской науке их толком не обучала, всё на самотёк пускала. Кормила их из рук вон плохо, всё довольствие их транжирила. Визжала на них постоянно, разве что руки сильно не распускала, одними тумаками обходилась. Хотя Будь её воля, уверен, она бы и плетьми их секла.

О том, почему до плетей дело не дошло, можно было не уточнять, я и так не понаслышке знал, что бывает с теми, кто покушается на княжью собственность. Стоило Велимире перегнуть палку и «обиженные» зверолюды тут же растерзали бы глупую бабу на лоскуты, прямо как Ждана на той горной тропе. Зверолюды — они хоть и были бесправным государевым имуществом, но с защитой от дурака у них было всё в порядке. Волхвы об этом позаботились.

— Дело ясно, что дело тёмное, — подвёл я итог. — Не ясно только что дальше делать.

— Так разве ж есть у нас выбор? — развёл руками Жирослав. — Приказ так и так исполнять надобно, не в беглецы же подаваться чес слово. У всех у нас родня, да и не просто так родились мы славийцами, а что для славийца выше долга — только честь. Вот как с заданием нашим справимся, тогда и будем решать, чего дальше делать.

Мне захотелось приложить единственную ладонь к лицу и громок выматериться. Вроде и прожил я среди этих людей добрый десяток лет, а всё никак не могу привыкнуть к их твердолобости. Уже и ежу понятно, что всех их на заклание отправили, а эти все о чести своей пекутся и о каком-то там долге. Ни дать ни взять, те ещё мракобесы…

— Ты Стоум не кривись, — обратился к ко мне Коловрат. — Знаю, о чём ты думаешь, да только под другому никак. Всё-то мы понимаем и то, что глупо поступаем и что приказ этот треклятый, скорее всего, в могилу нас сведёт. Да только мы сейчас не за себя бьёмся, а за простых славийцев, чьих-то отцов и матерей, за родичей наших, что там остались, за землю родную. Сам покумекай, вот отступим мы, сбежим и что дальше? Сам же говорил, что рододатель этот нежить плодит как дождик грибы. А ежели эта нежить на Славию двинет? А она, по всему видать, двинет, иначе не привечали бы этого выродка крестители. Вот и посуди, стоит ли наша обида и затаённая злоба будущих загубленных жизней али нет?

Стиснув зубы, выдохнул. Крыть было нечем. И не то чтобы меня так уж сильно волновали чужие жизни, просто не будь Славии — куда мне потом возвращаться? Среди крестителей я точно не приживусь, языка и обычаев не знаю. Да и деда жалко… Интересно, как он там, небось без моего присмотра уже весь самосад скурил и медовуху выхлестал?

— Стало быть, решено, — подвёл я итог. — Будем брать.

— Легко сказать, будем брать, а как нам это провернуть? — спросил Борей.

— То-то и оно, — поддержал его Зверислав. — Я же как думал, газом смрадным хотел их наружу выкурить да там в чистом поле и порешить, а теперь как быть? Если эту вашу нежить только огнём и можно пронять, то план надомно менять.

— Есть у меня одна идейка, — хитро сощурился я.

— Это какая такая идейка? — тут же насторожился Рябой.

— Постучимся к ним снизу.

— Фу-ты, ну-ты, темно как в дупе, — прошипел мне в ухо Зверислав. — Гридень, а мы точно туда идём?

— Точнее не бывает, — ответил я и, как ни в чём не бывало, продолжил плавить земную твердь.

Вот уже около получаса мы, как самые настоящие кроты пробирались по подземной норе поближе к вражьему укрытию. И всё это время, я как проклятый клял себя за дурость. Вот кто меня за язык тянул? Сидел бы себе в уютном лагере и горя не знал. Неужто это на меня так «пламенная» речь Коловрата повлияла? Да нет, дурость какая. Я же не какой-то там впечатлительны отрок со взором горящим, а вполне себе взрослый и циничный мужчина.

В общем, оставалось лишь догадываться, как это я докатился до жизни такой и покорно месить сапогами чернозём. Благо хоть не мне одному столь незавидная участь выпала, рядом в поте лица трудился Вацлав.

Кроме нас троих, в туннеле больше никого не было. Ну оно и понятно: зачем нам всем скопом на разведку тащиться? Мы бы и на пару с Вацлавом, с этой задачкой управились, да только Зверислав отчего-то упёрся, захотел он, видите ли, с нами пойти…

Внезапно из-за отворота велеситова мундира раздался тонкий, пронзительный писк. Заслышав его, мы с Рябым тут же насторожились.

— Чего замерли? Мышь это, полёвка. Али вы балбесы думали, что я вам двоим разведку доверю?

Теперь стало понятно, отчего Зверислав лично за нами увязался. Он бы наверняка и рад в уютном лагере отсидеться, да только некого ему было взамен себя отправить, не Молчана же на разведку подряжать, право слово.

Так и топали втроём в полутьме, и только свет от наших с Вацлавом горнов освещал нам путь. Шагали мы при этом аккуратно и неспешно, боялись ненароком на какой-нибудь монастырский подпол нарваться или вовсе на подземную келью. В общем, аккуратничали как могли, сначала дырочку махонькую в породе проделывали, а уж если через неё свет, али воздух свежий не пробивались, то плавили землицу дальше. И так шаг за шагом.

Довольно скоро столь монотонный труд порядком утомил, поэтому когда из очередного проделанного отверстия вдруг вынырнул тусклый лучик света я едва не вскрикнул.

— Тс!!! — зашипел на меня Зверислав.

На несколько секунд мы замерли, а после чуть осмелев поочерёдно приникли к проделанному отверстию. Мне повезло меньше всех, к рукотворному просвету я прильнул последним.

Разглядеть что-то через небольшое отверстие было не так-то просто, но одно я понял наверняка — мы на месте. За толщей камня скрывался то ли подпол, то ли кладовая. По крайней мере, так на первый взгляд казалось.

Внутри полутёмного помещения была сложена различная хозяйственная утварь: всякие половники, черпаки и даже металлические бидоны. Зачем Крестителем подобные добро было не совсем ясно? Впрочем, мне не было дела до странностей крестителей, я самозабвенно радовался тому, что мои мучения наконец подошли к концу.

После того как мы вдосталь нагляделись на вражью «кладовку», было принято решение запускать лазутчика.

Зверислав небрежно выудил из-за пазухи мыша и протолкнул того в проделанное нами отверстие. Через секунду из-за стены раздался обиженный писк. Видать, приземление у грызуна вышло не из приятных.

Теперь нам оставалось лишь ждать. Я вслед за остальными присел колок стены и принялся коротать время.

Сидели молча, никто не спешил раскрывать рта, опасно это было рядом с вражьей базой попусту языком молоть. Да и, чего греха таить, я всё ещё чувствовал некое подозрение по отношению к Звериславу, а оттого, не спешил раскрывать ему свою душу. Пускай Рябой и поручился за погонщика, но этого было всё ещё мало для того, чтобы окончательно довериться малознакомому велеситу. К тому же у меня уже имелся печальный опыт общения с ещё одним слугой Велеса.

При воспоминании о Ждане я, в который уже раз, призадумался: а сгинул ли он на самом деле в пучине морской, али сумел выплыть и каким-то чудом уцелеть? Никак у меня не выходил из головы тот приснопамятный разговор с Нежданом. Его рассказ о братце ихтиандре заставил меня усомниться в смерти велесита…

— О чём задумался? — едва слышно прошептал Вацлав.

— Тихо вы, — шикнул на них Зверислав и снова прикрыл глаза.

Только в этот момент я заметил одну странность. Всё то время пока мы сидели, притулившись у стены, погонщик не размыкал век. Казалось бы, невелика беда, ну сидит себе человек с закрытыми глазами — что в этом такого? Так-то оно так, но даже при тусклом свете горна я не мог не заметить, как под веками командира судорожно двигаются глазные яблоки. Объяснение тут могло быть только одно, опытный велесит всё это время смотрел на мир глазами грызуна.

Поначалу я удивился такому открытию, но, немного пораскинув мозгами, понял, что по-иному и быть не могло. Ладно волколаки или какие другие зверолюды грамоте обучены и могут донесения своё худо-бедно, но передать. Даже воронов и тех можно грамоте обучить, а вот как быть с теми же крысами? С ними такой фокус точно не пройдёт, а, стало быть, должен иметься у велеситов и иной способ «общения» с братьями своими меньшими. Вот я и стал свидетелем этого самого «способа». Так что удивляться тут было нечему, всё закономерно.

Придя к такому выводу, я продолжил терпеливо ждать, разведка обещала затянуться. Как-никак у нас в соглядатаях был не стремительный зверолюд, а самая обыкновенная полёвка. Много ли она там наразведывает со своими-то коротенькими лапками?

Вскоре выяснилось, что я не ошибся. И более того, хоть я и предполагал, что ожидание растянется, но не думал, что настолько. Лишь спустя пару часов Зверсилав всё-таки соизволил разомкнуть веки.

Завидев это, я было обрадовался, но радость моя продлилась недолго. В глазах погонщика виднелась отчётливая тревога. Причём заметил её не я один, Вацлав тут же подхватился с места и задал вопрос командиру:

— Что стряслось?

— Там внизу… пещеры.

— Пещеры? — насторожился я.

— Да, рукотворные, прямо как у нас делают.

— Интересно девки пляшут, — тихонько присвистнул Рябой.

— Это ещё не всё, — снова взял слово Зверислав. — В одной из пещер озеро странное плещется, маслянистое такое, тёмное-претёмное.

Первичный бульон — тут же смекнул я. Одного я только не мог понять: как так вышло, что под аббатством крестителей нежданно, негаданно катакомбы объявились, тем более такие большие. Не мог же обычный гридень Неждан за столь короткий срок подземное укрытие для крестителей отстроить. Или мог?

Я крепко призадумался и в этот момент Зверислав с придыханием добавил.

— А ещё я выяснил зачем им черпаки да прочая утварь. Крестители ей какую-то синюю жижу со стен соскребают.

При упоминании синей жижи я сразу припомнил загадочную голубоватую огнесмесь крестителей. Ту самую, которая не поддавалась свароговой науке и отдавала знакомым металлическим запахом.

— Синюю жижу? — как бы между делом, чтобы не выдать своего любопытства, переспросил я.

— Ага, странная такая, в одной из пещер с потолка стекает. Вот только разглядеть получше у меня не вышло, зрение у мыша не ахти, да и голову высоко вверх он задрать не может. В общем, скажу я вам, странное это местечко, прямо как из баек деревенских.

— Ладно, Чернобог с ней, с этой жижей, делать-то чего дальше будем? — спросил Вацлав.

При этом и сам Рябой и даже Зверислав отчего-то уставились именно на меня.

По-хорошему мне бы в тот момент промолчать да увальнем прикинуться, вот только не давала мне покоя та самая синяя жижа. Уж очень хотелось узнать, откуда она проистекает.

— А с охранной-то у них там под землёй как? Патрули или секреты имеются? — задал я вопрос погонщику.

— Не без этого, но не так, чтобы много.

— А рядом с кладовкой этой крестители ошиваются?

— Пара человек всего. Что языка взять надумал? Если так, то гиблое это дело языка ихнего я не знаю, да и остальные наши наверняка тоже. Разве что…

— Зверолюды, — закончил я за него.

Взять языка оказалось на диво просто, двое зверолюдов аспидов справились с этим без труда. Им даже помощь не потребовалась. Достаточно было проделать в стене лаз пошире, как гибкие чешуйчатые зверолюды тут же юркнули туда как к себе домой, а уже через пару минут вернулись с двумя бессознательными крестителями. Так что нам оставалось лишь пробудить одного из них и приступить к допросу.

Парой оплеух Зверислав привёл в чувства первого пленника, предварительно стянув с него каску с забралом.

— Eretico! — взвизгнул ещё не до конца пришедший в себя креститель.

Чего-то подобного мы и ожидали, поэтому допрос решили проводить не в кладовке и даже не в созданном нами тоннеле, а в специально оборудованном для этого отнорке.

Перед тем как приступить к допросу мы с Вацлавом «вырыли» отдельный каменный мешок, куда и посадили пленников. А чтобы их никто не услышал, я ещё и над стенами поработал, обложил те хорошей звукоизоляцией. Так что допросная у нас вышла на загляденье.

А тем временем обезумевший то ли от страха, то ли от ненависти креститель всё продолжал верещать. С этим явно надо было что-то делать…

Не успел я подумать об этом, как прямо в лицо крестителя влетел чешуйчатый кулак. Сухо хрустнули носовые хрящи и воин Христа подавился собственным криком. Оно и понятно, не так-то просто и дальше верещать, когда захлёбываешься собственной кровью из переломанного наглухо носа.

С этого момента допрос пошёл как по накатанной. Вера верой, а когда тебе бьют пудовым кулаком в лицо, то там уже не до высоких материй. Хоть крестители и были все как один ярыми фанатиками, но боль они испытывали так же, как обычные люди. Да и жить хотели не меньше, а то и больше. По крайней мере, этот конкретный слуга гроба Господня раскололся довольно быстро.

Правда, возникла иная проблема, а именно сложность в понимании друг друга. Хоть зверолюды некогда и сами являлись крестителями и даже сохранили память о родном языке, вот только говорить на нём они так и не наловчились. Ну не годились для этого их звериные пасти, не могли они повторить человечью речь. Из-за этого зверолюду аспиду приходилось выводить вопросы палочкой на земле, а после получения ответа от пленного ещё и точно так же дублировать нам этот ответ, но уже на славийском. Повезло ещё, что пленник, худо-бедно, но всё же был обучен грамоте, а иначе разговор мог затянуться на долгие часы.

В конечном итоге, после десятиминутного допроса мы выяснили следующее: удивившие нас катакомбы оказались даром святого чудотворца, прозываемого в народе Искусником, а синяя жижа — была не чем иным, как его кровью.

— Кровью? Быть того не может! — воскликнул Рябой. — Бред какой-то…

А вот я, в отличие от него, не был столь категоричен. Теперь-то я окончательно понял, почему синяя огнесмесь не поддавалась Свароговой науке и пахла столь знакомо.