Гридень и Ратная школа 2

Глава 4

Ждал меня? О чём это он⁈

Откуда беглому предателю вообще известно, что я состою в поисковой команде?

Не успел я как следует обдумать эту неувязку, как тут же получил ответ на свой вопрос. Рододатель растянул окровавленные губы в усмешке и самодовольно произнёс:

— А ты думал, я просто так решил здесь задержаться? Как бы не так! Если бы частицы Трояна не заприметили тебя, то я бы давненько пересёк границу.

Рана на груди рододателя начала стремительно затягиваться прямо на глазах.

— Что удивлён? — правильно истолковал мой взгляд беглец. — Вот что бывает, когда мы «избранники богов» скидываем навязанное нам ярмо. Не созидай новую жизнь — твердили они! Не смешивай кровь свою с кровью Рода — предупреждали они! Не иди против Князей — увещевали они! И где сейчас эти просители — кормят червей! Обычному люду будь они из родовичей или простолюдов НАС, избранных судьбой не понять!

Ну оно и не удивительно, я вот вроде тоже избранник богов, а этого мужика совсем не понимаю. И на этой почве вопрос возникает: то ли это из меня любимец богов какой-то не такой, то ли этот рододатель — просто психопат заправский?

Ну да и Чернобог с этим припадочным. Раз прибить его не получилось, то схоронимся на время в Черепахе и подождём, пока подмога прибудет.

И только я было собрался отдать очередную команду Колышку, как произошло нечто необычное. Земля под подошвами сапог вспучилась, и наружу полезли знакомые уже щупальца. Полупрозрачные жгуты вмиг оплели наши ноги. И даже прыткой девице-витязю не удалось миновать сей участи. За какое-то мгновение мы оказались в плену у полупрозрачных лоз.

И тут же прозвучал предостерегающий голос нашего пленителя:

— На вашем месте я бы почём зря не дёргался, а то чем боги не шутят, разбередите железы кислотные и растаете как сосульки под весенним солнышком. Никакие плащи с сапогами вас тогда не уберегут.

— Аргх! — зарычал Рябой.

Новик всё же ослушался рододателя и теперь от его сабатонов исходил едкий парок, а сам парень болезненно морщился. Ну хоть дёргаться перестал, а то могло быть и хуже — в моей памяти были ещё свежи воспоминания о том, как похожая нежить растворяла плоть обезумевшего великана. И, помнится, тогда едкой кислоте потребовалось куда меньше времени на задуманное. Видать, здешняя нежить и впрямь не пыталась нам навредить, а лишь удерживала на месте.

— Ну вот, я же предупреждал, — неодобрительно покачал головой хозяин нежити, а после ещё и прикрикнул на нас. — Стойте смирно, бестолочи, если не желаете и впрямь в кислоте сгинуть!

— А если желаем⁈ — расхорохорился в ответ Мотыга. Но больше ничего ляпнуть не успел — склизкое щупальце занырнуло прямиком в раскрытый рот юного сварожича, лишая того права голоса. От такой ужасающей подлости новик выпучил глаза и задёргался пуще прежнего.

Пахнуло кислотным дымком. Плащ новобранца зачадил, а его глотка начала судорожно сокращаться в попытках вытолкнуть наружу своевольное щупальце.

Ох и не хотел бы я оказаться в тот момент на его месте. Должно быть, мерзко это, когда в нутро твоё дрянь такая забивается и в придачу шевелится как червяк. А если ещё и кислотой изнутри тебя жжёт, то и вовсе пиши пропало…

Чтобы хоть как-то отвлечь предателя от дальнейшей расправы над словоохотливым новиком, я задал вопрос:

— Ждал меня, говоришь? И чего тебе от меня надобно?

О том, откуда рододатель обо мне прознал спрашивать не стал — вряд ли он так сразу возьмёт да всё выложит. Не в том я положении, чтобы передо мной ответ держать. Это ведь он меня пленил, а не я его.

— Так знакомы мы с тобой заочно, — довольно сощурился беглец. — Это ж ты моего богатыря там на горе оприходовал, да ещё и мать Трояна под верную гибель подвёл.

О какой такой «матери» речь я понял сразу. Уж больно сильное сходство было между той «медузой» и здешней нежитью, а стало быть, и родительница у них одна и та же — та самая «лужа» с кровью Рода.

— Да ты не страшись, зла я на тебя не держу. В какой-то мере я тебе даже обязан. Кабы не та твоя выходка — кто знает, решился бы я на задуманное али нет. Теперь же все мосты сожжены и нет у меня боле пути назад. Так что сердечно благодарю тебя Стоум Железнорук.

Вот ведь гад такой! И чего это он меня виноватым выставляет — будто специально перед сослуживцами подставляет. Даже Колышек и та с подозрением на меня начала посматривать.

Плохо дело если и дальше так разговор пойдёт, то, того и гляди, меня ещё и в государственной измене заподозрят.

И только я было подумал, что хуже уже быть не может, как рододатель подкинул ещё дровишек в «костёр».

— А знаешь Стоум, когда я был помоложе то водил дружбу с твоим тёзкой — тоже сварожичем. Правда, прозвище у него было не в пример лучше твоего, звали его Искусник.

А не тот ли это былинный Искусник, про которого мне Ждан рассказывал? Получается, не врала людская молва — был у Славии такой сварожич. Но тогда вопрос встаёт, а чего это местные власть имущие о нём замалчивают — он же как-никак Дланью был, притом из первых.

— По лицу вижу, слыхал ты о нём. Славный был сварожич, лучший из всех — это его и сгубило. Не стоило ему идти в открытую супротив князей.

А вот и разгадка! Впрочем, чего-то подобного я и ожидал.

— Говорил я ему: прибереги секрет о том, как суть незримую перековывать. А он — дурень наивный, взял да дружкам своим всё и растрепал — за что и поплатился. Уж не знаю, кто из Дланей ему нож в спину вонзил… Может, сам Мертвоголов постарался, а может и не он один, кто этих псов княжьих знает?

При упоминании отца Рябой вновь заёрзал в ядовитых путах. Благо, дальше дёрганий дело не зашло. Видать, не захотел сын Мертвоголова повторить незавидную судьбу товарища и заглотить по самые гланды скользкий отросток.

— Хорошая история, с огоньком, — поддел я рододателя во время очередной паузы. — Одного только не пойму, на кой ляд ты тут распинаешься?

— Да ты дурнем-то не прикидывайся, Стоум Железнорук, всё-то ты понял. После разговора нашего у тебя одна дорога — следовать за мной. А иначе, волхвы-доброхоты черепушку тебе вскроют и все мозги прополощут.

Во время последней фразы рододатель буквально прикипел взглядом к моему лицу. Похоже, хотел понять, насколько много мне известно о внутренней кухне Славии и известно ли вообще. А так как лицедей из меня тот ещё, то и осведомлённость моя не осталась незамеченной.

Удовлетворившись увиденным, предатель продолжил:

— Ну, Стоум Железнорук, каков твой выбор? Со мной пойдёшь или в княжьих застенках сгинешь?

— И зачем я тебе сдался? — тут уже пришёл мой черёд удивляться. Непонятно было, отчего он так ко мне цепляется? Государственных тайн не ведаю, даром сильным не обладаю, а про знания мои тайные ему неоткуда было узнать. Да и зачем они ему знания эти, он же под Родом ходит — ему от моих знаний не тепло не холодно.

— Да вот, сварожич мне нужен для одного дельца и ты как раз сгодишься. Судя по тому, что на горе было, духу и сноровки тебе не занимать. Вот и сослужишь мне службу, а я в обмен, так уж и быть, раскрою тебе тайну великую, что от Искусника мне досталась. Расскажу тебе, как суть незримую, глазом неуловимую перековывать.

— Не заинтересован! — тут же открестился я от такого «счастья».

Да и кто бы на моём месте поступил иначе? Это же каким недалёким надо быть, чтобы на подобную приманку клюнуть? Проще уж самому на ближайшей еле вздёрнуться, чем секрет тот узнать. Раз уж из-за тайны самого Искусника в расход пустили, то меня уж точно тихо мирно прикопают и имени не спросят. Лучше уж пусть память мне подотрут после беседы этой занимательной — так хоть живым останусь.

И на что только беглец рассчитывает? Только дурень на такую сделку и согласится…

— Меня с собой возьми, — подал голос Неждан. — Я не хуже Стоума буду.

Я с удивлением вытаращился на старшего товарища. Неужто он не понимает, что отныне ждёт его позорная жизнь на чужбине или верная смерть в родных краях? Предателей — их ведь нигде не любят. И всё это ради какого-то там секрета?

Наши взгляды пересеклись, и я осознал — нет, дело не в секрете! Молодому славийцу так и не удалось смириться с тем, что какой-то безродный калека его в свароговой науке обскакал. Сам того не подозревая я задел гордость Неждана и поселил в его душе семя зависти — вот оно и дало свои всходы. Да и разве могло быть иначе, если он с самого детства соперничал за родительскую любовь с более успешным Жданом? А теперь ещё и я стал частью этого незримого соперничества. Неждан и раньше ощущал собственную неполноценность из-за успехов родного брата, а сейчас и подавно.

— Уговор, — немного подумав, одобрил его кандидатуру рододатель.

— Только есть у меня условие: соратников моих не тронь. Если в живых их оставишь, то буду служить тебе верой и правдой, — выдвинул неожиданное требование Неждан.

— Да разве ж я зверь какой? — деланно удивился в ответ «беглец». — У меня и в мыслях не было детишкам вредить. Как отдалимся мы на безопасное расстояние, так сразу их и отпущу. И даже подарок прощальный оставлю.

Щупальца, до этого сковывавшие Неждана, опали и гридень оказался на свободе.

Была у меня надежда, что это всё хитрый план Неждана и вот сейчас-то он и нанесёт коварный удар по врагу. Правда теплилась она недолго. Вскоре Неждан в сопровождении нежити и рододателя скрылся в тёмной чаще, а мы так и остались висеть в ядовитых путах.

Стоило беглецам скрыться из виду, как неугомонный Рябой вновь попытался освободиться. Впрочем, это ему не особо удалось — лишь ожогов новых себе понаставил. Из нас четверых только у Колышка были силы на то, чтобы разорвать путы — не без последствий, но всё же. Вот только девочка-витязь, с момента пленения вела себя на удивление покорно — она безвольно висела в путах и даже не помышляла о побеге.

— Эй, ты как? — окликнул я боевую подругу, но ответа не получил.

Колышек пребывала в странном трансе и даже не думала из него выходить — просто пялилась остекленевшими глазами перед собой.

— Колышек, ты чего⁈ — запаниковал я.

— Не ори, не слышит она тебя, — осадил меня Рябой. — Видать, рододатель этот того самого богатыря сотворил, из чьего семени Колышек народилась. Вот её и перемкнуло после нападения — они ж не могут супротив «отца» своего выступать. Будь иначе, избранники Рода давно бы уж сгинули от рук собственных чад.

— И откуда такая осведомлённость?

— Так от отца, откуда же ещё?

— И ты так просто об этом рассказываешь?

— А чего бы и не рассказать, сам же слышал — скоро мы навсегда позабудем об этом дне. Так чего таится?

— Твоя правда, — согласился я. — Даже если бы и хотели мы этот разговор в секрете утаить, то ничего бы не вышло. Что знают четверо — знает и свинья.

— Почему четверо? — удивился сын Мертвоголова. — Колышек весь разговор мимо ушей пропустила, а Мотыга уж пять минут как без сознания висит.

Я присмотрелся к новику — и ведь верно, отключился бедолага. Не перенёс такого глумления над собой, и прямиком в мир снов отправился. Знать бы ещё отчего: от удушья или от боли нестерпимой?

— Выходит, только ты и я, — смерил я соседа по несчастью задумчивым взглядом. Может грохнуть его, пока подкрепление не подоспело?

— Эй, ты чего это удумал⁈ — верно расценил мой взгляд Рябой. — Давай как-то вместе из этой передряги выбираться!

— Вместе? А где гарантии, что ты потом меня не сдашь? Я ж в отличие от тебя не сынок героя всея Славии, с меня и шкуру спустить могут.

— Вот тебе моё слово!

— Да в зад себе это слово засунь.

— Лады, давай начистоту, — сдался Рябой. — Я же не дурак, понял, о какой горе предатель талдычил. А стало быть ты единственный, кто может мне правду об отце поведать. Или так и будешь мне сказки рассказывать про то, что его крестители сгубили? Так что нужен ты мне при памяти, да и мне память об этом дне никак нельзя терять, иначе так и продолжу иноземцев во всём винить!

— Ладно, Чернобог с тобой! Один раз живём, слушай, что делать надо.

Рододатель не солгал, он и впрямь нас отпустил. Не успело солнце окончательно скрыться за горизонтом, как путы ослабли и мы оказались на свободе.

К тому времени Мотыга с Колышком уже пришли в сознание. И хоть были эти двое ещё не в себе, но то и дело спрашивали нас с Рябым о произошедшим. Ну а мы… мы скармливали им заранее заготовленную ложь.

Бесхитростный Мотыга с ходу поверил в то, что Неждан смирился с позорным пленом, лишь бы нам четверым удалось уцелеть. Для простодушного славийца, каковым и являлся новик, поверить в эту побасенку было легко и просто. Героический поступок старшего соратника полностью вписывался в характер истинного славийца, который и землю родную от ворога убережёт и собрата грудью укроет.

А вот Колышек, как пришла в себя, посматривала на нас с подозрением. Её задумчивый взгляд то и дело останавливался на мне, отчего по спине то и дело пробегал холодок. Я даже, грешным делом, вспотел под её изучающим взглядом — как бы ни задумала чего… Кто знает, что за беда с её головой приключилась? Надеюсь, этот приступ беспамятства нам потом не аукнется?

К счастью, долго накручивать себя не пришлось, из ближайшего подлеска послышался треск и мы вчетвером, не сговариваясь, обернулись на шум.

В первые секунды казалось, что в нашу сторону ломится стадо диких кабанов или озверевший с голодухи медведь, но вскоре среди кустов блеснул металл. А в следующее мгновение по поляне рассредоточились высоченные закованные с головы до пят в броню фигуры. В их руках грозно сверкали начищенные до блеска Дуболомы. Этих ребят я сегодня уже видал — отборные витязи! А следом за ними и сварожич с обожжённым лицом из кустов вынырнул. Вот и прибыло долгожданное подкрепление.

Командир карательного отряда настороженно заозирался, оглядывая прогалину. Его цепкий взор тут же заприметил на нас следы недавних сражений. Для бывалого воя не составила труда понять, что же с нами приключилось.

— Куда рванул? — тут же сориентировался сварожич.

В ответ мы, не сговариваясь, глянули на дальнюю чащобу. Более ни о чём не спрашивая, сварожич пустил по следу закованных в сталь витязей. Притихший было лес снова наполнился треском.

— Возвращайтесь к родовичам, окажите им помощь, а затем дуйте своим ходом в учебку, — строго наказал сварожич, после чего побежал следом за бронированным отрядом витязей.

Ну и правильно, нечего нам юнцам безусым встревать в разборки взрослых. Один раз уже попытались на пути у бывалого родовича встать, и вот чем всё это обернулось — сами чуть не сгинули и товарища потеряли. Кстати, насчёт него родимого: а может, зря я на Неждана напраслину возвёл? Что если он не на силу опасную позарился, а нас уберечь захотел? Отсюда и требование такое странное предъявил.

— Чего застыл? Ходу! — окликнул меня Рябой, новики уже шагали в противоположном от чащи направлении.

Верно, отныне это не наша война. Надеюсь, больше я этого жуткого родовича не встречу.

На следующее утро мы с родовичами вернулись, как и было велено, в расположение.

Палаточный городок встретил нас непривычной тишиной. Ни тебе набивших оскомину взрывов, ни грохочущих тут и там молний, даже окопы и те пустовали — никто в них не рылся. Все ждали нас. В воздухе будто повисла тревога. Да и не только в воздухе, в глазах встречающих её тоже было с избытком.

Ну ещё бы убывали-то мы вдесятером, не считаю лошадей, а вернулись всемером. Да к тому же и выглядели при этом не ахти. Мало того что в саже с головы до пят, так ещё и с понурыми головами. Ночной переход дался нам с заметным трудом, да и на душе было погнано — как-никак мы понесли потери. Особенно тяжко пришлось родовичам, наш Неждан хотя бы жив остался, а вот их товарищей уже не вернуть.

Встречали нас не только рядовые бойцы. На передке уже ждал Теврдислав, а рядом с ним переминался с ноги на ногу сотник в синем мундире. Этот статный мужчина с тоской глядел на ополовиненный отряд старших дружинников.

Ну и достанется ему за то, что не углядел за барскими детьми. Ладно бы те на войне в доброй битве сгинули, а так — позор как он есть. Не завидую я этому сотнику.

После тёплого приветствия отцы-командиры отправили нас столоваться да приводить себя в порядок. А вот Громобою, как самому старшему, велели остаться — кто-то же должен был перед начальством ответ держать.

Через полчаса, сидя за цельнокаменным столом — плодом свароговой науки, умытые и опрятные, мы наяривали наваристую кашу. Печаль печалью, а голодом себя морить — последнее дело. Это понимали не только мы, но и потерявшие товарищей родовичи. Они втроём хмуро сидели за соседним столом и тоже монотонно работали ложками.

Выбивался из этой картины один лишь Мотыга, он словно нехотя ковырялся у себя в тарелке и то и дело свободной рукой поглаживал собственный живот.

— Чего это ты, тебя же обычно от стола за уши не оттянуть? — следом за мной приметил странность Рябой.

— Чой-то нездоровится мне, кусок в горло совсем не лезет, — вяло откликнулся Мотыга.

— Ну ещё бы, как тут аппетит не растерять, после того как с нежитью так страстно лобызался? — поддел его сын Мертвоголова.

— Да иди ты! — Мотыга резко подскочил с насиженного места и зашагал к выходу из палатки.

— Говённый ты человек Вацлав, — пристыдил я Рябого.

— Это у меня от отца, — поморщился сын Мертвоголова, а затем задумчиво потеребил свежие бинты на месте кислотных ожогов. — И не только это…

Вторую часть фразы он пробормотал так тихо, что я едва её расслышал.